CC BY
15
как «бытийствующий, отделенный от бытия» (das vom Sein getrennte Seiende) и не имеющий возможности вернуться к нему, потому что он его забыл - а бытие забыло его (с. 74).
В то же время ди Чезаре подчеркивает философский характер хайдеггеровского антисемитизма и его удаленность от практики национал-социалистов. В отношении философии Хайдеггера, завершает она, в свете публикаций «Черных тетрадей» возникает все больше вопросов для тех, кому нужны не быстрые, а верные ответы (с. 74).
С. В. Погорельская
2016.04.055. ВАРГА П. А. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ И ЕЕ ИСТОРИЯ: ВЫБОРОЧНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ОТНОШЕНИЯ РАННЕГО ХАЙДЕГГЕРА К ГУССЕРЛЮ - И ПРИЗЫВ К ИСПОЛЬЗОВАНИЮ ИСТОРИЧЕСКОГО МЕТОДА В ФЕНОМЕНОЛОГИИ. VARGA P.A. Phenomenology and its history: A case study of Heidegger's early relation to Husserl - and a plea for historical method in phenomenology // Dialogue and universalism. - Warsaw, 2015. - Vol. 25, N 3. - P. 87-104.
Ключевые слова: Гуссерль Э.; Хайдеггер М.; ранний Хайдег-гер; феноменология; история феноменологии; гипотезы.
В статье феноменолога Исследовательского центра гуманитарных наук Института философии Венгерской академии наук в Будапеште П. А. Варги рассматривается отношение Мартина Хай-деггера к Э. Гуссерлю в 1912-1916 гг. Применение исторического метода помогает осветить путь открытия молодым мыслителем феноменологии, его готовность абсорбировать актуальные достижения современной ему философии, а затем и возглавить ее. Решается также задача осветить развитие созданной Гуссерлем дисциплины до ее превращения в общепризнанную, а также проиллюстрировать позитивность подхода исторической феноменологии (с. 87).
Таким образом опровергается формулировка Поля Рикера, сводившего историю феноменологии к истории «ересей, проистекающих из Эдмунда Гуссерля». Первоначально эта дисциплина означала революцию против философских течений прошлого. По словам Гуссерля, их изучение не способно облегчить постижение созданной им науки. Однако со временем она переросла в традици-
онную отрасль философии со множеством ссылок на отцов-основателей, и уже раздаются призывы обновить ее вплоть до основ.
Подробности жизни Хайдеггера долгое время оставались в тени, за исключением отдельных деталей, описанных им самим (с. 88-89). Известно, что во время обучения в теологической семинарии на его столе постоянно лежали два тома «Логических исследований» Гуссерля, вызывая вопрос, как этот малоинтересный для студентов труд попал в столь чужеродную среду. У самого Мартина, бесспорно, был ответ. Обучаясь в гимназии Констанца (Южная Германия), он изучал докторскую диссертацию Франца Брентано «О многообразии значений бытия по Аристототелю». Книгу напечатало католическое издательство «Гердер» во Фрайбурге, так что понятно, как она в 1907 г. попала к гимназисту. Хайдеггер признал ее «основной помощью и руководством в первых неуклюжих попытках» постижения философии, задавшись вопросом о главном, фундаментальном смысле бытия среди множества значений (с. 89). Английская переводчица Джоан Стэмбах ^ашЬа^Ь) открыла: юный мыслитель ссылался на Библию, что свидетельствует об актуальном значении для него докторской диссертации Франца Брен-тано. В 1909 г. эта работа привела его к «Логическим исследованиям» Гуссерля и пониманию Брентано как предшественника данного философа (с. 89-90).
Диссертация Гуссерля «Дополнения к теории расчетов вариаций» 1882 г., посвященная математическим вопросам, и частично опубликованные тезисы «О концепции числа» 1887 г. тогда еще не были знакомы Хайдеггеру. Работы о числах и множествах, как и тезисы 1891 г. «Философия исчислений», не удовлетворили бы гимназиста в поисках «главного фундаментального значения» Бытия. Это сделали «Логические исследования». По словам Хайдегге-ра, он не нашел в этом труде помощи в вопросах, возникших из диссертации Брентано, так как искал неправильно и понял это лишь гораздо позже, но был очарован строением фраз и титульной страницей, так что многократно перечитывал книгу, дабы «в-чи-таться» (с. 90). На титульной странице Мартин впервые встретил термин «феноменология». В-читывание в 975 страниц, вероятно, реально, хотя сам Гуссерль был удивлен штудированием своего второго тома - 700 страниц - Эдит Штайн (там же). Хайдеггер пытался проследить развитие феноменологического движения, что
отражает и структура его марбургских лекций 1925 г.: от Брентано к Гуссерлю и собственным концепциям. Он не только телеологически постигает этот путь, но и намечает способы его преодоления, нацеливаясь на «имманентную критику естественного хода (Zug) феноменологического исследования. Через год после считывания первой корректуры «Бытия и времени» его автор уже утверждал, что «если данный трактат и написан против кого-то, так это против Гуссерля, который увидел это немедленно» (с. 91). Это оспаривалось Штайн, считавшей, что ее учитель единственный во Фрайбурге не осознавал противоречий между ним и Хайдеггером. Последний затем добавил оговорку об изначальной позитивности Гуссерля, но она не опровергает предыдущего заявления.
Недавно обнаруженные документы свидетельствуют: Хай-деггер не просто шел от гуссерлианской стадии к фазе его преодоления, но иизначально дистанцировался от учителя. В письме к жене (весна 1917 г.) мыслитель признавал, что пришел к пониманию Гуссерля как «единичного эпизода», случившегося по дороге из тьмы и ведущего туда же. Феноменолога он сравнивал с «логиком... расположившимся на одиноком стуле» (с. 92-93). Двумя годами позже Хайдеггер искал modus vivendi с учителем ради «материального выживания». Их отношения - результат не только многостадийного развития, но и преемственности, взаимоуважения раннего Хайдеггера и позднего Гуссерля.
Однако это еще не вся картина. Умалчивание Хайдеггером автобиографических подробностей, в частности отношения к нацизму, привело к изданию его биографии - одной из самых полных реконструкций жизни философов XX в. (с. 93). Авторы Гуго Отт и Томас Шеехан настаивают, что отношения двух мыслителей до назначения Гуссерля во Фрайбург не вписываются в выше обозначенную телеологическую схему. По устным источникам, Хайдеггер в 1909 г. учился на теологическом факультете, но лишь до 1911 г, когда он уже обсуждает планы перехода оттуда с другом Эрнстом Ласловским (1889-1961), предупреждавшим о возможных финансовых трудностях, как следствии превращения в профессионального философа. В результате Мартин перевелся на факультет естественных наук, где в 1911-1912 гг. помимо курсов математики и физики посещал лекции и семинар Артура Шнайдера (1876-1945), впоследствии руководителя его диссертации. Шнайдер учился у
Гуссерля в Галле, а во Фрайбурге преподавал в 1911-1913 гг., и когда Хайдеггер боролся с «Логическими исследованиями», вероятно, консультировал его (с. 94).
Имеется свидетельство Герберта Шпигельберга с подтверждением в учебном плане 1922 г., посланном Хайдеггером Георгу Мишу (Misch), о намерении отправиться в Гёттинген для обучения у Гуссерля (с. 93-94). Там в годы расцвета феноменологического движения перед Первой мировой войной трудились Штайн, Роман Ингарден, Макс Шелер, Дитрих фон Гильдерранд, Теодор Конрад, Жан Геринг, участвовавшие в семинаре Гуссерля и дискуссиях Гёт-тингенского философского общества, а Адольф Рейнах читал курс лекций.
Ласловский дал своему другу еще один совет - обеспечить себе поддержку бенефициариев в лице философской секции влиятельного католического ученого общества «Гёррес». Журнал общества опубликовал первую научную статью Хайдеггера «Проблема реальности в современной философии», в которой термин «современная» понимался буквально, и едва упомянул работу Гуссерля, которой к тому времени насчитывалось уже лет 10 (с. 95). Затем последовала серия статей «Новейшие логические исследования». В них полагалось претворять проект по математической и физической логике, которую планировалось объединить с «общей теорией объектов», возможно со ссылкой на одноименную работу (Gegenstandstheorie) Алексиуса Мейнонга из Австрийской психологической лаборатории в Граце. Хайдеггер рассматривал дебаты психологов того времени, сведя их к вопросу: считать ли философию Канта «трансцендентальной логикой» или «психологией»? Гуссерль считался защитником психологических подходов, вопреки своей марбургской атаке на психологизм, когда он назвал его «вещью довольно устаревшей», но необходимой для ситуации в Германии. Хайдеггер не принял неокантианскую позицию критики Гуссерля, защищая, в то же время, «далеко идущее значение» и проникающую глубину «Исследований» (с. 96). Он отмечал, что аргументация против психологизма была тщательно разработана и широко применялась феноменологом, Мартин встал на его сторону в борьбе против «крайних неокантианцев». Он предложил позитивное решение - различать «физический акт» «реального распространения мысли во времени» и ее «логическое содержание» -
«идеальный, вневременной, идентичный смысл». Или кратко - то, что есть, и то, что содержится (istverrasgilt). Современники отмечали сходство данной бинарной структуры с Платоновой теорией двух миров, которую Хайдеггер в 20-х годах начнет остро критиковать. Но уже в рассматриваемый период мыслитель не признавал резкого отделения логики от психологизма. Он отвергал лишь фундаментальный психологизм, утверждающий основополагающую ценность логических принципов психологии, однако признавал факт «укорененности» логического в психическом, сомневаясь насчет непримиримой дуалистической перспективы в отношении ан-ти-психологизма (с. 97). Тогда Хайдеггер воспринимал феноменологию скорее как теорию значений, нежели чистого познания, выводя ее больше из манифеста Гуссерля 1911 г. «Философия как строгая наука», чем из «Логических исследований». По статьям 1912 г. не удается проследить близости Мартина к основателю феноменологии (с. 98). Знакомство с последним опосредовалось работами католического философа Иосифа Гейзера (1869-1948) и Ганса Шмидкунца (1863-1934), ученика Брентано и близкого друга Гуссерля. Книгу первого Гуссерль охарактеризовал как «очередное системно-философское сочинение немецкого католика... необычайно схоластичное, без какого-либо следа научного исследования». Вероятно, Хайдеггер испытал бы серьезные трудности в примирении с философией Гуссерля, если бы переехал в Гёттинген в начале 1910-х. К 1911 г. относится начало его переписки с П. Риккертом.
В 1912 г. Мартин выражал сожаление по поводу незнакомства философов его времени с последними достижениями математики и естественных наук (с. 99). В это время по желанию своих церковных бенефициариев Хайдеггер был вынужден обратиться к исследованию средневековой схоластической мысли, что двумя годами позже, в 1914 г., настроило против него Гуссерля, чьего расположения он впоследствии будет активно добиваться, даже рискуя быть не до конца честным (с. 102).
В «Выводах» (с. 102-103) постулируется, что понимание истории в феноменологии больше напоминает античную доксогра-фию, нежели современные методы истории философии. История феноменологии знаменуется преодолением предшественников с указанием на недостаточность предыдущих стадий. Важно разли-
чать перераспределение элементов философской традиции ради собственной системы, что узаконено в континентальной мысли, и прямое приписывание этих конструкций феноменологам прошлого (с. 102). Исторический метод не единственный жизнеспособный в современной феноменологии; эвристично, в первую очередь, ее сотрудничество с естественными науками. Поэтому если феноменологии и предстоит открыть свое богатое наследие, полагает Хай-деггер, ей нужно противостоять искушению исторической наивности и включить в свой круг исследований современные труды этой отрасли, как практикуется в других дисциплинах европейской философии (с. 102-103). Помимо инструментария исторического метода, требуется также понимание конструктивной роли преемственности в философии. Учитывая данные обстоятельства, автор, характеризуя позицию Хайдеггера в феноменологическом движении (в случае отказа от переориентации на средневековую схоластику) до встречи с Гуссерлем, видит две противоречивые возможности:
(1) намерение переехать в Гёттинген для личного обучения у феноменолога; (2) желание серьезно заняться феноменологией в качестве мыслителя-деноминатора. Первую Варга отвергает как маловероятную, а вторую рассматривает как уместную контрфактическую, предусматривающую, в частности, превращение Хайдег-гера в «лучшего Гейзера».
Данный сценарий, по мнению авторов исследования, отвечает критериям контрфактического подхода и позволяет представить не реализованную в истории ситуацию. Интересно представить, каким мог бы стать католический модернизм у этого одаренного мыслителя. Однако углубление Мартина в феноменологию в 1912 г. открыло окно возможностей для появления специфического периода этой дисциплины - до ее превращения во влиятельное движение (посредством так называемого «мюнхенского вторжения в Гёттинген»). Это показывает, что исторический подход в феноменологии бывает не только негативным, как при развенчании мифов, но и способен помочь, по меньшей мере вернуть малоизвестные или не применяемые ныне направления мышления (с. 103).
И.М. Цибизова
