CC BY
34
ходя из уникального исторического опыта предлагает свой способ разрешения конфликтов. Это «философия гуаньси», взаимовыгодных связей. В сущности, данническую систему прошлого «можно интерпретировать как систему отношений гуаньси между Китаем и малыми государствами». Такой способ будет проявлением «мягкой силы» в международной политике (020, с. 314).
Вопрос, «станет ли Китай снова с обретением статуса великой державы естественным гегемоном», заключает Чжэн Юннянь, «не имеет очевидного ответа». Китайцы понимают, что «возвышающаяся держава может стать революционной силой для существующего международного порядка. Китай должен найти способ разрешения противоречия между сохранением существующего порядка и своим собственным возвышением». Китай - самый активный поборник глобализации и «воспринимает глобализацию как механизм для своего мирного возвышения» (020, с. 310, 315).
А.В. Гордон
2017.02.021. КАПЛАН Р.Д. АЗИАТСКИЙ КОТЕЛ: ЮЖНО-КИТАЙСКОЕ МОРЕ И КОНЕЦ СТАБИЛЬНОСТИ В ТИХОМ ОКЕАНЕ
KAPLAN R.D. Asia's cauldron: The South China sea and the end of a stable Pacific. - N.Y.: Random house, 2014. - 256 p.
Ключевые слова: Южно-Китайское море; гонка вооружений; территориальные споры.
Книга Р.Д. Каплана (Center for New Amercian Security) посвящена ситуации в Южно-Китайском море (далее - ЮКМ). Автор пытается проанализировать, каким образом будет развиваться обстановка в этом регионе и каким образом она, с одной стороны, повлияет на Евразию и мир в целом, и, с другой - каким образом глобальные процессы влияют на то, что происходит в акватории.
Начиная с холодной войны, ученые и аналитики в США неизменно относили большинство стран Юго-Восточной Азии к более крупному региону Восточной Азии и, как следствие, к Тихому океану. Но это не совсем верно, по мнению Каплана, поскольку этот регион, центром которого является Южно-Китайское море, относится сразу к двум более крупным регионам, а именно - к Индийскому и к Тихому океанам и лежит на их стыке. И французы, по
мнению Каплана, были более правы, когда определяли регион Юго-Восточной Азии (ЮВА) как Индокитай, что очень точно передает его положение между двух великих цивилизаций. Хотя традиционно Вьетнам представляется периферией конфуцианской цивилизации, не следует забывать о том, что юг Вьетнама в большей степени тяготеет к кхмерам и малайцам, а древнее государство Чампа было в культурном и религиозном плане значительно ближе к Индии, нежели к Китаю. В ХУП-ХУШ вв. существовало, по сути, два Вьетнама - Тонкин на севере и Кохинхина на юге.
Если центром Европы является суша, то центр Восточной Азии - море. В настоящее время как демографический, так и экономический и военный центр Евразии смещается к противоположному от Европы концу, и поэтому в предстоящее десятилетие морские пути сообщения и морское вооружение будут играть решающую роль. Море, по Каплану, играет особую изолирующую роль, поскольку оно жестко определяет границы стран. И одновременно оно снижает риск конфликтов в силу целого комплекса причин: во-первых, команды морских судов не предполагают такой массы личного состава, как сухопутные армии; во-вторых, сама скорость передвижения по морю замедляет процесс ведения военных действий. В-третьих, конфликт между странами, которые разделяет море, не состоятелен уже в силу того, что морской десант изначально почти в большинстве случаев обречен либо на поражение, либо на очень большие потери при наступлении и поэтому наступательная война и вторжение в таких случаях не происходит.
Это тем более верно, что все приморские районы ЮВА густо населены. ЮВА сама по себе - один из самых населенных регионов мира, там проживают 600 млн человек, и к тому же она зажата между двумя еще более населенными странами, Китаем с населением примерно 1 млрд 300 млн человек и Индией, чье население -1,5 млрд человек (с. 9).
Тем не менее Южно-Китайское море в настоящий момент представляет собой целый узел территориальных конфликтов. Большинство этих конфликтов объединяет то, что они либо являются порождением процесса деколонизации, либо сопровождают процесс формирования империй. Именно географический фактор играет решающую роль в том, что Китай уделяет особое внимание морским вооружениям.
Южно-Китайское море - это «горло», узкий проход из западной части Тихого океана в Индийский океан. Этот проход состоит из нескольких узких проливов: Малаккский, Зондский, Ломбокский и Макасарский. Через эти проливы проходит около половины годового оборота тоннажа торговых флотов мира. И здесь пролегает треть всех мировых морских путей. Количество нефти, которое проходит через Малаккский пролив из Индийского океана в сторону Восточной Азии в три раза превышает аналогичный трафик Суэцкого канала и в 15 раз - количество нефти, провозимое по Панамскому каналу (с. 9).
Если через Персидский залив проходят только танкеры с нефтью, то через Южно-Китайское море провозят различное сырье, а также комплектующие и готовую продукцию. Южно-Китайское море важно с энергетической точки зрения, так как в прибрежной зоне обнаружены месторождения нефти, которые плохо разработаны, но, если верны оценки китайских специалистов, то запас бассейна составляет 130 млрд баррелей и, таким образом, ЮжноКитайское море может стать крупнейшим нефтяным бассейном (с. 10).
Территориальные конфликты, которые развиваются в этом регионе, связаны с крайне небольшими островами, скалами и даже коралловыми рифами. Бруней заявляет свои права на южную часть островов Спратли, Малайзия пытается забрать себе также три острова из этого архипелага. Филиппины претендуют на 8 островов в архипелаге Спратли. Вьетнам, Тайвань и материковый Китай одновременно претендуют на большую часть островов Южно-Китайского моря, а также на все острова Спратли и Парасельские острова разом.
Масло в огонь подлило заявление Пекина 2010 г. о том, что Южно-Китайское море представляет для Китая ключевой стратегический интерес. В эпоху глобализации борьба ведется не за территорию, а за те ресурсы, которые поддерживают участие в глобальных процессах, а именно, за пути сообщения и энергоресурсы. И именно эти два аспекта в полной мере представляет собой Южно-Китайское море.
Очаги конфликтов сосредоточены в основном вокруг трех групп островов. Острова Пратас фактически контролируются Китайской республикой, но КНР выставляет на них претензии. КНР и
Вьетнам претендуют на Парасельские острова. Их западная часть в 1970-х попала под контроль Пекина. При этом ранее существовали разногласия по поводу Тонкинского залива, которые фактически удалось преодолеть.
Спратли - еще одна спорная группа островов, на которые претендуют КНР и Филиппины с 1950-х годов. При этом, в отличие от Вьетнама, Филиппины не рассматриваются Пекином в качестве достойного потенциального противника. Позднее, к 1970-м годам Вьетнам, Малайзия и Бруней стали также предъявлять претензии на Спратли.
На данном этапе борьба за отдельные участки суши закончена. Китай аннексировал 12 островов, Тайвань - один, Вьетнам - 21, Малайзия - пять, Филиппины - девять (с. 12).
Возьмем для примера острова Спратли, в районе которых разведаны значительные запасы нефти и газа. На архипелаг в целом претендуют Китай, Тайвань и Вьетнам. А Малайзия, Филиппины и Бруней хотят приобрести какую-либо часть этих островов. Претензии Пекина сформулированы в требовании предоставить ему контроль над так называемой «девятипунктирной линией», что фактически означает контроль над основной массой малых островов в ЮКМ, а следовательно - и всей акваторией региона. Вьетнамские дипломаты метко назвали «девятипунктирную линию» «коровьим языком», что достаточно точно передает очертание территории, которая, по мнению властей КНР, должна попасть под их контроль - оспариваемый участок моря выступает от китайского побережья, захватывая и воды, расположенные напротив побережья других стран ЮВА.
Ключевое стратегическое значение играет Тайвань, потому что обладание им позволило бы Китаю доминировать в военном и транспортном плане в Южно-Китайском море, и его присоединение для Китая означало бы то же, что для Америки XIX в. доминирование в Карибском море. Это было бы ключом ко всему остальному региону, с той лишь разницей, что регион этот значительно больше и богаче, чем Карибы. Но, скорее всего, абсолютного доминирования Китай в ближайшие годы не достигнет, и регион Южно-Китайского моря будет как и сейчас поделен между разными странами.
В настоящее время там доминирует флот США, но вряд ли так будет продолжаться. Начиная с президентства Рейгана, присутствие США в регионе неуклонно сокращается. Если при Рейгане в Южно-Китайском море пребывало 600 военных кораблей, то при Клинтоне - 200 с лишним, а к 2020-м годам эта цифра может еще сократиться, что связано в первую очередь с сокращением расходов и списанием старых подводных лодок и кораблей. Китай, напротив, расширяет свое присутствие и к 2020 г. планирует довести количество подводных лодок до 78, достигнув паритета с США (с. 14). Также при сохранении нынешних темпов приобретения и списания военных кораблей КНР к концу 2020-х годов обойдет США и по этому показателю1. Другие страны стараются не отставать, и Индия, Вьетнам и Южная Корея собираются ввести в число действующих по шесть подводных лодок в течение ближайших 20 лет, Сингапур, Малайзия и Индонезия - по две.
Если все же война в этом регионе развернется, то в ней не будет ничего романтического, не будет никакой идеологической подоплеки, обосновывающей военные действия, в отличие от Второй мировой войны, от нынешних антитеррористических операций. Все военные действия, которые будут вестись в Южно-Китайском море, будут продолжением бизнес-проектов. В то же время эти конфликты вряд ли приведут к массовым жертвам среди мирного населения уже исходя из характера военных действий.
Помимо Китая, и другие страны региона увеличивают свои военные бюджеты и активно занимаются закупкой вооружения. С 2000 г. импорт оружия в Индонезию вырос на 84%, в Сингапур -на 164%, а в Малайзию - на 722% (с. 19). Вьетнам в недавние годы потратил 2 млрд долл. на закупку подлодок и 1 млрд на покупку истребителей у России. Малайзия открыла базу подводных лодок на Борнео, Китай сооружает аналогичную подводную станцию на острове Хайнань. Именно присутствие США, по мнению Каплана, удерживает регион от войн. США в данном случае выступают проводником глобализации, потому что поддерживают безопасность международных торговых путей. И именно баланс сил США и КНР в настоящий момент позволяет Тайваню, Вьетнаму, Малайзии, Фи-
1 Имеется в виду тихоокеанский флот. - Прим. реф.
липпинам, Индонезии и Сингапуру сохранять независимость и занимать самостоятельную позицию в регионе.
Ключевую роль в гонке вооружений играет теперь экономический рост. Великобритании и США потребовалось пять-шесть десятилетий, чтобы удвоить доход на душу населения. Китаю же -около десятилетия. В целом общий доход стран региона с 1950-х годов вырос в 7 раз. Экономический рост Китая вызывает как массу негативных, так и позитивных последствий. Его продолжающийся экономический рост несомненно выгоден зарубежным странам, которые с ним торгуют, в первую очередь США, но увеличение доходов Китая неизбежно ведет к желанию КНР укрепиться и в политическом, и в военном плане, что начинает смещать баланс военных сил в ее сторону, а это уже расценивается США и их союзниками как явление негативное.
Экономическое благополучие провоцирует рост вооружений не только КНР. Мировая доля Азии в этом сегменте в целом увеличилась за 1990-2000-е с 11 до 20%, а доля импорта вооружений - с 15 до 41%. А поскольку на Китай кризис 1997-1998 гг. не оказал влияния, его собственные военные расходы увеличивались вдвое быстрее этих темпов каждый год, начиная с 1988. Так, за 2011 г. Китай увеличил ассигнования на армию на 12,7%, в результате чего они достигли около 100 млрд долл. В 2009 г. Пентагон оценил общее количество расходов (включая косвенные) Китая на военные нужды в 150 млрд долл., и очевидно, что с тех пор эта цифра возросла, и теперь КНР занимает второе место в мире по этому показателю. В особенности выросли расходы на морские, ракетные и кибер-вооружения. Если же сложить военные бюджеты Китая и Японии, то они оставят далеко позади суммарный военный бюджет Германии и России - стран, также выделяющих значительную долю (с. 33-34).
Сингапур - крошечное государство - в настоящий момент входит в 10 главных мировых импортеров оружия. В 2006 г. Южная Корея приняла решение увеличить военные расходы более, чем вдвое к 2015 г. и довести их до 1,24 млрд долл.1 При этом гонка
1 В реальности рост оказался значительно скромнее, лишь на 37%. - Список стран по военным расходам. - Mode of access: https://ru.wikipedia.org/wiki/ Список_стран_по_военным_расходам
вооружений в Азии - одна из самых значительных, но чрезвычайно плохо освещаемых тем в СМИ.
В то же время Китай тратит только 2% ВВП на военные расходы, тогда как США - 4,7%. Все эти армии, кроме НОАК, карликового размера, по сравнению с военной мощью США, однако их тенденция к росту будет увеличиваться, тогда как американские вооруженные силы, напротив, будут сокращаться. Военная «многополярность» последует за экономической и политической. Китаю, возможно, потребуются годы и десятилетия, чтобы натренировать собственные авианосные ударные группы, но если темпы сохранятся (это большое допущение, отмечает Каплан), то к 2050 г. у КНР будет девять авианосцев в Тихом и Индийском океанах -столько же, сколько у США к этому времени по всему миру (с. 177).
Да и сам факт пополнения флота авианосцами говорит о том, что КНР сменила военно-морскую стратегию с оборонной на стратегию контроля над морским пространством. Китай еще не освоил «систему систем», необходимую для масштабных военных операций на море, но «флот не обязательно должен хорошо сражаться, если его можно использовать в сочетании с дипломатическими и другими средствами государства, чтобы осуществлять давление на противников» (с. 37).
Наметился не только количественный, но и самое главное -качественный рост китайского вооружения. С 2000 г. КНР в 10 раз увеличила число военных самолетов четвертого поколения, доведя его до 500, притом что общее число самолетов на вооружении Китая снизилось с трех до двух тысяч. Символично, что 11 января 2011 г. за несколько часов до встречи Роберта Гейтса с Ху Цзинь-тао в Пекине Китай провел испытания истребителя типа «стелс» J-20, который должен был бросить вызов американскому F-22 Raptor. Китай имеет самую масштабную программу наращивания наземных баллистических и крылатых ракет, а новая система противокорабельных ракет может угрожать военно-морским судам США, в особенности - авианосцам.
Китайские чиновники называют Южно-Китайское море «исконной китайской территорией землей (blue national soil)». Они утверждают, что в эпоху Хань во II в. до н.э. китайцами уже были открыты острова в ЮКМ, что уже в III в. н.э. китайские источники упоминают Парасельские острова и Спратли, а от эпох Сун и Юань
сохранилось множество как официальных, так и неофициальных свидетельств того, что многие из островов региона подчинялись Поднебесной, что от эпох Мин и Цин сохранилось множество карт, на которых острова Спратли обозначены как китайская территория, а в начале ХХ в. управление территорией осуществлялось на практике. Китайские ПЛАТ1 и ракетные подводные крейсеры были в последнее время передислоцированы из Циндао на севере на базу Юлинь на о. Хайнань.
Страны ЮВА, в особенности Малайзия, стараются модернизировать свои вооружения, но существенного отставания от Китая им все равно не избежать. Южно-Китайское море иногда сравнивают с Карибским, доминирование в котором начиная с ХХ в. позволило США доминировать в своем регионе, но все же есть существенные отличия, главное из которых состоит в том, что страны ЮВА - демографически и экономически намного превосходят страны Карибского региона и являются политически самостоятельными. И даже если Китай добьется гегемонии в ЮКМ, это действительно станет ключом к военно-морскому доминированию в части Тихого и Индийском океане, но все равно в этом случае КНР не добьется такого могущества, как США в Западном полушарии. Он будет лишь первым среди равных в Восточном.
Вьетнам - одна из стран, развивающихся чрезвычайно динамично. В период с 2002 по 2012 г. ежегодный рост вьетнамской экономики составлял в среднем 7%, и даже в период кризиса в 2009 г. он составил 5,5%. Вьетнам являет собой один из самых впечатляющих примеров борьбы с массовой бедностью: нация пересела в кратчайшие сроки с велосипедов на мотоциклы. Ханой не похож на музей под открытым небом, каким являются множество европейских городов. Участвуя в экономическом соперничестве, вьетнамцы, разумеется, стараются ради самих себя, но в то же время они открыто стремятся противопоставить собственные экономические успехи Китаю, с которым эту страну связывает давняя вражда. В 1995 г., по мнению Каплана, настал поворотный момент в истории Вьетнама: страна нормализовала отношения с США и вступила в АСЕАН, прекратив таким образом период изоляции.
1 Сокр. от подводная лодка атомная торпедная.
История Вьетнама ХХ в. полна кровопролитных войн. После вторжения США были также войны с Камбоджей и КНР. В 1970-х годах страна была к тому же исключительно бедна. Несмотря на живую еще память о войне с США, во Вьетнаме она не оформилась в самостоятельный культурный комплекс, как и в самой Америке. И на данный момент США являются ключевым военным партнером для Вьетнама: претензии Китая в Южно-Китайском море одинаково досаждают обеим странам, а корни вражды с Китаем уходят намного глубже в историю, чем война с США. В июле 2010 г. было объявлено о стратегическом партнерстве между Ханоем и Вашингтоном.
При этом противостояние с Китаем во многом является идеологическим конструктом. Вьетнам многое позаимствовал у северного соседа, вплоть до грамматических конструкций языка и имен, фактически являясь периферией конфуцианской цивилизации, а периоды войн против наступающего Китая сменялись периодами устойчивых хороших отношений. Вьетнамская национальная идентичность формировалась одновременно и с помощью китайской культуры, и как оппозиция Китаю. В 111 г. до н.э. Вьетнам был впервые включен в состав империи Хань, и с тех пор в течение почти 1000 лет до 939 г. находился либо в составе, либо под сильным влиянием китайских властителей.
Вьетнамские дипломаты, в свою очередь, полагают, что Спратли и Парасельские острова входят в состав их страны, поскольку до этого входили в состав Французского Индокитая. Вьетнам тоже в какой-то степени лелеет надежды стать военным гегемоном в регионе. Им были приобретены шесть ультрасовременных русских подлодок класса «Палтус» («Варшавянка»).
В то же время Вьетнам связан с Китаем теснейшими экономическими связями: если США - главный рынок сбыта для Ханоя, то из КНР он импортирует наибольшее число товаров. Существует и некоторое недоверие по отношению к Америке, не только из-за опыта войны с ней, но и памятуя о том, что в 1979 г. СССР, другая сильная, но географически отдаленная союзная держава, не помогла в противостоянии с Китаем. США могут в любой момент отказаться от поддержки Вьетнама, если это будет выгодно ради улучшения отношений с КНР. Кроме того, многие из официальных лиц в Ханое полагают, что гегемония США вступила в период упадка.
Существенную часть в идеологии Вьетнама занимают националистические идеи сразу по нескольким причинам. Коммунистическая пропаганда не может в нынешних экономических условиях существовать в неизменном виде, и национализм заменяет идеологический вакуум. Кроме того, Хо Ши Мин, в отличие от многих других коммунистических лидеров, был подлинно национальным лидером, а не посаженным вторгающейся иностранной армией.
В Малайзии проживает 28 млн человек, из них 60% - мусульмане-малайцы и бумипутра (коренные этнические группы, не относящиеся к малайцам и не исповедующие ислам; проживают в основном на Борнео). Китайцы, в основном происходящие из юго-восточных провинций, составляют 23% населения, а выходцы из Индии, по большей части тамилы, - 9%. Малайзия привлекает и новых переселенцев, поскольку это наиболее богатая (не считая Сингапура и Брунея) страна в ЮВА: там проживают несколько миллионов легальных и нелегальных мигрантов из Индонезии и Бангладеш.
Малайзия не является «историческим» государством по сравнению с Китаем, Таиландом, Вьетнамом и даже Бирмой. Население данной территории долгое время было разобщено. Формально оно было объединено только британцами, а реальная интеграция началась только с необходимостью борьбы с коммунистическим движением в начале холодной войны. До 1970-х годов существовало множество аграрных общин, плохо знакомых даже с соседними общинами и возглавляемых, как правило, лидерами, получившими британское образование. Но с началом урбанизации ситуация серьезно изменилась. Если до 1970-х годов Куала-Лумпур был по преимуществу китайским городом, то к второму десятилетию XXI в. уже 70% малайцев проживают в городах, при этом половина из них моложе 25 лет (с. 76-77).
В силу этого малайская идентичность никогда не была цельной и в большой степени формировалась как оппозиция другим этносам, внутри же малайцы вполне четко делились на группы по принципу происхождения. Объединяющим элементом стал ислам, что даже нашло отражение в языке: расхожее выражение для обозначения принятия ислама звучит как «стать малайцем» (с. 78)
Распространению ислама, приверженности традиционному образу жизни также способствует и столкновение с глобальным
сообществом, неизбежно произошедшее в результате экономической интеграции и урбанизации. При этом ислам тяготеет не к местным образцам, но к глобальному исламскому движению: если старые мечети в Малайзии носят отпечаток индийской архитектуры, поскольку именно оттуда тогда заимствовались культурные образцы, то новые мечети создаются по образу ближневосточных.
Китайскую общину в Малайзии, пишет Каплан, также можно считать одной из самых «аутентичных» в мире, поскольку она не пережила ни коммунистического отрыва от корней, как китайцы из КНР, ни вестернизации, как жители Сингапура или Гонконга. Китайцы и индусы в Малайзии говорят по-малайски, но малайцы обычно знают только родной язык. Межэтнических трений практически нет, чему в полной мере способствуют экономический бум, низкий уровень безработицы, консьюмеризм и институты социального обеспечения.
Что касается участия в региональной гонке вооружения, то она вызвана, скорее, общей обстановкой, в особенности малайцы вынуждены противопоставить что-то сингапурскому вооружению. Милитаризация расколола общество: в армии служат, как правило, этнические малайцы, поскольку военная служба непопулярна у китайцев и индусов. Кроме того, армия пользуется большой поддержкой истеблишмента, что вызывает неодобрение оппозиции, которая также состоит в основном из этнических меньшинств.
Малайская армия теснейшим образом сотрудничает с американской: проводятся регулярные совместные учения, в год в малайские порты заходит по 50 военных судов из США, включая атомные подводные лодки, кроме того, Пентагон предоставил Малайзии оборудование для радиолокационных станций стоимостью десятки миллионов долларов. Последние три командующих военно-морскими силами Малайзии - выпускники Ньюпорского Военно-морского колледжа (Род-Айленд, США).
Внутренняя логика развития Сингапура является следствием его внешней уязвимости. Сингапур расположен на берегу естественного глубоководного залива в самой узкой части Малаккского пролива - Каплан определяет это место как «самый важный морской перевалочный пункт в мире» (с. 93). Предки современных сингапурцев представляли собой небольшие этнические группы, проживавшие на этой территории и промышлявшие зачастую пи-
ратством: китайцы, индусы, сиамцы, риау, малайцы, яванцы. Территория при этом всегда принадлежала какому-либо более крупному государственному образованию.
После обретения независимости с середины 1960-х годов Сингапур был буквально зажат между враждебными ему Индонезией и Малайзией, при этом последняя контролировала доступ города к пресной воде. Не имея нефтяных запасов подобно Брунею, Сингапур остро заинтересован в балансе сил в регионе, поскольку только при этом условии он сумеет сохранить независимость. С самого начала лидер Сингапура Ли Куан Ю стал привлекать иностранные и транснациональные корпорации на свою территорию, с тем чтобы экономически опереться на Европу, США и Японию. Это позволило ему в 1972 г. отказать Индонезии и Малайзии в совместном контроле над Малаккским проливом.
В Сингапуре 3,3 млн граждан, при этом его военно-воздушные силы по численности равняются австралийским. Но собственных усилий по вооружениям все равно недостаточно, поэтому Сингапур вынужден полагаться на США в противостоянии с Китаем. В 2011 г. в Сингапуре швартовалось 150 американских кораблей. В отличие от Малайзии для Сингапура характерна большая однородность населения: разные этнические группы действуют и говорят одинаково. В какой-то степени это связано с большой разобщенностью в старые времена. Так, китайцы не представляли собой однородной этнической группы, а были разделены на кланы в соответствии с происхождением и диалектами, премьер-министр Ли Куан Ю, к примеру, был выходцем из англоязычной общины.
Филиппины резко отличаются от остальных государств региона, причем не в лучшую сторону. Хотя умеренный экономический рост в 6% имеет место, причем на него не оказал влияния даже недавний экономический кризис, но 76% богатств стомиллионной страны принадлежат сорока богатейшим семьям Филиппин (с. 119). Экспорт находится на сравнительно низком уровне - 25, по сравнению со средними 75% для этого региона (с. 120). Несмотря на то что в последние годы международный рейтинг Филиппин несколько повысился, все же на фоне других стран ЮВА они выглядят плохо и являются страной наименее привлекательной для инвесторов.
Главная проблема Филиппин - географическая. До прибытия Фернана Магеллана в 1521 г. население архипелага не было объединено под чьей-либо властью. Архипелаг разделен географически на три части. Северная часть (Лусон) населена в основном носителями тагальского языка и католиками, которые связаны происхождением с ЮВА. Юг (Сулу и Минданао) населен мусульманами, принадлежащими к народностям моро, которые культурно и этнически ближе к индонезийцам и малайцам. В центре - этнолингвистическая группа висайя, населяющая несколько островов, включая Себу. Сегодня «Филиппины не столько страна, сколько дряхлая империя, управляемая из Лусона» (с. 126). В пользу этого утверждения свидетельствует тот парадоксальный факт, что сухопутная армия этого островного государства по численности в три раза превосходит военно-морской флот.
Недавно начавшиеся трения с Китаем по поводу отмели Скарборо наглядно продемонстрировали Филиппинам, что самостоятельно с внешней угрозой они справиться не могут и должны обращаться за помощью к США. При этом помощь зачастую ограничена техническими возможностями принимающей стороны. Так, для современных истребителей нет современных баз, оставляя в стороне невозможность обеспечить разведывательную и кибербе-зопасность.
Примерно та же ситуация и во флоте: списанные американские суда 1960-х годов были переправлены на Филиппины, где они стали гордостью местного флота, а когда пришла идея о покупке опять-таки списанного фрегата 1980-х годов, затея провалилась, поскольку оказалось, что технически его невозможно было бы поддерживать в местных условиях. В отличие от Вьетнама военные трения с Филиппинами носят для Китая характер прямых нападок на США.
Филиппинские власти полагают, что Китай интересуют газ и нефть континентального шельфа - в этом ключ территориальных претензий. Филиппины всегда располагали малым количеством энергоресурсов Так, за последние 30 лет было пробурено 263 нефтяных скважины, тогда как в Малайзии или Индонезии - по 400 ежегодно. Компания «Эксон» обладала правами на разработку шельфа, но впоследствии отказалась от них, потому что посчитала, что запасы там не подтверждены.
Запасы газа в районе Манильского залива сравнительно малы. В 2011 г. Филиппины стали разрабатывать месторождение в 60 км к западу от Палавана, что значительно дальше от КНР и Вьетнама, чем от самих Филиппин, но эта территория попадает внутрь «девятипунктирной линии» и стала объектом притязаний со стороны Китая. Воздушные и морские военные суда КНР постоянно пересекают границу Филиппин, вызывая постоянное раздражение в островном государстве.
Острова Пратас, или Дунша, - это атолл, сформированный тремя островами, только один из которых находится постоянно выше поверхности моря. Помимо КНР, на них претендует и Тайвань, который с момента эмиграции туда правительства Китайской республики заявлял претензии на эти острова, а в 1980 г. построил на одном из них базу.
70% современных тайваньцев относятся к местному (не ханьскому) населению, которое этнически близко малайцам. Географически Тайвань является одним из важнейших стратегических пунктов в регионе. Он с севера закрывает путь в Южно-Китайское море. Тот, кто контролирует Тайваньский пролив, будет контролировать и всю западную часть Тихого океана, считает Каплан.
Выборы на острове в 1996 г. привели к открытому военному давлению со стороны Пекина, что в свою очередь повлекло за собой передислокацию туда дополнительной авианосной группы США. Однако для Тайваня Вашингтон также не является абсолютно надежным партнером: внешняя политика Америки может меняться со сменой администрации, к тому же Ближний Восток в последние годы оттягивает львиную долю внимания США на себя.
При этом для подчинения Тайваня КНР в принципе и не требуется вторгаться туда: полторы тысячи ракет, нацеленных на Китайскую республику, расположены в материковом Китае и обеспечивают его подавляющее военное превосходство. Поэтому оборонная стратегия Тайваня построена на противоракетной и воздушной обороне. Высадка китайского десанта не рассматривается как главная угроза. Тайвань технически сильно зависит от США, не имея самолетов вертикального взлета собственного производства, да и те истребители, которые стоят на вооружении, требуют модификации, которую Тайвань также не способен осуществить самостоятельно.
На вооружении тайваньской армии около 450 истребителей, тогда как у КНР - тысячи, при этом 700 из них базируются на побережье напротив Тайваня (с. 153). Экономика островного государства в последние годы растет скромными темпами: 3-5% в год, и это не позволяет ему покупать достаточное количество военной техники. Да и при наличии денег многие из поставщиков не рискуют торговать с Тайаванем, боясь навлечь гнев Пекина.
Для самого Китая достаточно было бы достичь паритета с США в этих водах, однако при этом КНР не потерпел бы прочного альянса более мелких держав во главе с Америкой против него. Кроме того, внешняя политика Китая сильно завязана на внутреннюю риторику. Возможно, кто-то из китайских руководителей внешней политики и был бы готов пойти на уступки в связи с «де-вятипунктирной линией», но всегда жестко стоит вопрос о том, как преподнести это собственному населению, которое последние годы сплачивалось вокруг националистической идеи в ее достаточно жестком воплощении. Исторически же вся риторика КНР по поводу ее претензий в Южно-Китайском море - современное воплощение идеи «Срединного государства», окруженного «варварами», которых оно призвано подчинять.
Каплан полагает, что, скорее всего, все претензии по поводу разработки залежей нефти и газа в ЮКМ имеют не технологическую, а политическую подоплеку. При этом и ситуация с взаимными претензиями стран, и сам ландшафт сильно запутаны - к примеру, одни острова Спратли состоят из около 150 островов, из которых только 48 постоянно находятся выше уровня океана. Все это не оставляет надежды на какое-либо мирное разрешение конфликта, оптимальным и наименее болезненным был бы вариант поддержания статус-кво, когда все державы могли бы принять участие в разработке энергоресурсов.
Разработка месторождений ЮКМ вряд ли повлияет на соотношение энергетического баланса в регионе, КНР не решит проблему зависимости от импорта, также и Тайвань не превратится в экспортера. Также останутся импортерами и Вьетнам, Малайзия и Филиппины. А Бруней, напротив, останется одним из крупнейших экспортеров нефти. И тем не менее ЮКМ играет ключевую роль в мировом энергетическом рынке - просто исходя из количества энергии, транспортируемой по нему.
В то же время следует внимательнее присмотреться к рыболовным ресурсам: при достаточной интенсивности на ЮКМ может приходиться 10% мирового улова (с. 171).
Претензии КНР противоречат международному морскому праву. Если бы конфликты были разрешены в соответствии с ним, то все страны, имеющие часть побережья ЮКМ, получили примерно поровну, и Пекину достались бы только острова Протас, атолл Макклсфилд и отмель Скарборо. В 2011 г., однако, Пекин подал заявку в ООН с просьбой признать за ним контроль над 200-мильной зоной вокруг каждого из островов Спратли.
Теоретически эти споры разрешимы, к примеру, Китай мог бы пойти на уступки по территориальным претензиям, если бы ему предоставили эксклюзивные права на вылов рыбы в регионе. Но, как уже было сказано, внутренняя националистическая риторика не позволяет Пекину пойти на это. В такую же ловушку попали и большинство других стран региона.
Военный уход Америки из региона означал бы, что небольшие страны оказались бы под влиянием Китая. Но в ближайшие годы, даже если Пентагон будет постепенно сокращать вооружение, превосходство США останется бесспорным. Половина из авианосных ударных групп США приписаны к тихоокеанскому флоту. В регионе действуют 12 крейсеров с управляемым ракетным оружием, тогда как Китай не обладает ни одним. Эсминцев с управляемым ракетным оружием у США 29, у КНР - только 8. Несомненно, Китай стремится догнать США по количеству вооружений, и возможно, это удастся ему через десять лет. Но чтобы противопоставить армии США не только количественно, но и качеством, в первую очередь, подготовки личного состава, должно смениться по меньшей мере поколение военных.
Несомненно, что КНР в обозримом будущем не станет равной США по военной мощи и даже не превзойдет его в отдельно взятом регионе Тихого океана. Однако на стороне Китая есть и определенное стратегическое преимущество. Фактически для нивелирования мощи США в западной части Тихого океана достаточно не дать американским судам войти в Тайваньский пролив, тогда поддержка Тайбэя станет невозможной. Для решения этой задачи КНР понадобится развивать свой подводный флот, в особенности бесшумные подлодки, которые могут быть дополнены небольшим
количеством военных судов на поверхности. А если Пекин начнет контролировать Тайваньский пролив, он начнет контролировать все Южно-Китайское море.
Военная стратегия Пекина находится в сильной зависимости от экономических успехов КНР. Пока непонятно, насколько серьезно экономический кризис скажется на Китае, и если никак -вполне вероятно, что соседям КНР придется признать ее доминирование в регионе бесспорным. В случае же серьезного экономического упадка неожиданным образом может выиграть Индия: во-первых, это снизит напряжение на северной границе Индии, во-вторых, это позволило бы вытеснить Китай из Бирмы и получить доступ к ее богатым минеральным ресурсам, что в свою очередь облегчило бы вход Индии в воды Южно-Китайского моря. В любом случае век бесспорного и однозначного военного доминирования США приходит к концу, если уже не завершился.
А.А. Новикова
2017.02.022. ТВАЙНИНГ Д. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ США И ИНДИИ ПОСЛЕ 1991 г.
TWINING D. The US engagement of India after 1991 // Engagement of India. -Wash.: Georgetown univ. press, 2014. - P. 19-37.
Ключевые слова: Индия; США; сотрудничество; международные отношения; ВПК; демократия; средний класс.
Дэниел Твайнинг - директор азиатской программы Германского Фонда Маршалла США (German Marshall Fund of the United States, Washington, DC) ранее работал в отделе политического планирования аппарата госсекретаря США, советником по внешнеполитическим вопросам сенатора Джона Маккейна, в Управлении торгового представителя США. В настоящее время также является членом Совета национальной разведки США.
Взаимоотношения США и Индии в период после холодной войны являются примером изменения характера взаимодействия между ранее отчужденными великими державами. Вслед за четырьмя десятилетиями, когда характер отношений двух стран менялся от холодного до откровенно антагонистического, последовала переоценка их взаимоотношений в свете тех структурных изменений, которые происходили в международной системе.
