Научная статья на тему '2014. 04. 026. Конрад С. Диалектика памяти: воспоминания об империи в Японии в период холодной войны. Conrad S. The dialectics of remembrance: memories of Empire in cold War Japan // comparative studies in society and history. - Cambridge, 2014. - vol. 56, n 1. - p. 4-33'

2014. 04. 026. Конрад С. Диалектика памяти: воспоминания об империи в Японии в период холодной войны. Conrad S. The dialectics of remembrance: memories of Empire in cold War Japan // comparative studies in society and history. - Cambridge, 2014. - vol. 56, n 1. - p. 4-33 Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
83
21
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ЯПОНИЯ / ИСТОРИЯ / ЯПОНСКИЙ ИМПЕРИАЛИЗМ / ХОЛОДНАЯ ВОЙНА
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «2014. 04. 026. Конрад С. Диалектика памяти: воспоминания об империи в Японии в период холодной войны. Conrad S. The dialectics of remembrance: memories of Empire in cold War Japan // comparative studies in society and history. - Cambridge, 2014. - vol. 56, n 1. - p. 4-33»

частности, ISRA, которая нарабатывает базу переводных (арабский -английский) документов с целью снять барьеры в понимании (т.е. перевод из одной системы понятий в другую).

И наконец, государство поощряет интеграцию банковских институтов, рост и инновации путем снятия границ для конкуренции со стороны иностранных исламских институтов, в частности, учрежденных в странах Персидского залива. Последние ведут активную наступательную политику, что видно по их рекламе в Малайзии, по открывающимся в Малайзии отделениям. В самое последнее время ЦБ Малайзии собирается создать исламский мегабанк (1 млрд долл.) и активно призывает иностранный капитал к сотрудничеству.

Малайзия продолжает делать все для того, чтобы распространить исламскую финансовую систему на остальной мир и стать одним из центров в будущей мировой финансовой архитектуре. Это тем более важно, что мировая финансовая система находится в самом глубоком кризисе с 30-х годов ХХ в.

Ю.В. Чайников

ВЛАСТЬ

2014.04.026. КОНРАД С. ДИАЛЕКТИКА ПАМЯТИ: ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ИМПЕРИИ В ЯПОНИИ В ПЕРИОД ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ.

CONRAD S. The dialectics of remembrance: memories of empire in Cold War Japan // Comparative studies in society and history. - Cambridge, 2014. - Vol. 56, N 1. - P. 4-33.

Ключевые слова: Япония; история; японский империализм; холодная война.

На протяжении многих десятилетий в научных дискуссиях об общественном сознании в бывших империях использовалась яркая характеристика - «имперская амнезия». Ставя под вопрос применимость этого клише к послевоенной Японии, Себастьян Конрад (Свободный университет Берлина, ФРГ) предпринимает попытку проследить изменение отношения к имперскому прошлому в различных слоях японского общества на протяжении послевоенного периода.

Автор очерчивает особенности Японской империи. Территориальная экспансия сопровождалась риторикой освобождения Азии от западного империализма. Какими бы методами ни несли колонизаторы «освобождение», в отличие от других империй «Япония рассматривала свои колонии не как далекие заморские владения, но как части иерархической, дифференцированной, экономически и идеологически интегрированной имперской структуры» (с. 8).

Процесс модернизации шел одновременно с процессом имперской экспансии, будучи с ним неразрывно связанным. «Олигархия Мэйдзи видела в способности завоевывать и цивилизовывать других кратчайший путь к пересмотру [неравноправных] договоров» (с. 8). Некоторые области, такие как Тайвань, Маньчжоу-Го, рассматривались в качестве лабораторий для модернизации самой метрополии.

Долгое время среди историков было принято констатировать факт «мгновенной деколонизации», «деколонизации без процесса деколонизации», когда после капитуляции империя как бы бесследно исчезла. «Многим японцам казалось, что колониальные владения были не освобождены или переданы, но что они просто исчезли» (с. 10).

Однако нужно понимать, что парадигма мгновенной деколонизации не была просто отражением существующей реальности. Она была поддержана американской оккупационной администрацией (1945-1952). Новая Япония должна была выйти из азиатского контекста, снова «покинуть Азию и войти в Европу», как постулировал еще в 1885 г. мыслитель Фукудзава Юкити. Американские власти сделали многое, чтобы при осмыслении милитаристского прошлого и военных преступлений акцент делался на внутренних факторах. Это четко зафиксировалось и на заседаниях Токийского трибунала.

Теория модернизации, активно внедряемая американцами в Японии в 1950-е годы, была звеном той же цепи. По этой теории, любое государство, даже отсталое, имеет свой внутренний потенциал для модернизации. В Японии эта теория позволила историкам сфокусироваться на внутренних факторах и игнорировать роль иностранного влияния, межгосударственных контактов в оценках текущего момента и прошлого страны. Пятнадцать лет войны в

Азии и сложный международный контекст японской экспансионистской политики остались как бы на задворках японской истории.

Резкий поворот от азиатскости к западности, сознательная маргинализация имперского прошлого были частью контекста холодной войны, в котором Азия ассоциировалась с распространяющимся коммунизмом, а Запад - с противостоящим ему капитализмом. Именно поэтому из памяти и сознания японцев нужно было изъять Азию.

Однако в послевоенном японском обществе исчезнувшая империя часто давала о себе знать. Для многих левых, а это была значительная часть послевоенной интеллигенции, американское присутствие в Японии было сродни проклятию. Марксисты интерпретировали гегемонию США в регионе и зависимость Японии как новую форму колониальных отношений. Однако некоторые (Иноуэ Киёси), проецируя эту парадигму на прошлое, утверждали, что и реставрация Мэйдзи (1868) была восстанием против западного империализма, подобно восстанию тайпинов в Китае. В таких исторических построениях Японии отводилась роль колонии, а не колонизатора.

Победа Китайской революции в 1949 г. подтолкнула к новому витку дискуссий, в которых говорилось о новом Азиатском порядке, о новых политических и культурных возможностях в альтернативной модели мироустройства. Известный исследователь китайской литературы Такэути Ёсими был воодушевлен динамичной социальной трансформацией Китая и «считал запрос Китая на самобытную модернизацию лекарством от того, что он считал пустой и подражательной вестернизацией Японии» (с. 14).

В повседневной жизни следы империи тоже ощущались. После войны на родину стали возвращаться японцы из бывших колоний (3,7 млн солдат, 3,4 млн гражданских). Их вливание в японское общество проходило сложно. Общество не приветствовало репатриантов, они усугубляли общую послевоенную разруху и нищету, напоминали об исчезнувших имперских амбициях. Об имперском прошлом напоминали также корейцы и китайцы, свезенные в метрополию для выполнения тяжелых физических работ. Особенно велико было корейское население, и хотя большая часть вернулась после войны на родину, 600 тыс. оставшихся в Японии корейцев создавали немало проблем в японском обществе.

Еще одним напоминанием об имперском прошлом сделалось мощное движение за мир. На начальном этапе оно совмещало протест против ядерного оружия, от которого пострадали Хиросима и Нагасаки, и желание покончить с агрессивным военным прошлым самой Японии. Постепенно к середине 1950-х годов движение все больше сосредоточивалось на борьбе с ядерной угрозой. Собственно, благодаря этому смещению акцентов оно приобрело всеяпон-ский характер.

Таким образом, послевоенное японское общество ощущало последствия имперского прошлого, однако в общественном дискурсе память о нем постепенно вытеснялась. Вытеснение было вызвано не только внутренними, но и во многом внешними факторами. Во-первых, бурный экономический подъем с середины 1950-х годов вместе с установлением квазимонополии на политическую власть Либерально-демократической партией укрепили прозападный курс и дальнейший отход от Азии. Во-вторых, широкий гражданский протест против американо-японского договора о безопасности был задавлен в 1960 г., вследствие чего Япония окончательно приняла сторону Запада в холодной войне.

Процесс отхода от Азии не способствовал критическому анализу имперского прошлого. Как следствие, в 1960-е годы получило распространение и прочно укрепилось в дискурсе о военном прошлом «сознание жертвы». Японский народ представлялся жертвами политических лидеров, гражданские политики и император -жертвами военных, а сама Япония - первой и единственной страной, подвергшейся атомной бомбардировке.

Хотя игнорирование имперского прошлого возобладало в историческом дискурсе, это не значит, что критических оценок прошлого совсем не было. Действовали общественные организации и частные лица. Журналистское расследование о Нанкинской резне 1937 г., предпринятое Хонда Кацуити в начале 1970-х годов, всколыхнуло общество. Также вызвала резонанс судебная тяжба историка Иэнага Сабуро против государства из-за цензуры в школьных учебниках.

Война во Вьетнаме мобилизовала левую интеллигенцию, которая стала обвинять политиков в пособничестве Западу в войне против «азиатских братьев». Разоблачения действий войск США во Вьетнаме сделались новым поводом для дискуссии о жестокости

японской армии в имперском прошлом. Однако одновременно проводились и другие исторические аналогии. Ставшие жертвами американского империализма вьетнамцы сравнивались с японцами, которые тоже в прошлом боролись с американским империализмом в Азии.

Таким образом, можно заметить закономерность: где бы ни проступали следы прошлого, их, как правило, отодвигали от контекста японского империализма.

В полной мере имперское прошлое вернулось в публичное пространство лишь с началом 1990-х годов. Это связано с двумя ключевыми событиями: окончанием холодной войны и кончиной в 1989 г. императора Хирохито, который занимал трон с 1926 г. и являлся символом военного прошлого страны. Широкие дискуссии теперь вовлекали представителей самых разных политических сил и буквально поляризовали общество. Самыми обсуждаемыми темами были такие, как, например, Нанкинская резня и принудительная проституция в японских колониях (так называемые «женщины для утешения»).

Прорыв произошел и в академической среде. Исследователи стали настаивать на важности изучения социальных трансформаций современной Японии в широком контексте имперского прошлого, иначе говоря, в азиатском контексте. Реакция с националистического фланга не заставила себя ждать: появилось множество публикаций, художественных фильмов, оправдывающих имперское прошлое успехами модернизации, проводимой в колониях.

Автор подытоживает, что наибольшее воздействие на область национальной памяти имел процесс региональной экономической интеграции Восточной Азии, начавшийся вслед за окончанием холодной войны. Обороты региональной торговли всего за несколько лет существенно выросли. Так, объем торговли Японии с Восточной Азией превысил объем торговли с США уже в 1993 г. Возврат памяти об имперском прошлом, таким образом, был необходимым условием («разменной монетой») возвращения в Азию, обусловленного глобальными геополитическими трансформациями и новыми структурами глобального капитализма.

С.Ю. Крикалова

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.