CC BY
14
ление эпистемологического статуса непрофессионального знания (с. 43-44).
В результате возникает путаница, которая затрудняет исследование связи между знанием и принятием решения. По мнению автора, необходимы дальнейшие исследования, учитывающие вклад политологии, политических исследований, социологии профессий и международных отношений в изучение проблемы экспертизы (с. 45).
Т. В. Виноградова
2017.03.015. АРОНОВА Е. СЕЙСМОЛОГИЯ ГРАЖДАН, СТАЛИНСКАЯ НАУКА И «ХОЛОДНАЯ ВОЙНА» ВЛАДИМИРА МАННАРА.
ARONOVA E. Citizen seismology, Stalinist science, and Vladimir Mannar's cold war // Science, technology & human values. - 2017. -Vol. 42, N 2. - P. 226-256.
Ключевые слова: практики по изучению окружающей среды; практики архивирования и сбора данных.
Статья сотрудницы Калифорнийского университета (США) посвящена истории «науки граждан», а именно анализу ее социалистической версии на примере советского сейсмолога-любителя Владимира Маннара.
«Открытая наука» - термин, получивший широкое распространение в последние годы. Он означает помимо прочего обширное общественное участие в научных исследованиях, которое получило название «наука граждан». Когда этот термин используется представителями естественных наук и, с осторожностью, историками науки, он означает бесплатное и добровольное участие большого количества обычно хорошо образованных любителей в исследованиях, создающих реальную и профессиональную науку. В работах представителей «исследований науки и технологий» (ИНТ) тот же термин используется для обозначения деятельности активистов или контрнаучных практик в бедных, местных или политически маргинальных сообществах, примером чему могут служить движение за справедливое распределение ресурсов или народная эпидемиология в развивающемся мире.
Настоящая статья рассматривает двойственную природу «науки граждан» (с одной стороны, наука с ее нормами и границами, а с другой - граждане с их демократическими правами) на примере советского любителя-сейсмолога Владимира Маннара. Представление В. Маннара о «социалистической сейсмологии» проливает свет на важную и малоизученную версию «науки граждан» и ее непростые отношения с так называемой «сталинской наукой».
В. Маннар увлекся сейсмологией после сильнейшего землетрясения 6 октября 1948 г., разрушившего Ашхабад. В результате в городе погибло большое количество людей, тогда как за его пределами было лишь несколько жертв. По сведениям В. Маннара, люди в деревне заранее покинули свои дома, встревоженные странным поведением животных и другими знаками. Он начал опрашивать деревенских жителей о предвестниках землетрясения и одновременно занялся штудированием профессиональных и популярных работ на эту тему, а также созданием простейшего инструментария.
В 1951 г. после трех лет интенсивной работы, включавшей привлечение школьников-волонтеров для проведения наблюдений, В. Маннар составил доклад «О поведении животных перед землетрясением» и направил его в Геофизический институт в Москве (с. 230). Там он был встречен тепло, но доклад его опубликован не был. В. Маннара пригласили в Москву, где он посещал семинары по сейсмологии и проходил практические занятия. Затем он получил должность начальника одной из сейсмостанций в своем родном городе Байрамали в Туркмении.
Случай В. Маннара, хотя и экстраординарный в некоторых отношениях, отражает движение по участию любителей и волонтеров в наблюдениях и сборе данных о землетрясениях и других природных бедствиях. Это движение развернулось не только в СССР, но и в мире.
В России систематические исследования землетрясений начались во второй половине XIX в. Российские сейсмологи одними из первых сосредоточились на составлении карт землетрясений как главном методе, который обещал помочь в их прогнозировании. Как писали И.В. Мушкетов и А.П. Орлов в 1893 г., авторы первого исчерпывающего каталога землетрясений в Российской империи, «защита от землетрясений невозможна без знания их географического распределения» (цит. по: с. 231).
Каталог 1893 г., на который до сих пор ссылаются, сыграл консолидирующую роль для сейсмологических исследований в России. В 1902 г. Сейсмологическая комиссия, созданная в рамках Императорского русского географического общества, начала публикацию ежегодного бюллетеня о землетрясениях в Российской империи. Прерванные мировой войной, большевистским переворотом и Гражданской войной, эти исследования возобновились в середине 1920-х годов. Сейсмологический институт, наследник Сейсмологической комиссии, был создан в 1928 г. и стал ведущим центром в этой области.
Профессионализация сейсмологии не привела к отстранению добровольцев от ведения наблюдений, хотя их вклад все чаще становился анонимным и сводился к обеспечению данными профессионалов. Сейсмологический институт с начала 1920-х и до конца 1950-х годов привлек сотни волонтеров, создав из них сеть «региональных корреспондентов», которые поставляли ему данные. Их снабжали специальными опросниками, куда они должны были заносить свои наблюдения, оставляя место для собственных соображений.
Кроме того, одним из последствий превращения сейсмологии после Второй мировой войны в «большую науку» стало создание новых станций, как правило, в удаленных и малонаселенных регионах СССР. В 1946 г. вместо Сейсмологического института был создан Геофизический институт в Москве, который и взялся за формирование этой сети, снабжавшей его эмпирическими данными. Для работы на этих станциях привлекали непрофессионалов. Поэтому путь В. Маннара от энтузиаста-волонтера до начальника станции не был исключительным.
Однако сам В. Маннар был разочарован. Он был недоволен тем, что профессиональные сейсмологи, как ему казалось, не были заинтересованы в предсказании землетрясений, о чем он и написал в своем обращении в партийные органы. Кампания, развернутая Т.Д. Лысенко против генетики, которая достигла своего апогея в августе 1948 г., обеспечила идеологическую поддержку В. Маннару.
В конце 1940-х годов серия публичных кампаний «выбросила на поверхность» приснопамятного Трофима Денисовича Лысенко. Ему и его роли посвящена обширная литература. Гораздо меньше внимания уделяется более широкому движению - массовой моби-
лизации колхозников для участия в научной деятельности в форме колхозных агролабораторий, или «хаты-лаборатории». Кампания Лысенко против генетики выдвинула идею «ученых из народа» на передний план и пыталась представить их равными участниками советской социалистической науки.
Движение «хат-лабораторий» возникло на Украине в начале 1920-х годов, а затем распространилось по всей стране. В 1949 г. журнал «Колхозное производство» один из своих номеров полностью посвятил колхозным агролабораториям. По его данным, во многих колхозах были созданы свои метеорологические станции и «хаты-лаборатории», которые занимались опытами по севообороту, использованию удобрений, борьбе с сорняками и пр.
Получение научных результатов не было целью этого движения. Хаты-лаборатории представляли собой дешевый и легкий способ повысить урожайность и воспевались как новый способ делать науку: «крестьянские ученые» славились как смелые изобретатели, которые вытеснят старую техническую интеллигенцию. Лысенко пригласил группу таких крестьянских ученых на печально знаменитую сессию ВАСХНИЛ, прошедшую в августе 1948 г.
Публичная кампания Лысенко послужила для В. Маннара моделью и ресурсом, демонстрируя, как амбициозный человек может добиться большего, чем просто роль наблюдателя или поставщика данных для профессиональных ученых. Сейсмология должна учиться у сельского хозяйства, рассуждал В. Маннар. Она также должна стать открытой для обычных граждан, и именно эта народная сейсмология заполнит нишу, в которой профессиональные ученые терпят неудачу, - предсказание землетрясений.
Как первый шаг на этом пути В. Маннар написал брошюру «Как самому построить сейсмическую станцию и работать на ней» (с. 237). Вслед за этим летом 1953 г. он обратился с несколькими письмами в ЦК КПСС. Защита В. Маннара народной сейсмологии могла привести к серьезным последствиям. Период конца 1940-х -начала 1950-х годов был ознаменован организацией публичных дискуссий по разным дисциплинам: философии (1947), биологии (1948), лингвистике и физиологии (1950), политэкономии (1951). Все они так или иначе были посвящены вопросам объединения советской идеологии и науки. По аналогии с «чисткой», проведенной в 1948 г. в биологии, велась подготовка к аналогичной «чистке» в
физике, сосредоточенной на критике теории относительности и квантовой механики как «буржуазных теорий». Но благодаря ученым, занимавшимся атомным проектом, она не состоялась.
Атомная бомба поставила физиков в особое положение, защищая их от нападок извне. Под этот зонтик попадали и другие дисциплины, если только они имели хотя бы косвенное отношение к созданию ядерного оружия. Сейсмология была одной из них. Для старта атомного проекта были нужны новые методы для обнаружения урановой руды; сейсмология их предложила. Начиная с 1950-х годов сейсмологическая экспертиза нашла другое применение: была начата разработка методов обнаружения подземных испытаний ядерного оружия.
В 1950-е годы сейсмология была на коне. На территории СССР были созданы новые сейсмостанции и закуплено оборудование. Превращение сейсмологии в большую науку привело к маргинализации непрофессиональных волонтеров типа Маннара. Помимо прочего произошел пересмотр дисциплинарных конвенций относительно прогнозирования землетрясений. С начала XX в. сейсмология двигалась в сторону все более глобального подхода, который требовал сбора данных по всему миру - позиция, которая укрепилась в 1960-е годы вместе с принятием теории тектонических плит. Предсказание землетрясений как научная проблема было вытеснено статистической оценкой будущих колебаний земной коры. «Во второй половине XX в. землетрясение как научный объект стало чем-то непознаваемым для его жертв» (с. 240).
Настрой Маннара, отстаивавшего народную сейсмологию, становился все более критическим в отношении стиля работы профессиональных сейсмологов. Он пришел к выводу, что советская сейсмология как большая наука вела не туда, фактически функционируя как «капиталистическая наука». Это отразилось и в научном инструментарии, поскольку станции были оснащены «коммерческой аппаратурой», дорогой, сделанной фабричным путем, громоздкой, внешне привлекательной и не имеющей подробного описания, как и из чего она была сделана.
В противоположность «капиталистической модели» В. Ман-нар защищал «социалистический метод создания научного инструментария», скромного вида, малой величины, с детальными инструкциями и возможностью приспосабливать его к местным
условиям и даже делать самостоятельно. Критика и предложения Маннара не получили хода. Следуя стандартной процедуре, партийные функционеры переслали их в Геофизический институт, где они и были похоронены. В. Маннар ответил 30-страничной рукописью с критикой деятельности института, в котором назвал его сотрудников идеологически коррумпированными, занимающимися «капиталистической, буржуазной наукой» (с. 242).
Несмотря на тяжелые обвинения, цитаты из Сталина и Лысенко, его жалоба осталась без ответа. Его представления о социалистической сейсмологии, основанной на привлечении обычных людей к ведению наблюдений в опасных регионах, использующих самодельные инструменты и макросейсмические наблюдения, были отброшены все более техничной и инструментальной сейсмологией.
Эпизод с Владимиром Маннаром и его неудавшейся кампанией за социалистическую сейсмологию позволяют заглянуть в мир советских «ученых граждан». «Массовая наука» Мао Цзэдуна в Китае сильно отличается от науки в сталинском Советском Союзе. Массовая наука Китая порывала с научными традициями, она опиралась на «необычные источники научного знания» и ставила на первое место народное, местное знание (с. 243). Хотя В. Маннар и критиковал профессиональную сейсмологию, но он не бросал вызова научным нормам. История Маннара - любителя сейсмологии из России середины XX в. - вносит коррективы в образ науки XX в. как расширяющей пропасть между экспертами и обычными гражданами.
Случай сейсмологии особенно важен в этом отношении. Вклад непрофессионалов как собирателей данных и наблюдателей за природой признается в орнитологии, зоологии, ботанике, энтомологии и других полевых науках. В отличие от этого, такое инструментальное и крупное научное предприятие, как сейсмология, всегда считалось областью с высокими барьерами для непрофессионалов. Однако, как показывает проведенный анализ, в ее истории был период, когда она была «улицей с двусторонним движением» (с. 59).
Т.В. Виноградова
