CC BY
11
Фландрию, а ушел вместе с цыганами. Пресьоса под руку со своей бабушкой обошла множество городов и селений, разбросанных по всей Кастилии. Странниками оказываются и люди, окружающие главных героев, они убегают от преследующих их превратностей судьбы в поисках покоя и счастья. Странствие - одна из центральных тем в этой назидательной новелле, где персонажи сознательно сворачивают с предназначенной им тропы. Странствие - это состояние души, дорога к свободе и главный лейтмотив сервантесовских произведений. Персонажи встречаются друг с другом, сталкиваются с враждебным миром, мужают, переживают невзгоды, погибают, и все потому, что путешествие для них - это путь к самоосознанию и очищению.
А.Ю. Розенберг
ЛИТЕРАТУРА XVII-XVIII вв.
2015.04.013. ЛЕВРЬЕ А. ОТ АДДИСОНА К МАРИВО: МОДЕЛЬ «ЗРИТЕЛЯ» ПЕРЕД ЛИЦОМ ФРАНЦУЗСКИХ ОГРАНИЧЕНИЙ. LÉVRIER A. D'Addison à Marivaux: Le modèle du Spectator à l'épreuve des contraintes françaises // Etudes Epistémè. Revue de littérature et de civilisation (XVI-XVIII siècles) [Electronic resource]. -P., 2014. - N 26. - URL: http://episteme.revues.org/306
Ключевые слова: журналистика; литература; свобода печати; английский «Зритель»; «Французский зритель».
Алексис Леврье, преподаватель университета Реймса, специализируется на изучении литературной и социокультурной истории периодических изданий XVIII в. В статье анализируется своеобразие рецепции и адаптации во Франции английского журнала «Зритель», издававшегося Дж. Аддисоном и Р. Стилом.
Немногие журналисты эпохи Просвещения внесли такой огромный вклад в диалог английской и французской прессы, какой сделал А.-Ф. Прево. Но сам учредитель журнала «За и против» задавался вопросом, что позволило ему осуществлять столь широкий культурный обмен между двумя странами. В связи с этим он утверждал, что между французами и англичанами существует особая близость художественного вкуса, не свойственного остальным европейским культурам. Анализируя в № 54 своего журнала вариан-
ты «Зрителя», которые выходили в Германии и немецкой Швейцарии, А.-Ф. Прево утверждал, что этим странам недостает «той деликатности и легкости, которыми наделены края с более удачным климатом»1. Позднее писатель развил эту мысль в № 57, в статье «Сходство французов и англичан», сравнивая похожесть названных народов с культурной перекличкой греков и римлян.
Однако в тоне А.-Ф. Прево ощущается некоторая снисходительность по отношению к английской культуре, тем более парадоксальная, что как журналист он ориентировался на достигнутое англичанами в этой области. И можно усомниться, так ли похожи английские и французские периодические издания, как считал писатель.
По мнению А. Леврье, следует констатировать, что французские журналы обязаны своим успехом ориентации на английскую модель. Но если проанализировать периодику начала XVIII в., созданную по образцу «Зрителя» (а это, прежде всего, три газеты2, издаваемые П.К. Мариво), то можно увидеть разницу социокультурных условий, определившую различие политических и технических ограничений, накладываемых на периодические издания. Во Франции эти ограничения были более сильными.
Поскольку Мариво принадлежал к кругу сторонников «новых» тенденций (в споре о «древних» и «новых»), он очень старался добиться независимости от используемого образца. В нескольких заметках во «Французском зрителе» он подчеркивал, что сочинитель не должен быть ни копиистом, ни подражателем «ни древнего, ни нового автора», что «писать естественно, быть естественным не значит писать во вкусе такого-то древнего или такого-то нового»3. Восхищаясь своим предшественником Аддисоном, Ма-риво иронически подчеркивает преимущества английского писателя-первопроходца, однако стремится быть непохожим на него, оригинальным. Оригинальность между тем рождается не только в силу иной творческой индивидуальности, поскольку Мариво не может касаться тех вопросов, которые были основополагающими для Ад-
1 Prévost A.-F. Le Pour et contre. Ouvrage périodique d'un goût nouveau. - P.:
Didot, 1734. - Vol. 4, N 54. - P. 208-209.
2
«Французский зритель», «Нищий философ», «Кабинет философа».
з
Marivaux P.C. Journaux et oeuvres diverses. - P.: Classiques Garnier, 1988. -P. 148, 149.
дисона и Стила, и не может надеяться на выход в срок каждого выпуска, соблюдать строгую периодичность.
Во Франции не было ничего похожего на относительную свободу печати, которая установилась в Англии в пору «славной революции» 1688 г. Конечно, английские журналисты знали и преследования, и контроль со стороны правительства, но все же в Англии между прессой и властью существовало некоторое сотрудничество: политические партии - и тори, и виги - охотно использовали газеты и журналы для политической пропаганды и полемики. Это создавало возможность для политической тематики в прессе, и хотя вымышленный повествователь в очерках «Зрителя» стремился держать нейтральный тон, политические вопросы проникали и в это издание; таким образом, здесь достаточно ясно ощущались симпатии к вигам.
В тот период во Франции журналисты не имели возможности ни выразить свои политические симпатии и антипатии, ни участвовать в политической борьбе. К началу XVIII в. в стране сложилась развитая система контроля за информацией. Созданная в 1631 г. «Газета» уже более полувека обладала монополией на публикацию политической информации; ее с самого начала контролировала власть, Ришелье и Людовик XIII время от времени сами писали заметки на политические темы. В 1665 г. был создан «Журналь де саван», получивший цензурное разрешение, предназначенный для публикации новостей о науке и об ученых, его читателями были эрудиты и академические круги. В 1672 г. Жан Донно де Визе учредил «Меркюр галан», третий печатный орган, располагающий постоянной королевской привилегией (т.е. разрешением на публикацию): это издание было рассчитано на светскую публику, частично - на дам, оно публиковало новости двора и литературные заметки. Все три издания проявляли сервильность по отношению к власти. Правда, были и другие французские газеты и журналы, но они печатались за границей, в частности в Голландии, и были в основном созданы эмигрантами-гугенотами, покинувшими Францию после отмены Нантского эдикта.
К моменту, когда Мариво решил выпускать газету малого формата, названные выше препятствия для развития журналистики во Франции начали ослабевать. Однако отставание в области периодической печати было все же заметно. Так, ежедневная город-
ская газета в Англии появилась в 1702 г., а во Франции только с 1777 г. стал выходить «Журналь де Пари». В 1721 г., когда Мариво начал выпуск «Французского зрителя», он объявил, что его газета будет еженедельной, потом - что она будет выходить дважды в месяц, но даже такая периодичность не соблюдалась, и за три года удалось выпустить только 25 номеров.
Шесть первых выпусков «Французского зрителя», наиболее регулярных, были ближе остальных к английской модели, поскольку там затрагивалась и политическая сфера, воссозданная в конкретных событиях с указанием места и времени. Начиная с седьмого выпуска, Мариво стал писать более абстрактно («однажды», «некоторое время назад» и т.п.), его манера стала напоминать эс-сеистическую стилистику более поздних периодических изданий -«Нищий философ» (1727) и «Кабинет философа» (1734). В названии этих газет не случайно стоит слово «философ»: ведь философ -это не журналист; он публикует не описание актуальных событий, а размышления на разные темы. Причем в «Кабинете философа» совсем не осталось никаких прямых следов текущих политических или общественных событий.
Однако А. Леврье полагает, что Мариво не столько покорно подчинялся поставленным ограничениям, сколько ловко использовал их, чтобы выразить собственный оригинальный взгляд на актуальную действительность. Его «Зритель» не был маргинальным обозревателем актуальных событий, но являлся обозревателем маргиналий современной общественной жизни. Так, сообщая о прибытии испанской инфанты в Париж, рассказчик «Французского зрителя» описывал не официальную сторону церемонии, а лица толпы, разговоры незначительных персон (которым совсем не был интересен ни королевский кортеж, ни повод, по которому он появился на улицах Парижа), парадоксальным образом достигая тем самым большой степени свободы.
В то же время Мариво не был только журналистом - обозревателем нравов, держащимся на расстоянии от важных общественных событий, чтобы получше вынести моральное суждение о них. Несмотря на цензурные ограничения, он выказывает себя и полемистом - особенно в области литературных споров, художественной критики. Так, он последовательно вел острую дискуссию с Де-фонтеном по поводу литературных стилей и жанров.
Тщетно было бы задаваться вопросом, как проявил бы себя П.К. Мариво-журналист в обстановке большей свободы печати. Необходимо отдать должное тому, как в иных, более сложных, чем в Англии, условиях, Мариво оказывался способен спорить, соглашаться или опровергать собеседника, реагируя на те злободневные этические и эстетические дебаты, которые велись во Франции. Мариво одновременно с Дефонтеном и чуть ранее, чем Прево, стал тем французским писателем, кто сумел оценить и реализовать возможности периодической печати, ее гибкость и свободу.
Н.Т. Пахсарьян
2015.04.014. РОБЕР Р. ПОВЕСТВОВАТЬ ОБ ИСЛАМЕ В XVIII ВЕКЕ (ПЕТИС ДЕ ЛА КРУА, КЕЙЛЮС, КАЗОТ). ROBERT R. Raconter l'islam au XVIII siècle (Petis de la Croix, Caylus, Cazotte) // Féeries. Etudes dur le conte merveilleux, XVII -XIX siècle. - Grenoble, 2013. - N 10. - P. 153-167.
Ключевые слова: ориентализм; волшебная сказка; христианство; ислам; рецепция.
Профессор университета в Нанси (Франция) Раймонда Робер исследует три сборника сказок, выпущенных в XVIII в.: «Историю персидской султанши» (1707) Петиса де ла Круа, «Восточные сказки» (1743) графа де Кейлюса и «Продолжение 1001 ночи» Жака Казота. По ее мнению, со времени Средневековья до эпохи Просвещения знакомство французских читателей с исламской цивилизацией осуществлялось посредством чтения разнообразных восточных сказок. Причем если знаменитый сборник А. Галана «1001 ночь» (1704) содержал лишь несколько аллюзий на мусульманскую религию (они сосредоточены в основном в двух текстах -«История любовных похождений Камаралзамана» и «История принцев Амгиада и Ассада»), то названные три сборника дают не только множество отсылок к исламу, но включают и сказки, полностью построенные на религиозных коллизиях. Разумеется, связь с исламом тут не прямая, следует иметь в виду специфику сказки как «малого» жанра, служащего, прежде всего, для развлечения читающей публики. Однако анализ этого аспекта в данных текстах затрагивает более широкие и важные проблемы истории идей: формы репрезентации исламской религии во Франции, эволюцию
