CC BY
26
Русское зарубежье
2017.03.029. РУССКАЯ ЭМИГРАЦИЯ ПЕРВОЙ ВОЛНЫ О ТВОРЧЕСТВЕ М.Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА. (Сводный реферат).
Из содерж.: М.Е. Салтыков-Щедрин: Pro et contra.: Антология. -СПб.: РХГА, 2013. - Кн. 1. - 1008 с.
1. Дмитренко С.Ф. М.Е. Салтыков-Щедрин в восприятии деятелей литературы и культуры Русского Зарубежья. - С. 636-648.
2. Амфитеатров А.В. Михаил Евграфович Салтыков (26 янв. 1826 -27 апр. 1880 г.). - С. 497-555.
3. Бицилли П.М. Возрождение Аллегории. - С. 602-610.
4. Ильин В.Н. Салтыков-Щедрин - Свифт и Гришка Кутерьма русской литературы, (1826-1889). - С. 611-628.
5. Кулешова Е. О символике и развязке в сатире Салтыкова-Щедрина «История одного города». - С. 629-635.
6. Лясковский А.И. Новое о М.Е. Салтыкове. - С. 586-600.
Ключевые слова: М.Е. Салтыков-Щедрин; эмиграция; литературная критика; сатира; «История одного города»; В. Набоков.
Национальная катастрофа 1917 г. и последовавшая за ней Гражданская война «требовали осмысления происшедшего, установления причин развала традиционных основ народной жизни, глубочайшего религиозного и государственного кризиса, - пишет С.Ф. Дмитренко в статье-обзоре эмигрантской литературной критики о писателе. - В этих условиях совершенно закономерным было обращение к наследию М.Е. Салтыкова-Щедрина, к его воззрениям на феномены России и российского» (1, с. 636). Это стало возможным лишь в среде изгнанников. Еще в 1920 г. в берлинском журнале «Русский эмигрант» А.М. Дроздов отнес Салтыкова-Щедрина к писателям-«провидцам» на том основании, что его «История одного города» - «картина грядущей совдепщины, вплоть до "всем, всем, всем"»1. Другие литературные критики в эмиграции также считали Салтыкова-Щедрина самым прозорливым из русских писателей XIX в. В 1926 г. в эмиграции отмечали 100-летие со дня рождения писателя. Ю.И. Айхенвальд считал необходимым от-
1 Дроздов А.М. Крылья и земля // Русский эмигрант. - Берлин, 1920. - № 5. -
С. 3-4.
решиться от исторического момента и признать в наследии Салтыкова-Щедрина творчество «непреходящей художественной ценности», критик объяснял причину выпадения писателя из круга симпатий эмигрантской читающей публики тем, что «осмеянная им действительность» сравнительно «с действительностью нынешней», послеоктябрьской, «выигрывает», и «сатиру его мы готовы признать огульной и несправедливой»1. Ю. Айхенвальд обратил внимание на то, что проходило мимо внимания большинства истолкователей: Салтыков-Щедрин «не только сердит, но и сердечен. Это - сатирик-лирик. От сатирического повествования у него есть отступления, полные задушевности. Жесткая и темная работа сатиры... иногда преображается у него в свете человечности и тепла. Есть у него нежные образы девушек и детей. Трогательна его любовь к литературе», а потому и в родную литературу он вошел «прочно и невозвратимо»2. Эмигрантская критика даже высказывала свои сожаления: «.лучше было бы, если бы Щедрин устарел, если бы Россия не была больше достойна сатиры. Но история этого не делает, история Щедрина продолжает»3.
В том же 1926 г. И. Северянин написал для своего цикла «Медальоны» сонет «Салтыков-Щедрин», где передал не только свою, но и общую оторопь перед тем, что страшные предсказания Салтыкова-Щедрина сбылись.
Произведения писателя выпускались в эмиграции в литературном приложении «Библиотека "Иллюстрированной России"», в библиотеке издательства «Наша речь» (Прага), составителем и комментатором берлинских (1922) «Избранных сочинений» Салтыкова-Щедрина был А.В. Амфитеатров. С.Ф. Дмитренко обращает внимание на то, что в эмиграции проводились литературные вечера, посвященные писателю. Один из них состоялся в Русском народном университете в Праге.
Г. Адамович указывал на актуальность забытой повести Салтыкова-Щедрина «Испорченные дети», на ее обращенность к «теперешним русским "помпадурам"». И хотя в этой повести автор
1 Айхенвальд Ю.И. Сердитый и сердечный: (Памяти Салтыкова-Щедрина) // Новое русское слово. - Берлин, 1926. - 14.02. - С. 5.
2 Там же.
3 Там же.
«только сатирик, а не поэт-сатирик», и его сатира здесь «поверхностная, злободневная, ограниченная, без того далекого второго фона, который иногда дает щедринским образам какое-то неожиданное, трагическое, "шекспировское" величие, все же при своевременной публикации имена Младо-Сморчковского и Сапиентова давно были бы в нашем обиходе так же популярны, как имена других щедринских жертв»1.
В связи с празднованием в СССР 50-летия со дня смерти писателя в 1939 г. Н. Берлин в парижских «Последних новостях» иронично заметил, что советское правительство поступило неосторожно, «принявшись за широкую популяризацию и прославление» писателя, ибо «замечательные строки были написаны Щедриным о духовном сродстве Угрюм-Бурчеевых с коммунизмом в его аракчеевском, а в наше время - советском воплощении». У «советского правительства» существует «подлинное родство» не с «великими русскими историческими патриотами», как оно хочет в последнее время это объявить, а с «щедринскими героями, которые заслуживают самого видного места в семейной галерее советских предков»2.
В эмигрантской печати появлялись воспоминания о Салтыкове-Щедрине кн. В.А. Оболенского, А. Лясковского, В.А. Розен-берга, Ф. Репейникова, В.Л. Бурцева; публиковались обзоры выходивших в СССР изданий, посвященных писателю.
Так, А. Лясковский в очерке «Новое о М.Е. Салтыкове-Щедрине»3 (6) предлагает вниманию читателей три эпизода из службы Салтыков-Щедрина в Вятке в должности чиновника особых поручений и советника губернского правления. Эти три эпизода заслуживают особого внимания: участие Салтыкова в усмирении крестьянских волнений, расследование по раскольническим делам и организация сельскохозяйственной выставки.
«Он прозаически служил, прозаически получал повышения по службе, командировки, особые поручения, писал доклады, отношения; вел дознания и следствия, отличался во всем этом осо-
1 Адамович Г. Испорченные дети // Последние новости. - Париж, 1936. -
27.02. - С. 2.
2
Берлин Н. Воскресший Щедрин // Последние новости. - Париж, 1939. -
17.06. - С. 5.
3
Лясковский А. Новое о М.Е. Салтыкове-Щедрине // Беседа. - Берлин, 1924. - № 5. - С. 245-264.
бою исполнительностью, и, для заключения прозы, женился, как обыкновенный смертный и спокойнейший обыватель, на дочери вятского вице-губернатора, своего прямого начальника по службе», -продолжает А.В. Амфитеатров (2, с. 498). Салтыков обратил свою творческую наблюдательность на окружающий мелкий мирок и «счастливо вывез из Вятки эту грозную исповедь российской обывательщины, которой имя, бессмертное в истории русской общественности, - "Губернские очерки"» (там же).
Русское зарубежье отмечало связи творчества Салтыкова-Щедрина с произведениями современных писателей. П.М. Бицилли в 1935 г. сравнивал его с «Приглашением на казнь» В. Сирина-Набокова (3). Он полагал, что Сирин с особым искусством и последовательностью разрабатывал в «Приглашении...» общечеловеческие темы литературы: «жизнь есть сон» и «человек-узник», мастерски переосмысливая «восходящие к Гоголю, к романтикам, к Салтыкову, к Свифту», «стилистические приемы и композиционные мотивы» (6, с. 602).
Более развернутую критику наследия Салтыкова-Щедрина дал в своей статье 1964 г. В.Н. Ильин (4). Он называл творчество Салтыкова-Щедрина «проповедью отчаяния и непротивления», душу писателя - «смердяковской», а «дух его - Свифта и Гришки Кутерьмы вместе взятых» (4, с. 611). Но в итоге Ильин пришел все-таки к выводу, что Салтыков-Щедрин, работая в «самом тяжелом и черном месте» литературы, не изменил ее традициям и ее призванию: «быть голосом Божиим и голосом богочеловеческой совести, как бы низко ни пал человек» (4, с. 612). Писатель, по мысли В.Н. Ильина, был «способен расслышать шепот вечности еще до того, как он будет вынужден слышать ее громы» (4, с. 613).
«Историю одного города» (1869-1870), как полагает в своей статье 1979 г. Е. Кулешова (5) можно без преувеличения назвать сатирической энциклопедией шестидесятых годов XIX в.: «Фоном действия служат такие исторически важные события, как великие реформы, польское восстание, инфляция, пожары и голодовки в стране; проблемы внешней и внутренней политики, вопросы образования, цивилизации, законодательства, книгоиздательства, либерализма и консерватизма в России затронуты и высмеяны в аллегорической форме. Текст сатиры пропитан информациями из журналов, газет и книг того периода. Около пятидесяти имен исто-
рических лиц и современников Салтыкова вкраплены в сатирическое повествование» (5, с. 629).
Т.Г. Петрова
2017.03.030. ЖИРКОВА М.А. «НЕСЕРЬЁЗНЫЕ РАССКАЗЫ» САШИ ЧЁРНОГО: Учеб пособие. - М.: ФЛИНТА: Наука, 2015. -160 с.
Ключевые слова: эмиграция; Саша Чёрный; рассказ; жанровое своеобразие; образ; мотив.
В книге представлен творческий путь Саши Чёрного (Александр Михайлович Гликберг, 1880-1932) в эмиграции. М.А. Жир-кова (Ленингр. гос. ун-т им. А.С. Пушкина) рассматривает единственный сборник прозы писателя «Несерьезные рассказы», вышедший в Париже в 1928 г.: жанровое своеобразие, литературные прообразы, гоголевские мотивы, стилистические и жанровые особенности, детские образы в рассказах.
Творчество Саши Чёрного условно можно разделить на два периода: ранний, преимущественно сатирический - 1914-1918 гг. и эмигрантский - 1920-1932 гг. В 1918 г. он вместе с женой бежит из Пскова в Литву, где более года живет на хуторе недалеко от Вильно. Затем переезжает в Ковно (Каунас), и в 1920 г., получив визу в Германию, покидает родину навсегда. В Германии Саша Чёрный прожил около трех лет, а затем перебрался сначала в Италию (Рим), и с марта 1924 г. во Францию (Париж). Литовские впечатления вошли позднее в новую, третью книгу стихов «Жажда» (1923), опубликованную в Берлине. Там же были написаны стихи для детей, вошедшие в книгу «Детский остров» (1921).
В эмиграции творчество поэта развивается по трем направлениям. Поэзия - переиздание старых сборников с доработкой, появляются и новые стихотворения в традиционном сатирическом ключе, и собственно лирика; создаются крупные формы (поэмы), но поэзия постепенно уходит на второй план. Проза начинает все больше доминировать над поэзией, хотя этот переход от поэзии к прозе произошел еще в 1910-е годы, после ухода из «Сатирикона». Основными темами прозы теперь становятся общие для русских писателей в эмиграции - тема оставленной России, воспоминания о прошлой жизни и эмигрантский быт, неустроенность которого
