CC BY
32
ИСТОРИЯ ВСЕМИРНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ЛИТЕРАТУРА СРЕДНИХ ВЕКОВ И ВОЗРОЖДЕНИЯ
2017.04.012. САНТАГАТА М. ДАНТЕ: ИСТОРИЯ ЖИЗНИ. SANTAGATA M. Dante: The story of his life / Transl. by Dixon R. -Cambridge (Mass.): Harvard univ. press, 2016. - 485 p.
Ключевые слова: Данте; биография; «Божественная комедия»; «Новая жизнь»; Беатриче; Гвидо Кавальканти.
Итальянский писатель и историк литературы Марко Сантага-та (р. 1947), автор многих исследований, в том числе о Петрарке и Джакомо Леопарди, написал биографию Данте (1265-1320)1, в которой представил его как поэта, философа, отца, придворного, политика. Книгу перевел на английский британский переводчик Ричард Диксон (р. 1956), в прошлом переводивший сочинения Леопарди, Умберто Эко, Роберто Калассо.
Кроме опубликованных сочинений Данте, до наших дней дошли 11 его писем, небольшое количество официальных записей о нем и пара личных свидетельств. О жизни Данте Алигьери сохранилось так мало данных, что М. Сантагата вынужден часто следовать дедукции, сопоставляя современную Данте жизнь Флоренции и Италии с аллюзиями и ссылками в «Божественной Комедии» и других произведениях поэта. То, что мы знаем о Данте, известно главным образом потому, что он был вовлечен в общественную жизнь, а его произведения связаны с политической ситуацией.
М. Сантагата пишет о гвельфах и гибеллинах - двух конкурирующих итальянских партиях в XIII-XIV вв. Гвельфы - пропап-ская партия, партия нуворишей, банкиров и торговцев. Гибеллины -
1 Santagata M. Dante. Il romanzo della sua vita. - Milano: Mondadori, 2012. -
467 р.
сторонники Священной Римской империи, - в основном феодальная знать и дворяне. Как правило, если в большом городе доминировали гвельфы, то в маленьких городках вокруг него преобладали гибеллины. И наоборот. Власть ни одной партии не была стабильной. Когда десятилетия вражды между гвельфами и гибеллинами во Флоренции закончились в 1289 г. (Данте было тогда 24 года) массовым изгнанием гибеллинов, гвельфы полностью контролировали этот один из самых крупных и богатых городов Европы и вскоре разделились на «черных» и «белых» гвельфов, начавших враждовать друг с другом, как прежде с гибеллинами. Раскол распространился как вирус и затронул Данте.
Борьба между «черными» и «белыми» гвельфами была очень жестокой. Врагов заключали в тюрьмы, пытали, вырезали языки и ампутировали руки. Если их изгоняли, собственность конфисковали, а дома, даже в центре города, разрушали до основания. Людей оставляли в подземельях умирать от голода или вспарывали животы и протаскивали по улицам, иногда публично сжигали на колу. Хотя наказания, изображаемые Данте в «Аду», вымышлены, но они явно навеяны событиями гражданской войны.
Данте, как пишет М. Сантагата, не принадлежал ни к старой земельной элите, ни к новой процветающей торговой общине. Отец его занимался тем, что давал деньги в заем на короткое время. Семья Алигьери была на стороне гвельфов традиционно, но не явно, поэтому ей удалось избежать изгнания с другими гвельфами, когда гибеллины были у власти незадолго до рождения поэта. Сам он отдавал предпочтение земельной аристократии. Новатор в искусстве, считавший, что язык и культура должны постоянно развиваться, в общественной жизни он был консерватором.
Семья Данте была недостаточно богата, чтобы нанять ему учителя. Отец умер, когда мальчику было десять, оставив ему небольшое, но вполне достаточное для достойной жизни состояние. Но, как отмечает М. Сантагата, у Данте было свое представление о «достойной жизни». Очень амбициозный, он был высокого мнения о себе и стремился к жизни, как у знати, или, по крайней мере, «достойной жизни», посвященной творчеству. Это подводит к одной из основных тем биографии: представлению Данте о себе, присутствующему во всех его произведениях и определявшему каждый шаг в его жизни.
Джованни Виллани, почти единственный, кто лично знал Данте и написал о нем, считал его великим поэтом и философом, но человеком самоуверенным и высокомерным. Биография Данте, созданная Боккаччо, основана на беседах с людьми, которые знали его, - они называют Данте «гордым и высокомерным», легко теряющим самообладание. На основе этой скудной информации и судя по некоторым деталям в произведениях поэта, М. Сантагата создает образ Данте, творившего миф о себе как о человеке благородного происхождения, имеющем великое предназначение. В разных событиях своей жизни - рождении под созвездием Близнецов, любви к Беатриче, изгнании из Флоренции - Данте видел проявление судьбы. Эта идея, возникшая еще в юности поэта, переросла в убеждение, что Бог наделил его пророческой миссией спасения человечества.
Три главных его сочинения - «Vita nuova» (1295), «Пир» (1307) и «Божественная комедия» (1321) - автобиографичны. По мнению М. Сантагаты, Данте был склонен к созданию произведений, где он сам или, по крайней мере, персонаж с его именем, играл важную роль. Это ничуть не умаляет Данте как поэта, но М. Сантагата не склонен его идеализировать, о чем, в частности, свидетельствует история создания «Новой жизни».
Данте, которому было уже почти 30, изложил в «Новой жизни» историю своей любви, включил в нее свои стихотворения прошлых лет и объединил их с автобиографическим прозаическим повествованием. Таким образом, использование фактически созданного Гвидо Гвиницелли «dolce stil nuovo» («нового сладостного стиля»), в котором любовная поэзия сочеталась с религиозными размышлениями, было связано с его личной жизнью. Данте описал раннюю встречу с Беатриче, когда ему было девять и он влюбился в нее. Следующая встреча произошла через девять лет. Во время этой встречи она заметила его, но они не сказали друг другу ни слова. Флорентийские читатели считали, что Данте адресовал любовные стихи другой женщине, это объяснялось намеренной попыткой автора отвлечь внимание от Беатриче, которая была выше его по происхождению и замужем. После второй встречи его любовь усилилась, но нет свидетельств их общения, ранняя смерть Беатриче в 1290 г. в возрасте 24 лет дала импульс изменению настроя поэта от чувственной к божественной любви.
Очевидно, что история идеализирована. М. Сантагата допускает возможность реальных отношений между Данте и Беатриче где-то в конце 1280-х, через несколько лет после двух описанных поэтом встреч. Необычно то, как Данте держится за свою версию истории, делая ее столь важной в своей интеллектуальной и литературной биографии. Его цель, по мнению М. Сантагаты, - произвести впечатление «исключительного» человека, с которым происходит нечто исключительное. В одном стихотворении он сообщает о приступе, который случился у него, когда ему было девять месяцев - в день и час рождения Беатриче, и усматривает в этом предвестие их любви. В целом же приступы, которые случались у него после встреч с возлюбленной, выходят за рамки традиционных описаний обмороков, и М. Сантагата, учитывая аналогичные эпизоды в сочинениях Данте, допускает, что это была эпилепсия. Но вместо традиционных в то время толкований таких приступов как «печати дьявола», Данте видел в них знак предназначения, ниспосланный высшей силой.
Некоторые детали в «Новой жизни» создают ложное представление о социальном статусе поэта. Данте не раз ссылается на свою «комнату», где он мог в одиночестве думать, рыдать, а также и спать. Но поскольку Алигьери имели маленький дом, а семья не была аристократической, то М. Сантагата сомневается в том, что у Данте было «такое личное пространство», но, упоминая о нем, он затушевывал свое низкое происхождение. Другой шаг в этом направлении - упоминание в «Рае» вымышленной встречи Данте со своим прапрадедом Каччагвида, что свидетельствует о благородном происхождении семьи Алигьери. М. Сантагата видит в этом стремление Данте улучшить свое положение во флорентийском обществе.
Решение поэта использовать итальянский вместо латыни вызвано его желанием сделать свои сочинения доступными большому количеству читателей, и исследователь объясняет его стремлением поэта привлечь к себе внимание как к человеку, который может играть важную роль в общественной жизни. Литературные амбиции и социальный статус связаны. Ближайший друг Данте, Гвидо Кавальканти, был и прекрасным поэтом, и наследником одной из самых богатых семей Флоренции. Данте мог лишь стремиться к отношениям с ним на равных благодаря своей личности и таланту.
Но Данте было недостаточно равенства: в «Новой жизни» он видит в Кавальканти своего Иоанна Крестителя, тогда как сам он - Мессия.
К 25 годам Данте был уже признанным поэтом. Сохранились свидетельства о его поездке в Болонью и посещении там библиотеки, где он изучал философию. Он знал латынь и, вероятно, многому научился у видного флорентийского поэта и ученого, ритора Бру-нетто Латини, который был на 40 лет его старше. Флорентийцы начали приглашать Данте писать стихи и письма для них. Теперь он превосходил Кавальканти в поэзии, но гораздо труднее было казаться аристократом и вести аристократический образ жизни, не имея значительного дохода. Данте женился на Джемме Донати, девушке из видной семьи гвельфов, но поскольку он был не богат, жене его досталось скромное приданое. У них родились дети, и их нужно было кормить. В 1289 г. Данте принял участие как «легкий всадник» в битве при Кампалдино, в которой флорентийские гвельфы победили аретинских гибеллинов. Это означало, что он потратил много денег на лошадь и снаряжение, чтобы быть среди городской элиты. Среди немногих официальных документов о жизни Данте есть несколько свидетельств о том, что у него и его сводного брата были значительные долги. В письме другу Данте писал о своей храбрости в битве, но, как отмечает М. Сантагата, его имени нет среди тех, кто получил компенсацию за проявленную в бою смелость.
Приблизительно в 1295 г. Данте стал членом гильдии докторов и аптекарей, и началась его политическая карьера. Пять лет спустя, летом 1300 г., он имел честь - и, как оказалось, несчастье -быть избранным одним из приоров - правителей города в разгар конфликта между «черными» и «белыми» гвельфами. Он не был нейтрален. Семья банкиров Черки, возглавлявшая «белых» гвельфов, взяла верх над семьей Донати, главой «черных». Выборы Данте в то время на двухмесячный срок возглавить исполнительную службу означали, что он, как и Кавальканти, был на стороне Черки, несмотря на свою женитьбу. Шла острая борьба. Пытаясь быть беспристрастными, приоры выслали видных членов обеих семей. Вскоре срок службы Данте закончился. Изгнанные Черки, включая Кавальканти, были прощены, как пишет М. Сантагата, а изгнанные Донати - нет. После того, как «черные» в конце 1301 г. с помощью Папы вернули себе власть в городе, Данте - среди других «белых» -
был приговорен к смерти. Но, как и многие из приговоренных, он был уже далеко от города, который никогда более не увидит, но будет писать о нем до самой смерти.
Что такое подлинное благородство и какого рода общество порождает их? Этот вопрос постоянен в творчестве Данте. В «Новой жизни», в стихотворениях, написанных им вскоре после 20 лет, благородство явно не атрибут происхождения, семьи или богатства, а результат образования и личных задатков. В трактате «Пир», написанном в первые годы изгнания, благородные - это класс, обязанность которого обеспечить обществу мирное, цивилизованное существование под присмотром империи.
Главный импульс для творчества Данте исходил, как пишет М. Сантагата, от того, что он видел и пережил, хотя ему присуще и создание концептуальной «системы» и, таким образом, восхождение на более высокие уровни обобщения. М. Сантагата усматривает постоянный обмен между личными сложностями жизни Данте как бедного изгнанника и его размышлениями о природе человеческого общества.
Трактат «Пир», написанный на итальянском, был приглашением всем итальянцам принять участие в дантовом философском пире. Но трактат так и не был закончен. Данте остановился на четвертой книге. М. Сантагата допускает, что причиной было быстрое изменение политических обстоятельств. Союз между «белыми» гвельфами и гибеллинами потерпел крах. Письмо, посланное Данте флорентийским приорам с просьбой о прощении и признанием ошибочности своего союза с гибеллинами, распространилось среди гибеллинов, которые с презрением осудили его; таким образом, благоприятное для него пространство сократилось. В мрачном стихотворении, написанном в последние месяцы 1306 г., Данте кажется, что из человеческого общества изгнаны все достоинства. Он решает, что разделяет их судьбу, ибо изгнание делает ему честь. И в таком настроении, балансируя между унизительными просьбами о прощении и вызывающими признаниями своей невиновности и нравственного превосходства, он перестал работать над «Пиром» и взялся за «Ад», в котором Данте-поэт - человек особенный, уникальный, избранный в результате божественного вмешательства для прохождения через царство мертвых и таким образом получивший возможность судить грехи и добродетели живых. Чем хуже
становились обстоятельства жизни Данте, тем все более необычным, избранным предстает он в поэзии.
М. Сантагата прослеживает передвижения Данте по Италии, соотнося их с персонажами, которые появляются в «Божественной комедии», и одновременно показывает круг общения Данте во время работы над поэмой, в том числе его зачастую плохо образованных покровителей, которые были рады увидеть своих врагов или их предков - в аду, а себя восхваляемыми как орудие божественного предназначения.
По мнению М. Сантагаты, взявшись за «Ад» около 1306 г., Данте датировал действие в поэме 1301 г., т.е. годом перед своим изгнанием, таким образом дав возможность умершим предсказать все, что произойдет, и создать впечатление пророчества. Этот выбор также означал, что момент, когда поэт, «земную жизнь, пройдя до половины» (здесь и далее перевод М. Лозинского), «утратил правый путь», имеет отношение к его утрате дома, Флоренции. Так что, на взгляд М. Сантагаты, ад предстает, прежде всего и более всего, как место изгнания.
Данте при встрече с проклятыми просит их рассказать свою историю и говорит, что обладает способностью, будучи поэтом, повлиять на их репутацию среди флорентийских соотечественников, и эта возможность значит для них больше, чем рассуждения о божественной справедливости. В поэме неизменно осуждаются разрушительные последствия раскола, когда о нем заходит речь, и утверждаются ценности общества, где «включение» (inclusion) -это добро, а «исключение, изгнание» (exclusion) - ад.
Вновь и вновь Данте начинает свои песни пространными аналогиями, уподобляющими пейзаж ада видам Италии, многие из которых поэт открыл для себя в изгнании. Ад оказывается ужаснее всего, с чем его сравнивают, но не столь уж отличающимся от реального мира. Так же если люди на земле - участники конкурирующих групп, то проклятые тоже входят по группам соответственно их грехам. Таким образом, в поэме гвельфы и гибеллины, «черные» и «белые» оказываются сгруппированы вместе или разделены в зависимости от своих пороков.
М. Сантагата обращает внимание на то, что старый учитель Данте - Брунетто Латини - помещен в седьмой круг - среди содомитов - и с явным удовольствием, несмотря на свои мучения, при-
ветствует Данте, называет его «мой сын» и предрекает: если тот последует за своей звездой, то достигнет высокой цели. М. Сантагата полагает, что приблизительно в то время, когда написан текст, Данте вел переговоры о возвращении во Флоренцию и таким образом объявлял себя наследником Брунетто - иными словами, хоть изгнанным, но подлинным толкователем традиционных ценностей гвельфов.
Тут возникают вопросы. Почему Данте поместил Брунетто в ад? Только потому, что ему было важно как можно скорее получить его благословение, и он не мог откладывать это до «Рая»? И почему тот находится среди содомитов? Нигде не говорится о том, что Брунетто был гомосексуалист. Странность этой сцены и в том, что Данте признается: Брунетто научил его, как стать бессмертным, где бессмертие явно относится к славе писателя, а не к бессмертию вечного наказания Брунетто.
Одна из причин, по которым Данте ничего не говорит о событиях, которые привели его к ссылке, и не пишет о вине конкретных флорентийских лидеров, заключается, по мнению М. Сантага-ты, в том, что он все еще надеялся, что правящие гвельфы изменят свое отношение к нему, и он сможет вернуться. Но к тому времени, когда он взялся за «Чистилище», эти надежды уже мертвы, и он вновь восхищен императором и старой знатью. В 1310 г., словно откликаясь на желания Данте, новый император Генрих VII начал военную кампанию в Италии, чтобы восстановить на полуострове имперскую гегемонию. Данте посетил двор Генриха и написал письма флорентийским приорам и всем политическим властям Италии, предсказывая ужасные последствия, если они не примут власть императора, имеющую божественное происхождение. Но кампания Генриха оказалась не слишком удачной, а в 1313 г. он внезапно умер.
Данте нашел себе прибежище при дворе гибеллина Кангран-де делла Скала в Вероне, он восхваляет этого феодала и его семью в «Рае», но далее не упоминает о них, ибо в 1319 г. приглашен в Равенну ко двору более артистичного, т.е. более конгениального себе, Гвидо Новелло да Поленто. Гвидо сам был поэтом и его отношения с Данте были таковы, что, как отмечает М. Сантагата, тому не нужно было откровенно льстить ему, как в случае с Кангран-
де. Вскоре Данте начал работать над последними песнями «Рая». Утрата им надежды на возвращение очевидна в XXV песне «Рая».
В 1321 г. поэма, как пишет М. Сантагата, была завершена. Данте по просьбе Гвидо Новелло отправился с дипломатической миссией в Венецию; на обратном пути он заболел и умер. Гвидо обещал ему величественную гробницу, но и тут Данте преследовала неудача: Гвидо ненадолго отлучился из Равенны, оставив вместо себя брата, а тот был убит кузеном, изгнавшим Гвидо из города. Гробница тогда так и не была построена, она была построена позднее - в XVIII в.
М. Сантагата раскрывает новые ракурсы прочтения творчества Данте в связи с его повседневной жизнью.
Т.Н. Красавченко
2017.04.013. МИРКЕ Г., ШАНЦЕ К. В ТЕНИ ДЕРЕВА. О СЕМАН-ТИЗАЦИИ ТЕНИ В КУРТУАЗНОМ РОМАНЕ. MIERKE G., SCHANZE Ch. Im Schatten des Baumes: Zur Semanti-sierung des Schattens im höfischen Roman // Zeitschrift für Literaturwissenschaft und Linguistik. - Stuttgart, 2015. - Jg. 45, H. 180. - S. 1244.
Ключевые слова: тень; дерево; locus amoenus; риторика; куртуазный роман; пространство.
Реферируемая статья входит в специальный номер «Журнала литературоведения и лингвистики» («LiLi»), посвященный мотиву тени в средневековой словесности. Материал номера свидетельствует о несомненном пристрастии средневековых авторов к этому мотиву, который, однако, может и не иметь никакой внятной семантики, выполняя лишь роль стандартного пейзажного элемента.
Обладает ли тень в средневековом повествовании специфическими функциями, смысловыми или чисто нарративными? Именно этим вопросом задаются Гезина Мирке (Технический университет Хемница) и Кристоф Шанце (Институт германистики в Гиссене). По их мнению, тень в средневековой словесности имеет весьма разнообразную контекстную семантику; обсуждение этой семантики они начинают с «негативных коннотаций» тени как «символа приближающегося несчастья» (с. 12).
