CC BY
18допроса в бесконфликтной ситуации (установление взаимодействия, особенности поведения следователя) автор предлагает методики когнитивного интервью, направленные на активацию памяти, исследует причины и условия возникновения искаженной информации, не зависящей от воли допрашиваемого, а также методику мониторинга реальности, позволяющей диагностировать искаженную информацию у добросовестно заблуждающегося свидетеля, потерпевшего или обвиняемого.
Рассматривая допрос в конфликтной ситуации, Л.В. Бертов-ский формулирует понятие конфликта применительно к предварительному расследованию преступлений, показывает его структуру, причины, механизм возникновения и способы разрешения. Под конфликтной ситуацией, сложившейся перед началом допроса, он понимает такое совмещение обстоятельств интересов следователя (как представителя государства) и допрашиваемого лица, которое объективно создает почву для реального противоборства между указанными субъектами. К подобным обстоятельствам относится страх (перед правосудием, за свою жизнь и здоровье своих близких и т.п.), любовь (к ребенку, матери и т.д.), ненависть (к соседу, жене, представителю определенной национальности), корысть и др. Чрезвычайно важно, считает автор, чтобы следователь предвидел возможное наступление конфликта заранее, еще при планировании расследования, в процессах принятия решения о производстве допроса, подготовки к его проведению и изучения личности допрашиваемого или непосредственно перед следственным действием. В связи с этим предложен ряд тактических приемов, направленных на преодоление создавшейся ситуации. Работа содержит многочисленные примеры психологических тактик проведения допроса.
Е.В. Алферова
2016.04.025. МИТЧЕЛ Л., БРЕННА Д., ЭЛМА О. ИССЛЕДОВАНИЕ ВЛИЯНИЯ ФАКТОВ, СВИДЕТЕЛЬСТВУЮЩИХ О СВЯЗИ ПОДСУДИМОГО С БАНДОЙ, НА ФОРМИРОВАНИЕ К НЕМУ ПРЕДВЗЯТОГО ОТНОШЕНИЯ: ПРИ КАКИХ УСЛОВИЯХ ПРИСЯЖНЫЕ ИГНОРИРУЮТ РАЗУМНЫЕ СОМНЕНИЯ. MITCHEL L., BRENNA D., ALMA O. Exploring the prejudicial effect of gang evidence: Under what conditions will jurors ignore reasonable
doubt // Criminal law practitioner. - Washington, 2014. - Vol. 2, N 1. -P. 41-50.
Ключевые слова: суд присяжных; судебный процесс; социология права; правосудие; присяжные заседатели; подсудимый; преступная группировка.
Современные научные исследования показали существование предвзятого отношения присяжных к подсудимым, основанного на характеристиках их личности, например, внешнем облике, данных о трудоустройстве, о том, скрывались ли они от правосудия после совершения преступления, и др. Участие в преступной группировке как показатель их регулярной незаконной деятельности также влияет на мнение присяжных о виновности указанных лиц.
В суде присяжных по общему правилу не допускается сообщение информации, которая может сформировать предубеждение по отношению к подсудимому. Однако если преступник сам раскрывает причастность группировки к преступлению или последнее совершено с целью принести банде определенную прибыль, присяжным сообщают данные сведения как основу для выяснения мотивов, которыми руководствовался обвиняемый. В иных случаях судья и сторона обвинения должны внимательно взвешивать доказательную силу сведений и возможность формирования у присяжных предвзятого отношения.
Авторы статьи анализируют три эксперимента.
В первом эксперименте 315 присяжных, разделенных на группы, наблюдали одну из трех версий постановочного судебного разбирательства, включающего выступления сторон, показания следователя, прямой и перекрестный допросы потерпевшего и свидетеля. Само уголовное дело было намеренно построено на слабых и двусмысленных свидетельских показаниях. Оно заключалось в следующем: из-за женщины возникла ссора в баре, это привело к нанесению потерпевшему ударов ножом. При этом версии судебного разбирательства отличались исключительно фактом упоминания о связи обвиняемого с преступными группировками в трех различных вариантах. В первом случае правонарушитель был замечен вместе с группировкой в ночь преступления. Во втором - он имел соответствующую татуировку, что достоверно свидетельствовало о
его членстве в банде. В третьем варианте связь с бандой не упоминалась вовсе. Последний вариант был принят за исходный.
При наличии показаний о преступных связях подсудимого процент обвинительных вердиктов значительно увеличился. Так, в первом случае он вырос с 44% (в том случае, когда преступная связь не упоминалась) до 59%, хотя факт членства в группировке не был достоверно доказан. Это значит, что простого упоминания о связи субъекта с бандой достаточно для возрастания процента обвинительных вердиктов. Во втором случае показатель вырос до 63%.
Из эксперимента неясно, чем именно продиктован рост процента обвинительных вердиктов. Однако очевидно, что аргумент о связи с преступностью способен изменить мнение присяжных и, следовательно, сформировать у них предубеждение. Но все же необходимо отметить, что есть основания, которые уменьшают доказательную силу эксперимента. Во-первых, присяжные не обсуждали вердикт в коллегии, а подобная дискуссия могла бы нивелировать сложившееся у каждого из них впечатление. Во-вторых, они не читали стандартную инструкцию, предписывающую объективно оценивать представляемые доказательства и аргументы сторон, которая вполне может повлиять на их решение. Более того, на практике в уголовных делах, где замешана организованная преступность, дает разъяснения специальный эксперт, характеризующий сущность банд, их воздействие на общество, что также может повлиять на мнение присяжных о подсудимом.
Условия второго эксперимента следующие. Произошло вооруженное ограбление пьяного потерпевшего, который покинул бар в час ночи. Следователь дал показания в суде, что они с напарником обнаружили автомобиль, связанный с ограблением, собственник которого был задержан в связи с наличием у него украденного имущества и оружия, использованного в преступлении. Он признал свою вину. Также был задержан слоняющийся рядом с вышеназванным транспортным средством подросток-латиноамериканец, одежда которого была сходна с той, которую описал потерпевший (майка-безрукавка). Подросток был обвинен исключительно по причине своего нахождения рядом с автомобилем во время задержания основного обвиняемого. При этом руки, грудь и шея подростка были покрыты татуировками, хотя потерпевший первоначаль-
но утверждал, что никаких татуировок не видел. Однако, увидев фотографию, последний уверил, что обвиняемый и есть второй преступник, несмотря на то что сам был сильно пьян в ночь преступления. Никаких других доказательств, кроме показаний потерпевшего и нахождения подсудимого рядом с автомобилем в момент задержания, установлено не было.
Двести двенадцать студентов факультета психологии, выступающих в качестве присяжных, были разделены на две группы, в одной из которых обвинением, а также экспертом, было указано, что подсудимый является членом известной уличной банды, терроризирующей город, а во второй - что подобной связи не замечено. После просмотра судебного разбирательства студенты были опрошены, как бы они проголосовали, если вердикт надо было бы вынести прямо сейчас. Затем студенты прослушали стандартную инструкцию для присяжных и обсудили дело коллегией, после чего анонимно вынесли свой вердикт.
До обсуждения присяжными дела соотношение обвинительных приговоров к оправдательным составило три к одному. При этом 33% обвинительных вердиктов было вынесено, когда связь с бандой была установлена, и 12%, когда она не освещалась в течение процесса. Подобное увеличение показателя на 21% схоже с выявленной разницей в 19% между обвинительными и необвинительными вердиктами в первом эксперименте.
После прослушивания инструкции и обсуждения никто из присяжных не вынес обвинительного вердикта в случае отсутствия упоминания о преступной деятельности лица. Однако 10% присяжных вынесли обвинительный вердикт, когда такое доказательство было введено в аргументацию стороны обвинения. Первое демонстрирует, что сомнения в виновности лица объективны и наглядны. Однако все же 10% присяжных готовы обвинить подсудимого только на основании того, что в процессе судебного разбирательства было обозначено его членство в банде, т.е. они напрямую игнорируют разумные сомнения в виновности лица. Позже в интервью они указали, что связь с преступной группировкой обсуждалась ими в коллегии и сыграла роль в принятии решения.
Стоит отметить, что студенты выбранного университета привычны к культуре бандитских группировок, а следовательно, они не являются чистыми представителями категории присяжных. Это
значит, что на практике процент игнорирования обоснованных сомнений в виновности будет выше.
Стадии и способ проведения третьего эксперимента аналогичны предыдущему, за исключением тяжести совершенного преступления. Так, свидетель дал показания, что его друг с еще одним участником вечеринки дрались из-за девушки и в какой-то момент незнакомый латиноамериканец выстрелил несколько раз с улицы. Парень был убит, но девушка смогла выжить после выстрела. Однако случайная пуля попала в 12-летнюю девочку, которая спала у себя дома и также была застрелена насмерть. Учитывая совокупность показаний, было установлено, что стрелявший сел в белую четырехдверную Хонду или Тойоту. В то же время по информации следователя обвиняемый был связан с транспортным средством белого цвета, однако это двухдверная Мазда. Более того, она принадлежит не ему, а матери его девушки. Других доказательств против подсудимого нет. Потерпевшая не смогла опознать нападавшего по фотографии, после чего выстроили ряд из подозреваемых, и свидетель указал, что обвиняемый похож на преступника. На самом заседании свидетель был уже на 100% уверен, что нападавшим является подсудимый.
Следуя за увеличением тяжести совершенного преступления, увеличился и процент обвинительных вердиктов с 10% до 19%. В совокупности второй и третий эксперименты демонстрируют, что присяжные голосуют за обвинительный вердикт даже при наличии разумных сомнений в виновности лица, если вводится доказательство связи лица с преступной бандой.
Таким образом, вовлеченность подсудимого в деятельность банды запускает в сознании присяжных стереотип об опасности данного субъекта для общества независимо от приводимых в суде доказательств.
Если преступление связано с деятельностью организованной преступности, следует ли разрешать использование доказательств, относящихся к связи лица с бандой? Такие доказательства проводят идею о том, что лицо задействовано в преступной деятельности банды на основании членства в ней. Так как эксперты утверждают, что группировки занимаются продажей наркотиков, вымогательством, грабежами и т.п., то присяжные проецируют на подсудимого вовлеченность в подобную деятельность. Как продемонстрировал
второй эксперимент, присяжные при вынесении вердикта основывались на прошлой преступной деятельности обвиняемого, хотя она не имела отношения к конкретному судебному разбирательству.
Это имеет значение при принятии судом решения о допустимости использования подобных доказательств. Во многих штатах рассмотрение преступного прошлого подсудимого возможно только в том случае, если суд аргументирует существование связи между ним и текущим преступным поведением лица.
Однако предубеждение присяжных, связанное с преступным прошлым подсудимого, еще не объясняет, почему они игнорируют разумные сомнения в его виновности. Для ответа на этот вопрос необходимо обратиться к понятию обратной нуллификации уголовного закона.
Термин «нуллификация» относится к тем случаям, когда присяжные, игнорируя закон и опуская вопрос о вине подсудимого, оправдывают его, руководствуясь собственными нравственными принципами и чувством справедливости. В данном случае присяжные тратят большую часть времени, отпущенного на обсуждение, для оценки моральных качеств обвиняемого. Может существовать и противоположное явление, т.е. присяжные осознают невиновность лица, но, оценивая его как человека, приходят к выводу, что он нравственно испорчен и опасен для общества. Поэтому обыкновенный человек готов изолировать его и будет считать это морально оправданным решением. Третий эксперимент удостоверил предположение, что подобный эффект становится сильнее с увеличением тяжести совершенного преступления.
Д.В. Ильин
2016.04.026. НЕЛКЕН Д. ВЫЗОВЫ ГЛОБАЛИЗАЦИИ В СРАВНИТЕЛЬНОЙ УГОЛОВНОЙ ЮСТИЦИИ.
NELKEN D. The challenge of globalisation for comparative criminal justice // Globalisation and the challenge to criminology / Ed. by Francis Pakes. - N.Y. etc.: Routledge, 2013. - P. 1-29.
Ключевые слова: криминология; уголовная юстиция; глобализация; сравнительное правоведение; транснациональная преступность.
Статья написана профессором сравнительного правоведения и транснационального права Королевского колледжа (Лондон,
