CC BY
30
В послесловии автор подчеркивает, что задача книги заключалась не в доказательстве того, что язык кодирует идеологические смыслы, а в демонстрации того, как именно идеологические сценарии разыгрываются в дискурсе.
А.В. Нагорная
2017.01.020. ДИСКУРСИВНЫЕ ПРАКТИКИ СОВРЕМЕННОЙ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ КОММУНИКАЦИИ / Куликова Л.В., Детинко Ю.И., Белецкий С.Б., Бурмакина Н.Г., Попова Я.В.; Под науч. ред. Куликовой Л.В. - Красноярск: Сибир. федер. ун-т, 2015. - 182 с.
Ключевые слова: технологизация дискурсивных практик; институциональное общение; консьюмеристский дискурс; табу.
Исследование выполнено на материале политического, академического, делового, медицинского, сетевого, консьюмеристско-го, медийного дискурсов, а также бизнес-дискурса.
Коллективная монография состоит из предисловия, введения и пяти разделов, в каждом из которых рассматриваются конкретные случаи применения дискурсивных практик.
В предисловии Л.В. Куликова приводит различные определения термина «дискурсивная практика», отмечая, что толкование этого термина зависит от специфики вида дискурса и особенностей институциональной коммуникации, используемой в профессиональной среде.
Во введении «Современные дискурсивные практики: Границы понятия» авторы определяют дискурсивные практики как «социально устоявшиеся, конвенциональные и артикулируемые в речи действия по решению рекуррентных коммуникативных проблем и интенций в соответствующем лингвокультурном пространстве в сферах институционального и неинституционального общения» (с. 10). Дискурсивные практики обладают следующими характеристиками: 1) традиционностью и целесообразностью, т.е. стереотипностью воспроизведения речи с учетом специфики разновидности институционального дискурса; 2) нормированностью, т.е. ориентацией на существующие социально-коммуникативные нормы, закрепленные в определенном виде дискурса; 3) интерактивностью, что предполагает знание коммуникантами моделей эффективного
социокультурного взаимодействия; 4) функционально-когнитивной направленностью, которая выражается в распознавании сигналов интерактивного взаимодействия в процессе коммуникации, обеспечивающем в дальнейшем конвенциональное достижение поставленных целей.
В разделе первом «Глобализация и технологизация дискурсивных практик как маркер изменений в современном социуме» используется термин «технология», под которым понимается: 1) система алгоритмов для решения задач, возникающих в определенной сфере деятельности; 2) деятельность по выработке таких алгоритмов. На основе такого толкования названного термина авторы разрабатывают собственное понимание процесса технологи-зации дискурсивных практик - «процесса минимизации коммуникативных усилий для оптимального управления субъектами дискурсивного взаимодействия» (с. 14).
По мнению авторского коллектива, для виртуального общения в качестве глобальной технологии выступает интерактивность, которая призвана поддерживать эффект постоянного общения. Авторы отмечают, что, например, для сайтов характерны стандартизированные семиотические и композиционные маркеры: все анкеты построены по одному образцу, в них наблюдается схожая гендерная стратификация, присутствует один и тот же текстовый материал, переведенный на разные языки и т.п.
Анализ языковых явлений представлен в данном разделе преимущественно на материале консьюмеристского дискурса, который в специальной литературе нередко трактуется как дискурс потребления. Консьюмеристский дискурс представлен в различных сферах, в том числе и в гостиничном бизнесе. Для оформления пространства часто используется английский язык без русскоязычных эквивалентов, ср. англ.: reception, exchange, no smoking area и др. (с. 20). Наибольшей степени технологизации подвержены дискурсивные практики в области корпоративной коммуникации, предписывающие, например, правила обращения к клиенту, ведения телефонных переговоров и деловой переписки.
Раздел второй «Дискурсивные практики патернализма» написан на материале медицинской коммуникации, реализуемой между врачом и пациентом. При этом патернализм - «действие во благо индивида или группы индивидов» (с. 37) - рассматривается в
качестве социальной практики, не предусматривающей равноправного участия всех сторон во взаимодействии. Авторы данного раздела (вслед за зарубежными исследователями) выделяют четыре модели отношений между врачом и пациентом: патерналистскую, информативную, интерпретативную, делиберативную. Последняя является совещательной, реализуемой в виде риторических вопросов. Для всех моделей характерна доминирующая роль авторитетного лица и подчинительная роль коммуниканта. Узловыми точками патерналистского общения являются, прежде всего, такие понятия, как «забота» и «благо». Анализ проводится на материале аутентичных видео- и аудиозаписей научных мероприятий.
По мнению авторов раздела третьего «Дискурсивные практики конструирования авторитетности в жанре научного доклада», авторитетность как коммуникативная категория в академическом общении формируется посредством использования определенных приемов: 1) применения ссылок на авторитетного исследователя;
2) конструирования авторитетности в процессе диалога;
3) актуализации своей идентичности и др. Анализ дискурсивных практик проводится на материале аутентичных видео- и аудиозаписей научных мероприятий.
В разделе четвертом «Конструирование образа 'чужих' в дискурсивных практиках политической коммуникации» отмечается, что политические тексты отличаются мультимодальностью и полемическим характером используемых дискурсивных практик. Кроме того, пространство политического дискурса формируется знаками разной природы - как вербальными, так и невербальными.
Использование дискурсивных средств маркирования 'чужих' обусловлен различными факторами, в том числе культурно-историческими условиями, влиянием менталитета и др. Чужеродность в англоязычном политическом дискурсе маркируется, прежде всего, употреблением личных и притяжательных местоимений they, them, those «они / те, им, чьи». Продуктивной является модель противопоставления, реализуемая путем употребления лексемы choice «выбор» и использования союзов or /and «или / а».
Авторы раздела пятого «Дискурсивные практики табуирова-ния и детабуирования в интердискурсе масс-медиа» анализируют дискурсивное представление речевых смыслов, связанных с табу. Различаются следующие источники речевого смысла: 1) языковое
содержание; 2) контекстуальная информация; 3) ситуативная информация; 4) энциклопедическая информация; 5) прагматические элементы дискурса.
Табу определяется как «культурно-детерминированное явление, которое отражает необходимость избегать в конкретной дискурсивной ситуации определенных высказываний и тем, языковых номинаций и невербальных знаков, что обусловлено прагматической мотивированностью коммуниканта с учетом общепринятых в его лингвокультурном сообществе языковых и конвенциональных запретов, норм, традиций, ценностей и предписаний» (с. 128). Анализируя немецкоязычные примеры, авторы раздела приходят к выводу о том, что табу возникают на приватном (личностном), интра-культурном или интеркультурном уровнях. На приватном уровне функционируют личностно-тезаурусные табу, которые определяют не только выбор тем, языковых средств, невербальных знаков, но и поведение говорящего в целом. На интракультурном уровне функционируют культурно-узуальные табу, принятые в определенном этносоциуме; нередко культурно-узуальные табу пересекаются с личностно-тезаурусными табу. На интеркультурном уровне функционируют табу, способные спровоцировать конфликтные ситуации в процессе межкультурной коммуникации. К межкультурно обусловленным табу можно отнести, например, осуждение традиций, религиозных взглядов и пр. Под табуированным речевым смыслом понимается «эксплицированный в коммуникации фрагмент действительности, интерпретируемый субъектом взаимодействия как коммуникативное ограничение (табу) в конкретной дискурсивной ситуации с учетом определенного пресуппозиционного фона его участников» (с. 131). Воплощая интердискурсивное пространство, масс-медиальный дискурс интегрирует различные типы институционального взаимодействия, иллюстрируя различные дискурсивные практики.
И.А. Гусейнова
