CC BY
12
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
2014.02.013. ЦИБИЗОВА ИМ. ПРОБЛЕМА ВЛАСТИ В СОВРЕМЕННОЙ МЫСЛИ АРГЕНТИНЫ. (Аналитический обзор).
Убежденные, что наиболее интересные идеи рождаются в последнее время на стыке наук, составители «Научного журнала Университета управленческих и общественных наук» Буэнос-Айреса опубликовали в первом номере за 2012 г. материалы, относящиеся к власти, III национальной конференции по этике и одновременно I междисциплинарной конференции Университета, состоявшейся 10-12 августа 2011 г. по инициативе Центра философских исследований Национальной академии наук Аргентины. Организационный комитет возглавляли Рикардо Мальянди (философия), Сесилия Арисага (социология) и Мария дель Кармен Мерони (психология и психологический анализ), что обеспечило участие представителей различных гуманитарных и общественных дисциплин, представленных на факультете психологии и общественных наук (13, с. 11). Тема власти, представляющаяся чрезвычайно актуальной в наши дни, вызывает дебаты в самых разных областях знания, и общепризнанно, что междисциплинарное ее изучение в наибольшей степени способствует развитию знания о ней. Исходя из этих мотивов, в журнале были опубликованы статьи из разных областей науки.
Выступление Норы Андреа Бустос «Власть философии в пе-ронистском государстве: обоснование третьей позиции» (1, с. 1522) совершает экскурс во время, когда аргентинский философ Кар-лос Астрада совместно с президентом Хуаном Доминго Пероном породил философский дискурс, произнеся в Военно-морском училище речь о «третьей позиции», занятой Аргентиной во Второй мировой войне. Она была опубликована факультетом философии и литературы в Буэнос-Айресе под названием «Социология войны и философия мира» в 1947 г. (1, с. 16). В первом в аргентинской
практике обращении философа к представителям вооруженных сил (1, с. 17) прозвучала аргументация пацифистских принципов и как следствие этого оправдание инструментального милитаризма в целях поддержания мира. Большая ее часть была заимствована из труда одного из учителей Астрады, Макса Шелера, «Идея мира и пацифизм» (1926), который, в свою очередь, основывался на идее перманентного мира Иммануила Канта (1, с. 16, 17-18). Анализируя аргументацию Астрады, названного Г. Давидом «государственным философом» и «голосом» президента (1, с. 17), автор показывает взаимосвязь его идей конца 1940-х годов, изложенных также в труде «Легендарный гаучо» (1948) и касающихся нравственного совершенствования нового человека в государстве перманентного мира при ориентации на ролевые модели (Перон представлен в роли легендарного гаучо, 1, с. 17), с популистской правительственной политикой. Прослеживая разделение Шелером милитаризма на принципиальный и инструментальный, Астрада отрицает первый, признавая второй необходимым для сохранения мира и говорит о противоречии войны сути человечества и призывает вооруженные силы поддерживать «вечный мир на базе социальной справедливости... вместе с братскими народами континента» (1, с. 20), обеспечивая «политическую стабильность и полную независимость Аргентины» (1, с. 21). При этом страна должна занимать «третью позицию», основанную на согласии и совместной жизни классов» (там же).
Автор подчеркивает, что Астрада выступил в роли официального мыслителя, обосновав в речи «Организованное общество» на Первом национальном конгрессе философии необходимость поддержки правительственной программы и поставив перед интеллигенцией задачи по ее воплощению. Миф о «легендарном гаучо» Мартине Фиерро также стал одним из официальных постулатов аргентинской философии того времени. Будущее своей родины мыслитель видел в развитии культуры, основанной на базе перманентного мира и социальной справедливости (1, с. 21).
Моника Б. Крагнолини в выступлении «Кровавое возмужание: практика подавления живого» (2, с. 23-29), основываясь на деконструктивистской концепции, прослеживает взаимосвязь жертвенного фактора с мужской властью / авторитетом, ведь суверен, хозяин и владелец способен «пожрать» другого. Существует
практика «кровавого возмужания», как назвал ее Ж. Деррида (2, с. 24), в формировании политики и этики (особенно начиная с Нового времени) вокруг фигуры суверена.
«Быть человеком» в значительной части западной традиции связано с терминами подавления живого в человеке (инстинкты, страсти) и «внешних» по отношению к человеку животных. Это связано с «условием жертвенности», представляющимся как часть «истинно гуманного», и имеет сильную связь с моралью. Ф. Ницше характеризовал данное явление как «аскетический идеал». Дух -это «жизнь, осознающая сама себя», развивать его означает увековечивать страдания и делать «естественным» страдание живого в целях совершенствования гуманного (там же).
Автор критикует концепцию, по которой власть ассоциируется с плотоядным мужским началом (субъектом», способным превращать в объекты все, что его окружает, подавлять и «пожирать» других, женщин, детей, животных (2, с. 25-26, 28).
Характеризуя невозможную политику, Деррида определял ее с помощью синтагм «демократия для por venir», «двойная связь между правом и юстицией» и «механизация без механизма» (2, с. 27). Для власти все остальные становятся объектами. Однако подобную власть стоит назвать «преступной», и она ассоциируется с пожиранием трупов. Для нее действует лишь право сильного: «лучший аргумент - самый сильный». Единственный вывод из положения заключается в «пожертвовании жертвенностью» и авто-номизации (она трактуется как женское начало, противопоставленное мужскому) (2, с. 28). Жертвование жертвенностью кроется в абсолютном отказе от враждебности, открытости другому в «безнадежной надежде». Автономизация означает свержение суверенного ipse, признание того, что и остальные желают суверенного существования. Автор заключает, что деконструкция власти кровавой жертвенности - это шаг, который мы должны совершить в настоящее время. И политика, и юстиция должны осознать идею жертвования жертвенностью, стремясь к обществу, где к любому живущему, человеку или животному, будут относиться с абсолютным уважением, к совместному существованию без жертв, к борьбе за избежание страданий других (живых людей, живых животных) (2, с. 29).
Беатрис Чекча и Чарли Паломо в работе «Авторитет и власть в университете: несбалансированная формула» (3, с. 30-37) отмечают иерархическую систему и нисходящую организацию исполнительной власти в традиционных университетах, оставляющую мало места для реформ, вопреки чему те существовали столетиями (3, с. 31-32). Однако ныне, когда общество требует новых взаимоотношений со знанием, обходившиеся прежде молчанием недостатки дали о себе знать. Прежде успешная формула, определявшая взаимоотношения авторитета и власти университетов, теперь не работает. Утратившие академический авторитет университеты для самосохранения вынуждены пользоваться своей властью. Проблема усугубляется тем, что высшие учебные заведения продолжают колебаться между служением обществу, рынку и превращением себя в средство эмансипации индивида (3, с. 35).
Альберто Марио Дамиани в статье «Политическая власть и народный суверенитет у молодого Фихте» (4, с. 38-47) на примере трактата «Grundlage des Naturrechts nach Prinzipien der Wissenschaftslehre» (1796) кратко восстановил взаимоотношения между двумя данными понятиями, концептуализированные немецким мыслителем. Между тем как политическая власть предполагает подчинение выбравших выбранным, народный суверенитет подчинен выбранным и воле выборщиков. Ряд современных философов обходят натяжку между двумя данными понятиями, тогда как другие, напротив, тщательно разрабатывают их взаимоотношения. Автор, реконструируя позицию Фихте, показывает ошибочность взглядов тех герменевтиков, которые отказывают немецкому мыслителю в месте теоретиков современной демократии (4, с. 39), одновременно показывая ее в сравнении с концепциями Джона Локка, Монтескье, Руссо, Канта (с. 41, 46). Подобный детальный подход позволяет гарантировать полное и непосредственное осуществление народного суверенитета, не исключая такой гарантии как взаимоотношения политической репрезентации между управляющим чиновником и управляемым гражданином. Однако осуществление народного суверенитета не мыслимо без права на сопротивление (4, с. 47).
Хулио де Сан в статье, перекликающейся названием с известной работой М. Вебера, «Профессия власти» (5, с. 48-59), критикуя политическую концепцию, рассматривающую власть как симметричную и обратную связь между свободными и равными
персонами (Ханна Арендт, Карл Шмитт, Ю. Хабермас, отчасти М. Фуко) (5, с. 49), показывает, что власть предполагает асимметрию между отдельными элементами. Данная асимметрия может быть естественной, как между детьми и взрослыми, учениками и учителями, пациентами и врачами (5, с. 50), в таких случаях осуществление власти оправданно, поскольку основывается на признании людей, уважаемых за мудрость, честность и благородство, или самого Бога и его пророков. Анализируя недостатки современных политико-философских доктрин (М. Вебер, Ю. Хаббермас) (5, с. 53), автор видит в современной представительской демократии своеобразное отражение идей и практики античного полиса, каким он мог бы быть в обществе коммуникации, и в целях ее развития предлагает переосмыслить теории совещательной демократии (5, с. 59).
Даниэль Деи в статье «Трактовка Дон Кихотом власти, политики и дискурса» (6, с. 60-66) проанализировал текст романа Сервантеса, в первую очередь, сосредоточившись на позиции главного героя относительно государственной власти и администрации. Данная позиция уточняется в главах, касающихся губернаторства Санчо Пансы на острове Баратария (6, с. 63). В словах Дон Кихота автор находит принципы толерантности (6, с. 61), мудрого управления (6, с. 62), дух справедливости, пытающийся усовершенствовать установленные законодателем нормы и культуру жизни, позволяющий осознать «нашу онтологическую слабость» (6, с. 66).
Работа Розы Фальконе «Гендер, семья и власть. Патриархальные и современные общества» (7, с. 67-73), исходя из феминистической концепции гендера (7, с. 68), констатирует изменения в институте семьи. Автор, проанализировав институт главы семьи в патриархальном обществе (7, с. 68-70) на фоне становления и развития феминизма в ХК-ХХ вв. (7, с. 70-72), ставит задачу переосмысления современных предрассудков, корни которых кроются в традициях патриархальных семей примитивных обществ («отец-добытчик - мать-домохозяйка»), дабы прояснить их влияние на концепцию авторитета и власти (7, с. 72).
В выступлении «Байка философов о власти, авторитете и междисциплинарности» (8, с. 74-85) Хосе Луис Флигуэр, сославшийся в названии на сравнение одним из основателей социального психоанализа (8, с. 75) Жераром Менделем (1930-2004) трактата Мишеля Фуко (1926-1984) «Слова и вещи» с «Майн Кампф»
Адольфа Гитлера (8, с. 80), критикует его размышления о феномене власти в отражении на образовательные институты и вне их и прослеживает их связь с концепциями Фуко, сформулированными помимо вышеназванной в работах «Что такое автор?», «Рождение клиники», «Археология знания» (8, с. 75-77). Уже в самом начале своей научной деятельности Фуко сосредоточил внимание на кризисе смены поколений конца ХХ в. и его проявлении в подрыве традиционного авторитета университетов (8, с. 75). Мендель развил данную проблему в «Бунте против отца», увидев в динамике социокультурных институтов поколений коллективный процесс (8, с. 78). По его словам, кризис авторитета - феномен современной западной культуры, который невозможно преодолеть без институциональной, более демократичной логики власти и обеспечения ее динамичного развития (8, с. 83).
Элизабет Яросси, Даниэла Стефано и Эва Феррери в исследовании «Аффективное измерение в университетском изучении английского: Власть навязывается или предлагается?» (9, с. 86-95) пришли к выводу, процитировав А. Гомес Флорес, что лишь «интерес способен придать истинный смысл и ценность авторитету», выражающемуся не в качестве власти, а в качестве свободы (9, с. 87, 94).
Л. Лютеро в выступлении «Авторитет как эстетическая категория. Мир искусства и ниспровержение» (10, с. 96-101) проливает свет на взаимоотношения между современными манифестациями в области искусства и понятием власти, опираясь на теорию французского феноменолога Мишеля Дюфрена (наряду с позднейшими ее доработками, осуществленными Николя Буррио и Жаком Рансь-ером), чтобы показать, насколько плодотворным может оказаться подобное понимание для ориентации в размышлениях о теориях искусства (10, с. 98). Трактуя Дюфрена, автор подчеркивает, что, по его мнению, искусство не «изменяет общество», но лишь служит посредником, способным повлиять на социальные практики, отношения между людьми и жизнь в обществе (10, с. 99). Причем одной из характерных его черт является связанный с мультикуль-турализмом отказ от тоталитаризма во всех областях, в том числе и от тоталитаризма знания (10, с. 98-99). Развивая эту теорию, Ж. Рансьер выделил в путях развития искусства три модели: миметическую или репрезентативную (господствовавшую до XVIII в.);
«политизированную», базирующуюся на союзе искусства и жизни (ассоциирующуюся с модернизмом) и эстетически эффективную, фундамент которой коренится в расстоянии и в нейтрализации эффективного опыта (10, с. 99-100). Однако это не исключает эстетического влияния последней на социальные практики (10, с. 100). По Дюфрену, именно эстетизация повседневной жизни, «поэтическое обживание мира» коррелируются с освобождением и преодолением любого подчинения и угнетения (10, с. 101).
Рикардо Мальянди в выступлении «Власть: семантические и аксиологические экивоки» (11, с. 102-113) утверждает, что большинство недоразумений, окружающих концепцию «власти», связаны с этимологией. В частности, это касается такого семантического деривата от латинского auctoritas как аыоЮг, ведущего, в свою очередь, к таким словам, как аисЮ и augeo (11, с. 103). Отсюда на власть ссылаются как на форму «знания» и «права на повиновение» и на «то, во что можно верить», причем «знание» рассматривается, скорее, в качестве критерия, на котором базируется дискурс или практические действия, а повиновение - в качестве реакции на моральное влияние. Подчеркивается, что власть связана не с разумом (по Цицерону) (11, с. 105), а лишь с автором. В общественном мнении власть в результате подобных экивоков может ассоциироваться с авторитаризмом (11, с. 104). По словам Арно Баруцци, философия в общем настроена против власти, так как стремится к свободе, а во власти видит ограничение свободы (11, с. 105). Философия, по Гегелю, не терпит ограничений, стремясь сменить власть для свободы мышления (там же). Хотя вся история философии представляет собой борьбу за собственную эмансипацию, все эти попытки приводили лишь к смене одной власти другой (там же). Сам же Гегель формулой «Ты должен прислушиваться к логосу, не ко мне» утвердил лишь иную форму субординации, между тем как римляне (Цицерон и др.) соотносили разум с властью. Автор считает, что этимологическая связь auctoritas с аи^ог, а тем более с а^ео, augere, позволяет обеспечить процветание институциональному характеру права и политических институтов. В позитивной аксиологии это рассматривается как нечто обязательное для организованного общества, а вместе с тем как способ контролировать тенденцию любой власти переродиться в подавляющую или деспотическую. Концепция революции выстраивается как противопос-
тавление двум последним тенденциям, а не власти как таковой. Власть в позитивном смысле сравнивается со свободой и со справедливостью (11, с. 105).
Иногда различают «естественную» и «юридическую» власти, причем, по мнению Марселя Рединга, первая может совпадать со второй в форме власти официальной, но лишь при выполнении ею определенных обязанностей, в том числе конституционной гарантией установления Государства, сутью которого является освобождение собственных граждан (11, с. 106). В политической истории основным критиком власти выступали анархисты с идеями, восходящими еще к восстаниям римских рабов (там же). Анри Аврон охарактеризовал анархизм как «столкновение частной воли и общей, ожесточенный диалог между индивидом, касающийся его ответственности, и современным государством...». Он же акцентировал внимание и на «утопическом социализме», преобразовавшем порожденную Французской революцией идею свободы в идею равенства (там же). Маркс показал, что либерализм ввязывает людей в конфликт между Государством и буржуазным обществом. Но хотя марксизм черпал поддержку в анархизме для критики государства, он кардинально расходился с ним в вопросах организации реконструкции социальной жизни (11, с. 107). Ханна Арендт, подчеркивая, что вопрос о власти - один из самых затуманенных в современной науке, противопоставляла ее насилию. «Если используется насилие, власть терпит крах» (11, с. 107-8). Из этого противопоставления исходят многие либеральные политологи, определяющие прогресс как организацию свободы и соответственно делящие правительства на «авторитарные» (ограничивающие свободу), «диктаторские» и «тиранические» (ее приостановку или запрещение) и «тоталитарные» (исключение) (11, с. 108). По Х. Арендт, насилие указывает на дефицит легитимизации или власти (11, с. 109). Из этого вытекает ее противопоставление «политического реализма» (Макиавелли, Гоббс, Карл Шмитт), зависящего от реальной возможности насилия, и «демократического республиканизма» (Руссо и Кант), допускающего латентную возможность насилия, но не считающего его эссенциальным фактором (там же). Признавая концепцию Арендт одной из наиболее влиятельных и заслуживающих внимания, автор подчеркивает, что она основана на диахронической конфликтности, и выделяет другую сторону данного
конфликта: противостояние власти и критики (11, с. 110). Однако в отношении власти может иметь место исключительно не чрезмерная критика при необходимости подчиняться ей, но, в свою очередь, власть не должна быть чрезмерной и определенно признавать легитимность критики (11, с. 112).
Дорандо Мичелини в статье «Прагматико-стратегическая власть и этико-коммуникативный авторитет» (12, с. 114-124) противопоставляет их друг другу, чтобы продемонстрировать в обстановке учебного процесса и показать, насколько оба они в нем необходимы для всестороннего обучения, причем лишь второй полностью легитимен, так как направлен на упорядоченное, мирное обучение, а первая может быть легитимизирована лишь как временное, вынужденное средство и во взаимоотношении с ним (12, с. 124).
Статья «Замечания относительно концепции власти Поля Ри-кёра» (14, с. 125-133) Густаво Салерно представляет краткие размышления о концепции власти в трудах французского философа. Данное понятие непосредственно связывается с социальным, политическим и культурным феноменом, ему сопутствующим, - идеологией (14, с. 126). Поэтому, рассматривая их в полной взаимосвязи, автор, с одной стороны, показывает продуктивность данных теорий, а с другой - сложности, которые они порождают.
Черпая вдохновение в фундаментальном труде Макса Вебера «Экономика и общество», Рикёр сожалел, что его интересы и методология рассматриваются, но не изучаются, подчеркивая разницу в веберианском понимании власти и господства / доминации / деспотизма (14, с. 126-127). В отличие от марксистской модели причинно-механической связи между «базисом» и «надстройкой», утверждающей, что «идеи господствующего класса доминируют во все эпохи» (14, с. 127), мотивационная модель Вебера более сложна. Она представлена комплексом, состоящим из идей действия (Handlung), значения (смысла), понимания (Verstehen) и ориентации в отношении других лиц (14, с. 127). Рикёр подчеркивал ориентированность данной модели на неких идеальных типов, и то, что она «предвосхищает анализ легитимности, так как ее примеры определенно включают понимание напряженности, имеющейся среди претензий на легитимизацию и веры в легитимизацию (14, с. 128). Также Рикёр уделял значительное внимание веберианской
концепции порядка (Ordnung), в соответствии с которой легитимизация - принципиальная проблема любой власти, так как ее прочность вступает в трение со степенью доверия, которую она способна удовлетворить (14, с. 128). Данную брешь заполняет идеология (14, с. 130-1). Таким образом, по Рикёру, власть зависит от феномена идеологии, заполняющей брешь доверия между претензиями власти на легитимность и верой в нее, и данный разрыв способствует социальной интеграции. Однако, по мнению автора, не существует такой идеологии, которая способна заполнить брешь между властью и теми, от кого она требует повиновения. Можно говорить лишь о претензии идеологии, которую она не в силах удовлетворить. Идеология не только не может заполнить брешь недоверия, но и не должна делать этого, так как речь идет о территории конфликта - политическом пространстве, среде власти и ее легитими-зациии, ассоциирующихся с нею или требуемых ею убеждениях. В качестве «дополнения» идеология является операцией, ведущей к крушению надежд. В бреши, трещине социального порядка между властью и убеждениями располагается продукция политического конфликта, а в связи с этим и вопрос об этике, необходимой для сохранения - а не снятия - данного напряжения (14, с. 132).
Можно констатировать, что дискурс о власти оказался очень плодотворным и разносторонним.
Список литературы
1. Bustos N.A. La autoridad de la filosofía en el estado peronista: La fundamentación de la tercera posición // Revista científica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. - Buenos Aires, 2012. - V. 16, N 1. - P. 15-22.
2. Cragnolini M.B. Virlidad carnivora: El ejercicio de la autoridad sojuzgante frente a lo viviente // Revista cientifica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. -Buenos Aires, 2012. - V. 16, N 1. - P. 23-29.
3. Checchia B. Palomo C. Autoridad y poder en la universidad: La formula descompensada // Revista cientifica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. -Buenos Aires, 2012. - V. 16, N 1. - P. 30-37.
4. Damiani A.M. Autoridad politica y soberania populor en el hoven Fichte // Revista cientifica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. - Buenos Aires, 2012. -V. 16, N 1. - P. 38-47.
5. De Zan H. La profesión del poder // Revista científica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. - Buenos Aires, 2012. - V. 16, N 1. - P. 48-59.
6. Dei D.H. Una lectura de El Quijote sobre la autoridad, el poder y el discurso // Revista cientifica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. - Buenos Aires, 2012. - V. 16, N 1. - P. 60-66.
7. Falcone R. Género, familia y autoridad. Sociedades partiarcales y comunidades contemporáneas // Revista cientifica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. -Buenos Aires, 2012. - V. 16, N 1. - P. 67-73.
8. Fliguer J.L. Una anécdota de filósofos alrededor del poder, la autoridad y la interdisciplina // Revista cientifica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. -Buenos Aires, 2012. - V. 16, N 1. - P. 74-87.
9. Iarossi E., Stefano D., Ferreri E. Dimensión afectiva en el aula universitaria de inglés: ¿La autoridad se impone o se propone? // Revista cientifica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. - Buenos Aires, 2012. - V. 16, N 1. - P. 86-95.
10. Lutereau L. La autoridad come categoría estética. Mundo del arte y subversión // Revista cientifica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. - Buenos Aires, 2012. - V. 16, N 1. - P. 96-101.
11. Maliandi R. Autoridad: equívocos semánticos y axiológicos // Revista cientifica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. - Buenos Aires, 2012. - V. 16, N 1. -P. 102-113.
12. Michelini D.J. Autoridad pragmático-estratégica y autoridad ético-comunicativa // Revista cientifica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. - Buenos Aires, 2012. - V. 16, N 1. - P. 114-124.
13. Nota editorial // Revista cientifica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. - Buenos Aires, 2012. - V. 16, N 1. - P. 11-12.
14. Salerno G. Observación en torno del concepto de autoridad en Paul Ricoeur // Revista cientifica de Univesidad de ciencias empresariales y sociales. - Buenos Aires, 2012. - V. 16, N 1. - P. 125-133.
2014.02.014. НЭШ-МАРШАЛЛ С. НЕЛЬЗЯ ЛГАТЬ О ГЕНОЦИДЕ АРМЯН.
NASH-MARSHALL S. Non si puo mentire sul genocidio armeno // Vita e pensiero. - Milano, 2012. - An. 95, N 2. - P. 15-24.
Доцент кафедры философии христианства Манхентвилльско-го колледжа в Нью-Йорке Сиобан Нэш-Маршалл, опираясь на так называемую «папку Лифтона», размышляет о ценности слов, о распространении и сокрытии истины.
Поводом для этого послужила реакция на книгу Р. Д. Лифтона «Врачи-нацисты: Врачебные убийства и психология геноцида»: официальное письмо автору от Нузхета Кандемира, в то время турецкого посла в США; меморандум, написанный Х.У. Лоури, заведующим кафедрой турецких исследований имени Ататюрка из Принстонского университета; черновик официального письма, отредактированного тем же Лоури (с. 15). Содержание официального
