CC BY
57
нательно, остаются самодостаточными и в старости; мечтавшие же о браке, но по той или иной причине не сумевшие в него вступить, испытывают разочарование. Практически всем информантам в той или иной мере пришлось пережить опыт стигматизации и стерео-типизации. Наибольшие препятствия для вступления в брак испытывали обладатели низкого социального статуса. Прослеживаются и гендерные различия: зачастую женщинам - и это отличает их от мужчин - мешало создать семью желание сделать карьеру.
Подводя итоги, заметим, что социология повседневности не претендует на роль новой научной дисциплины, скорее - это оригинальный подход, помогающий взглянуть на уже знакомые вещи под иным углом зрения. Подобное видение существенно расширяет исследовательские возможности, позволяя обнаружить скрытый смысл в том, что кажется привычным и обыденным. Более того, взгляд сквозь призму повседневности дает возможность перебросить «мостик» от микросоциологии к макросциологии, увидев за кажущимися малозначительными деталями контуры масштабных социальных явлений.
Сегодня в условиях стремительно меняющегося и усложняющегося мира важно понимать, что гармонизирует нашу жизнь и способствует оптимизму. Во многом это результат слаженной работы структур рутинизированной повседневности. Теракты, катастрофы, войны... Ничто не может остановить движение времени, наполненное «трудами и днями» обыденной жизни: «надо жить» (вспомним знаменитую чеховскую формулу) - и человечество живет.
2016.02.001-004. ПУБЛИЧНОЕ И ПРИВАТНОЕ В СОВЕТСКОЙ ПОВСЕДНЕВНОСТИ: НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ БЫТА И РЕКРЕАЦИИ В 1920-1960-е годы. (Сводный реферат).
2016.02.001. ВОРОБЬЕВА М.В. Коммунальная квартира в советских кинофильмах и анекдотах: Попытка объемного портрета // Лабиринт: Журнал социально-гуманитарных исследований. - Иваново, 2015. - № 2. - С. 19-31.
2016.02.002. ЖИДЧЕНКО А.В. Повседневная жизнь студенческих общежитий новых районов крупных городов Сибири в 1950-1960-е годы (локальный аспект) // Лабиринт: Журнал социально-гуманитарных исследований. - Иваново, 2015. - № 2. - С. 52-62.
2016.02.003. КОЧУХОВА Е С., РАБИНОВИЧ Е.И. «Культурно-политический комбинат» под открытым небом: Центральный парк 1930-х У8 клубные сады 1920-х: Случай Свердловска // Лабиринт: Журнал социально-гуманитарных исследований. - Иваново, 2015. -№ 2. - С. 6-18.
2016.02.004. СОКОЛОВСКАЯ М.В. Дом как футляр: Образы повседневной жизни в конструктивистских домах Свердловска // Лабиринт: Журнал социально-гуманитарных исследований. - Иваново, 2015. - № 2. - С. 41-51.
В реферате нашли отражение статьи из тематического раздела в журнале социально-гуманитарных исследований «Лабиринт» (Иваново, 2015 г.), посвященного феномену существования в «общих» местах, или обще-житию. Под общими местами здесь подразумевается публичное пространство вне его социальных функций, т.е. физическое место пребывания и деятельности, находящееся вне границ частной жизни индивида. Это пространство, равно доступное всем и каждому из претендующих на него с точки зрения пребывания в нем и использования его в личных целях и в соответствии с собственными интересами. Такая трактовка общего пространства четко обозначена в статье киевского социолога А.А. Петренко-Лысак1; близкой позиции придерживаются и те авторы, которых интересует специфика обще-жития в повседневной жизни советского общества 1920-1960-х годов. Не противопоставляя, а скорее сближая и даже отождествляя понятия публичного и общего - как антиподов приватных аспектов повседневной жизни, - отечественные исследователи (социологи, философы, историки, культурологи) предлагают мультидисциплинарный дескриптивный анализ некоторых реалий быта и отдыха советского человека.
М.В. Воробьева (кафедра философии Уральского государственного экономического университета, Екатеринбург) рисует объемный портрет советской коммунальной квартиры (1930-1970-е годы), используя сюжеты популярных и малоизвестных отечественных кинофильмов того же периода и бытовых анекдотов [001]. Автора в равной мере интересует организация коммунального быта - как «формы жизни, причудливо сочетавшей в себе публичное и при-
1 Петренко-Лысак А.А. Личное в общем пространстве: Мобильные коммуникации в публичном месте // Лабиринт: Журнал социально-гуманитарных исследований. - Иваново, 2015. - № 2. - С. 32-40.
ватное», - и коммунальная психология, или специфический способ общения и взаимодействия обитателей общих квартир [001, с. 20]. Обращаясь к истории советских коммуналок, М.В. Воробьева подчеркивает, что изначально - в 1920-е годы - этот феномен являлся одним из государственных рычагов перераспределения материальных ресурсов в соответствии с новыми представлениями о социальной справедливости. В эти годы прежние владельцы квартир, подчиняясь директиве об уплотнении, всё же имели возможность сами подбирать себе соседей; поэтому первые коммуналки отличались относительной социальной однородностью и сходством представлений их обитателей о культуре бытового поведения. В 1930-е годы и позднее городское коммунальное пространство стало вынужденным вместилищем потока переселенцев из деревень, что сказалось как на степени заселенности общих квартир (до 50 человек), так и на разнообразии социальных, этнических и культурно-психологических характеристик соседей. Поскольку коммунальный быт на протяжении десятилетий оставался едва ли не самым ярким и своеобразным явлением советской повседневности (в той же мере привычным, в какой и конфликтно-противоречивым), он получил отражение в официальном искусстве (литературе, кинохрониках, художественных фильмах, архитектуре) и фольклоре (в том числе - в анекдотах). Свою задачу автор статьи видит в выделении типичных черт повседневного образа коммунальной квартиры советского времени, воплощенных в кинематографе и фольклоре1, с тем чтобы сопоставить картины повседневности в подцензурном (кино) и неподцензурном (анекдоты) пластах отечественной культуры.
На основе проведенного анализа М.В. Воробьева выделяет ряд тенденций демонстрации коммунального быта в советском кинематографе. Обычно в кадр попадают коммуналки средней засе-
1 Каждое десятилетие советского коммунального быта (1930-1970-е годы) проиллюстрировано несколькими художественными лентами («Подкидыш», 1939; «Дело № 306», 1956; «Тишина», 1963; «Странные взрослые», 1966; «Пять вечеров», 1978; «Покровские ворота», 1982 и др.). Автор использовала также документальные и фольклорные сборники, в том числе: Утехин И.В. Очерки коммунального быта. - М.: ОГИ, 2004; История СССР в анекдотах. - Рига: Эверест: Бизнес-Бенефис, 1991; Мельниченко М. Советский анекдот (указатель сюжетов). - М.: Новое литературное обозрение, 2014. - Прим. реф.
ленности (от двух до десяти человек) с однородным или близким социальным составом жильцов; этнические либо религиозные характеристики соседей и тем более столкновения на этой почве в сюжетах отсутствуют. Отношения обитателей коммунального пространства чаще изображаются как дружеские и даже квазиродственные; акцентируется готовность к компромиссу и взаимопомощи (иногда - под давлением обстоятельств), хотя трения и конфликты не исключаются вовсе (преимущественно как следствие несходства характеров и привычек). Крупный конфликт трактуется как редкое явление; тем не менее в лентах времен «оттепели» часто присутствует столкновение мировоззрений и нравственных ценностей. Советские фильмы почти не дают представления о коллективных обязанностях обитателей коммуналок (в отношении мест общего пользования, оплаты ЖКУ и т.п.); информация об экономике коммунального быта и правилах общежития также крайне скудна; государственное регулирование коммунальной жизни (в лице управдома, представителя ЖАКТа) показано эпизодически. Анекдоты -в сравнении с художественными лентами - дают более яркое и разноплановое представление о коммунальном пространстве, его организации и взаимоотношениях обитателей. В них акцентируются: невозможность уединения; неизбежность очереди как инструмента регуляции коммунальной жизни; роль управдома как посредника между жильцами и властью; конфликтность межличностных отношений, включая их религиозные, этнические и социопсихологические предпосылки; специфика коммунальной экономики; запрет на пользование личными вещами соседей; слежка, доносы и т.п. Общими для образов коммунальной повседневности в советском фольклоре и кинематографе оказываются такие черты, как многофункциональность комнат, труднодоступность мест общего пользования (очереди) и использование их не по назначению (телефонный разговор в ванной), неисправность бытовых приборов и сантехники, ограничение свободы интимных отношений, реже -доносы, ссоры, бытовые неурядицы. Специфика анекдотов позволяет нарисовать более детальную картину общего быта и осветить некоторые его аспекты, невозможные в подцензурном кинематографе. Тем не менее, подчеркивает автор статьи, в обоих пластах отечественной культуры 1930-1970-х годов отсутствует демонстрация дефицита приватности в качестве проблемы. «Пространство
коммунальной квартиры в советских фильмах проницаемо, жильцы находятся буквально на виду друг у друга; особенности личной жизни, распорядка, привычек известны всем в мелких подробностях» [001, с. 23]. При этом герои фильмов, как и действующие лица анекдотов, не предпринимают усилий для отстаивания своего права на личную жизнь или, по мнению М.В. Воробьевой, не видят проблемы в недостатке пространства для реализации своих интересов и целей. Поэтому, резюмирует автор статьи, определяющей чертой коммунальной психологии, нашедшей воплощение в подцензурной и относительно свободной областях советской культуры, можно считать «отсутствие проблематизации недостатка приватности» [001, с. 24] и значимой личностной рефлексии в этом направлении.
В ином ракурсе советский коммунальный быт предстает в статье М.В. Соколовской (Культурный центр Свердловской областной универсальной научной библиотеки им. В.Г. Белинского, Екатеринбург) [004]. Предметом рассмотрения здесь служит архитектура конструктивизма как проводник новых форм обще-жития и организации быта (на примере элитного жилья для командиров Красной Армии, которое строилось в центре малоэтажного Свердловска в 1930-е годы). Автор сопоставляет исходный социально ориентированный архитектурный замысел (создание проницаемого пространства новой повседневности, воплощавшего «представление об архитектуре как инструменте новой антропологии» [004, с. 42] с реальными практиками совместного проживания в таких домах в 1930-е, 1950-е и 1980-е годы. В фокусе внимания М.В. Соколовской - материальная и культурная трансформация нового быта как движение от «коллективности к коммунальности» и от идеологии коммуны к повседневности советской общей квартиры. Материалом для размышлений автору послужили отечественная кинохроника 1930-х1 годов, художественная литература, отражаю-
1 На страже СССР: Киножурнал / «Союзкинохроника». - М., 1933. -№ 11/23 // Российский государственный архив кинофотодокументов в Красногорске; учетный номер 2592; Совкиножурнал. - М., 1929. - № 76/255 // Российский государственный архив кинофотодокументов в Красногорске; учетный номер 2095.
щая специфику восприятия коммунального быта1, и личные архивы людей, в разное время проживавших в конструктивистских новостройках Свердловска.
Реконструируя сюжет документального фильма 1933 г., посвященного повседневной жизни «жилкомбината начальственного состава РККА», М.В. Соколовская обращает внимание на такой факт, как «пространственно-бытовая привязка жильцов» (военнослужащих и членов их семей) к определенным социальным ролям служебной (статусной) иерархии [004, с. 44]. Зрители кинохроники становятся свидетелями здорового коллективного досуга (игра в волейбол во дворе дома), содержательного отдыха (игра в шахматы в общем помещении типа клуба; сквер и скамья перед клумбой в виде пятиконечной звезды), свободы от бытовой рутины (обед сослуживцев и их домочадцев в общей столовой - в присутствии официантки, на фоне фикуса, скульптуры и картины). Вместе с тем частная жизнь показана как продолжение служебной и профессиональной. «Командир-ударник т. Лаптев», одетый в военную форму, сидит за столом в своей комнате и чистит личное оружие; на втором плане жена, обутая в сапоги, укладывает спать ребенка; ребенок держит куклу; на заднем плане - тюлевые занавески, пестрый коврик на стене и портрет вождя. «Разыгранная для зрителей киножурнала повседневная жизнь семьи в ее частном пространстве, -комментирует эти кадры автор статьи, - передается чередой мелких действий по подготовке к жизни коллективной» [004, с. 43]; зрителю все время напоминают, что перед ним командир Красной Армии с ее субординацией, дисциплиной и статусной иерархией. Кадры кинохроники акцентируют необходимость порядка и незыблемость социальных ролей, демонстрируя присутствие служебного контроля в частной жизни обитателей жилкомбината, которая неотделима от жизни публичной. Таким образом, резюмирует М.В. Соколовская, «конструктивистские формы ведомственного дома и статус жилкомбината могут обещать "новый быт" как эффект новой архитектуры и новых социальных практик», но эта новизна оборачивается социальным и идеологическим закрепощением живущих в нем людей [004, с. 43].
1 Никонов Н. Весталка // Никонов Н. Собр. соч. в 9-ти т. - Екатеринбург: Средне-Уральское книжное издательство, 2007. - Т. 7.
В 1950-е годы жилкомбинат и подобные ему архитектурные очаги новой бытовой культуры превращаются в банальные советские коммунальные квартиры - с общей кухней, «прозрачностью» частного пространства, пестротой социальных, этических и культурных характеристик случайных соседей, бытовыми склоками и конфликтами. Конструктивистские новостройки «теряют лицо» -как с точки зрения их статуса (жилище для избранных - жилье для всех), так и в плане архитектурного своеобразия. Функциональная строгость минимализма сменяется пестротой бытовых предпочтений и вкусов новых жильцов, воплощавшихся в разноплановом остеклении изящных чугунных балконов, превращении их из декоративного элемента в место хранения бытового хлама, надстройке козырьков над подъездами и т.п. Если в 1933 г. архитектурный замысел и внутренняя планировка домов «нового быта» служили орудием борьбы с мещанством и вещизмом быта старого, то в 1950-е - налицо стремление к реанимации разных форм «уюта» и бытовой индивидуальности жилища. Другими словами, уже не дом как архитектурная форма выступает средством конституирования нового быта, а наоборот - представление о бытовом комфорте изменяет архитектурный облик дома, где этика коммуны уступает место противоречиям коммунального обще-жития. В итоге коммунальный характер заселения, формировавший реальные бытовые практики повседневности 1950-х годов, отменил саму возможность новых форм обще-жития, о которых мечтали архитекторы и строители 1930-х.
А.В. Жидченко (Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского, Омск) на примере новых городских районов Омска и Новосибирска, возводившихся в 1950-1960-е годы, реконструирует стиль повседневной жизни советского студенческого общежития [002]. Опираясь на данные, полученные методом устной истории, автор ставит задачу продемонстрировать влияние социокультурной среды на «закономерности поведения человека, его реакции на определенную ситуацию, ментальные установки и восприятие окружающей среды» [002, с. 53]. С этой целью он сравнивает организацию быта и досуга в общежитии ремесленного училища омского Городка нефтяников и в университетском общежитии новосибирского Академгородка. Материалом для обобщений и выводов, помимо воспоминаний бывших обитателей студенческих
общежитий тех лет, послужили статистическая информация, публикации в СМИ, картографические данные, фотоснимки, отраслевая литература строительного профиля. Тем самым в исследовании наметился междисциплинарный синтез социокультурного и культурно-ландшафтного способов осмысления темы обще-жития в советской повседневности.
Омский Городок нефтяников строился параллельно с возведением крупного нефтехимического комбината на окраине города (на месте прежней деревни). Одним из первых благоустроенных зданий на этой территории стал трехэтажный корпус ремесленного училища, на первом этаже которого находилось студенческое общежитие. В просторных комнатах с высокими потолками, большими окнами и минимумом мебели проживало от 11 до 20 человек. Студенты совмещали учебу (в вечернее время) с работой на стройке. Свободного времени было мало; в воскресные дни подавляющая масса молодых людей и девушек отправлялась «в город» - на прогулку, на танцы, в кино и т.п. Многие рано обзаводились семьями и детьми и получали отдельную комнату в бараке (с перспективой переселиться в одну из новостроек). Пьяные вечеринки и дебоши в общежитии были редкостью, за порядком и чистотой следили специальные комиссии. Воспоминания респондентов свидетельствуют о том, что в повседневной жизни студентов-ремесленников преобладали коллективизм и взаимовыручка, нередко обусловленные дефицитом вещей и бытовых предметов. В 1960-х годах в Городке нефтяников открылось много других средних специальных и даже высших учебных заведений. Вместе с развитием инфраструктуры у студентов 1960-х появилась возможность заниматься творчеством и разнообразить свой досуг (спорт, парк, клуб, Дом культуры).
Общежитие Новосибирского государственного университета ведет свою историю с конца 1950-х годов. Проживавшие в нем студенты, в отличие от омских ремесленников, изначально были погружены в научную и общественную жизнь строившегося наукограда - новосибирского Академгородка. Это обстоятельство помогало им забыть о бытовых и материальных проблемах повседневности (перенаселенность общежития, недостаток бытового комфорта) и всецело отдаваться учебе и научной практике в профильных НИИ. Досуг обитателей университетского общежития
отличался творческой и интеллектуальной направленностью, включая чтение самиздата, бардовскую песню, политические дискуссии и прочие атрибуты «оттепели». Вместе с тем шумные вечеринки с модными танцами и спиртными напитками также были характерной чертой университетского обще-жития. Таким образом, резюмирует А.В. Жидченко, если в рабочем районе (Омск) приоритетными были коллективные формы труда и отдыха, стремление к созданию семьи и преодолению материальных трудностей, то в социокультурной среде наукограда (Новосибирск) студенты изначально были встроены в «научную повседневность», которая определяла творческий и свободный стиль их быта, досуга и труда. Эти выводы служат «жизненной иллюстрацией» исходной гипотезы автора статьи о влиянии социокультурной среды на специфику организации и восприятия повседневной жизни в контексте общего пространства.
Рекреационные аспекты советской повседневности 19201930-х годов анализируют исследователи из Екатеринбурга Е.С. Кочухова (кафедра философии Уральского государственного экономического университета) и Е.И. Рабинович (кафедра культурологии и социокультурной деятельности Уральского университета им. первого Президента России Б.Н. Ельцина) [003]. Используя публикации в советской прессе тех лет и материалы специализированных справочных изданий по культурно-досуговой работе с населением, авторы выявляют типичные практики организации досуга и отдыха в Центральном парке Свердловска (открыт 18 июня 1933 г.) и интерпретируют их как попытку противостоять досуго-вым традициям клубных садов предыдущего десятилетия отечественной истории. ЦПКиО в Свердловске задумывался как региональный аналог одноименного парка в Москве: он должен был стать «культурно-политическим комбинатом» по производству нового советского горожанина, который отвечал бы новому, советскому пониманию культурности. В статье подчеркивается, что в 1920-е годы понятие «культурность» определялось преимущественно через ряд отрицаний, т.е. через перечисление черт бытового поведения в городе, которые трактовались как антикультурные (соблюдение религиозных обрядов и праздников, слабое знание марксизма и текущей политики, неосведомленность в области технического прогресса, несоблюдение правил личной гигиены и при-
личий в общественных местах). В 1930-е годы образ культурного горожанина конкретизируется и наполняется позитивным содержанием: это «политически сознательный... перманентно мобилизованный и готовый к коллективному действию» субъект, знакомый с основами социалистической морали и правилами общежития [003, с. 15]. Одним из главных инструментов трансформации городской культуры и ее субъектов в указанном направлении должен был стать центральный городской парк, способный «переработать негативные характеристики жителей новых советских городов и создать на выходе новую, позитивно сформулированную культуру» [003, с. 15]. Предполагалось, что парки культуры и отдыха сменят прежние формы досуговых учреждений - так называемые клубные сады (парковые пространства вокруг клубов, объединявших людей по их профессиональным занятиям; в Свердловске это были, например, сад Комклуба, парк Уралпрофсовета, сад Союза коммунальников). Летом 1928 г. редакция свердловской газеты «На смену!» провела «смотр свердловских садов» и опубликовала цикл критических статей, призванных обратить внимание на сохранение в рекреационных практиках подобных учреждений буржуазно-мещанских традиций: «"Буфет победил!", "Отдых доминирует над культурой"», - таков был вердикт свердловских журналистов [003, с. 10-11].
Свердловский ЦПКиО (проект В. Д. Соколова и А.М. Дукель-ского) должен был отвечать общей задаче создания новых форм советской культуры в качестве «крупного комбината оздоровительной работы, развлечений и политико-просветительской деятельности»1. На 1440 га парка, рассчитанного на 150 тыс. посетителей в день, предполагалось разместить несколько тематических секторов: аттракционы, выставочные павильоны, летний театр и эстраду, спортивные и детские площадки и т.п. Продвигаясь от «площадки прибытия» по «магистралям» парка в его глубину, посетитель «тренирует свое эстетическое чувство, . наращивает политическую грамотность, . может тренировать свое тело, . осваивать нормы городской культурности в театре, кино, на танцплощадке или в буфете», - констатируют авторы статьи [003,
1 Лунц Д. Парки культуры и отдыха городов-новостроек // Архитектура СССР. - М., 1934. - № 5. - С. 20-29.
с. 13]. Проект предусматривал организацию пространства для решения всех перечисленных задач, «поддерживая образ, заданный советскими идеологами» [003, с. 13]. Но хотя ЦПКиО Свердловска планировался как эталонное рекреационно-досуговое пространство Урала, финансовые трудности, последовавшие после ликвидации в 1934 г. Уральской области, заставили его учредителей и администрацию заметно удешевить и упростить исходный замысел. В итоге «альтернативный сценарий масштабного производства нового горожанина в сложно организованном пространстве культурного комбината остался в проекте» [003, с. 15], а Центральный парк стал просто одной из досуговых площадок Свердловска.
В заключение авторы статьи обращают внимание на ряд недостатков и просчетов в организации новых рекреационных практик по типу ЦПКиО. В отличие от идеологически ориентированного культурно-политического комбината по генерации культурного горожанина советского толка клубные сады 1920-х годов конкурировали между собой и ориентировались на запросы посетителей; более того, члены клубов имели возможность влиять на политику администрации досуговых учреждений. Эта «камерность» и «интимность» в содержании культурного отдыха были вычеркнуты из проекта больших центральных парков, где возобладала ориентация на массовость и помпезность, что увеличило дистанцию между парком и главными потребителями новой культуры - посетителями.
Е.В. Якимова
2016.02.005. БЭК Л. ПОЧЕМУ ПОВСЕДНЕВНОСТЬ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ: О КЛАССАХ, СООБЩЕСТВАХ, ИЛИ О ТОМ, КАК ЖИЗНЬ СТАНОВИТСЯ ПРИГОДНОЙ ДЛЯ ЖИЗНИ. BACK L. Why everyday life matters: Class, community and making life livable // Sociology. - L., 2015. - Vol. 49, N 5. - P. 820-836.
Ключевые слова: повседневность; класс; сообщество; ком-мунитарная мораль; рождественские традиции в Великобритании.
Лес Бэк, профессор социологии Голдсмитса (Лондонский университет, Великобритания), публицист и автор документальных фильмов, считает повседневность специфической мультидисцип-линарной областью научного анализа, который позволяет выявить
