CC BY
17других международных договоров, участниками которых являются ее стороны, или принятии ими других международных обязательств, они учитывают соответствующие положения Конвенции. Автор указывает на принцип приоритета норм Конвенции в отношении других норм международного права, в том числе права ВТО. В то же время ч. 2 ст. 20 исключает действие данного принципа в отношении норм, принятых государствами ранее их участия в Конвенции.
Международное право располагает разными средствами управления взаимодействием специальных правовых режимов. Автор полагает, что отсутствует необходимость введения в правовой анализ риторики менеджеризма, борьбы за наиболее выгодные результаты, достижения преимуществ. Вместо этого согласованность в понимании норм, градация правовых режимов, рациональное обоснование могут быть достигнуты юридическими средствами, как и в любом другом правовом решении. Это возлагает повышенную ответственность на юристов-международников.
Конфликты специальных международных правовых режимов не видятся исключительно правовым феноменом. Они обусловлены противоречиями более глубоких социальных целей, борьбой за политическое влияние. Тем не менее, будучи правовыми, конфликты имеют исключительно правовое измерение. Определяя взаимосвязь режимов средствами международного права можно обеспечить свободное выражение позиций без предопределения того, какой должна быть итоговая позиция. Согласованное развитие и применение международного права предполагает взаимосвязанность его действительных норм, а не их изоляционистскую интерпретацию. Международное право не может избежать своей роли в решении любой сложной международно-правовой задачи.
Т. В. Захаров
2017.01.037. КРИШ Н. ОСЛАБЛЕНИЕ РОЛИ СОГЛАСИЯ: МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО В ЭПОХУ ГЛОБАЛЬНЫХ ПУБЛИЧНЫХ БЛАГ.
KRISCH N. The decay of consent: International law in an age of global public goods // The American journal of international law. - N.Y., 2014. - Vol. 108, N 1. - Р. 1-40.
Ключевые слова: международное право; глобализация; глобальные проблемы; публичные блага; международный правопорядок; международное правотворчество; защита прав человека; антимонопольное регулирование; противодействие терроризму; «мягкое» право.
Уже не одно столетие высказываются сомнения в том, что в условиях неравенства государств на международной арене международный правопорядок может всецело базироваться на консенсусе суверенных государств. В 1990-е годы это была в основном критика «моральная», связанная с курсом на либерализацию международного права под эгидой защиты прав человека с целью ослабить принципы невмешательства и иммунитета. Другие критики, начиная со сторонников идеи формирующегося «международного сообщества», ставили под сомнение господствующие договорные модели международного права и подчеркивали значение развития норм и процессов, отражающих общественные ценности, а не интересы отдельного государства.
С начала же нового тысячелетия для такой критики стал характерен иной угол зрения - через призму «эффективности» или так называемых глобальных общественных благ. С помощью классического международного права становится все сложнее находить решения глобальных проблем: по мере того как растет взаимозависимость стран и их уязвимость перед лицом глобальных угроз, примат суверенитета государств перед обеспечением всеобщих благ постепенно утрачивается. Совершается поворот в сторону «неконсенсуальных» механизмов правотворчества, в первую очередь посредством мощных международных институтов, голосование в которых строится по мажоритарному принципу. Профессор Барселонского института международных исследований Нико Криш размышляет о том, действительно ли международное право меняется в этом направлении, и если меняется, то как; насколько выражен поворот к «неконсенсуальным» моделям правотворчества и какой на сегодняшний день запас прочности у модели, основанной на единодушном согласии государств; какие формы могут принять изменения и насколько обоснованы опасения по поводу суверенного равенства. Едва ли, полагает автор, стоит ожидать, что произойдет полный переход к международному правопорядку, ориентированному исключительно на эффективное решение гло-
бальных проблем, поскольку «центральные игроки» (как слабые, так и сильные) слишком большое значение придают суверенитету. Однако изменения произойдут, скорее всего, в тех областях, где всеобщие проблемы стоят наиболее остро.
Н. Криш прослеживает процессы трансформации в трех сферах: антимонопольное регулирование, противодействие изменениям климата и финансированию терроризма. Результаты исследования свидетельствуют о повороте к «неконсенсуальному» правотворчеству, но в совершенно ином ключе, чем предполагалось. Они показывают устойчивость элемента согласия в международном праве. Изменения происходят, причем касаются не только достаточно гибких институтов, но даже и Совета Безопасности ООН. В основном они осуществляются вне каналов традиционного международного правотворчества, в частности путем односторонних действий и неформальных структур. В итоге мы видим, что международное право часто уходит на второй план, а иерархия играет существенную роль как внутри, так и вне формального международного правопорядка. Этот сдвиг частично компенсирован формами представления и дискурса, но тем не менее он означает отход от порядка, основанного на согласии, предполагая изменение не только самого международного права, но и его места среди других пра-вопорядков в мировой политике.
Автор рассматривает проблему согласия в международном праве, особенно в контексте так называемых «общественных благ» -благ, которые отличаются такими свойствами, как неисключительность и неконкурентность в потреблении; вследствие этих характеристик они особо располагают к тому, чтобы пользоваться ими, ничего не вкладывая в их создание. И если на национальном уровне эта проблема может решаться путем введения налогов, то, когда эти блага перерастают в глобальные, чтобы их создать, нужны иные механизмы. Международное право изначально плохо приспособлено для решения этой задачи, поскольку не располагает средствами принуждения, которые используются на национальном уровне.
Среди глобальных общественных благ некоторые могут обеспечиваться силами одного или группы определенных «игроков», другие требуют кооперации всех или по крайней мере большинства из них. От того, к каким группам относятся соответст-
вующие блага, пишет автор, зависит и то, какие альтернативы всеобщему согласию могут быть использованы в международно-правовом контексте для их создания и поддержания: одностороннее нормотворчество и правоприменительная деятельность одного или группы государств, затрагивающие другие юрисдикции без их согласия, или неформальное нормотворчество, создание «мягкого права».
Далее автор анализирует степень и формы изменений в трех упомянутых выше сферах. Например, с выходом компаний на внешний рынок возникает проблема трансграничного применения антимонопольных норм. Поскольку попытки принятия антимонопольной конвенции потерпели неудачу, вначале США, а затем Европейская комиссия стали решать проблему антимонопольного регулирования своими односторонними действиями - отказом от классической территориальной концепции действия права и применением своего конкурентного права к поведению, которое затрагивает их юрисдикции. Их примеру последовал ряд других государств. Эти меры оказались достаточно эффективными в отношении компаний, заинтересованных в продаже своих товаров на рынках данных стран. Односторонние действия такого рода сопровождаются и некоторыми иными мерами, например обменом информацией и взаимными консультациями, проводимыми антимонопольными ведомствами разных государств.
Что же касается защиты окружающей среды, то она является квинтэссенцией общественного блага как из-за своей неисключительности и неконкурентности, так и ввиду того, что в свете климатических изменений становится первостепенной задачей. Решение задачи сокращения выбросов для обуздания глобального потепления требует масштабных финансовых, технологических, социальных мер. Односторонние, экстерриториальные действия в данной ситуации не могут быть столь же эффективными, как в решении антимонопольной проблемы, поскольку выбросы в окружающую среду происходят от гораздо более широкого круга субъектов, которые, как правило, неуязвимы для непосредственного вмешательства иностранных правительств, а строгие стандарты в отношении выбросов в одних юрисдикциях дают другим юрисдикциям преимущества на глобальных рынках.
Хотя предотвращение глобального потепления требует соединения огромных усилий, возможно, для начала институциональные структуры могут и не включать в себя все страны. Вероятно, будет достаточным создание «клуба» стран, наиболее загрязняющих окружающую среду, и разработка механизмов, влияющих на них напрямую.
Международная безопасность в целом не классифицируется как общественное благо из-за ее прямой зависимости от отношений между отдельными государствами или институтами. Степень угрозы, которую несет международный терроризм разным странам, неодинакова, однако большинство из них это явление так или иначе затрагивает, и, следовательно, все страны в той или иной мере выигрывают от борьбы с финансированием терроризма. Поэтому она может рассматриваться как глобальное общественное благо, хотя и не похожее на обеспечение конкуренции и противодействие климатическим изменениям. В отличие от них это так называемое «благо слабого звена»: меры по борьбе с финансированием терроризма могут оказаться бесплодными, если в ней не будут участвовать все страны.
Автор прослеживает, как, начиная с первой половины XX в., предпринимались попытки объединить на международном уровне усилия по противодействию терроризму, какие препятствия возникали на этом пути (начиная с отсутствия согласия по определению терроризма) и какие этапы проходил этот процесс. Так, к 11 сентября 2001 г. Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма была ратифицирована всего лишь четырьмя государствами, и Совет Безопасности ООН издал беспрецедентную Резолюцию № 1373, провозгласив большинство положений Конвенции обязательными для всех стран-членов. В настоящий момент участниками Конвенции являются 182 государства, а противотер-рористический комитет Совета Безопасности формирует «лучшую практику», издает кодексы и стандарты по противодействию финансированию терроризма, предоставляет странам-членам техническую поддержку. Международная кооперация в этой сфере осуществляется и через более неформальные каналы, такие как «Группа Эгмонт» (транснациональная сеть финансовой разведки более чем 100 стран) и Вольфсбергская группа, объединяющая 11 транснациональных банков. Таким образом, хотя в целом уси-
лия по борьбе с финансированием терроризма не привели к повсеместному переустройству международного правопорядка, но оказали на него определенное давление. Это воздействие остается сравнительно ограниченным отчасти из-за существующих юрис-дикционных рамок, отчасти из-за того, что односторонние действия в этой области сталкиваются с большими трудностями, чем, например, в антимонопольной сфере. Правила заключения договоров остались нетронутыми, но, как и в других рассмотренных ранее областях, они развернулись к неформальному и институциональному правотворчеству. Последнее привело к расширению полномочий Совета Безопасности ООН по сравнению с тем положением, которое существовало всего лишь несколько лет назад. Каналы правотворчества и принятия решений по проблеме финансирования терроризма, таким образом, становятся все более клубными, так как Совет Безопасности ООН и FATF (Группа разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег) являются организациями с ограниченным членством, в которых доминирует несколько центральных игроков. Таким образом, мы видим тенденцию, которая остается серьезным вызовом идее порядка, основанного на суверенном равенстве, имеющем столь важное значение для классического международного права.
Е.А. Афанасьева
2017.01.038. ХИГГИНС Р. ОБЪЕДИНЕННЫЕ НАЦИИ В 70 ЛЕТ: ВЛИЯНИЕ НА МЕЖДУНАРОДНОЕ ПРАВО. HIGGINS R. The United Nations at 70 years: The impact upon international law // International and comparative law quarterly. - Cambridge, 2016. - Vol. 65, N 1. - P. 1-19.
Ключевые слова: ООН; международное право; Комиссия международного права; договоры; правотворческие резолюции; «обязанность защищать» (R2 P); права человека.
Статья Розалин Хиггинс, экс-президента Международного суда ООН, профессора международного права Лондонской школы экономики и президента Британского института международного и сравнительного права, посвящена тому, как на протяжении 70 лет своего существования ООН влияла на международное право. Автор оценивает деятельность Комиссии международного права (КМП),
