CC BY
298
для сиамских правителей, которое сможет регулировать взаимодействие Сиама с Великобританией и Францией. Сиам же мог, по мнению Выдовцева, стать для России «полем для сбора информации об азиатских делах» (с. 263).
Сиамский король возлагал особые надежды на помощь России в отстаивании своих территориальных прав в ходе переговоров с Францией в 1898-1902 гг. Однако неспособность империи поддержать Сиам в этом вопросе, считает Сноу, способствовала развенчанию мифа о России как покровительнице Сиама и обращению правителя последнего за помощью к Японии (с. 265). Русско-японская война привела к дальнейшему падению авторитета России в Юго-Восточной Азии.
Т.К. Сазонова
2014.02.013. ШПОТОВ Б.М. АМЕРИКАНСКИЙ БИЗНЕС И СОВЕТСКИЙ СОЮЗ В 1920-1930-е годы: ЛАБИРИНТЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СОТРУДНИЧЕСТВА. - М.: Кн. дом «ЛИБРОКОМ», 2013. - 320 с.
Ключевые слова: деловое сотрудничество США и СССР; американский бизнес в СССР; американские концессии и техническая помощь.
В монографии д-ра ист. наук, сотрудника ИВИ РАН Б. М. Шпотова, состоящей из введения, семи глав, выделенных по проблемно-хронологическому принципу, и заключения, исследуется феномен делового сотрудничества двух стран на этапе построения в СССР материально-технической базы социализма. Работа основана на широком круге опубликованных и неопубликованных источников из архивов и библиотек России и США. В центре внимания автора -американские концессии и техническая помощь как разновидности международного государственно-частного партнерства.
По словам автора, историческая реальность оказалась таковой, что без участия капиталистического мира и его лидера, Соединенных Штатов Америки, в построении материально-технической базы социализма советская экономика столкнулась бы с гораздо большими трудностями, чем те, что ей пришлось преодолевать. «Роль концессий, а это иностранные инвестиции в экономику, конечно, не следует преувеличивать, они были прекращены вместе с
нэпом. Зато другой вид государственных сделок с бизнесом - получение передовых технологий, новейшего оборудования, проектов крупных предприятий, что в совокупности называется платной технической помощью, - внес крупный вклад в победу индустриализации и проведение ее высокими темпами. Иностранные компании получали прибыль, конкурировали за получение концессий, заказов на проектирование заводов и фабрик и поставки новейшего оборудования, а советские организации изучали предложения, заключали договоры и контролировали их выполнение. Фирмы присылали в СССР специалистов и консультантов, а при получении концессий действовали через управляющие компании с советскими юридическими адресами. Западные правительства в большинстве случаев разрешали бизнесменам своих стран такие сделки» (с. 5).
В СССР о зарубежных достижениях узнавали из научно-технических журналов, личных наблюдений во время командировок или из других источников, а инженеры и рабочие осваивали их на заводской практике, которую им разрешали владельцы компаний ради развития деловых связей с советскими заказчиками. Образцы новой техники приобретались с целью контрафактного копирования, имел место промышленный шпионаж; но легальное приобретение технологий с патентами и лицензиями, масштабные закупки оборудования и обучение за рубежом стали важнейшими факторами скорейшего преодоления промышленного отставания. При этом руководители советского государства, понимавшие роль производительности труда в победе социализма, отдавали предпочтение передовым технологиям американских фирм. «В межвоенный период крупносерийное и поточное производство, стандартизация промышленных изделий и строительных конструкций, автоматизированные станки, работе на которых можно было обучиться за короткий срок, конвейерная сборка автомобилей и тракторов, развитие авиации и радио, эксперименты с телевидением опережали возможности даже развитых европейских стран, и это завораживало большевиков» (с. 6). В советско-американском сотрудничестве участвовали такие известные фирмы, как «Ford Motor Company», «General Electric», «Standard Oil», «Cooper Engineering Company», «Freyn Company», «Albert Kahn Inc» и др. С советской стороны - ВСНХ СССР, отраслевые наркоматы, управления по строительству и пуску
крупнейших промышленных и энергетических объектов - «Автострой», «Тракторострой», «Днепрострой» и др.
Даже отказавшись от выплаты дореволюционных долгов и национализировав государственную и частную собственность бывшей Российской империи, советская власть не получила достаточных ресурсов для восстановления народного хозяйства и технико-экономического прогресса. Пришлось прибегнуть к сотрудничеству с крупным иностранным капиталом, поскольку денежных средств для инвестирования и специалистов для участия в дорогостоящих экономических проектах - таких как разработка природных богатств в удаленных и труднодоступных районах, реконструкция старых или строительство новых предприятий, в стране не хватало. Введение нэпа узаконило такое сотрудничество.
Б.М. Шпотов обращает внимание на то, что в 1933 г. Верховный суд штата Нью-Йорк дал четкое юридическое толкование действий Советской России по отношению к собственности бывших владельцев. Группа дореволюционных российских нефтепромышленников подала иск против компаний «Standard Oil of New York» и «Vacuum Oil Company» о признании их сделки с советским правительством недействительной, поскольку Соединенные Штаты это правительство не признавали. Обвинение сводилось к тому, что американские фирмы пользовались нефтью, «украденной» у законных хозяев. «Решение суда от 11 июля 1933 г. поступило в Восточноевропейский отдел Госдепартамента США по его запросу, и в нем говорилось следующее: "Что такое Советская Россия с правовой точки зрения? Банда грабителей или государство? Всем известно, что это - государство. Это знают и в Государственном департаменте, и в [наших] судах, и в других странах, это известно любому прохожему". В фактически существующем государстве решения правительства имеют силу на всей его территории и касаются всего населения. "Государство не создается посредством признания... Признание лишь придает ему международный статус". Далее разъяснялось, что американские суды не вправе давать оценку решениям иностранных правительств с точки зрения их соответствия законам этих стран. Конфискация собственности российских предпринимателей и ее последующая передача американским компаниям могут вызвать негативную политическую реакцию в США, но это внутреннее дело советского государства. Оно правомочно
распоряжаться собственностью и определять ее владельцев (give title to property). Хотя в исковом заявлении "имеются отдельные выражения, дающие повод считать советскую власть бандой грабителей", невозможно игнорировать наличие в России государства. Оно принимает законы, которые действуют на его территории, а население им подчиняется» (с. 91).
В дореволюционной России предприниматели получали концессии, нанимали иностранных мастеров и специалистов, а на предприятиях, казенных и частных, использовались, наряду с отечественными изобретениями, импортные технологии и оборудование. Но в СССР все такие сделки были переведены на государственную основу, а на колхозно-кооперативные организации это не распространялось. Бизнес-партнерами советского государства стали, при монополии на внешнюю торговлю, частные иностранные компании.
В 1920-е годы иностранные фирмы допускались к работе в СССР на основе законодательства о концессиях, инициатором которых был В.И. Ленин. Но зарубежный капитал охотно шел лишь в добычу сырья и полезных ископаемых, а также в легкую промышленность. Автором проанализирован весь спектр причин несовместимости иностранных концессий с советской системой как в годы нэпа, так и после его завершения. Это - стремление использовать концессии как источник валютных поступлений, но с ограничениями на получение кредитов и вывоз прибыли, действия профсоюзов в духе классовой борьбы и другие неблагоприятные для бизнеса факторы, а также экономическое отставание СССР. Все это ставило концессионеров перед выбором - продолжать бизнес в необычных условиях, приспосабливаясь к ним, или разрывать договор ценой невозместимых потерь. Советское государство также испытывало затруднения от общения с концессионерами, которые сплошь и рядом не оправдывали его ожиданий.
Неудачи концессионных сделок, как и экспроприация частной собственности в первые годы советской власти и отказ от возмещения долгов царского и Временного правительств не обернулись ни дефолтом на Западе, ни изоляцией СССР. После окончания нэпа концессии бесповоротно изжили себя как инвестиции в советскую экономику, вытесняясь другой формой отношений с западными фирмами - краткосрочными и оплачиваемыми из госбюдже-
та договорами технической помощи (technical assistance). Вначале их некорректно определяли как «технические концессии», но это были не деньги, вложенные компаниями в свой бизнес в советской стране, а ноу-хау, которые становились ее собственностью. Но выполнение технологических и строительных проектов и обучение работе на новом оборудовании также являлись бизнесом - в виде платных услуг государству. Машинную технику и оборудование можно было приобретать у разных фирм согласно полученным спецификациям или производить на своих предприятиях. Превращение СССР в экономически развитую мировую державу осуществлялось через активное взаимодействие с капиталистическим миром.
Сделки на новой основе вызвали интерес на Западе, где начинался экономический кризис, и желание сотрудничать с громадной страной, нуждавшейся в передовых технологиях. Это означало продолжение сотрудничества Советского Союза с капиталистическим Западом, в котором видную роль играли компании США. Зарубежные компании или фирмы обязывались выполнить к определенному сроку детальный строительный или технологический проект предприятия с указанием всего необходимого оборудования; передать заказчику в полную собственность патенты, лицензии, чертежи и другую техническую документацию; прислать специалистов для непосредственного руководства строительством и монтажом оборудования; предоставить возможность советским инженерам и рабочим изучить на ее заводах современные процессы производства.
Договоры технической помощи были не единичными заказами, а широкой программой приобретения ноу-хау для индустриализации, которая закладывала новый фундамент для всей индустрии, в первую очередь - тяжелой промышленности, энергетики и транспорта. Построение социализма не помешало СССР стать участником мировых хозяйственных связей, а они, как известно, выражаются в перемещении технологий, товаров, капиталов и рабочей силы. До Великой Отечественной войны советское государство успело приобрести у западных фирм передовые технологии, приступить к их освоению, подготовить новые кадры, начать продвижение промышленности на восток и возвратить предприятия, сданные ранее в концессии. Превращение в индустриально развитую державу помогло СССР одержать победу в войне, воспользоваться
материально-технической помощью США по ленд-лизу и стать второй влиятельной силой в международных отношениях.
Вместо эволюционного пути на основе «многоукладности» народного хозяйства был задан «большой скачок», включавший коллективизацию крестьянства. Сосредоточенная на текущих задачах экономика нэпа с элементами рынка, развитием внутренней торговли и медленно обновлявшейся технической базой сменилась мобилизационной экономикой с приоритетом развития тяжелой индустрии. Это определило обращение к зарубежным фирмам уже не за денежными вложениями в концессии, а за готовыми проектами современных крупных предприятий. Внешние экономические связи переориентировались на платную техническую помощь и масштабные закупки оборудования, причем у сталинской экономической политики был выраженный «американский вектор». «Восстановление и развитие экономических связей с Западом внесло изменения в карту мировых хозяйственных связей: в страну социализма потянулись капиталы, товары, технологии и рабочая сила из развитых стран, в том числе из США. По отношению к общим экономическим показателям СССР эти поступления извне выглядят в количественном отношении незначительными... Первые места среди приезжавших в нашу страну представителей компаний и нанимавшихся по контрактам лиц занимали немцы и американцы» (с. 10-11).
Главное, к чему тогда стремился СССР - это пройти, как казалось, временный этап необходимых технологических заимствований, чтобы создать самодостаточную национальную экономику, а дальше, на ее основе, перегнать Запад, уповая, конечно, и на обещанный классиками марксизма крах капитализма. Речь не шла о затягивании «ученичества» - договоры технической помощи досрочно аннулировали один за другим не только из-за нехватки валюты, но и тогда, когда руководителям «великих строек» удавалось убедить партию и правительство в возможности завершить их своими силами. В поддержку такого почина им выделяли дополнительные ресурсы. Это, прежде всего, московский автозавод АМО, Днепрогэс, Магнитогорский металлургический комбинат. Однако такая возможность появилась не в начале индустриализации, а ближе к 1932 г. Далее стало очевидно, что «чем дальше в лес, тем больше дров»: возникали все новые технологические вызовы,
срочно реагировать на которые требовалось уже по военно-стратегическим соображениям, и напряженное соревнование с Западом продолжалось.
В 1920-1930-е годы вектор внешнеэкономической ориентации СССР, обусловленный хозяйственными задачами страны и политической конъюнктурой, по словам Б.М. Шпотова, колебался, подобно маятнику, между двумя лидерами технического прогресса -Германией и Соединенными Штатами. Первая мировая война и Октябрьская революция вывели Германию из группы экономических партнеров России, но Рапалльский договор 1922 г. привел к возобновлению торговых связей, предоставлению концессий немецким промышленникам и получению от них технической помощи. С приходом к власти Гитлера экономические контакты продолжались, с использованием немецких кредитов, вплоть до нападения Германии на СССР.
Американские компании значительно позже европейских начали осваивать российский рынок, а в годы Первой мировой войны стали основными поставщиками продовольствия, промышленных товаров, легковых и грузовых автомобилей, оружия и боеприпасов. В России и США были созданы партнерские торговые палаты, и российским промышленникам предлагалось размещать заказы и делать покупки за океаном. Октябрьская революция и Гражданская война приостановили развитие внешнеэкономических связей, однако Соединенные Штаты с их финансовой и промышленной мощью не исчезли из поля зрения большевистского руководства. Несмотря на непризнание советского государства до конца 1933 г., американские власти еще в 1920 г. учли интересы своих деловых кругов и дали согласие на восстановление экономических связей, но без дипломатической поддержки. Въездные визы советским и американским гражданам выдавались через консульства США и СССР в других странах. Это называлось «торговлей без признания». Временный разрыв торговых и дипломатических отношений СССР с Великобританией в 1927 г. также способствовал росту заказов за океаном.
Интерес советских политических и хозяйственных руководителей к достижениям американской индустрии был особым. Гигантские размеры и высокая производительность предприятий, принадлежавших крупным компаниям, считались наиболее подхо-
дящими для советской страны. Такой мощной промышленности не имели даже Германия и Великобритания. Технологии массового производства и скоростного строительства стали «визитной карточкой» американского бизнеса. В СССР все чаще приезжали американские журналисты и бизнесмены, в США - советские хозяйственные руководители, инженеры и рабочие для изучения производства и практического обучения. Готовность Советского Союза установить связи с заокеанским бизнесом отвечала целям последнего, которые заключались в экономической экспансии. Заводы-гиганты редко строились в Европе из-за нехватки капиталов, отставания системы управления и меньших, чем у США, источников сырья и рынков сбыта.
Экономические связи США и СССР, основанные на ограниченной валютной платежеспособности Союза, к концу первой пятилетки значительно ослабли - импорт ряда советских товаров, которые, как знали в США, выпускались с участием политзаключенных, запрещался американскими таможенными правилами 1930 г., а поставки из США в кредит, которых настойчиво добивался СССР, не удавались. Это отклонило «маятник» в сторону Германии и других стран Европы, а во второй половине 1930-х годов опять к США, где появилась новая продукция стратегического назначения и возникла надобность в развитии аналогичных собственных производств. Однако с 1939 г. до начала Великой Отечественной войны администрация Ф.Д. Рузвельта наложила «моральное эмбарго» на важные для СССР поставки из-за его войны с Финляндией, присоединения Прибалтики и западных областей Украины и Белоруссии.
Б.М. Шпотов подчеркивает, что наибольший интерес советских инженеров и «красных директоров» вызывали крупные предприятия США - с точки зрения масштабов и организации производства, техники и технологии, количества и качества продукции -всего того, что планировалось соединить с «преимуществами социализма»: нефтеперерабатывающие, машиностроительные, автомобильные, тракторные заводы и проектно-строительные компании.
Путь, по которому пошло развитие промышленности США в конце XIX в., оказался наиболее передовым и перспективным для индустриального капитализма XX столетия. В странах Европы и в дореволюционной России также начиналось создание интегрированных предприятий, которые росли по вертикали, со своими сбы-
товыми звеньями, либо принимали форму объединений. При этом крупные предприниматели выбирали интеграцию производства и сбыта, руководствуясь собственными представлениями, но это лишний раз говорит о складывании общего, магистрального пути развития промышленности.
« Соединенные Штаты дали примеры быстродействующего инновационного механизма - от изобретения до промышленного внедрения на рыночной и предпринимательской основе, став к началу XX столетия центром распространения передовых технологий. У Советской России, перешедшей на иной путь развития, но сохранившей черты традиционализма и даже еще не ставшей страной всеобщей грамотности, появился уникальный шанс создать крупную современную индустрию, появившуюся во многом благодаря заимствованию государством передового зарубежного опыта. Формула советской модернизации в кратком виде сводилась к технологическому и материальному прогрессу на основе традиционных социальных институтов» (с. 130). Однако попытки приспособить американский опыт к потребностям развития отечественной индустрии путем заимствования не только техники и технологий, но и, например, создания производственных объединений, в 19201930-е годы не увенчались успехом. Имело место не всестороннее развитие предприятий, экономических связей и хозяйственной самостоятельности, а встраивание их материально-технического компонента в систему плановой экономики. Социально-культурные и управленческие компоненты достраивало государство.
«Четыре основных вида фирменных стратегий на Западе заметно отличались от единственной, укоренившейся в советской экономике. Это: 1) максимизация объема производства за счет массового выпуска продукции с привлекательным для широкого потребителя соотношением цены и качества; 2) ориентация на определенные сегменты рынка и покупательские предпочтения; 3) маломасштабное производство, нацеленное на гибкое удовлетворение местного и индивидуального спроса и максимизацию прибылей; 4) предложение инновационной продукции на основе венчурного капитала, рисков и специализации. В СССР привилась первая стратегия, присущая крупной фирме, но без некоторых важных черт. Цену и качество устанавливали Госплан и отраслевые ведомства, экономические связи регулировались госзаказами и гос-
заданиями. Само слово "предприятие" (enterprise) отождествлялось в советской стране с фабрикой, а в рыночной экономике - с компанией. Из разновидностей менеджмента наибольшим спросом в советской стране не случайно пользовались учения Тейлора и Форда об управлении производством, а не компанией как организацией. Собственный опыт управления компаниями был накоплен в России, но его начисто отмела революция» (с. 130-131).
В то же время, сопоставляя развитие автомобильной и тракторной промышленности в двух странах, автор отмечает, что в США, прежде всего на заводах Г. Форда, проектная мощность не устанавливалась заранее, а определялась развитием производства. Конвейерная система поэтапно, экспериментальным путем, вводилась в 1913-1917 гг. На только сооруженных советских автомобильных и тракторных заводах все происходило в обратном порядке. Вначале спешно строились и заполнялись оборудованием сами заводы, а к ним «подтягивали» поставки от смежников, транспорт, дороги, энергоснабжение, подготовку кадров, социальную инфраструктуру. Их плановая производительность задавалась произвольно, в округленных цифрах, исходя из того, что спрос на продукцию постоянно высок, а скорректировать ее выпуск в сторону уменьшения можно «в рабочем порядке». Проектная мощность пущенного в 1932 г. основного Нижегородского автозавода, увеличенная директивными органами в ходе строительства со 100 тыс. до 140 тыс. машин в год, была почти достигнута лишь в 1936 г., но всей автомобильной отраслью.
Другой «ахиллесовой пятой» оставались перевозки всего необходимого для работы завода в условиях, когда железнодорожный и водный транспорт подчинялись другим ведомствам.
Советские заводы, построенные по американским проектам, внешне походили на аналогичные в Соединенных Штатах, но советскую индустриализацию нельзя назвать «американизацией» в том смысле, в каком она затронула промышленность и предпринимательство Европы. В СССР каждый завод имел, как и везде в мире, свое прямое руководство, хотя его осуществляла не только администрация и специалисты, но и партийные и профсоюзные органы, а также (негласно) органы госбезопасности, но вышестоящее управление, снабжение и сбыт зависели от разных ведомств, подчинявшихся единому государственному плану. Только три эле-
мента модернизации предприятия поступили из-за рубежа в готовом виде - это планировка завода, технологический процесс и оборудование, а небольшая часть рабочих и инженеров получила уроки современного производства на местах или за рубежом. Но ни одна фирма, специалист или инструктор не могли модернизировать остальное - управление, дисциплину, качество и др. При всей важности получения западных технологий и оборудования русским предстояло очень многое сделать и завершить самим, подчеркивает автор.
И все же, если с 1870 по 1929 г. Россия занимала пятое место в мире по объему промышленного производства, то в 1930-е годы она переместилась на второе после США, что можно назвать «русским чудом». При этом Б.М. Шпотов утверждает, что в годы построения социализма СССР не был в реальной экономической и научно-технической изоляции, несмотря на пропагандистский тезис о «враждебном капиталистическом окружении», понимаемом в общем, геополитическом смысле, как антагонизм двух систем. «Западные фирмы имели четко выраженную мотивацию - прибыль от концессий, поставок оборудования или оплату технической помощи. В то время в СССР не скрывали деловых связей с американскими и западноевропейскими компаниями, о чем много писала советская и зарубежная пресса» (с. 311-312).
По мнению автора, «значение западного участия в построении индустриальной основы социализма можно сопоставить со значением ленд-лиза в войне с гитлеровской Германией - война была бы выиграна и без него, но с гораздо большими рисками, потерями и жертвами. С другой стороны, даже теперь неясно, чем можно было заменить техпомощь. Советские хозяйственные руководители и специалисты утверждали, что своими силами не удалось бы столь же быстро и качественно создать аналоги тех предприятий, в которых нуждался Советский Союз. Однако импортная техника и технологии, доставленные в СССР, часто не находили адекватных условий для немедленного и эффективного внедрения -не хватало обученных работников, сырья и материалов, комплектующих и запчастей, отставало транспортное обслуживание, строительство жилья и т.д.» (с. 313).
Но рано или поздно тормозящие тенденции удавалось преодолеть. Механизмы индустриализации действовали и в таких ус-
ловиях, продвигая страну вперед. Наладка производственных связей была вопросом времени. А по большому счету, способность «учиться на ходу», адаптивность к тяжелым испытаниям страна продемонстрировала не только в условиях индустриализации, но и в период Великой Отечественной войны. Б.М. Шпотов считает индустриализацию СССР и грандиозным процессом мобилизации внутренних ресурсов, и одним из самых масштабных технико-технологических трансфертов.
С.В. Беспалов
2014.02.014. БРЕЙН С. ПЕСНЬ О ЛЕСАХ: РОССИЙСКОЕ ЛЕСОВОДСТВО И СТАЛИНСКАЯ ОХРАНА ПРИРОДЫ, 1905-1953. BRAIN S. Song of the forest: Russian forestry and Stalinist environ-mentalism, 1905-1953. - Pittsburgh: Univ. of Pittsburgh press, 2011. -VIII, 232 p.
Ключевые слова: охрана лесов; российское лесоводство; сталинская охрана природы.
В монографии американского историка Стивена Брейна исследуется советская политика в области охраны лесов в годы правления Сталина, которая рассматривается в контексте общей истории российского лесоводства. Автор оспаривает утвердившееся в зарубежной историографии мнение о том, что первоначальные планы большевиков по охране природы были разрушены во времена сталинского «большого скачка», когда получили приоритет другие направления (с. 2-3). Опровергает он и утверждение о крайне враждебном отношении Сталина и его окружения к природоохранным мероприятиям, основывавшемся на убежденности в том, что для достижения прогресса следует «преодолеть природу». В книге показано, что охране природы, прежде всего сохранению лесов, придавалось в сталинском СССР большое значение.
Исследуя «сталинский энвайронментализм»1, автор обращает особое внимание на его истоки и особенности. По его словам, в начале ХХ в. в России сложилась и обрела большую популярность особая этика отношения к природе, связывающая воедино русскую
1 Епмгопте^аНвт - система представлений о том, что окружающая среда играет важную роль в обществе и требует к себе бережного отношения. - Прим. реф.
