CC BY
84
слоев или стран третьего мира. Негативное влияние классовой принадлежности на отношение к кулинарии высветило интервью с Крисом, сыном китайских иммигрантов. Свой утилитарный подход к приготовлению пищи Крис объяснял стремлением своих бабушки и дедушки воспитать детей и внуков в современном духе, чтобы помочь им добиться чего-то большего. По его словам, они «отказывались распространять что-либо традиционное или то, что, по их мнению, вело назад. Так, моя бабушка знает, как готовить, но никогда не делилась этим... Она, наверное, думала, что если ее дети станут успешными, кто-то будет готовить для них». Таким образом, для старших родственников Криса социальная состоятельность и домашняя кулинария представлялись взаимоисключающими понятиями. Однако, по мниению самого Криса, успех в карьере и освоение кулинарии не исключают друг друга [с. 634].
Обобщая вышесказанное, М. Сабо пишет, что, хотя нельзя однозначно назвать женскую кулинарию «работой», а мужскую -«досугом», в каждом конкретном случае взаимосвязь гендерных, расовых и классовых иерархий накладывает свой отпечаток на восприятие процесса приготовления пищи. Результаты исследования подтвердили тезис постструктуралистов о том, что сама по себе любая деятельность не является ни работой, ни досугом, но воспринимается как первое или второе (либо как сочетание того и другого) в зависимости от контекста. Кулинария была «работой-досугом» для всех участников исследования: не всегда и неоднозначно - работой, но и не всегда и некатегорично - досугом [с. 635-636].
Е.И. Пинтеа, А.М. Понамарева
2015.03.014-017. ГЕНДЕРНЫЕ СТЕРЕОТИПЫ И ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ. (Сводный реферат)1.
2015.03.014. ADAMS R.B., jr., HESS U., KLECK R.E. The intersection of gender-related facial appearance and facial displays of emotion // Emotion rev. - L., 2015. - Vol. 7, N 1. - P. 5-13.
1 Реферат подготовлен в рамках исследовательского проекта «Интеграция социобиологических и социологических методов в исследовании эволюционных оснований морали и альтруизма (в приложении к российским сообществам)», осуществляемого при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (проект № 14-06-00381 а).
2015.03.015. CHAPLIN T.M. Gender and emotion expression: A developmental contextual perspective // Emotion rev. - L., 2015. -Vol. 7, N 1. - P. 14-21.
2015.03.016. FISCHER A., LaFRANCE M. What drives the smile and the tear: Why women are more emotionally expressive than men // Emotion rev. - L., 2015. - Vol. 7, N 1. - P. 22-29.
2015.03.017. MacARTHUR H.J., SHIELDS S.A. There's no crying in baseball, or is there? Male athletes, tears and masculinity in North America // Emotion rev. - L., 2015. - Vol. 7, N 1. - P. 39-46.
Ключевые слова: выражение эмоций; гендерные различия; половые различия; гендерно-эмоциональные стереотипы; лицевые сигналы; лицевая работа; социализация эмоций; биологические и социально-конструкционистские подходы к исследованию эмоций.
Новый выпуск Emotion review1, междисциплинарного журнала по исследованию эмоций, посвящен гендерным различиям в эмоциональном поведении. Гендерные различия означают социально-культурную регуляцию человеческого поведения, в том числе и эмоционального, посредством гендерно-эмоциональных стереотипов. В данном тематическом выпуске авторы, в основном социальные психологи, рассматривают воспринимаемые действующими индивидами и реальные гендерные различия в эмоциональном поведении. При этом главным предметом представленных статей является именно влияние на эмоции целой совокупности факторов - гендерных стереотипов, социальных норм, ролевых ожиданий и биологических различий. Авторы рассматривают, в частности, как социализационные и биологические факторы обусловливают гендерно-специфичное эмоциональное поведение в детстве и подростковом возрасте, а также лицевую работу и ее влияние на восприятие мужского и женского эмоционального поведения, обусловленность улыбок и слез гендерно-эмоциональны-ми стереотипами и, наконец, доминирующие культурные верования о нормативной мужской эмоциональности и контекстах ее проявления. Таким образом, данные статьи дают более или менее полное представление о североамериканских социально-психоло-
1 Emotion rev. - L., 2015. - Vol. 7, N 1
гических исследованиях в области влияния тендерных различий на эмоциональное поведение.
Реджинальд Адамс (Университет штата Пенсильвания, г. Юниверсити-Парк, США), Урсула Хесс (Берлинский университет им. Гумбольдта, Германия) и Роберт Клек (Дартмутский колледж, г. Гановер, США) исследуют социальные значения, передаваемые человеческим лицом в контексте воздействия гендерно-эмоцио-нальных стереотипов. Сначала они детализируют превалирующие гендерно-эмоциональные ожидания и анализируют результаты новых исследований, показывающих, что взаимодействующие индивиды смешивают физические черты мужских и женских лиц с выражением эмоций, которые связаны с гендерными стереотипами. Последствия такого смешения авторы и рассматривают в своей работе [014, с. 5].
При интерпретации лицевых черт и особенностей (и во многом эмоций) индивиды большей частью основываются на гендер-ных стереотипах. Прочтение эмоций на лице и реакции на них направляют наши взаимодействия наряду с такими важнейшими факторами, как возраст, раса и статус. Возможно, самые распространенные гендерно-эмоциональные стереотипы в большинстве культур - это суждения о том, что женщины более эмоциональны, чем мужчины, выражают и переживают больший спектр эмоций, и соответственно от них этого ожидают. Выражения радости, страха и печали, согласно этим стереотипам, более характерны для женщин1. Также женщины улыбаются чаще мужчин (в разных типах ситуаций и в разных культурах)2. От мужчин ожидается в основном эмоционально нейтральное поведение, что означает необходимость ограничений в выражении эмоций. При этом исследования показали, что выражение эмоций зависит от социального статуса: такие эмоции, как гнев, презрение и гордость, ожидаются скорее от мужчин,
1 Shields S.A. Thinking about gender, thinking about theory: Gender and emotional experience // Gender and emotion: Social psychological perspectives / Ed. by A.H. Fischer. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2000. - P. 3-23.
Hess U., Beaupré M., Cheung N. Who to whom and why: Cultural differences and similarities in the function of smiles // An empirical reflection on the smile / Ed. by M.H. Abel. - N.Y.: E. Mellen press, 2002. - P. 187-216.
чем от женщин1. Предположение, что мужчины проявляют связанные с властью эмоции, а женщины - эмоции, связанные с беспомощностью (страх и печаль), получило подтверждение в кросс-культурных исследованиях2.
Далее авторы обращаются к истокам гендерно-эмоциональ-ных стереотипов. Известно, что женщины обладают меньшей властью и статусом, поэтому улыбаются чаще, чтобы по крайней мере продемонстрировать согласие и даже покорность. Власть и статус предоставляют больше свободы в выражении эмоций, а индивиды с более низким статусом подчиняются более строгим правилам3. Поскольку гендерные ожидания требуют от женщин лояльности, предполагается, что они с меньшей вероятностью будут выражать гнев; поэтому вне зависимости от реальных эмоций женщины улыбаются чаще, чем мужчины. Однако, с точки зрения авторов, доказательства того, что низкий статус обусловливает большую вероятность улыбки, чем высокий, противоречивы и требуют дальнейших исследований [014, с. 6].
В силу вышесказанного Адамс, Хесс и Клек считают наиболее адекватным объяснением гендерно-эмоционального поведения теорию социальных ролей4. В связи с этим авторы выделяют два ключевых измерения социального восприятия, которые принимаются в социологии, культурной антропологии, этнологии, приматологии и социолингвистике. Хотя названия этих двух измерений могут меняться (например, «статус / солидарность» или «компетентность / теплота»), оба тяготеют к двум конструктам: «доминирование / аффилиация», где доминирование - это суждение о ста-
1 См., например: Plant E.A., Kling K.C., Smith G.L. The influence of gender and social role on the interpretation of facial expressions // Sex roles. - N.Y., 2004. -Vol. 51, N 3-4. - P. 187-196.
Gender and culture differences in emotion / Fischer A.H., Rodriguez Mosquera P.M., van Vianen A.E.M., Manstead A.S.R. // Emotion. - Wash., 2004. -Vol. 4, N 1. - P. 87-94.
LaFrance, M., Hecht M.A. Gender and smiling: A meta-analysis // Gender and emotion: Social psychological perspectives / Ed. by A.H. Fischer. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2000. - P. 118-142.
4 Shields S.A. Thinking about gender, thinking about theory: Gender and emotional experience // Gender and emotion: Social psychological perspectives / Ed. by A.H. Fischer. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2000. - P. 3-23.
тусе, власти или / и компетентности других и мотивации к ним, а аффилиация - суждение о солидарности, дружелюбности, симпатии и мотивации к ней. Гендерные стереотипы концентрируются вокруг двух этих измерений: от женщин ожидается нацеленность на связь с другими и симпатию, а от мужичин - нацеленность на власть и достижение цели вместе с эмоциональной сдержанностью, что подтверждается кросскультурными исследованиями. В традиционных отношениях мужчины для акцентирования доминирующей позиции используют гнев, в то время как женщины сдерживают его. Хотя в обыденном сознании гнев считается негативной эмоцией, мужчины вольны и даже обязаны выражать его в соответствии со своим статусом и набором ролей; улыбка же считается обязанностью женщин, причем в обоих случаях необходимо избыточное выражение эмоций. На основе ряда исследований1 авторы заключают, что гендерно-эмоциональные стереотипы являются результатом ранней социализации, усвоения основных ожиданий относительно выражения эмоций, а не их переживания [014, с. 7].
Далее Адамс, Хесс и Клек переходят к основной идее своей работы, которая заключается в том, что индивиды при взаимодействии часто смешивают лицевые черты и лицевые выражения эмоций. Само лицо, воспринимаемое в соответствии с гендером, и определенные эмоции приводят к восприятию доминирования или аффилиации. Черты лица, главным образом лицевые признаки зрелости или детскости, здесь имеют особое значение: чем старше человек, тем более восприятие его лица связывается с мужским ген-дером или с доминированием. Зрелое лицо женщины не будет рассматриваться как менее доминирующее и обладающее властью, чем лицо мужчины того же возраста. Выражение гнева (сдвинутые брови и сомкнутые губы) ассоциируется с мужским гендером, а эмоциональный сигнал радости и страха - с женским2. Это ведет к предположению, что гендерный стереотип поддерживается связываемыми с гендером лицевыми чертами, которые смешиваются и отождествляются с выражением определенных эмоций.
1 См., например: Pollack W.S. Real boys: Rescuing our sons from the myths of boyhood. - N.Y.: Random house, 1998.
Zebrowitz L.A. Reading faces: Window to the soul? - Boulder (CO): Westview press, 1997.
Нижнее, а также нейтральное, положение бровей либо верхнее положение бровей производят впечатление доминирующей или подчиненной позиции, а также гнева или страха соответственно. Воспринимаемый гнев способствует приписыванию доминирования и угрозы, а улыбка - приписыванию дружелюбия и симпатии. Выражения страха при этом тоже вызывают скорее впечатление о готовности к симпатии. Эмоционально нейтральные лица с детскими чертами воспринимаются как более радостные, испуганные и печальные, а зрелые лица - как более гневные и злые. Эта модель эмоциональной атрибуции согласуется с гендерно-эмоциональ-ными стереотипами. Нейтральные женские лица воспринимаются или оцениваются как более дружелюбные, наивные, честные, испуганные, счастливые, как выражающие симпатию и готовность к кооперации, а в нейтральных мужских лицах испытуемые угадывали черты гнева1. В целом лицо и выражение эмоций передают социальную информацию, при этом улыбка и испуганные глаза воспринимаются как типично женские, а выражения гнева - как типично мужские. Это означает, что существуют общие сигналы для передачи гендерной информации, которые можно рассматривать с точки зрения эволюционной перспективы, т.е. врожденные особенности лица и выражение эмоций может эксплуатироваться в соответствии с тендерными ожиданиями. Сегодня большое количество новейших исследований подтверждают эти предположения -эмоциональные коды активируются нейтральными мужскими и женскими лицами (мужские - гнева, женские - удивления, страха, печали, радости), что в свою очередь активирует восприятие доминирования / аффилиации2 [014, с. 8-9].
Все вышесказанное, как полагают авторы, ведет к предположению, что усвоенные представления о гендере, по крайней мере частично, связаны с лицевыми чертами. Однако в ходе исследования трудно отделить лицевые черты от эмоций, поэтому социальные психологи сконструировали для испытуемых гипотетическое
1 Emotion in the neutral face: A mechanism for impression formation? / Adams R.B., jr., Nelson A.J., Soto J.A., Hess U., Kleck R.E. // Cognition a. emotion. - L., 2012. - Vol. 26, N 3. - P. 131-141.
Zebrowitz L., Kikuchi M., Fellous J.M. Facial resemblance to emotions: Group differences, impression effects and race stereotypes // J. of personality a. social psychology. - Wash., 2010. - Vol. 98, N 2. - P. 175-189.
общество, в котором некоторые дети были воспитаны как третий гендер - как люди, специально предназначенные для заботы о других независимо от пола, наряду с детьми, воспитанными как обычные мужчины и женщины. Выражение лиц представителей третьего гендера исследователи меняли в континууме от покорности до доминирования. В результате оказалось, что хотя от представителей третьего гендера, вне зависимости от лицевых черт, испытуемые ожидали меньше гнева, отвращения, презрения и больше страха, печали и удивления, лицевые черты, доминирующие или аффилиа-тивные, сами по себе воздействовали на испытуемых и связывались с соответствующими эмоциями гнева и презрения или страха и печали. Отсюда можно сделать вывод, что гендерные представления слабо влияют на восприятие эмоций как соответствующих определенному тендеру1. Кроме того, отсутствие открытых эмоций само по себе может задействовать гендерно-эмоциональные стереотипы. Нейтральное лицо женщины может активировать подобные стереотипы и производить впечатление, будто она раздражена и не рада, однако неулыбающийся мужчина так не воспринимается. Вместе с тем улыбки женщин создают стойкое впечатление об их дружелюбности, а гнев мужчин воспринимается зачастую как более интенсивный, что усиливает гендерные стереотипы. Следовательно, в ситуации неопределенности или в тех случаях, когда ситуация противоречит гендерным ожиданиями, лицевые черты выходят на первый план и определяют восприятие, т.е. являются источником ген-дерных ожиданий [014, с. 10].
Возможно, заключают авторы, подобие лицевых черт и эмоциональных выражений говорит о том, что мозг настроен на интеграцию этих сигналов (хотя было доказано, что они имеют разное назначение). Это позволяет мозгу справляться с большим разнообразием и количеством информации, передаваемым человеческим лицом, быстро оценивать реакции на транслируемые другими социальные сигналы. Можно сделать вывод, что лицевые черты иг-
1 The influence of gender, social roles and facial appearance on perceived emotionality / Hess U., Thibault P., Adams R.B., jr., Kleck R.E. // European j. of social psychology. - Hague, 2010. - Vol. 40, N 7. - P. 1310-1317; Hess U., Adams R.B., jr., Kleck R.E. Who may frown and who should smile? Dominance, affiliation and the display of happiness and anger // Cognition a. emotion. - L., 2005. - Vol. 19, N 4. -P. 515-536.
рают функциональную роль, подобную роли эмоций, в активации гендерно-эмоциональных стереотипов [014, с. 11].
Тара Шаплин (Университет Джорджа Мейсона, г. Фэрфакс, США) утверждает, что гендерные различия в выражении эмоций в западно-европейских обществах в основном сводятся к представлению о высокой эмоциональности женщин, прежде всего - о свойственном им преимущественном переживании позитивных эмоций и такой негативной эмоции, как печаль. Мужчинам свойственна эмоциональная сдержанность и скорее физиологические признаки эмоций (например, изменение кровяного давления). По данным исследований, женщины больше страдают от депрессий и тревожных расстройств, связанных с такими негативными эмоциями как печаль, вина и страх, а мужчины больше склонны к асоциальному поведению и алкоголизму, связанным с гневом1.
В статье представлена биопсихосоциальная модель гендерных различий в выражении эмоций в детском и подростковом возрасте, которая была апробирована в исследовании белых молодых людей из среднего класса США, Канады и некоторых западноевропейских стран. Шаплин подчеркивает, что результаты исследования было бы некорректно распространять на другие культуры, но предлагаемую модель можно адаптировать для других культурных контекстов. Фокусом данной статьи выступают сознательное и бессознательное выражение эмоций, которое в форме лицевых, вокальных и телесных жестов сообщает другим индивидам (или маскирует) внутренние эмоциональные состояния. Такую регуляцию эмоций трудно измерить у детей и подростков, поскольку они еще плохо осознают стратегии управления эмоциями, но автор полагается в своем исследовании на наблюдаемые знаки выражения эмоций в реальных ситуациях и использует комбинацию методов, позволяющую фиксировать выражение эмоций, опыт их переживания и физиологические реакции [015, с. 14-15].
Далее автор дает обзор общих теорий гендерных различий в поведении детей, выделяя три главные теоретические модели: биологическую, психосоциального развития, социально-конструкцио-нистскую. Биологическая модель акцентирует биологические раз-
1 Chaplin T.M., Cole P.M. The role of emotion regulation in the development of psychopathology // Development of psychopathology: A vulnerability-stress perspective / Ed. by B.L. Hankin, J.R.Z. Abela. - Thousand Oaks (CA): SAGE, 2005. - P. 49-74.
личия в гормональных и мозговых процессах, отражающиеся на телесном уровне, например, различные способности в усвоении языка1. Все это обусловливает различия в регуляции эмоций (так, более низкие способности мальчиков в усвоении языка не дают им возможности всегда контролировать гнев). Теории психосоциального развития описывают научение гендерным социальным ролям посредством когнитивного развития и получения опыта (например, мальчики охотнее выбирают агрессивные виды спорта, девочки -кооперативные виды деятельности2). Теории социального научения представляют собой еще один вид психосоциальных теорий развития, в которых гендерное поведение моделируется агентами социализации. К примеру, матери передают девочкам женские модели выражения эмоций, склонность улыбаться даже тогда, когда собственно нечему радоваться. В исследовании дошкольников было обнаружено, что именно отцы более внимательно реагируют на выражение тревоги и печали девочками и выражение гнева мальчиками, а также обращают большее внимание на выражение детьми не соответствующих ситуации эмоций3. Социально-конструкционистские теории фокусируются на активизации гендерных различий в конкретных ситуациях. В этих теориях подчеркивается, что гендерное поведение постоянно конструируется в процессе взаимодействий и обусловлено социальными ожиданиями окружения относительно идентичности индивидов, поэтому и эмоции выражаются в соответствии с гендерными ожиданиями в непосредственных взаимодействиях со своим окружением4.
Основываясь на комбинации перечисленных теоретических моделей, Шаплин выстраивает собственную модель гендерных раз-
1 Zahn-Waxler C., Shirtcliff E.A., Marceau K. Disorders of childhood and adolescence: Gender and psychopathology // Annual rev. of clinical psychology. - Palo Alto (CA), 2008. - Vol. 4, N 1. - P. 275-303.
Rose A.J., Rudolph K.D. A review of sex differences in peer relationship processes: Potential trade-offs for the emotional and behavioral development of girls and boys // Psychological bull. - Wash., 2006. - Vol. 132, N 1. - P. 98-131.
Chaplin T.M., Cole P.M., Zahn-Waxler C. Parental socialization of emotion expression: Gender differences and relations to child adjustment // Emotion. - Wash., 2005. - Vol. 5, N 1. - P. 80-88.
4 Shields S.A. Speaking from the heart: Gender and the social meaning of emotion. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2002.
личий в выражении эмоций. Эта модель предполагает, что тендерные различия в выражении эмоций, особые правила их выражения (display rules) согласно тендеру формируются посредством комбинации биологических, социализационных различий и воздействия социального контекста, ситуативного и общекультурного. В западных странах от девочек ожидают выражения позитивных (эмпатии и симпатии) и негативных эмоций (печали, страха, тревоги, стыда и вины) и высокого уровня интенсивности переживания этих эмоций, что согласуется с гендерной ролью женщин как настроенных на заботу и сотрудничество. От мальчиков не ожидают «нежных» эмоций и чувств, им позволяется выражать больше гнева, презрения и отвращения, что согласуется с гендерной ролью мужчин как индивидуалистичных, независимых, настойчивых и даже агрессивных защитников семьи. Биологические различия обусловливают то, что мальчики с меньшей вероятностью могут развивать способность к сдерживанию негативных эмоций и больше выражают их в детстве. Поэтому родители в западных культурах понижают экспрессивность мальчиков, заставляют их контролировать эмоции; в результате выражение ими интенсивных эмоций снижается к четы-рем-шести годам. Обратная ситуация у девочек: их эмоциональность поощряется, и родители чаще разговаривают с ними о чувствах, используя разнообразный лексикон, особенно при описании позитивных эмоций. Таким образом, от младенчества к школьному возрасту девочки выражают больше эмоций, а мальчики сдерживают их.
Далее автор обращается к эмпирическим доказательствам своей модели, которая отражает тенденцию увеличения гендерных различий в выражении эмоций от младенчества до подросткового возраста. В отношении позитивных эмоций сегодня имеется четыре исследования на выборках белых детей из среднего класса США, осуществленных методом метаанализа1. В первом из них не было обнаружено существенных гендерных различий в количестве улы-
1 Метаанализ в психологии - метод обобщения и интеграции множества исследований в определенной области. В узком смысле это количественный статистический метод, однако в широком смысле это анализ большого количества научных источников, оценка и переформулирование гипотез, переструктурирование и синтез результатов исследований, поиск опосредующих переменных и общая оценка вариативности результатов. - Прим. реф.
бок у детей от 2 до 12 лет1, а существенные гендерные различия в улыбках (девочки улыбались чаще) были отмечены у подростков от 13 лет и выше во втором исследовании2. В третьем были найдены незначительные гендерные различия в выражении позитивных эмоций в раннем детском и дошкольном возрасте, но значимые различия проявляются в школьном и подростковом возрасте3. В четвертом исследовании детей от трех месяцев до 13 лет была показана тенденция к увеличению выражения позитивных эмоций, в частности улыбок, в зависимости от гендера4. Это, по мнению Шаплин, свидетельствует в пользу одновременного воздействия биологических и социальных факторов на формирование гендер-ных различий в выражении эмоций [015, с. 16-17].
В упомянутых исследованиях найдены небольшие, но значимые гендерные различия в выражении страха от трех месяцев до 13 лет, хотя в отношении печали гендерных различий выявлено не было. Наиболее ярко гендерные различия проявились в усвоении выражения таких эмоций, как страх, стыд и симпатия (больше выражаются девочками), и незначимые различия в отношении печали. По мнению автора, возможно, что в детском возрасте усвоение значения простых эмоций биологически обусловлено. Менее ясна ситуация с более сложными эмоциями, такими как стыд, вина, эм-патия, симпатия, хотя гендерные различия и усиливаются с возрастом. Что касается выражения эмоций, гендерные различия начинают проявляться в дошкольном возрасте, усиливаются в школе и достигают максимума в подростковом возрасте. Автор полагает, что гендерные различия передаются родителями во время подготовки ребенка к школе [015, с. 17-18].
1 Hall J. A., Halberstadt A.G. Smiling and gazing // The psychology of gender: Advances through meta-analysis / Ed. by J.S. Hyde, M.C. Linn. - Baltimore (MD): John Hopkins univ. press, 1986. - P. 136-158.
LaFrance M., Hecht M.A., Levy Paluck E.L. The contingent smile: A metaanalysis of sex differences in smiling // Psychological bull. - Wash., 2003. - Vol. 129, N 2. - P. 305-334.
3
Chaplin T.M., Aldao A. Gender differences in emotion expression in children: A meta-analytic review // Psychological bull. - Wash., 2013. - Vol. 139, N 4. - P. 735-765.
4 Gender differences in temperament: A meta-analysis / Else-Quest N.M., Hyde J.S., Goldsmith H.H., van Hulle C.A. // Psychological bull. - Wash., 2006. -Vol. 132, N 1. - P. 33-72.
Модель, представленная Шаплин, предполагает важную роль ситуативного контекста в формировании гендерных различий в выражении эмоций. В рамках этой модели можно предположить, что гендерные различия в выражении эмоций в меньшей степени должны проявляться в отношениях ребенка с теми, кого он знает и кому доверяет, чем в контакте с незнакомым человеком. Указанные исследования подтверждают, что гендерные различия ярче проявляются в поведении женщин в юном и взрослом возрасте при взаимодействиях с незнакомыми людьми. Первым объяснением этому может служить предположение, что девочки и женщины не знают, готов ли незнакомец принять не соответствующие гендеру эмоции, вторым - что девочки имеют биологическую предрасположенность и воспитываются в направлении заботы о других и заботы о личных отношениях [015, с. 18].
Автор подчеркивает значение социально-структурного и культурно-этнического контекстов. Например, в семьях рабочего класса США девочки могут воспитываться более жестко (для самозащиты), как мальчики, поэтому они часто не сдерживают гнев. В этом отношении может быть определяющим и этнический бэкграунд, в котором могут сформироваться особые правила выражения эмоций. Например, кавказские переселенцы больше поощряют печаль в девочках, а афроамериканцы - нет1. Хотя Шаплин отмечает, что в этом отношении проведено мало исследований, но они показали, что в этнических сообществах (прежде всего, афроаме-риканцев) с низким доходом у женщин воспитывается позитивно-эмоциональное поведение, а у мужчин - гневно-агрессивное2 [015, с. 19-20].
Агнета Фишер (Амстердамский университет, Голландия) и Марианна ЛаФранс (Йельский университет, г. Нью-Хейвен, США) исследуют гендерные различия в невербальном эмоциональном поведении - в плаче и улыбках, показывая, что женщины плачут и улыбаются больше и имеют более выразительную мимику, чем мужчины, хотя глубина этих различий зависит от социального кон-
1 Matsumoto D. Ethnic differences in affect intensity, emotion judgments, display rule attitudes and self-reported emotional expression in an American sample // Motivation a. emotion. - N.Y., 1993. - Vol. 17, N 2. - P. 107-123.
2
Panjwani N., Mayes L.C., Chaplin T.M. Gender differences in emotion expression in low-income minority adolescents. - 2014. - (In print).
текста. Основываясь на исследованиях, проведенных в данной области1, авторы выделяют три фактора, обусловливающих гендер-ные различия в выражении эмоций: гендерные нормы, социальные нормы и ситуативные ограничения, а также интенсивность эмоций, которые разным образом переплетаются при улыбках и плаче.
Известный гендерный стереотип, отчасти получивший подтверждение в исследованиях, согласно которому женщины активнее выражают эмоции, работает как самосбывающееся пророчество: поскольку женщины более экспрессивны, то они и более эмоциональны. Хотя мужчины также выражают эмоции, они рассматриваются как менее эмоциональные, при этом понятие «эмоциональность» применяется к выражению интенсивных эмоций, особенно таких, которые сигнализируют о беспомощности и уязвимости (плач и слезы)2. Более того, поскольку эмоциональность ассоциируется со слабостью, отсутствием власти и импульсивностью, то эти эмоциональные состояния связываются с женским гендером. Вопрос, с позиции авторов статьи, заключается в том, изменились ли гендерные стереотипы и правила выражения эмоций, и отражают ли последние исследования эти изменения? [016, с. 22].
Первым фактором, который обусловливает гендерные различия в эмоционально-экспрессивном поведении, являются гендерно-специфичные эмоциональные нормы. Последние исследования показали, что счастье, печаль и страх ассоциируются с женским поведением, а гнев и гордость - с мужским. Индивиды быстрее обнаруживают гнев в мужских лицах, и радость - в женских, а когда эмоциональное выражение неясно, индивиды склонны видеть больше печаль в женских лицах и гнев в мужских3. В соответствии с гендерными стереотипами действительно женщины с большей
1 Brody L.R., Hall J.A. Gender and emotion in context // Handbook of emotions / Ed. by M. Lewis, J.M. Haviland-Jones, L.F. Barrett. - N.Y.: Guilford press, 2008. -
P. 395-408.
2
Shields S.A. Speaking from the heart: Gender and the social meaning of emotion. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2002.
3
Ohman A., Juth P., Lundqvist D. Finding the face in a crowd: Relationships between distractor redundancy, target emotion and target gender // Cognition a. emotion. -L., 2010. - Vol. 24, N 7. - P. 1216-1228.
вероятностью выражали печаль или плач и страх в разнообразных негативных ситуациях, а мужчины - гнев или презрение.
В последней трети ХХ в. в западных странах эмоциональные нормы изменяются и становятся менее связанными с гендером, гендерные различия стираются. Телевидение стало показывать больше плачущих, объятых страхом, тревожных мужчин, что может говорить о том, что гендерные ожидания становятся более сложными. Однако, как показывают исследования, несмотря на то что эмоциональные нормы одинаковы для мужчин и женщин, женщины все же больше, чем мужчины, склонны переживать и выражать страх, стыд и печаль1. Поэтому, как пишут Фишер и ЛаФ-ранс, мы можем расположить гендерно-эмоциональные нормы в соответствии с двумя измерениями: взаимность / забота и доминирование / власть. Это означает, что женщины будут чаще улыбаться, заботиться о позитивной атмосфере, демонстрировать энтузиазм, восхищение и любовь. То, что мужчинам не запрещается показывать такие эмоции, но они не часто их выражают, свидетельствует в пользу гендерных стереотипов. Мужчины и женщины различаются также по типу управления эмоциями: женщины будут сдерживать негативные эмоции, а проявлять позитивные, а мужчины - наоборот. От мужчин чаще ожидают проявления эмоций, связанных с доминированием и компетентностью, особенно в ситуации конкуренции. Мужчины-профессионалы, демонстрирующие гнев, рассматриваются как обладающие высоким статусом в сравнении с теми, кто проявляет печаль, тогда как в отношении женщин это неверно. Мужские слезы на работе рассматриваются более негативно2.
Другими словами, несмотря на то что нормы изменились, выражение эмоций, связанных с отсутствием власти, менее проблематично для женщин, чем для мужчин. Хотя мужчинам предписывается быть менее эмоциональными, а женщинам - не выражать негативные эмоции, они могут модифицировать правила исполне-
1 Timmers M., Fischer A.H., Manstead A.S.R. Ability versus vulnerability: Beliefs about men's and women's emotional behavior // Cognition a. emotion. - L., 2003. -Vol. 17, N 1. - P. 41-63.
Fischer A.H., Eagly A.H., Oosterwijk S. The meaning of tears: Which sex seems emotional depends on social context // European j. of social psychology. - Hague, 2013. - Vol. 43, N 6. - P. 505-515.
ния своих социальных ролей. Например, гендерные нормы для эгалитарной семьи будут иметь меньшее значение, чем для традиционной, а некоторые профессиональные роли могут перекрывать гендерные нормы. Вопрос заключается в том, как социальные роли влияют на степень гендерных различий в отношении улыбок и слез [016, с. 23-24].
В различных исследованиях девочки-подростки и взрослые женщины сообщают, что они плачут больше, чем мужчины1. Но, подчеркивают авторы статьи, эти исследования основывались на словах самих респондентов. Главный же вопрос заключается в том, проявляются ли эти гендерные различия в реальных социальных контекстах. В большинстве исследований мужчины и женщины сообщали, что плачут в одиночестве, хотя женщины чаще плачут в близком окружении. Мужчины считают слезы проблемой и сдерживают их в присутствии других; для них более важны социальные нормы, особенно если они придерживаются традиционных мужских ролей.
Кросскультурное исследование, охватившее 37 стран, основывалось на предположении, что реальные различия между мужчинами и женщинами влияют на вероятность того, что они будут сами находить разницу в выражении эмоций, поэтому гендерные различия будут менее заметными в тех странах, где женщины в среднем занимают высокие статусные позиции (доход, профессия, должность)2. По результатам этого исследования, склонность к слезам не определялась гендером, но женщины говорили, что плачут больше, чем мужчины. То же самое показало исследование британских и израильских мужчин и женщин: женщины более склонны плакать во всех типах ситуаций, что подтвердилось и в исследованиях поведения на рабочем месте, и в ситуации конфликтов3. По-
1 См., например: Bekker M.H.J., Vingerhoets A.J.J.M. Male and female tears: Swallowing vs. shedding? // Adult crying: A biopsychosocial approach / Ed. by A.J.J.M. Vingerhoets, R.R. Cornelius. - Hove: Brunner-Routledge, 2001. - P. 91-113.
Gender and culture differences in emotion / Fischer A.H., Rodriguez Mosquera P.M., van Vianen A.E.M., Manstead A.S.R. // Emotion. - Wash., 2004. - Vol. 4, N 1. - P. 87-94.
Williams D.G., Morris G.H. Crying, weeping or tearfulness in British and Israeli adults // British j. of social psychology. - Leicester, 1996. - Vol. 87, N 3. - P. 479505; Lombardo W.K., Cretser G.A., Roesch S.C. For cryin' out loud: The differences persist into the '90 s // Sex roles. - N.Y., 2001. - Vol. 45, N 7-8. - P. 529-547.
скольку все эти исследования базировались на сообщениях самих респондентов, авторы считают, что плач и слезы являются сердцевиной женского гендерного стереотипа. Однако когда интенсивность эмоций высока, гендерные различия проявляются в меньшей степени (например, в случае смерти близкого человека). В конфликтных ситуациях женщины, по мнению авторов, оценивают ситуацию с позиций беспомощности и будут плакать, даже если испытывают гнев [016, с. 24-25].
По контрасту с исследованиями плача, исследования улыбчи-вости в основном базировались на наблюдении реального поведения и свидетельствуют о наличии гендерной нормы, предписывающей женщинам более дружелюбное поведение, демонстрируемое улыбкой (хотя степень различий во многом зависит от ситуативных факторов). Гипотеза субординации1, заключающаяся в том, что женщины улыбаются больше мужчин, поскольку находятся в подчиненном положении, вызывала в свое время много споров. Однако метаанализ показал, что и мужчины, и женщины в ситуациях, когда они равны по статусу, улыбаются практически столько же, особенно если это работники сферы обслуживания2. Гендерные различия увеличиваются (женщины улыбаются чаще), когда ситуация с распределением власти неясна или индивид находится в фокусе внимания других. Исследование также показало, что степень гендерных различий в улыбках зависит от культуры и возраста. Женщины улыбаются чаще в подростковом и взрослом возрасте, но меньше в более преклонном [016, с. 25-26].
Третий фактор в гендерных различиях в выражении эмоций -интенсивность эмоций - находит отражение в том, что женщины больше улыбаются и больше плачут, а также больше говорят о печали. Женщины чаще чувствуют беспомощность, поэтому выражают и переживают больший спектр эмоций. Это ведет к тому, что в экстремальных случаях вероятно увеличение гендерных различий. Имеется множество данных о том, что женщины выражают
1 Henley N. Power, sex and nonverbal communication. - Englewood Cliffs (NJ):
Prentice Hall, 1977.
2
LaFrance M., Hecht M.A., Paluck E.L. The contingent smile: A meta-analysis of sex differences in smiling // Psychological bull. - Wash., 2003. - Vol. 129, N 2. -P. 305-334.
больше эмпатии по сравнению с мужчинами, что может объяснять, почему они с большей вероятностью плачут, когда читают книги, смотрят фильмы или видят, как плачут другие. В случае с улыбками, однако, улыбчивость женщин не зависит от интенсивности позитивных эмоций, так как женщины улыбаются больше в целом, даже когда испытывают негативные эмоции. Например, особенно интенсивные негативные эмоции могут увеличивать гендерные различия в улыбках, так как в напряженных ситуациях от женщин ожидается больше эмоциональной работы по успокоению или сглаживанию противоречий. Но иногда мужчины проявляют стойкость при переживании негативных эмоций, особенно в присутствии других, и даже улыбаются при этом - например, при просмотре сцен, вызывающих ужас1. В целом большинство исследований подтверждает большую эмоциональную реактивность женщин, хотя в наблюдении за эмоциями в реальной жизни, где отслеживались проявления гордости и стыда у слепых и зрячих спортсменов при получении медали на олимпийских играх, гендерные различия не были обнаружены2. Таким образом, вопрос о том, является ли сильная лицевая экспрессивность следствием гендерного контекста, остается на повестке дня [016, с. 26-27].
Таким образом, заключают авторы, утверждение о том, что женщины более эмоционально экспрессивны, чем мужчины, имеет множество эмпирических подтверждений; однако следует иметь в виду, что большинство свидетельств основывается на сообщениях самих респондентов, которые могут преувеличивать гендерные различия. Поэтому основной вопрос можно переформулировать так: почему и до какой степени эти гендерные различия проявляются в некоторых социальных контекстах больше, чем в других? Кроме того, авторы признают, что представили далеко не полный обзор гендерных различий в эмоционально-экспрессивном поведе-
1 LaFrance M., Hecht M.A., Paluck E.L. The contingent smile: A meta-analysis of sex differences in smiling // Psychological bull. - Wash., 2003. - Vol. 129, N 2. -P. 305-334.
2 Tracy J., Matsumoto D. The spontaneous expression of pride and shame: Evidence for biologically innate nonverbal displays // Proceedings of the National Academy of sciences of the United States of America. - Wash., 2012. - Vol. 105, N 33. -P. 11 655-11 660.
нии, поскольку существуют и другие каналы выражения эмоций. Также большинство упомянутых исследований основано на изучении белых образованных людей, а здесь важен интерсекциональ-ный подход, который отражает различные социальные категории [016, с. 27-28].
Хизер МакАртур и Стефани Шилдс (Университет штата Пенсильвания, г. Юниверсити-Парк, США) исследуют регуляцию эмоций мужчинами в рамках социальных дискурсов вокруг маску -линности. Основываясь на феномене мужских слез во время игровых спортивных состязаний, авторы утверждают, что вопреки общераспространенному представлению о мужской сдержанности в выражении эмоций, неэмоциональные мужчины больше не являются идеалом [017, с. 39].
Сегодня популярные СМИ наполнены образами мужчин, которые плачут в результате побед и поражений. Это не является привычным положением дел, поскольку слезы ассоциируются с так называемыми «слабыми эмоциями» и являются несовместимыми с маскулинными нормами выражения эмоций в Северной Америке, особенно в игровых видах спорта1. Авторы хотят показать, что представление о мужском идеале не обязательно включает отрицание эмоций, но, наоборот, включает переживание и выражение эмоций, которые можно назвать «неженскими». Авторы используют интерсекциональный подход и выборку, состоящую из жителей Северной Америки (США и Канады), но они полагают, что их модель объяснения исследуемого феномена может быть применена и к другим культурным пространствам.
Когда речь идет о маскулинности, то одним из основных является тезис о том, что мужчины должны контролировать переживаемые эмоции, а их открытое выражение является признаком женственности. В процессе социализации мальчики усваивают, что слезы несовместимы с мужественностью и поэтому неприемлемы для демонстрации на публике, даже при переживании боли, горя или сильной радости. Поэтому мальчики стыдятся своих слез перед
1 Good G.E., Sherrod N.B., Dillon M.G. Masculine gender role stressors and men's health // Handbook of gender, culture and health / Ed. by R.M. Eisler, M. Hersen. -Mahwah (NJ): Lawrence Erlbaum associates, 2000. - P. 63-81.
другими гораздо больше, чем девочки1. Важный урок, который мальчики усваивают в детстве, - быть мужественным означает «не быть девчонкой», и это касается именно переживания и выражения различных эмоций. Означает ли это полное отрицание эмоций и действительно ли отсутствие эмоций - это то, что ценится в мужчинах, задаются вопросом МакАртур и Шилдс.
Авторы полагают, что эмоциональная культура заставляет индивидов достигать хрупкого баланса между контролируемыми и трудно контролируемыми (интенсивными) эмоциями. Изначально так называемые «мужские эмоции» передают то, что мужчины являются людьми, которые остро переживают происходящее, но способны контролировать свои чувства. Мужские эмоции более точно описываются как «ограничения страстей» (passionate restraint), что создает представление о компетентности, а «скупая слеза» оценивается более позитивно, чем рыдание. В связи с этим и слезы футбольных игроков воспринимаются как нормальное явление2. Таким образом, мужская эмоциональность не купируется полностью ген-дерными стереотипами, а направляет мальчиков и мужчин к выражению «мужских эмоций» [017, с. 40-41].
Внутри упрощенного культурного послания «мальчики не плачут» существует масса сложностей, и скорее всего мужчины не руководствуются единым набором норм, а делают выбор, чтобы сориентироваться в конкретной ситуации. Сложность в том, что большинство исследований хотя и дают представление о гендерно-эмоциональных стереотипах, основываются на ретроспективном представлении самих участников. Ситуативные факторы также влияют на приверженность мужчин маскулинным эмоциональным нормам. К примеру, мужчины реже рассказывают о своих слезах интервьюеру-мужчине, чем интервьюеру-женщине. Мальчики-подростки, выросшие в эмоционально открытых семьях, сообщают о большем количестве эмоций, не совпадающих с гендерным сте-
1 Femininity, masculinity, and the riddle of crying / Fischer A.H., Bekker M.H., Vingerhoets A.J.J.M., Becht M., Manstead A.S. // Emotional expression and health: Advances in theory, assessment and clinical applications / Ed. by I. Nyklicek,
L. Temoshok, A.J.J.M. Vingerhoets. - N.Y.: Brunner-Routledge, 2004. - P. 289-302.
2
Men's tears: Football players' evaluations of crying behavior / Wong Y.J., Steinfeldt J.A., LaFollette J.R., Tsao S.C. // Psychology of men a. masculinity. - Wash., 2011. - Vol. 12, N 4. - P. 297-310.
реотипом. Мужчины, не придерживающиеся норм «гегемонной маскулинности», с большей легкостью сообщают о своих слезах, чем приверженцы традиционных ценностей. В целом авторам представляется, что сообщения мужчин о склонности к плачу и его частоте находятся под влиянием непосредственного и социокультурного окружения. Индивиды внимательны к гендерным ожиданиям, поэтому мужские слезы по «правильным» причинам - таким, как смерть близкого, - считаются приемлемыми. В некоторых ситуациях плачущие мужчины оцениваются более позитивно, с симпатией, чем женщины, или не обнаруживается разница в оценках наряду с негативными оценками. Эта непоследовательность в оценках, по мнению авторов, говорит о воздействии ситуативных факторов и о том, что этот вопрос должен быть исследован не только на основе сообщений самих респондентов и в зависимости от типа плача [017, с. 41].
Что касается игровых видов спорта, то авторы утверждают, что победа или поражение сами по себе вызывают интенсивные эмоции и у мужчин-спортсменов, и у зрителей, причем часто заканчивающиеся слезами. Респонденты (футбольные игроки) говорят, что показывать свои эмоции на матчах является нормальным. Поэтому, подчеркивают авторы, спорт - это один из тех контекстов, в котором открытое выражение эмоций приемлемо и нор-мально1. При этом оказалось, что участники указали на приемлемость слез в случае проигрыша, но фактически исключили такое поведение для самих себя, что выдает негативную оценку «мужских слез». Здесь опять очевидно действие гендерного стереотипа и что мужчины должны плакать «правильным способом», чтобы считаться мужественными [017, с. 42-43].
Для того чтобы понять восприятие мужских слез на спортивных матчах, авторы обращаются к вопросу о том, как игровые виды спорта связаны со спортивной культурой в целом. Спорт как социальный институт является агентом социализации прежде всего мальчиков и способствует поддержанию западной культуры маскулинности, акцентируя такие качества, как физическая сила, мужество и стойкость, способность конкурировать и быть агрессив-
1 Men's tears: Football players' evaluations of crying behavior / Wong Y.J., Steinfeldt J.A., LaFollette J.R., Tsao S.C. // Psychology of men a. masculinity. - Wash., 2011. - Vol. 12, N 4. - P. 297-310.
ным. Здесь авторы апеллируют к списку из 11 качеств, составленному учеными и определяющему «гегемонную маскулинность» в США, среди которых семь соответствуют культуре спорта: стремление к победе, риск, сила, доминирование, сексуальность, презрение к гомосексуалам, статус1. По М. Нельсону, в западном обществе спорт остается одним из последних бастионов маскулинности2. Спорт и маскулинность связаны с самого начала, поскольку мальчики учатся здесь мужественности, игровой спорт учит их взаимодействовать с ровесниками и заслуживать уважение старших мужчин, и особенно уважение отца. В результате мужчины формируют идентичность, которая позволяет им разместить себя в иерархии своего социального и спортивного круга относительно других мужчин.
Можно выделить и собственно «мужские» виды спорта: североамериканский футбол, баскетбол, бейсбол, бокс, хоккей, рестлинг, футбол, где ценятся стойкость и агрессивность. При этом публичная маскулинность регулируется не только через антиженственность, отсутствие мягкости, отрицание боли травм, но и через наличие гомофобии, поскольку мужчины, занимаясь спортом в исключительно мужских коллективах, рискуют быть обвиненными в гомосексуальности. Поэтому авторы вновь повторяют свой вопрос: если спорт является выражением гипермаскулинности, подразумевающей контроль над эмоциями, то почему спортсмены не сдерживают слез в ситуации и победы, и поражения?
Мужчины (так же как и женщины) плачут под воздействием чувств, связанных с основными компонентами их идентичности: в случае мужчин-спортсменов эти два решающих компонента идентичности очевидны, при этом они очень тесно переплетены. Проигрыш в спортивном состязании может нанести урон мужской идентичности, т.е. на практике спорт для мужчин становится местом эмоциональной вовлеченности и экспрессии. Интенсивность реакции игрока на победу или поражение также связана с работой тренера и его стилем управления эмоциями. Например, как было
1 Development of the conformity to masculine norms inventory / Mahalik J.R., Locke B.D., Ludlow L.H., Diemer M.A., Scott R.P., Gottfried M., Freitas G. // Psychology of men a. masculinity. - Wash., 2003. - Vol. 4, N 1. - P. 3-25.
2
Nelson M.B. The stronger women get, the more men love football: Sexism and the American culture of sports. - N.Y.: Harcourt Brace, 1994.
показано в одном из исследований, студенты - игроки баскетбольной команды строят свою идентичность исключительно вокруг спорта и мечтают попасть в высшую лигу, забывая о других своих ролях и обязанностях, поэтому проигрыш часто воспринимается как жизненный провал, крушение надежд и карьеры. И тренеры вносят в это немалую лепту, настраивая игроков на победу и обещая им карьеру Майкла Джордана. Весь социальный мир замыкается на товарищах по команде, идентичность спортсмена становится ключевой, поэтому слезы вследствие поражения находят понимание у других игроков1.
Что касается слез в результате спортивной победы, то авторы здесь ссылаются на исторический обзор Т. Луца, который анализирует кинематографический жанр, достигший популярности к середине ХХ в., где принято демонстрировать мужские слезы (когда герой открывал или восстанавливал свою мужественность, мужскую идентичность после преодоления препятствий)2. Другими словами, интенсивные эмоции возникали, когда мужчине удавалось соответствовать ожиданиям гегемонной маскулинности после провала. Авторы проводят параллель между анализом этих фильмов и спортом, утверждая, что игровые виды спорта также санкционируют мужские слезы.
В заключение авторы подчеркивают, что остаются недостаточно изученными следующие вопросы: какие эмоции приводят к слезам во время спортивных игр; в чем причины исторических изменений в представлениях о мужских эмоциях; характерны ли мужские слезы для спортивных состязаний в других культурах и как воспринимаются мужские слезы и соответствующие переменные позитивной и негативной оценки? Это потребует применения существующих теорий и проверки гипотез в разных социально-культурных и институциональных контекстах.
О.А. Симонова
1 Adler P.A., Adler P. Backboards and blackboards: College athletics and role
engulfment. - N.Y.: Columbia univ. press, 1991.
2
Lutz T. Men's tears and the roles of melodrama // Boys don't cry? Rethinking narratives of masculinity and emotion in the U.S. / Ed. by M. Shamir, J. Travis. - N.Y.: Columbia univ. press, 2002. - P. 185-204.
