CC BY
33
обеспечит всеми необходимыми методами практику медицинских сестер.
Действительно, конструкционистское ОТ может допустить методологический плюрализм в процессе анализа, так как изучает свойства тех вещей, которые требуют рассмотрения с различных углов. Без позитивизма принципы современного клинического исследования не существовали бы. Влияние исследователя на процесс и его результат остается непреодолимым. Кроме того, абсолютно релятивистская позиция радикального конструкционизма, где различные реальности остаются ценными, делает маловероятным применение на практике исследовательских результатов. По этой причине авторы отрицают радикальный конструкционизм и настаивают на социальном конструкционизме (с. 458).
Л.А. Боброва
2016.03.006. ФОДОР Дж.А., ПИЛИШИН ЗУ. МЫСЛИ БЕЗ ЗНАЧЕНИЙ: ЭССЕ О СОДЕРЖАНИИ КОНЦЕПТОВ. FODOR J.A., PYLYSHYN Z.W. Minds without meanings: An essay on the content of concepts. - London; Cambridge (Mass.): MIT press, 2015. - 193 p.
Ключевые слова: концептуальное содержание; перцептуаль-ное значение; ментальная репрезентация; каузальная теория референции; каузально-референциальная семантика.
В когнитивных науках концептуальное содержание часто понималось как значение ментальной репрезентации. Эта позиция ставит много эмпирических вопросов: что такое концепты, какую форму они принимают в ментальных процессах, как они связаны с миром, о котором они «говорят»? Авторы дают обзор некоторых предложений, выдвинутых для ответа на эти вопросы, и находят, что ни одно из них не обосновано. Все эти предложения разделяют точку зрения двухфакторной теории концептуального содержания: концепт состоит из смысла и значения (референции). Вместо этого они утверждают, что не существует убедительного аргумента против возможности теории концептов, которая принимает референцию в качестве единственного семантического свойства. Такая теория, если она корректна, могла бы, с их точки зрения, обеспечить
натуралистическое описание концепта, которого когнитивная наука не дает.
В книге выдвигается и защищается ряд взаимосвязанных тезисов: тезис о том, что обозначения, признаки (tokens), убеждения, желания и т.п. являются знаками отношений между мыслями и ментальными репрезентациями; что ментальные репрезентации являются «дискурсивными» (подобны языковым); что референция -это единственное семантическое свойство ментальных и языковых репрезентаций; что не существует таких вещей, как значения (mеanings) слов и концептуальные содержания; что не существует таких вещей, как смыслы (senses) и т.д. (с. 1).
Книга состоит из пяти глав. В первой главе формулируется ряд допущений и рассматривается их применение.
Первое допущение касается психологии убеждения / желания. С точки зрения авторов, бихевиоризм следует рассматривать как ложное направление исследования. Поскольку в парадигмаль-ных случаях поведение человека является следствием ментальных причин, то его объяснение должно происходить в рамках когнитивной психологии. Парадигма объяснения есть «приписывание действий человека (существа) его интенциям, желаниям и другим «пропозициональным установкам», которые сами обычно являются результатами взаимодействий их пропозициональных установок и их врожденных способностей с такими ментальными процессами, как восприятие, воспоминание и мышление» (с. 2).
Эта парадигма «убеждения / желания» основана на том, что Аристотель называл «практический силлогизм»:
А желает, чтобы был случай, что P.
А верит, что не-Р при отсутствии, что Q.
А действует так, чтобы вывести, что Q.
Аристотель ошибался, полагая, что заключение практического силлогизма является действием. Но главное у Аристотеля состоит в том, что в типичных объяснениях поведения живых существ принимается, что их поведение является следствием ментальных причин.
Второе допущение: натурализм.
Натурализм заботится о том, чтобы существовала наука, в которой все другие были бы укоренены. Принимается, что абстракции не имеют каузальной силы; только «вещи-в-мире», вклю-
чая, в частности, индивидуальные состояния и события, могут иметь причины и следствия. «Тогда встает вопрос: как примирить все, что связано с натурализмом объяснений в когнитивной науке» (с. 6).
Третье допущение: различие типовых признаков.
Вводится различие между «типом» и «признаком». Пропозициональные типы (types) являются каузально инертными; но признаки (tokens), которые их обозначают, включающие следы мела на черной доске, чернильные метки на бумаге, произнесение предложений и т.д., являются подлинно физическими объектами. Репрезентативная теория мышления (РТМ) предполагает разделение этого вида анализа на мысли, убеждения (beliefs) и другие содержательные ментальные состояния и события, которые играют некоторую роль в понимании когнитивных феноменов. Ментальные основания (причины), которые выражают пропозиции (любые единицы объяснений содержательных пропозициональных установок, которые могут потребоваться), являются, по договоренности, «ментальными репрезентациями». Можно допустить, что ментальные репрезентации являются названиями некоторого вида, относящегося к нервной системе; но натуралист не должен допускать это положение, если он не хочет. Все, на чем настаивают авторы, это то, что ментальные репрезентации являются видами вещей, о которых базисная наука говорит как об основном компоненте.
Четвертое допущение: психологическая реальность.
Интуиция представляет интерес для когнитивных наук в той мере, в какой она онтологически достоверна, т.е. является следствием ментальных процессов определенного вида, которые изучает когнитивная наука. «Если таких процессов нет или если интуиции информантов о них являются не достоверными, кто позаботится о том, что информанты постигают интуитивно?» (с. 7).
Пятое допущение: композиция предложений.
Авторы допускают, что пропозиции являются структурированными объектами, понятия которых служат конституентами, почти так же, как английские предложения являются структурированными объектами, слова которых (или морфемы) являются кон-ституентами. Некоторые концепты (concepts) являются также синтаксически структурированными.
Шестое допущение: Композиционность ментальных репрезентаций.
Композициональность ментальных репрезентаций (и предложений) отражает композициональность пропозиций, которые они выражают (с. 9).
Седьмое допущение: репрезентативная теория мышления (РТМ).
До сих пор принимались следующие положения:
- когнитивные явления представляют собой результаты пропозициональных установок;
- отношения между мыслями и пропозициями опосредуются отношениями между мыслями и ментальными репрезентациями, которые выражают пропозиции.
Конъюнкция этих тезисов рассматривается как Репрезентативная теория мышления (РТМ). «Принятие РТМ есть тот способ, который натуралист может использовать, чтобы исключить ассо-ционизм и бихевиоризм» (с. 10).
Восьмое допущение: вычислительная теория мышления (ВТМ).
В когнитивной психологии было допущение, что структура ментальных репрезентаций пропозиций была ассоциативной. Сегодня считается, что структура ментальных репрезентаций сложных концептов и пропозиций является синтаксической. Эта структура открывает возможность нового взгляда на когнитивные ментальные процессы: они являются вычислениями (computations). Иными словами, когнитивные процессы являются операциями, связанными с конституентами структур ментальных репрезентаций концептов и пропозиций, к которым они применимы, и которые могут быть добавлены, разделены и иначе ранжированы. Таким образом, предлагается аналогия между мышлением и вычислением. «Этот переход от ассоциативного к вычислительному описанию когнитивных процессов рассматривается как подлинно научная революция: он открыл возможность ассимиляции работ в когнитивной психологии с работами в области логики, компьютерных наук и проблемами искусственного интеллекта» (с. 11).
Девятое допущение: приоритет мышления над языком.
В процессе лингвистической коммуникации формы языка наследуют семантическое содержание от концептов и мыслей, кото-
рые они выражают, но не наоборот. В процессе онтогенеза мысль пришла раньше, язык - позже. Итак, три утверждения: 1) убеждения и намерения (intention) являются типичными причинами поведения; 2) следовательно, каузальное объяснение с точки зрения убеждения / желания в когнитивной психологии является приемлемым и 3) вы не можете научиться языку или говорить на нем (включая протоязык), без того, что вы уже можете думать, - составляют «базисную когнитивную науку» (БКН) (с. 16).
Во второй главе дан критический обзор теорий о концептах, которые сегодня предлагаются в литературе по когнитивной науке.
Среди психологов распространено мнение, что существуют две формы мысли: вербальная и картинная (слово «вербальная» служит средством отослать к любым символическим системам). Это положение отсылает к «теории дуального кода» (ТДК) ментальных репрезентаций. Эта теория подчеркивает подобие, схожесть определенных форм ментальных и лингвистических репрезентаций. Но в то же время она говорит, что некоторые концепты (или, по крайней мере, произнесенные концепты) состоят из ментальных слов некоторого естественного языка, а другие - из ментальных картинок. Однако авторы сомневаются, что теория, согласно которой концепт есть ментальная картинка вещей, может быть поддержана в какой-либо форме по следующим причинам.
Во-первых, некоторые концепты применяются к вещам, которые не могут быть изображены, представлены картинкой.
Во-вторых, познание не может быть фотографией. Примером может служить история с черным лебедем.
В-третьих, концепт не может быть образом, так как концепт имеет конституенты, а образ только части.
В-четвертых, аргумент «закон Лейбница» показывает, что ничто, что буквально «в вашей голове» не может иметь свойства, которые, как говорят, имеют ментальные образы. Но если ваши образы не в вашей голове, то где они могут быть? Если на это возражение нельзя ответить, то предположение, что существуют ментальные образы, теряет ясный смысл (с. 31).
К другим возможным репрезентациям концепций относится точка зрения, согласно которой концепты могут быть рассмотрены как определения, или как стереотипы, или инференциальные роли.
Первая точка зрения наиболее известна. Она говорит, что содержание концептов имеет два аспекта: референцию и смысл.
В третьей главе вводится контрарная семантика, в которой содержание концептов ограничивается только референцией. Идея такой семантики мотивируется тем, что, во-первых, не существует убедительного описания смысла (интенсионала). Во-вторых, «даже, если бы оно было, нет хорошей идеи, каким образом интенсио-нал, синонимия и т.п. могут быть натурализованы» (с. 68).
В семантиках фрегевского типа интенсионалы определяемы через их отношение к экстенсионалам, в частности по следующим принципам. 1. Интенсионалы детерминируют экстенсионалы; т.е. интенсионально тождественные репрезентации являются ipso facto коэкстенсивными. 2. Если коэкстенсивные репрезентации не являются семантически эквивалентными, то они должны быть интенсионально различными. Авторы показывают, что не существует ничего, что выполняло бы эти условия, и «следовательно, не существует таких предметов, как интенсионалы» (с. 66).
Некоторые аргументы могут быть выдвинуты против контрарной семантики, в частности так называемые «пустые» концепты (т. е. концепты с нулевыми экстенсионалами).
В последующих главах дано каузальное описание референции. При этом выделяются два случая. В первом случае референция осуществляется органами чувств непосредственно к воспринимаемому предмету, или, по выражению авторов, «референция в перцептуальном окружении» (глава 4). Во втором случае речь идет о референции вне перцептуального окружения (глава 5).
Натурализация референции опирается на результаты изучения визуального фокусного внимания (экспериментального и вычислительного). Большинство визуальных процессов осуществляется без ввода информации из когнитивной системы, так что зрение большей частью когнитивно непроницаемо и капсулировано в модульной архитектуре.
Среди способов понимания отношения между фокусным вниманием и визуальной референцией находятся те, которые связаны с основными направлениями в психологии: это бихевиоризм, информационно-процессуальная психология, концепция Дж. Гиб-сона. Кроме них представляют интерес теории так называемого
«воплощенного зрения» или «ситуационного зрения» и визуальная теория моторики.
Авторы используют неологизм «визуальный индекс» для описания механизма референциальной связи от концептуальных репрезентаций до отдаленных объектов. Репрезентация (по крайней мере некоторых) свойств индексированных объектов запоминается (накапливается, хранится) в объекте-файле, соответствующем этому объекту. Это не предполагает, что объекты идентифицируются при первом узнавании и кодификации некоторых их свойств. Напротив, с точки зрения авторов, свойства объекта ассоциируются с объектами после приписывания индексов.
Первоначальная стадия процесса восприятия характеризуется авторами с помощью понятий «объект» и «трассирование (tracking) следов», «которые оба являются каузальными процессами «от ми-ра-к-мышлению» и ни одно из них не требует включения концептуализации» (с. 116).
Ряд экспериментов показывает, что возможность узнавания объектов при условии быстрой репрезентации, а также распознавания ошибок при распространении их на похожие объекты, легко объясняются при допущении репрезентаций, которые разлагают объекты на компоненты.
Информация, доступная на ранних визуальных модулях, имеет дело в основном с формой объектов. Идея, что существуют независимые от знания формы репрезентаций, подходящие для использования в узнавании, хорошо известна в информационных исследованиях. Эмпирические данные говорят о том, что форма является наиболее ярким перцептуальным свойством, которое отличает объекты визуально. «Форма является свойством, которое может быть представлено в вычислительном стиле, так как годится для иерархической структуры репрезентации» (с. 122). Поскольку форма важна для классификации объектов, она изучалась экстенсионально в компьютерных науках, где развивались методы индексации.
Авторы подчеркивают различие между двумя следующими утверждениями. Первое состоит в том, что существуют способы, в которых вычислительные процессы могут поддержать каузальные отношения между предметами в мире и фиксацией перцептуальных мнений. С точки зрения авторов, это обеспечивает существенный первый шаг в натурализации референции. Второе утверждение со-
стоит в том, что предложенная модель процесса референции совместима с данными, говорящими о том, что многие такие процессы являются более или менее независимыми от познания в целом, «перцепция - это одно, а мышление - другое» (с. 125).
Референция в мышлении зависит от перцептуальной референции, которая в свою очередь зависит от сенсорной трансдукции; и на каждом шаге существует причина, которая обеспечивает коге-ренцию.
Почему важно говорить о том, что происходит или не происходит в перцептуальном окружении? Конечно, не потому, что все представления являются или редуцируются к представлениям чьих-то ощущений (sensation) или восприятий (perception). «Скорее потому, что, если теория референции должна использоваться в когнитивной науке, то она должна быть натуралистической» (с. 133).
Позиция авторов состоит в следующем: все, что находится вне перцептуального окружения, на который можно сослаться, должно быть каузально связано тем или иным способом с тем, что находится внутри его. «Нас вдохновляет, - отмечают авторы, - не эпистемология, а этология» (с. 136). Этологи говорят, что любое существо, за исключением человека, живет в окружающей среде, которая ограничена тем, что сенсорный механизм субъекта может обнаружить. Исключая нас, никто не может реагировать, или помнить, и даже думать о том, чего нет в его окружающем мире. «Мы привилегированные: мы можем сослаться на Г. Хан (Genghis Khan), поскольку существует сложная система языковой способности (не языка мысли, а реальных языков (английского, французского и т. д.), которая каузально связывает нас с принадлежащими к тому же виду перцептуального круга, внутри которого Хан однажды находился. Согласно Пиаже, язык - это не то, что создает возможность думать, а то (и это неожиданно), что дает возможность сообщать наши мысли» (с. 136).
Возможно наиболее трудный вид ссылки на вещи есть ссылка на вещи, которые сегодня слишком удалены, чтобы быть воспринятыми. Можно было бы принять, что перцептуальная референция на вещи в РС (perceptual circl, «перцептуальном окружении») отличается от перцептуальной референции на вещи вне РС. Но тогда вы игнорируете мобильность РС, в то время как ваша РС следует повсюду, когда вы переходите с места на место. Если это так, то вы
можете иметь восприятие, например коричневого, всякий раз, когда хотите. «Все что вам необходимо сделать, найти нечто коричневое, чтобы иметь ощущение его» (с. 138).
В случае когда предмета нет в РС сейчас, мой РС не является мобильным во времени в том же смысле, как в пространстве. Например, я никогда не видел Перикла, но я могу ссылаться на него, думать о нем. В предложенном виде натурализма референция представляет собой некоторый вид каузального отношения между репрезентацией и вещью, к которой она относится. Эта цепочка укоренена в перцептуальной референции. Допускается, что история о передаче референции по каузальной цепочке объясняет (при допущении, что референтная связь «мышление - мир» имеет место), как может быть унаследована референция от мышления к мышлению во времени. Существование «пустых», но не синонимичных понятий является на первый взгляд аргументом против точки зрения, что референция есть все, что принадлежит семантике ментальных репрезентаций. С точки зрения авторов, пустые понятия, по-видимому, содействуют некоторому виду инференциальной (т.е. выведенной путем умозаключения) роли семантики, чем просто выводимой семантике.
Чтобы видеть слишком маленькие предметы, необходимо объяснить, как на них можно ссылаться до того момента, когда они попадут в РС. Ответ ясен с точки зрения некоторого вида каузальной теории референции. Референция требует каузальную цепочку, связывающую знаки ментальной репрезентации с их объектами (референтами). В парадигмальном случае визуальной перцепции одно из звеньев цепи является отражением света от удаленного предмета на сенсорный приемник, который реагирует на них. Возможно, что такой цепи нет. Но изобретается, например, микроскоп, и тогда предметы существуют сейчас. В частности, сейчас можно сказать, что, например, микробы тогда были референтны, когда о них говорили.
Такие вопросы, как: существует ли универсум или университет? - авторы считают поверхностными. Необходимо, чтобы теория референции работала с ясными случаями, где знаки относятся к предметам (с. 148).
Как можно произнесение (или мысль о) отнести к свойству, если свойства являются абстракциями, а референция есть каузаль-
ное отношение между репрезентациями и их референтами? В данном случае каузально-референциальная семантика не является «чисто референциальной». Иметь концепт «красный», относящийся к концепту «красный цвет», значит иметь ментальную репрезентацию типа, что это относится к тому, что говорится об актуальных или возможных вещах, которые являются красными. Таким образом, «красный» и «красный цвет» выражают второпорядковое свойство; это есть свойство, которое имеет репрезентацию именно в силу каузальных свойств других репрезентаций; в частности в силу их способности быть отнесенными к примерам красноты (с. 152-153). Это естественно, поскольку с метафизической точки зрения свойства являются предметами второго порядка. Если принять, что существуют определение «свойства красный» или в качестве смысла соответствующего концепта, то получился бы «круг» в определении. Но поскольку для авторов не существует ни определений, ни смыслов концептов, то круга не появится. Все, что они имеют, суть экстенсионалы. «Для спецификации содержания концепта необходимы дескрипции, которые имеют те же экстенсиона-лы, что и сами концепты» (с. 153). Тот факт, что виды предполагаемых контрпримеров для каузальной теории референции являются настолько неоднородны, наводит на мысль, что возможно они могут быть сделаны по частям.
Авторы полагают, что не существует реальных окончательных аргументов против точки зрения, что концептуальное содержание сводится к референции; или против точки зрения, что средством передачи концептуального содержания являются, в первую очередь, ментальные репрезентации; или против точки зрения, что референция ментальных репрезентаций следовала за их каузальными отношениями.
Л.А. Боброва
2016.03.007. ЯСТРЕБ Н А. КОНВЕРГЕНТНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ: ФИЛОСОФСКО-ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ. - Вологда: ВоГУ, 2014. - 250 с.
Ключевые слова: конвергенция; технология; философия; эпистемология; наука.
Выбор эпистемологического подхода для философского анализа феномена НБТС-конвергенций детерминирован тем, что
