CC BY
12
2. Дискурсивные практики, касающиеся животных, играют важную идеологическую роль в маскировке и узаконивании того, что в противном случае воспринималось бы как очевидная несправедливость.
3. Как наши языковые практики, так и наши правовые институты (включая имущественный статус животных) играют роль в дискурсивной оценке животных как подчиненных людям. Другими словами, эти методы используются для категоризации животных как второстепенных (subordinate) существ, а такая концептуализация животных, в свою очередь, подкрепляет лингвистические практики и сами юридические институты (с. 545).
С.В. Мельник
2017.04.022. МАКСИМОВ Л.В. О НЕКОТОРЫХ СТЕРЕОТИПАХ ТЕОРЕТИЧЕСКОЙ ЭТИКИ // Этическая мысль. - М., 2016. - Т. 16, № 2. - С. 20-33.
Ключевые слова: этика; когнитивизм; нонкогнитивизм; стереотип; нормативная этика; знание; ценность.
В статье показывается, что некоторые концепты, широко используемые в этических исследованиях, могут быть квалифицированы как стереотипы, т. е. упрощенные, стандартные идеи и подходы, фактически заимствованные из обыденного сознания и часто воспринимаемые самими исследователями как самоочевидные. Проблема в том, что стереотипы обычно несут в себе давно отжившие, устаревшие представления, препятствующие развитию этической мысли, поэтому устранение этих препятствий является актуальной задачей метаэтики как методологической дисциплины. «Поскольку стереотипы весьма резистентны, они не могут быть преодолены путем разовых, спорадических актов теоретической критики, здесь необходима долгая целенаправленная работа, учитывающая не только собственно теоретические, но и психологические факторы живучести стереотипных представлений и концепций» (с. 21).
В структуре стереотипов можно выделить два взаимосвязанных компонента - когнитивный и ценностный. Когнитивная составляющая - это схематизированный, шаблонный, часто искаженный образ какого-либо социального объекта. Ценностная составляющая -
это позитивная или негативная оценка данного объекта в его преломлении через когнитивный образ. Между этими элементами имеется устойчивая корреляция, взаимозависимость: когнитивная ошибка при формировании образа объекта приводит к его неадекватной оценке, а предвзятая, тенденциозная ценностная установка побуждает строить неверную когнитивную модель социального объекта.
Когнитивный стереотип проявляется в том, что духовная активность субъекта трактуется в целом как «познание», продукт этой духовной активности - как «знание», а результаты предметной деятельности человека - как «опредмеченные» знания. «Таким образом, весь широкий спектр каузальных взаимодействий между человеческим духом и внешним миром сводится к одному только познавательному отношению, для описания которого используется словарный аппарат эпистемологии: мышление, образ, теория, эмпирия, понятие, истина, ложь и т.д. Соответственно, в этике пре-скриптивные (т.е. оценочные и императивные) суждения ошибочно толкуются как дескриптивные (т.е. собственно познавательные) и к ним неправомерно применяется обычный эпистемологический критерий истинности / ложности» (с. 23). Такой подход, именуемый «когнитивизмом», образует общую концептуальную схему, в рамках которой обсуждается проблематика этики и других гуманитарных дисциплин. В связи с этим Л. В. Максимов отмечает, что данный стереотип является весьма деструктивным для этики.
Этическому когнитивизму противостоит нонкогнитивизм. Согласно этому направлению, необходимым условием возможности научного исследования человека и общества является выделение сферы «чистого» познания, отвечающего общим критериям научности, включая ценности и нормы, но при этом свободного от ценностно-нормативных суждений. Поэтому в современных пособиях разделяются рубрики «теоретической этики» и «нормативной этики». Последняя рубрика представляет собой рационально-рефлективный слой самого морального (т.е. ценностно-ориентированного) сознания; сюда относятся все рационализированные, систематизированные вербальные построения, в которых прокламируется и отстаивается (обосновывается) какая-либо моральная позиция. Нормативная этика всегда что-то «оценивает» или «предписывает», причем эти оценки и предписания совершаются как в явной форме,
так и (очень часто) имплицитно (с. 24). И несмотря на явное различие этих двух рубрик, они тем не менее достаточно часто смешиваются в научных исследованиях. И это смешение является стереотипом, который транслируют многие этические теории. В результате моральные ценности фактически остаются без обоснования, хотя может возникнуть иллюзия, будто эта изначально поставленная задача решена путем теоретического объяснения морали.
В соответствии с этим стереотипом говорится о том, что познание может осуществляться лишь постольку, поскольку оно направляется и регламентируется определенными ценностными установками; действия ученого мотивированы как его собственными интересами, так и общественной поддержкой, они регулируются также этическими нормами научного сообщества; кроме того, истинное знание есть ценность, есть главная цель познания. Поэтому наука в принципе не может быть свободна от ценностей. Однако, с точки зрения Л.В. Максимова, в таком случае происходит смешение двух разных понятий науки: как специальной познавательной деятельности и как результата этой деятельности, т.е. смешение познания и знания. «Познание и в самом деле немыслимо без нормативно-ценностной составляющей, тогда как объективно истинное научное знание нейтрально в этом отношении. А тот несомненный факт, что «знание есть ценность» (в том смысле, что оно «ценится» людьми, т.е. является объектом позитивной оценки), вовсе не означает, будто ценности (ценностные позиции, ценностные суждения) суть знания» (с. 26).
В качестве одного из примеров стереотипов морального сознания Л.В. Максимов приводит представление о свободе воли. Представление о свободной воле как способности человека произвольно принимать решения и совершать поступки сложилось в обыденном сознании задолго до того, как оно стало философским концептом. Тем не менее идея свободной воли - это классический стереотип философии морали и права, а также исторической науки, полагает автор. То, что индивид может самостоятельно принимать решения, не говорит о том, что этот выбор совершается «свободно», словно человеческое «Я» есть некая особая сущность, пребывающая вне мировой детерминации, не имеющая никаких - предустановленных или обретенных в социуме - ценностных установок и, следовательно, стоящая «по ту сторону» добра и зла. Получается
так, будто человек в каждом акте выбора заново, с нуля, совершенно случайно, без каких бы то ни было исходных оснований определяет свою позицию. Но если дело обстоит именно так, то вопрос об «ответственности» за совершенный выбор теряет смысл.
Другим примером этических стереотипов является оппозиция разум - чувства. Эта оппозиция образует несколько устойчивых стереотипных комбинаций: «(1) выбор поступка совершается через борьбу разума и чувств; (2) источник морали - разум (а не чувства); (3) источник морали - чувства (а не разум)» (с. 28). Данная оппозиция стала расхожей идеей еще в дофилософском сознании, однако, по мнению Л. В. Максимова, она несовместима с современными научными представлениями о психике человека. Подобных метафорических конструкций много в повседневном языке, они обеспечивают взаимопонимание на житейском уровне, но включение их в теоретический контекст делает соответствующие концепции легко уязвимыми для критики. Отсюда следует, что ни разум, ни чувства нельзя рассматривать как «источник» морали.
А.М. Гагинский
2017.04.023. АПРЕСЯН Р.Г. ИСТОЧНИКИ МОРАЛЬНОЙ ИМПЕРАТИВНОСТИ // Этическая мысль. - М., 2016. - Т. 16, № 2. - С. 519.
Ключевые слова: мораль; императивность; требование; норма; санкция; Дж. Локк; Д. Дидро; И. Кант; Э. Дюркгейм.
В этической литературе, полагает автор, доминирует представление о морали как сфере общих, надперсональных, надситуа-тивных требований, которые принимаются и осуществляются личностью в качестве автономного субъекта, и эта характеристика морали трактуется как определяющая, а то и исчерпывающая все содержание морали. То, что личность на развитых ступенях морального развития осознает себя в качестве суверенного субъекта морального требования, автора морального закона, не снимает вопроса об объективном источнике требований и их ценностной основы. В качестве таких источников в статье выделяются (а) общие культурные представления, (б) социально-групповые нормы, (в) ситуативные требования, возникающие в межличностном общении.
