CC BY
31
время в совершенно ином мире. Именно на это качество литературы применительно к арабской традиции указывал известный британский востоковед Г.А.Р. Гибб, отметивший глубочайшую ее своеобычность. Э. Саид, критиковавший Гибба за то, что тот якобы не уделял должного внимания повсеместной вписанности литературы в политический и социальный контекст, ее наполненность - в том или ином виде - реальной проблематикой. «Дело в том, что, с одной стороны, Гибб, указывавший на явные культурные различия, чтобы подчеркнуть общность литературного наследия, и, с другой стороны, Саид, вписывающий созданную колониализмом проблематику в тонкости интерпретации литературных текстов, имеют то общее, что оба они делают "инвестиции" во вполне определенный тип контекстуализации. Можно даже сказать, что их компаративизм базируется на создании контекста, который помогает придать рассматриваемому тексту необходимый смысл... Именно данные "инвестиции"... и стирают видимую противоположность не только между Саидом и Гиббом, но и между ориентализмом и той разновидностью формализма, которая характеризует проект Уэллека» (с. 194).
Таким образом, адаб как нельзя лучше иллюстрирует нерасторжимое единство всех отмеченных выше аспектов литературы. «На деле "ориентализм". помогает нам обрести ту логику, благодаря которой универсалистское понятие "литературности", похоже, встречает в адабе - как дискурсе - свое цивилизационное Иное» (с. 189).
К.Б. Демидов
ИСТОРИЯ
2013.04.034-035. ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ И ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ТУРЦИИ: ДВА ВЗГЛЯДА НА ПРОБЛЕМУ ГЕНОЦИДА АРМЯН 1915-1916 гг. (Сводный реферат).
2013.04.034. AVEDIAN V. State identity, continuity, and responsibility: The Ottoman Empire, the republic of Turkey and the armenian genocide // European j. of intern. law. - Oxford., 2012. - Vol. 23, N 3. -P. 797-820.
2013.04.035. TACAR P., GAUIN M. State identity, continuity, and responsibility: The Ottoman Empire, the Republic of Turkey and the armenian genocide: a reply to Vahagn Avedian // Ibid. - P. 821-835.
В. Аведян (Лундский университет, Швеция) (034) пишет о том, что в марте 2010 г. риксдаг Швеции признал факты геноцида в Османской империи в 1915 г. Решению парламента предшествовала длительная дискуссия, в ходе которой главным возражением против признания геноцида Турецкой Республикой было то, что она не может нести ответственность за события, имевшие место в османский период. Критикуя резолюцию риксдага, турецкие официальные лица утверждали, что между Османской империей и Турецкой Республикой не существует прямой преемственности. Политика отрицания, которой упорно придерживается Анкара, вызвана тем, что признание противоправных деяний в прошлом повлечет за собой необходимость признания обязательств, в том числе и материальных, что, в свою очередь, даст повод для обращений за возмещением материального ущерба и иными компенсациями, в том числе и за счет территорий.
В настоящее время в международном праве доминирует положение, согласно которому «территориальные изменения и внутренние революционные события не влияют на идентичность и преемственность государств»1 (034, с. 799). Признание идентичности предполагает, что у государства сохраняются те же международные права и обязательства, которые существовали до переломного момента в его истории, и уклоняться от них недопустимо. Такой порядок закреплен юридической нормой «pacta sunt servanda» («договоры должны соблюдаться»). Проблема тождественности и преемственности нового государства, в особенности в плане обязательств и ответственности, имеет чрезвычайно широкие очертания. Она может затрагивать такие сложные аспекты, как, например,
1 ILA - Ассоциация международного права (International Law Association -неправительственная организация в системе ООН, обладающая консультативным статусом) выделила ряд конкретных обстоятельств и событий, которые не влияют на изменение идентичности государства: «1) название государства и его столицы;
2) (небольшие) территориальные изменения; 3) изменения внутри населения (т.е. миграции); 4) изменения на правительственном или государственном уровне, и / или изменение конституции (т.е. смена власти, революция); 5) (временная) военная оккупация» (034, с. 800).
судьба госсобственности, отношение к ранее заключенным международным соглашениям, национальный вопрос, внутренний и внешний долг. Не последнее место в этом ряду занимает и позиция по вопросу об имевших место в прошлом противоправных деяниях.
Признание факта прямой преемственности Турецкой Республики по отношению к Османской империи требует отказа от интерпретации событий, предлагаемой ортодоксальной кемалистской историографией, в основу которой легли выступления и воспоминания Ататюрка. В рамках данной концепции некоторые важные исторические события и обстоятельства были намеренно обойдены, так как принижали роль Мустафы Кемаля как главного лидера национального движения. Так, «кемалистская версия» не уделяет должного внимания проблеме внутренней борьбы в среде националистов и преуменьшает роль тайных организаций, которые, по сути, являлись аффилированными структурами «Иттихад ве терак-ки», Комитета «Единение и прогресс» (КЕП).
Те современные исследователи, которым удалось преодолеть влияние официальной исторической доктрины, в своих работах доказывают, что начало национального движения по времени совпадает с началом Первой мировой войны, и что деятели КЕП и инициировали это движение, и доминировали в нем1. Именно националистически настроенными иттихадистами были разработаны перспективные планы действий в условиях поражения империи в войне. Эти планы касались не только «продолжения вооруженного сопротивления при возникновении риска захвата Константинополя (Стамбула) противником (Галлиполийская операция), но также создания вокруг Анатолии, как некого "сердца Турции", нового турецкого национального государства» (034, с. 806). Из-за сложившегося в обществе негативного отношения к скомпрометировавшему себя КЕП иттихадисты сознательно держались в тени, стараясь проводить свою линию через местных нотаблей или авторитетных религиозных деятелей.
Важную роль в национальном движении сыграла подпольная организация «Каракол», созданная по инициативе руководства
1 Автор в основном ссылается на работы Э.Ж. Цюрхера: E.J. Zürcher «The unionist factor: The role of the Committee of Union and Progress in the turkish national movement 1925-1926» (1984), а также «Political opposition in the early Turkish Republic: The Progressive republican party 1924-1925» (1991).
КЕП. Перед «Каракол» были поставлены две главные цели: 1) защитить турецкое население (особенно видных функционеров КЕП) от репрессий оккупационных властей Антанты и возможных карательных акций со стороны христианских меньшинств; 2) организовать движение сопротивления на территориях, не занятых войсками союзников. В рамках осуществления этих планов «Каракол» отвечал за тайную переправку в Анатолию кадровых офицеров, а также занимался контрабандной доставкой оружия из подготовленных заранее секретных складов.
Организация «Каракол» была непосредственно связана с такими структурами как «Эснаф» и «Тешкилят-ы махсуса». Первая задумывалась для объединения представителей турецкого среднего класса в целях сокращения экономической зависимости от инонациональной (главным образом, греческой и армянской) буржуазии. Вторая была создана по инициативе Энвер-паши в августе 1914 г. как военизированная секретная служба с особыми полномочиями и стала одним из основных инструментов осуществления репрессий против армянского населения. Хотя официально «Тешкилят-ы махсуса» была ликвидирована в 1918 г., именно ее агенты сыграли важную роль в организации сопротивления, и она, таким образом, стала своего рода «связующим звеном между КЕП с его противоправными акциями и зарождающейся Республикой» (034, с. 809).
Националисты последовательно проводили политику гомогенизации нации, видя в этом одну из основ национального турецкого государства. Частным проявлением «туркизации» было стремление добиться полного контроля над законодательными органами власти. Так, в директивах Мустафы Кемаля 1919 г. содержались прямые указания на недопущение немусульман к участию в выборах в новый парламент. В результате собравшееся в Анкаре в 1920 г. Великое национальное собрание Турции (ВНСТ) состояло исключительно из депутатов-националистов, для которых такие темы, как депортации армян и массовые репрессии не представляли интереса.
Вопрос о компенсациях армянскому населению, пострадавшему в результате депортаций, встал в связи с выходом Османской империи из войны. Перед началом мирных переговоров с Антантой стамбульское руководство демонстрировало готовность предпринять в этом направлении реальные шаги. В октябре 1918 г. оно зая-
вило о планах вернуть депортированным утраченные собственность и имущество или предоставить им адекватную компенсацию. В начале ноября 1918 г. были официально отменены постановления от 27 мая и 29 сентября 1915 г. о депортации армян. В 1919 г. на Парижской мирной конференции армянская сторона определила сумму компенсаций в 3,7 млрд. долл., из которой в 2,18 млрд. долл. оценивалась собственность на территории Турецкой Армении (034, с. 812).
Лидеры сопротивления в Анатолии придерживались по данному вопросу прямо противоположной позиции. В октябре 1919 г. был издан указ, запрещающий армянам возвращаться в свои дома, а в сентябре 1922 г. ВНСТ приняло новый закон о конфискации собственности армянского населения. Националисты руководствовались тактическими соображениями, в соответствии с которыми им было необходимо во что бы то ни стало поддерживать в мусульманском населении Анатолии чувство враждебности ко всем немусульманам вообще. Армян же идеологи освободительного движения объявляли «внутренними изменниками», покушавшимися на целостность родины, так как особенно боялись потерять территории «шести армянских вилайетов». Не последнюю роль сыграли и опасения кемалистов лишиться поддержки со стороны значительного числа соратников, которые в свое время успели обогатиться за счет захвата собственности переселенных армян. Стремление восстановить справедливость затухало по мере усиления позиций освободительного движения. Несмотря на то что в Лозаннский мирный договор были специально включены пункты, где оговаривались права христианских меньшинств, правительство новой Турции в течение 1920-х и 1930-х годов сознательно создавало юридические препятствия к возвращению собственности оставшимся в живых депортированным.
Не лучше обстояло дело и с наказанием виновных в массовых репрессиях членов иттихадистского руководства. После заключения перемирия стамбульское правительство способствовало бегству из страны или на территорию Анатолии лиц, напрямую причастных к истреблению армянского населения. Под разными предлогами приостанавливались расследования преступлений ит-
тихадистов и уничтожались важные документы1. Страны Антанты, взявшие на себя в свое время роль гарантов, по мере роста национального движения шли на все более серьезные уступки националистам, так как прежде всего были озабочены соблюдением собственных интересов.
В Турецкой Республике не произошло ничего подобного процессу, который имел место в Германии по окончании Второй мировой войны, а именно - осознания и осуждения содеянного с последующим взаимным примирением. Националисты, официально признававшие факт противоправных деяний иттихадистов, тем не менее оправдывали их как руководствовавшихся соображениями патриотизма. В течение 1920-х годов правительство в Анкаре стало в массовом порядке пересматривать приговоры в отношении лиц, виновных в военных преступлениях и отменять смертные приговоры. При новой власти на прежних должностях остались 85% служащих госучреждений (034, с. 810), а в рядах вооруженных сил -93% кадровых офицеров. «Армейское командование, отдельные члены которого были осуждены за военные преступления, совершенные в период Первой мировой войны, не только не понесли наказания, но, продолжая в республиканской период вести активную деятельность, стали опорой нового государства» (035, с. 811). Более того, некоторые бывшие осужденные, а также семьи погибших в результате мести армянских националистов, получали значительные материальные компенсации. Убитые за пределами Турции Талаат и Джемаль, главные виновники преступлений против армянского народа, со временем удостоились перезахоронения на родине в ранге национальных героев.
В заключение автор пишет, что «так называемое "новое" националистическое движение по сути являлось все тем же "старым" иттихадистским, которое проиграв войну и потеряв власть, просто отказалось признать свою причастность к прежним военным преступлениям и перегруппировало силы для продолжения процесса построения "Турции для турок"» (035, с. 819). Несмотря на политику отрицания, которой упорно придерживается современное турецкое руководство, с точки зрения существующего международ-
1 Автор ссылается на работу Т. Акчама: Akfam T. A Shameful act. The armenian genocide and question of turkish responsibility (2006).
ного права Турция несет ответственность «не только за собственные международно-противоправные деяния против армян и других христианских меньшинств, но в той же мере и за акты, совершенные ее османскими предшественниками в период Первой мировой войны» (034, с. 820).
П. Таджар (турецкий дипломат)1, М. Гоэн (USAK2, Анкара, Турция) (035) считают, что в событиях 1915-1916 гг. нет признаков геноцида, если рассматривать их с сугубо юридической точки зрения. В «Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него», принятой ООН в 1948 г., говорится, что признание факта геноцида возможно только в том случае, если данное преступление было совершено с намерением уничтожить некую группу как таковую. Иными словами, необходимо несомненное присутствие «специального умысла» (dolus specialis). Если данное условие не соблюдено, событие преступления, с точки зрения права, не может быть квалифицировано как геноцид.
В соответствии со статьей IV упомянутой конвенции факт геноцида должен быть признан компетентным судом. Это может быть суд самого государства, на территории которого произошло преступление, или некий уполномоченный международный орган. Без решения подобного суда преступление не может быть квалифицировано как геноцид. Правительство Турецкой Республики, равно как и другие правительства3, а также многие ученые-эксперты отказываются квалифицировать трагические события 1915 г. как геноцид в связи с отсутствием юридических обоснований (sine qua
1 С 1981 по 1984 г. - посол Турции в Индонезии; с 1984 по 1987 г. посол в ЕС; с 1989 по 1995 г. - посол в ЮНЕСКО; с 1995 по 2006 г. - сопредседатель турецкой национальной комиссии при ЮНЕСКО (035, с. 821).
ИБАК - Шш1атата81 81ха1ецк ага8Йгша1аг китиши. - Институт международных стратегических исследований.
3 Автор ссылается на выступление представителя министерства иностранных дел Великобритании от 14 апреля 1999 г., а также выступление уполномоченного британского правительства от 7 февраля 2001 г., в которых говорилось, что «правительство Соединенного Королевства не разделяет точку зрения на события 1915 г. как на геноцид» (035, с. 825). Аналогичную позицию продемонстрировала в Ереване в феврале 2002 г. посол Израиля, которая заявила, что «события 1915 г. не могут считаться геноцидом, так как большинство убийств не было спланировано заранее, и османское правительство не имело намерения уничтожить нацию или группу людей как таковую» (035, с. 826).
non - «то, без чего нельзя обойтись»), содержащихся в конвенции 1948 г., и прежде всего dolus specialis.
Общепризнанной нормой международного права, касающейся проблемы противоправных актов, является принцип ne bis in idem («не дважды за одно и то же»). Человек не может быть во второй раз подвергнут наказанию, если до этого он уже был осужден и наказан компетентным судом за совершенное преступление.
Ни турецкое правительство, ни подавляющее большинство населения не отрицают того, что армяне Османской империи наряду с мусульманами и другими гражданами стали жертвами трагических событий 1915-1916 гг. Некоторые военные, гражданские служащие, а также простые обыватели, несмотря на приказ османского правительства защищать жизнь и собственность депортированных, совершили преступные деяния в отношении армян. Эти факты в свое время стали предметом расследования, проведенного османскими судебными инстанциями. Отдельные граждане или члены групп, участвовавшие в нападениях на конвоируемых, а также официальные лица, пренебрегшие своим долгом, предстали перед военным трибуналом и понесли наказание. Еще в 1915 г. 20 мусульман были казнены за подобные преступления. Тогда же правительством были созданы три специальных комиссии по расследованию жалоб армянского населения на злоупотребления. «В результате в марте - апреле 1916 г. под трибунал попали 1673 обвиняемых мусульманского вероисповедания (преимущественно капитаны, старшие и младшие лейтенанты, командиры жандармских подразделений, полицейские суперинтенданты и майоры). 67 человек были приговорены к смертной казни, 524 - к тюремному заключению, 68 - к принудительным работам и ссылке. Остальные осуждены не были» (035, с. 828).
Согласно документам, хранящимся в архивах США (их подлинность удостоверил армянский патриарх), после заключения перемирия и еще до подписания Севрского договора в Анатолию возвратились 644 900 армян. Многим армянам, вернувшимся на османскую территорию в течение 1918-1919 гг. после насильственной депортации, удалось получить назад какую-то часть оставленной собственности. Документы османских архивов свидетельствуют о том, что к апрелю 1919 г. было возвращено около 241 тыс.
объектов собственности. Из них 98% приходилось на недвижимость (035, с. 832).
В 1919 г. британские оккупационные власти отправили на Мальту 144 человек из числа высших государственных деятелей. Некоторые из них подозревались в причастности к преступлениям против армянского населения. Британские дознаватели вели следствие более двух лет, но убедительных доказательств преступной деятельности, связанной с репрессиями против армян, найдено не было. Если бы у британских властей имелись достаточные для начала судебного процесса свидетельства, высокопоставленные османские чиновники не избежали бы суда.
Во время следствия по делу мальтийских заключенных не нашлось также подтверждений обвинениям, выдвинутым против «Тешкилят-ы махсуса». Данная организация действительно не имела отношения к насильственному переселению армян и репрессиям против них, что признано среди исследователей, занимающихся периодом Первой мировой войны. Факты, на которые ссылаются в своих работах такие исследователи, как В. Дадрян и Т. Акчам, основаны на извращенном толковании или игнорировании официальных документов.
Нельзя согласиться с утверждением, что война за независимость выглядит как борьба с оккупантами лишь в интерпретации кемалистов, в то время как на самом деле ее целью было вытеснение нетурецкого населения. Национальное движение никоим образом не было враждебно представителям других религий. Об этом свидетельствует тот факт, что его поддержало большинство османских евреев, а также часть стамбульских армян. Достаточно упомянуть Общество Карапетяна, а также вспомнить о личном вкладе заместителя генерального директора Османского банка Б. Кере-стеджана, ставшего впоследствии депутатом парламента Турецкой Республики.
После Первой мировой войны и окончания войны за независимость Турция заключила несколько международных договоров (Лозаннский, Карский и Анкарский), содержавших статьи, касавшиеся амнистии и определявшие гуманитарные параметры трагического прошлого. Так, в договоре, подписанном 24 июля 1923 г. в Лозанне, говорилось, что амнистия распространяется как на турецких граждан, так и на граждан государств, подписавших договор,
которые были арестованы, находились под следствием или были приговорены к различным наказаниям до 20 ноября 1922 г.
В подписанном ранее между Турцией, Арменией, Азербайджаном и Грузией Карском договоре от 13 октября 1921 г. (статья 15) говорилось о согласии сторон договора распространить амнистию на лиц, совершивших преступные деяния в период военных действий на кавказском фронте.
В Анкарском договоре, заключенном между Францией и Турцией 20 октября 1921 г., предусматривалось распространение тотальной амнистии за преступления, совершенные сторонами на оккупированной территории. Речь шла о территории, занятой Францией, где воевавшие на ее стороне армянские вооруженные подразделения с особой жестокостью расправлялись с мусульманским населением, отвечавшим на это подобным же образом.
В статье 55 резолюции 56 сессии ГА ООН (2001) говорится, что ответственность государств за международно-противоправные деяния регулируется специальными положениями международного права (lex specialis), если такие положения предусмотрены двусторонними или многосторонними договорами и / или иными документами. С международно-правовой точки зрения Карский, Анкар-ский и Лозаннский договоры по отношению к Турции следует рассматривать как lex specialis.
Турция не отказывается от обсуждения трагических событий, пережитых армянским населением Османской империи, однако выражается готовность признавать только те выводы экспертов из числа историков и специалистов в области международного права, которые сделаны на основе глубокого изучения документов. Так, например, Анкара с 2004 г. поддерживает инициативу «Венской армяно-турецкой платформы», в рамках которой в 2009 г. уже был опубликован большой массив документов. Турецкая сторона также предоставила полный доступ к имеющимся в ее распоряжении архивным фондам.
В заключение авторы пишут, что нежелание Турции признавать события 1915-1916 гг. в качестве преступлений геноцида не является нарушением Конвенции 1948 г., и «тем, кто жалуется на международно-правовые деяния, за которые Турецкая Республика должна нести ответственность, следовало бы направлять свои жа-
лобы в соответствующие международные институты, как то ООН, Международный суд, Совет Европы и другие...» (035, с. 835).
Н.Б. Шувалова
2013.04.036. ДЖЕЛИДИ Ш. ФЕС - СОЗДАНИЕ НОВОГО ГОРОДА 1912-1956 гг.
JELIDI Ch. Fes, la fabrication d'une ville nouvelle 1912-1956. - Lyon: ENS editions, 2012. - 270 p.
Монография Шарлотты Джелиди (Институт исследования современного Магриба, Тунис) - междисциплинарное исследование, находящееся на стыке истории и искусствоведения, - анализирует совокупность механизмов городского строительства в Новое время и сопутствующей ему трансформации старых урбанистических центров на примере бывшей марокканской столицы Феса в десятилетия французского протектората. В фокусе внимания автора - разрыв между градостроительной программой первого генерального резидента III Республики в султанате - Л.-Ю. Лиотэ (1854-1934) - и его окружения и той реальностью, которую в итоге породила их деятельность.
В книге, базирующейся на зачастую неизданных источниках, выявленных в хранилищах по обоим берегам Средиземного моря, рассматриваются как теоретические основания, из которых исходят преобразования в городской жизни, и протагонисты этих процессов, так и контекст, в котором они происходят. Каждый новый город, построенный в колониальную эпоху, есть далеко не только простое воплощение некоей политической доктрины, воздвигнутое европейцами или для европейцев. Напротив, это космополитическое целое служит полем действия для многочисленных действующих сил - администрации, поселенцев, локальной элиты и является результатом сговоров, соглашений, расхождений во мнениях, но в особенности - компромиссов. Взаимодействовали тут самые различные обстоятельства, географически, политически, социально, экономически обусловленные схождения и даже случайности.
Обследование архивов делает возможной деконструкцию самого процесса урбанизации на всех стадиях - от проекта до реализации, чтобы понять, каким образом моделировалось на практике многообразие конкретных форм, выбивавшееся из «прокрустова
