CC BY
34лении? По мнению автора, ответ на этот вопрос дает американская концепция «народного суверенитета». Под «народным суверенитетом» понимается теория суверенитета, закрепленная в Конституции США. В ее рамках высшей суверенной властью в Соединенных Штатах обладает не правительство государства, а народ. Посредством Конституции народ делегирует ограниченные полномочия правительству. Поскольку правительство выступает как доверенное лицо, эти полномочия не могут быть переданы другим институтам или правительствам.
Обращение к «народному суверенитету» имеет ряд следствий для глобализации. Во-первых, анализ «народного суверенитета» может подсказать размещение конституционных полномочий внутри американской системы. Во-вторых, «народный суверенитет» способен обеспечить более эффективное поддержание национального суверенитета по сравнению с Вестфальским суверенитетом. В силу абсолютных требований последнего почти любое вторжение или ограничение государства-нации может расцениваться как умаление этого суверенитета. «Народный суверенитет», напротив, предполагает, что суверенные полномочия могут быть совместными, разделенными и ограниченными без ущерба для всей системы в целом. Другими словами, «народный суверенитет» может сосуществовать с элементами глобального управления, а Вестфальский - не может. «Народный суверенитет» заранее допускает, что правительство США действует, учитывая существенные и фундаментальные ограничения внутри своей территории.
К.Ф. Загоруйко
2014.03.004. КОУЛМАН Э., МАОГОТО Дж. «ВЕСТФАЛЬСКИЙ» СУВЕРЕНИТЕТ ВСТРЕЧАЕТ «ИСТФАЛЬСКИЙ» СУВЕРЕНИТЕТ. КИТАЙ В УСЛОВИЯХ МИРОВОЙ ГЛОБАЛИЗАЦИИ. COLEMAN A., MAOGOTO J. «Westphalian» meets «Eastfalian» sovereignty: China in a globalized world // Asian journal of international law. - Cambridge, 2013. - Vol. 3, N 2. - P. 237-269.
Ключевые слова: международное право; государственный суверенитет; глобализация; вестфальский суверенитет; концепции суверенитета; суверенитет Китая.
Эндрю Коулман, старший преподаватель Университета Мо-наша (Австралия), и Джексон Маогото, старший преподаватель
Школы права Университета Манчестера (Великобритания), рассматривают влияние глобализации на Китай и другие азиатские государства. В связи с этим они, с учетом исторических традиций, сравнивают понимание суверенитета западными государствами («вестфальский» суверенитет) и восточными странами («истфаль-ский» суверенитет).
Авторы подчеркивают недостаточность рассмотрения глобализации только с экономических позиций, как глобальной реструктуризации, характеризующейся широким распространением экономической либерализации, ростом международной торговли и инвестиций. Глобализация - сложный процесс социальной трансформации, охватывающий экономику, политику, культуру и идеологию. Она включает сращивание (coalescence) различных транснациональных процессов и внутригосударственных структур, допускающее внедрение экономики, политики, культуры и идеологии одного государства в другое государство. Развивающийся многополярный правовой порядок связан с имплементацией стандартов и регулятивных принципов, подразумевающих глобальное или универсальное руководство. Существенным является понимание современной универсализации культур и форм общественного устройства по образцу западного либерализма.
Глобализация не «одностороннее движение с Запада». Китай становится одним из источников глобализации. И, что более важно, Китай представляет пример, когда глобализация может быть управляема. Благодаря своему экономическому росту КНР может предоставлять развивающимся странам выгоды глобального капитала без политических «обременений», таких как политическая либерализация и изменения в порядке управления. Китай имеет реальную возможность повлиять на восприятие мира развивающимися странами.
Авторы считают ложным тезис о том, что западный либерализм универсален. Преждевременными являются и высказывания о «триумфе» глобализации над азиатской системой ценностей. Трудно представить, что Китай или другое азиатское государство станут простой копией Запада, приняв западный индивидуалистичный образ жизни и либеральную демократию, основанную на рыночной экономике. Экспансия «права» индивида вести себя как заблагорассудится наносит ущерб стабильности общества, имеет своими
последствиями распространение оружия, наркомании, насильственных преступлений. На Востоке главная цель - общество, упорядоченное так, чтобы все его члены имели максимум возможностей для реализации своих прав и свобод. Рост преступности, дискредитация семейных союзов, утрата учтивости и благовоспитанности, межнациональные столкновения привели к тому, что США больше не являются примером для подражания.
Современная мировая политическая и правовая системы строятся на суверенности государств. Глобализация стремится ограничить его надгосударственной системой регулирования.
Суверенитет как концепция монополизированной политической власти представляет «узел» правовых принципов. В частности, 1) равенство на основе права; 2) неприменение агрессии и уважение целостности территориальных образований; 3) право на невмешательство во внутренние, находящиеся в пределах страны дела. Суверенитет имеет степень абсолютности.
Исследователи часто используют выражение «вестфальский суверенитет», подчеркивая роль Вестфальского мира 1648 г. в западной концепции политической власти и международных отношений. В современных условиях государство является доминирующей формой политического объединения. Особенности периодов колонизации и деколонизации определили, что западные модели государства и суверенитета стали основой государствоцен-тричного международного сообщества.
Авторы ставят вопрос: должно ли китайское представление о государстве и политическом управлении оцениваться с позиции западного представления о Вестфальском мире? Почему западная концепция суверенитета должна подходить обществу, которое существовало три тысячи лет до Вестфальского мира и отдалено от Запада на тысячи километров?
Понимание суверенитета Китаем отражено в Пяти принципах мирного сосуществования КНР: 1) взаимное уважение территориальной целостности и суверенитета; 2) взаимное ненападение;
3) взаимное невмешательство во внутренние дела друг друга;
4) равенство и взаимная выгода; 5) мирное сосуществование. Впервые эти принципы были сформулированы в преамбуле соглашения между КНР и Индией о торговле и связях Тибетского района Китая
с Индией 1954 г. Существенность принципов в современной политике Китая подтверждена празднованием годовщины их 50-летия.
Пять принципов мирного сосуществования КНР близки западному пониманию государственного суверенитета. В то же время авторы указывают на существенные различия и невозможность их сличения. На Западе с момента зарождения концепции суверенитет рассматривался как ограниченный. Теоретики, подобно Г. Гроцию, последовательно указывали на его зависимость от норм международного права. Ж. Боден считал, что суверенитет ограничен «божественными нормами», естественным правом и правом народов. Авторы полагают, что такие границы не свойственны Китаю и «истфальскому» суверенитету. Суверенитет в его восточном понимании в большей степени является ревнивым стражем права на невмешательство в дела государства. Таким образом, степень абсолютности суверенитета выделяется как ключевое отличие. Данное положение обосновывается авторами исторически.
Тридцатилетняя война, завершившаяся Вестфальским миром, имела преимущественно религиозные основания. В то же время она рассматривалась как борьба за военное и политическое господство в Западной Европе. Ни католическая церковь, ни Священная Римская империя не были настолько могущественны, чтобы распространить свою власть над «новой» формой общественной организации - суверенными государствами. На смену притязаниям иерархического доминирования пришла система независимых устойчивых общественных образований, представлявших окончательную «верховную» власть в пределах своей территории. Во внешних отношениях они рассматривались равными вне зависимости от их фактического благосостояния и военной мощи. Политическая фрагментация, отсутствие единой правящей империи в Европе обусловили появление свободы от политической гегемонии, которая в последующих столетиях стала пониматься как «универсальные ценности»: демократия и права человека.
Таким образом, Вестфальский мир породил комплекс суверенных прав: 1) равенство государств; 2) невмешательство во внутренние дела государства; 3) территориальная целостность и нерушимость государственных границ; 4) суверенные иммунитеты. Данные аспекты суверенитета, особенно те, которые указаны в
п. 1-3, стали краеугольным камнем современных международных отношений и международного права, отраженных в уставе ООН.
Однако в то время как государства заявляли о собственном суверенитете как об «абсолютном», фактически сложилось сообщество конкурирующих «абсолютных» суверенов. Состояние вражды явилось логическим следствием подобного положения. Таким образом, внутренние противоречия в концепции «вестфальского» суверенитета привели к появлению идеи раздвоенности и совмещения в правовом статусе государства внутреннего и внешнего суверенитета. Внешнее проявление суверенитета признавалось «ограниченным», внутреннее - «абсолютным».
Первоначально ограниченность внешнего суверенитета выразилась в идее ответственности всех суверенов за свои действия перед Богом. В дальнейшем - перед лицом международного права. Идея ограниченного суверенитета воплощена в современных международных документах - во Всеобщей декларации прав человека и проектах статей об ответственности государств за международные противоправные деяния.
Переходя к анализу азиатского видения суверенитета, авторы подчеркивают продолжительность устойчивого существования единой Китайской империи. Вплоть до провозглашения Китайской Народной Республики она просуществовала без существенных изменений в течение нескольких тысяч лет, отличаясь эффективностью централизованного гражданского управления. Компетенция системы гражданской службы охватывала все вопросы реализации политической власти (налоги, производство, учет данных о народонаселении и др.) и напрямую затрагивала каждого жителя империи в его повседневной жизни. Система универсальной стандартизации мер, весов и т.п., а также повсеместный контроль и стимулирование процессов производства обеспечили, по мнению авторов, исключительную эффективность бюрократического аппарата. Это же явилось важным условием устойчивости и единства общества.
Идеи конфуцианства являлись, скорее, кодексом морали, чем религией в ее западном понимании. Не стремясь установить прямое доминирование в светском управлении и не вмешиваясь в него, конфуцианство создавало систему, при которой положение человека в обществе определялось его способностями. Эту систему Китай
принял на столетия раньше, чем Запад. Залогом продуктивности таких взглядов было культивируемое конфуцианством уважение младшим по чину более старшего по всей иерархии управления вплоть до самого императора.
Основой устойчивости китайской государственности стал «универсальный» суверенитет, внутренний и внешний. Не имея над собой религиозного давления, суверенность китайского императора ограничивалась исключительно его собственным чувством морали. Китай не признавал равенства в отношениях с окружающими территориями.
Таким образом, произошло становление двух моделей суверенитета. На Востоке «победила» эффективная империя, в Европе на сломе Римской империи произошло становление системы «европейских государств». В отличие от «вестфальского» суверенитета, изначально ограниченного в своих международных и внутригосударственных проявлениях, концепция «истфальского» суверенитета явилась абсолютной, и прежде всего, во внутренних делах.
До конца XIX в., отмечают авторы, международное право являлось фактически правом европейским. Универсализация международного права стала европейским проектом «более сильного» в неевропейской части мира. Западное понимание либеральных ценностей, демократии, прав и свобод человека представлялось универсальными ценностями. В связи с необходимостью «навязывания» таких ценностей иным, в том числе восточным культурам выделились нецивилизованные страны Третьего мира.
Применение силы и военное превосходство использовались для понуждения неевропейских стран к подписанию «правовых» документов, позволявших европейцам действовать по собственному усмотрению в интересах собственной выгоды.
Современное международное право, как часть христианской цивилизации, структурировано преимущественно для государств с европейской историей. По мнению авторов, это приносит больше деструктивного, чем конструктивного во взаимоотношения между Китаем и Западом. Когда «истфальский» суверенитет столкнулся с «вестфальским» в XIX в., Китай был ограничен ориентированными на Запад нормами международного права. Борьба за выживание нации в условиях порабощения (subjugation) и уничтожения (extinction) западным империализмом, по мнению авторов, вынудила Ки-
тай искать защиту в нормах «западного» международного права. Однако это не уничтожило способности Китая к собственному пониманию верховенства права (rule of law) в международных отношениях. Современный китайский национализм основан на принципах суверенного равенства и независимости1.
Понимание Китаем господства права в международном контексте обусловлено периодом господства западного империализма и колонизации. Идеи либеральной экономики, демократии и прав человека для Китая не являются универсальными. «Когда господство права, демократия и права человека пропагандируются на международном уровне, они по существу олицетворяют один тип идеологии, одну форму культуры, один вид политической системы» (с. 262). В связи с этим, по мнению авторов, до определенной степени дискредитирован институт гуманитарной интервенции, применяемый зачастую по мотивам собственных интересов.
Китай сфокусирован на более фундаментальных вопросах обеспечения равенства, мира и безопасности, равных возможностях развития. В 2009 г. была принята программа (waixuan gongzuo), нацеленная на глобальную пропаганду преимуществ политико-экономической модели Китая. Подъем китайского благосостояния уже изменил глобализационные процессы, создав новые центры экономической автономии. Китай способен предложить развивающимся странам альтернативные пути развития.
Авторы заключают, что отторжение Китаем навязываемых западных ценностей («политико-культурного империализма») не означает невозможности его демократизации. Китай воспримет демократию в собственном значении. Так как процесс мирного роста Китая продолжается, возможно, задача Запада изменить свою концепцию по формуле «один мир, разнообразие систем».
Т.В. Захаров
1 Li Zhaojie. Legacy of modern Chinese history: Its relevance to the Chinese perspective of the contemporary international legal order // Singapore journal of international and comparative law. - Singapore, 2001. - N 5. - P. 314-315.
