CC BY
77
2017.03.034. СЕРГЕЕВ ЕЮ. ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА: ТРАГИЧЕСКИЕ УРОКИ ГЛОБАЛЬНОГО КОНФЛИКТА. - М.: ИВИ РАН, 2016. - 222 с.
Ключевые слова: Первая мировая война; социально-политические аспекты войны; Россия в Первой мировой войне; германофобия; Версальский мирный договор.
В сборнике избранных статей д-ра ист. наук, президента Российской ассоциации историков Первой мировой войны Е.Ю. Сергеева помещены работы автора, где раскрываются «малоизвестные или недостаточно исследованные аспекты истории Великой войны, которые остаются дискуссионными, продолжая вызывать интерес как специалистов, так и массового читателя» (с. 2).
Сборник открывается обзором историографии Первой мировой войны, характеризующим последние исследования рубежа ХХ-ХХ1 вв. Акцент сделан на основных тенденциях и ключевых направлениях отечественной и зарубежной историографии. Столетие начала войны, отмечавшееся в 2014 г., предоставило возможность «без гнева и пристрастия» проанализировать степень изученности этого исторического события с позиций современности (с. 5). Автор напоминает, что американский дипломат Дж. Кеннан подчеркивал, что Первая мировая война явилась «великой коренной катастрофой ХХ столетия», а видные французские историки Ж.-Б. Дюрозель и Ф. Фюре отмечали, что это событие остается «необъяснимым и загадочным с точки зрения происхождения, масштабов и деструктивных последствий» (с. 5).
Теме войны как социально-политического феномена и роли России в событиях, вызвавших первый глобальный конфликт в истории человечества, посвящены несколько статей сборника: «Первая мировая война как феномен социально-политической жизни», «Военное планирование России накануне Великой войны», «Роль Восточного фронта в Первой мировой войне», «Имперский патриотизм и кампания "борьбы с немецким засильем" в 1914-1917 гг.», «Воздействие официальной пропаганды России на нейтральные страны во время Первой мировой войны».
Подводя итоги анализа восприятия войны как социально-политического феномена, Сергеев указывает, что «она покончила с большинством институтов традиционного общества в передовых
государствах Европы, Северной Америки и Азии, открыв "ящик Пандоры" не только на международной арене, но и во внутренней политике» (с. 39-40). И все же ее последствия имели колоссальное значение, потому что война, «разрушив прежние империи и покончив с европоцентричным восприятием мира, явилась значительным шагом в процессе формирования наций и освобождения колониальных территорий от власти метрополий» (с. 40).
Рассматривая проблемы военного планирования России, автор упоминает две «волны» реформ, предпринятых после окончания Русско-японской войны в 1905-1908 и 1909-1912 гг., а также вторую серию преобразований, проведенную в самый канун войны. Хорошо известно, пишет Сергеев, что Россия, подобно Германии, была окружена потенциально вражескими государствами. Накануне войны царские стратеги в качестве таковых рассматривали, кроме двух Центральных держав, также Швецию на севере, Румынию на юго-западе, Османскую империю в бассейне Черного моря, Китай и Японию на востоке. После того как Германия отправила в Константинополь миссию генерала Лимана фон Сандерса, российские военные в конце 1913 - начале 1914 г. подготовили проект десантной операции 200-тысячного контингента русских войск на Босфоре и в Трапезунде, но из-за высокой стоимости операции и возможных осложнений с союзниками по Антанте, несмотря на положительное отношение к этому проекту Николая II и ряда министров, она не была проведена (с. 46-47). Подчеркивая неподготовленность к войне военных стратегов всех стран, Сергеев пишет, что «не только лучшие генералы России, но и стратеги других европейских государств вряд ли оказались готовы к проведению на суше и на море операций такого стратегического масштаба, какой был характерен для сражений Великой войны» (с. 56).
В книге подчеркивается большое геостратегическое значение Восточного фронта в Первой мировой войне. Кризис и ликвидация этого фронта в ходе мирных переговоров большевиков с Центральными державами хотя и снизили, но не устранили его важности для Антанты на завершающем этапе войны, пишет автор. Но трансформация образа союзников в сознании военнослужащих действующей армии и всего российского общества в этот период стала прелюдией к последующему восприятию ими западных демократий как постоянных недругов Советской России, граждане которой
почти весь «короткий» ХХ в. продолжали ощущать себя «гарнизоном осажденной крепости» в капиталистическом окружении (с. 84).
Говоря далее о кампании «борьбы с немецким засильем» в 1914-1917 гг., автор приходит к выводу, что германофобия периода Первой мировой войны оказала негативное воздействие на экономическую и политическую жизнь России, усилив процессы распада государственного здания империи. Следствием стал отъезд из страны сразу после начала войны более 120 тыс. этнических немцев, а они играли заметную роль в ключевых сферах экономики, политики и культуры. Кроме того, кампания «борьбы с немецким засильем» затронула и других «инородцев»: евреев, поляков, цыган и т.д. (с. 101). Февральская революция покончила с пониманием российского патриотизма как абсолютной лояльности империи, а большевистская диктатура, установленная в октябре 1917 г., похоронила «неделимость» (унитарность) Российского государства.
Под влиянием кампании по «борьбе с немецким засильем» произошла радикализация менталитета самых широких слоев российского общества. Попытки официальных властей преодолеть конфликт идентичностей, превратив имперское государство в более «национальное» за счет этой кампании, способствовали массовым погромам и актам насилия в отношении этнических немцев. В 1917 г. репрессии обрушились на «помещиков и капиталистов», а затем вовлекли в свою орбиту вообще всех несогласных с деятельностью большевистского правительства. Итогом явился духовный кризис России ХХ в. с присущими ему ксенофобией, преследованиями инакомыслящих и созданием «железного занавеса», который на долгое время изолировал ее от остального мира (с. 102).
Анализируя далее пропагандистские усилия воюющих стран, Сергеев замечает, что именно годы Первой мировой войны стали периодом массового использования пропаганды в политических целях. Российская пропаганда с успехом осуществлялась в государствах Скандинавии, Швейцарии, Нидерландах, а из неевропейских стран - в США, правда, лишь в 1917 г. Об эффективности этой деятельности, конечно, в партнерстве с другими странами Антанты, свидетельствует, в частности, переход Италии, Греции, Румынии на сторону Согласия, а также то, что Швеция, Дания, Нидерланды предпочли сохранить нейтралитет. «Большая часть приемов и методов, апробированных российскими органами поли-
тической пропаганды во время войны, составили арсенал большевистских лидеров, сумевших построить в СССР одну из наиболее мощных агитационных машин ХХ в.» (с. 113).
В следующем блоке статей «Образ России в представлении военно-политической элиты ведущих европейских стран накануне Первой мировой войны» и «Восприятие Великобритании военной элитой России накануне революции 1917 г.» автор отмечает различную степень продвижения российского и западного обществ по пути модернизации вместе с дифференциацией цивилизационного характера (англо-саксонский, германо-романский и славянский «миры»). Это обусловило «неодинаковое место и роль стереотипов традиционного восприятия и моментов рефлексивного отношения к действительности в представленческих системах военной элиты России и ее европейских соседей» (с. 125).
В последующих статьях речь идет о военной разведке России в войне 1914-1918 гг.: «Военная разведка России в коалиционной войне 1914-1918 гг.», «Стратегическая разведка России на Балканах в годы Первой мировой войны: достижения и просчеты», «Человек в разведке: морально-психологические особенности фронтовой разведывательной деятельности в годы Первой мировой войны». Автор делает вывод, что даже серьезные упущения не дают оснований считать военную разведку России «слабой и непрофессиональной», как это делают некоторые авторы, очевидно поверхностно представляющие положение дел в годы Первой мировой войны. Несмотря на преждевременный выход России из Великой войны, вклад офицеров русской стратегической разведки в конечную победу Антанты «оказался значительным», и сама военно-разведывательная служба, приобретя богатейший опыт на полях сражений, «заслужила репутацию одной из лучших в мире» (с. 182).
Завершающая статья посвящена «гуманитарным аспектам Версальского мирного договора». Участники Парижской конференции столкнулись с отсутствием разработанных юридических норм, определяющих принципы «международной морали». Поэтому оказалось невозможным сформулировать само понятие «преступления против человечества», хотя определенную базу для этого создавали Гаагские конвенции 1899-1907 гг. Тем не менее Парижская мирная конференция 1919-1920 гг. стала прорывом в
2017.03.035-036
сфере гуманизации международных отношений. Участники заседаний в Версале впервые предприняли историческую попытку придать идеям великих гуманистов прошлого статус международно-признанных юридических норм и тем самым заложили основы современного гуманитарного права (с. 221).
В.П.Любин
2017.03.035-036. РАДИКАЛЬНЫЙ КОНСЕРВАТИЗМ В ЕВРОПЕ В ТРАНСНАЦИОНАЛЬНОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ, 1918-1939 гг. (Сводный реферат).
2017.03.035. ДИТЦ Б. «Консервативная революция» в Европе? Радикальный консерватизм в транснациональной перспективе, 19181939 гг.
DIETZ B. «Conservative Revolution» in Europe? Radical conservatism in a transnational perspective, 1918-1939. Introduction // J. of modern European history. - München, 2017. - Vol. 1. - P. 36-47.
2017.03.036. ДИТЦ Б. Нео-тори и Европа: Транснациональная история Британского радикального консерватизма в 1930-е годы. DIETZ B. The Neo-Tories and Europe: a transnational history of british radical conservatism in the 1930s. // J. of modern European history. -München, 2017. - Vol. 1. - P. 85-108.
Ключевые слова: Европа, 1918-1939 гг.; радикальный консерватизм; «консервативная революция».
Бернард Дитц, специалист по новейшей истории, участник Исторического семинара Университета Иоанна Гуттенберга в Майнце, является автором введения (035) и статьи (036) в спецвыпуске «Журнала современной европейской истории», посвященном малоизученной теме: «Радикальный консерватизм в Европе в транснациональной перспективе. 1918-1939».
Подъем популистских правых политических движений и партий в Европе (и США) оживил интерес к феномену «Консервативной революции» времен Веймарской республики (1919-1933). Растущий успех националистических и авторитарных политических программ, открыто враждебных ценностям либеральной демократии и отличающихся агрессивным политическим дискурсом, объясняет растущий интерес к историческим корням интеллектуального бэкграунда новых Правых. В германской истории истоки
