CC BY
15
2013.04.022
) -
ИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЕЙ
2013.04.022. ТИСРОН С. НОВЫЕ СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ В ИНТЕРНЕТЕ.
TISSERON S. Les nouveaux reseaux sociaux sur internet // Psychotropes. - Garrebourg, 2011. - Vol. 17, N 2. - P. 99-118.
Характеризуя особенности новых социальных сетей, французский психиатр и психоаналитик Серж Тисрон, ведущий научный сотрудник Университета Париж - Западный Нантер, рассматривает следующие вопросы: какие человеческие желания реализуются в сетевых отношениях? Каким образом новые технические возможности влияют на характеристики происходящих в сетях процессов? Как появление Web 2.0 изменило значение ряда социальных категорий?
В своей статье Тисрон также проанализировал функции ава-тара в соцсетях и степень владения компьютерными навыками как причину социальной дифференциации.
Новые социальные медиа в Интернете создают иную, чем прежде, ситуацию, как с точки зрения используемых технологий, так и в отношении открывающихся перед пользователями возможностей. Среди последних - наличие большого диапазона типов посланий (текстовые, голосовые, фотографии, рисунки и т.п.) и разнообразие способов доступа. Желания же и мотивации, порой противоречивые, приводящие пользователей в эти сети, вовсе не новы и по-прежнему выражают социальную сущность человека. Автор перечисляет несколько подобных мотиваций, реализующихся благодаря технологическим возможностям новых социальных сетей: 1) стремление повысить ценность своего личного опыта, который лежит в основе самовосприятия; 2) желание никогда не быть забытым себе подобными; 3) желание спрятаться, лежащее в основе интимности, или, наоборот: 4) желание показать себя как основу
экстимности1; 5) контролирование дистанции в отношениях с другими, что позволяет сохранять связи и при этом не сближаться больше желаемого.
Французский исследователь подробно останавливается на особенностях реализации каждой из этих мотиваций в новых социальных сетях. Так, индивид по настоящему ощущает себя человеком, лишь имея «возможность внутренне оценивать ситуации, в которых он оказывается, что позволяет ему почувствовать себя как бы выше их...» [с. 100]. Ведь пересказ происходящего важен для индивида не только как возможность сообщить об этом, он также помогает ему сформировать самого себя как субъекта, осознающего то, что случилось. Именно этим вызвано стремление людей одиноких или имеющих проблемы с общением, в частности подростков, создавать воображаемого собеседника. Новые социальные сети дают возможность для материализации этой фигуры, подтверждением чему служит тот факт, что большая часть виртуальных связей не имеет конкретного адресата, т.е., как полагает автор, по сути, адресована самому себе.
В новых социальных сетях реализуется и второе желание -стремление никогда не быть забытым, надежда на то, что большое число людей время от времени думает о тебе, - дает человеку возможность более интенсивно ощущать свое существование. Однако погружение в социальные сети для избавления от чувства одиночества может стать препятствием в поиске реальных человеческих связей, предупреждает автор. В качестве позитивного момента здесь можно выделить возможность поддерживать близкие отношения с людьми, с которыми мы по тем или иным причинам не в состоянии находиться рядом. Кроме того, в виртуальной реальности зачастую может находить выражение альтруистическое стремление бескорыстно поделиться с людьми информацией, знаниями, опытом, что также является способом общаться с другими индивидами и тем самым повысить свою значимость в их глазах.
Третье желание, для реализации которого социальные сети предоставляют широкий простор, - это потенциальная возможность спрятаться, реализовать свое право на интимность. Оно на-
1 Термин, введенный автором в книге «L'intimité surexposée», антоним интимности. См. : Tisseron S. L'intimité surexposée. - 2e éd. - P. : Hachette, 2003.
чинается с права на свое тело и распространяется далее на его «продолжение»: свою одежду, свой гардероб, свою комнату, свою квартиру и т.п. Формирование ощущения «личного» связано с самоуважением. Напротив, человек, не уважающий себя, не старается выстроить собственное личное пространство. Желание сохранить личное пространство в социальных сетях не противоречит желанию встретиться с виртуальными знакомыми, однако оно тесно связано с удовольствием от возможности скрывать до какого-то момента информацию о себе и открывать ее постепенно.
Четвертым мотивом является стремление к самодемонстрации. Термин «экстимность», как противоположность «интимности», сам Тисрон определяет как желание, побуждающее человека «показывать некоторые аспекты своего личного Я, чтобы их признали другие, вследствие чего они приобретают большую значимость в наших собственных глазах» [с. 102]. Стремление к экстим-ности неотделимо от желания человека встретиться с самим собой посредством другого. Ощущение интимности необходимо для формирования основы собственного «я», но при его окончательном формировании возникает стремление к экстимности. Автор полагает, что предложенное им понятие экстимности можно соотнести с социологической дихотомией «общественное я» - «личное я» (soi public - soi privé).
Наконец, пятое желание, которое реализуется в новых социальных сетях, - это контроль над дистанцией в отношениях с другими. С этой проблемой человек сталкивается постоянно, однако она особенно актуальна для подростков в связи с поиском ими идентичности. Отчасти этим объясняется тот успех, которым пользуются интерактивные сети Интернета. Современные обменные интернет-сайты, некоторые из которых требуют указывать имя, фамилию, личные данные и электронный адрес, а некоторые, напротив, предлагают анонимность, т.е. использование псевдонимов, позволяют как выставить себя напоказ, так и спрятаться. Технические особенности многих платформ дают возможность индивиду «примерить» разные идентичности. Псевдоним порой способствует скрытности, однако он же может играть роль маски, позволяющей без стеснения проявить свое подлинное «я».
При том что социальные сети служат полем реализации извечных человеческих желаний, их технические возможности при-
дают этим желаниям новые характеристики. Среди последних, например, универсальность, поскольку любое послание может быть адресовано всем. Однако здесь зачастую проявляется парадокс: пользователь Интернета, желая расширить свои контакты до масштабов всего мира, в конечном итоге вступает в общение с людьми, оказывающимися близкими ему по интересам.
Сюда же можно отнести безотлагательность, т.е. возможность связаться с собеседником в любой момент и в любом месте благодаря Интернету и мобильному телефону. Эта особенность новых технологий в настоящее время чрезвычайно востребована, что позволяет говорить о жадности до общения наших современников, считает автор. При этом невозможность связаться порой вызывает серьезное раздражение.
Далее Тирсон отмечает анонимность и взаимозаменяемость собеседников в социальных сетях. Невидимость способствует активности пользователей при обсуждении самых различных тем. Однако чаще анонимность в Интернете используется для создания вымышленной идентичности. К ней часто прибегают как к способу завязать отношения. При этом обращение может быть неадресным, т.е. относиться не к одному лицу, а к группе, что дает большие возможности для проявления нашего стремления к экстимности: с одной стороны, присутствие публики вполне реально, а с другой -ее можно игнорировать. Таким образом, риски, связанные с проявлением идентичности, снижаются.
Важным является также желание заинтересовать, преобладающее над желанием общаться. В Интернете важно заинтересовать, чтобы быть замеченным. Поэтому многие пользователи сознательно дают карикатурные изображения или делают провокативные заявления, желая обратить на себя внимание. Это связано, в том числе, с тем, как функционирует Google, где количество посетителей важнее, чем те оценки, которые они дают. Автор характеризует подобный феномен как «гуглизацию чувства самоуважения» [с. 105].
Следует отметить и повышение значимости устной речи. На особенности передаваемых посланий все большее влияние оказывает фонетика, живой разговорный язык. SMS-сообщения уже ввели в обиход многочисленные сокращения, а широкое использование Twitter с его ограничением посланий до 140 знаков лишь
усилило эту тенденцию все большего влияния устного языка на письменную речь.
Еще одной характеристикой мотиваций пользователей социальных сетей является интимность, связанная в большей степени с намерениями, чем с пространством. Если раньше она ассоциировалась с определенным физическим местом: ванная комната, спальня, -то в настоящее время это связано скорее с интенциональностью. Развитие реалити-шоу на телевидении, крайняя медиатизация личной жизни общественных персон способствовали трансформации общественных представлений о сфере личного, хотя потребность в ней остается у каждого. При этом, правда, изменились способы ее востребования и выстраивания.
Французский исследователь отмечает и такое изменение в образовательном процессе, как стремление молодежи обучаться у ровесников. Исследование, проведенное сотрудниками университета Беркли, показало, что молодежь при обучении с помощью сети предпочитает обращаться к своим сверстникам скорее, чем к взрослым и преподавателям. Взрослым остается в обучающем процессе функция постановки целей и задач обучения.
И наконец, необходимо упомянуть о множественной идентичности. Использование псевдонимов и дистанционное взаимодействие в Интернете способствовали расширению возможности для каждого вести несколько «жизней» одновременно. Собственно, эта возможность является продолжением в виртуальном пространстве возможности вести несколько жизней в реальности. Если до конца 1950-х годов предполагалось, что человек, как правило, проживает одну жизнь (одна семья, профессия, город, страна проживания), то впоследствии нормой становится наличие жизненных изменений. Новые технологии дали возможность проживания различных жизней не последовательно, а параллельно. Кроме того, они создали возможность для существования у человека нескольких идентичностей. Хотя такая возможность присутствовала раньше и в реальной жизни: человек мог быть, к примеру, лидером в своем спортивном клубе, исполнительным служащим на работе, шутником в компании друзей и покладистым, безынициативным в семейной жизни, - однако эти идентичности человека проявлялись не одновременно и были привязаны к определенным социальным пространствам.
Появление Web 2.0 сыграло революционную роль в наполнении новым значением некоторых социальных категорий. Прежде всего, это коснулось человеческих связей. Так, если у индивида в невиртуальном, реальном обществе связи либо имеются, либо отсутствуют, то в Web 2.0 связи обладают эластичностью, поскольку их можно «активировать» в случае необходимости. Это отсылает нас к теории «силы слабых связей» М. Грановеттера: когда у индивида возникает потребность справиться с какими-либо задачами, например поиском работы, то порой стратегии, ориентированные на опору на «друзей друзей», оказываются эффективнее более тесных связей. Наличие этих новых связей является определяющим для социальных сетей, которые автор, соответственно, характеризует как глокальные, т.е. одновременно глобальные и локальные, поскольку они позволяют в равной мере контактировать как с географически и социально далекими людьми, так и с близкими.
Возникновение подобных связей на Facebook привело к возникновению нового феномена - «френдинга». Имеется в виду интернет-общение, основанное на сходстве между данными (характеристиками, психологическими обликами) пользователей Интернета, интересе одного к образу другого, хотя они не знакомы в реальности. У человека может возникнуть желание посмотреть фотографии другого, загрузить его МР3-картотеку, почитать его блог и т.п. Френдинг носит декларативный (заявительный) характер, позволяющий обмениваться информацией. Однако это не дружба, которая является «сильной связью», когда присутствует желание находиться рядом и совместно проживать какие-то жизненные моменты.
Кроме того, новые социальные сети ввели иной способ формирования социального капитала. Если раньше он создавался за счет семейных и общественных связей того круга, к которому изначально принадлежал человек, то теперь появилась возможность создать его с помощью социальных сетей. При этом речь скорее идет об интернет-мифологии, чем о реальности. В действительности созданный новым способом социальный капитал не заменяет традиционный. Автор отмечает, что все же новые сети изменяют способы вступать в контакт с другими людьми. Скорость налаживания контактов повышается, связь становится более надежной.
Наконец, Web 2.0 усилил упомянутую тенденцию к существованию множественных идентичностей. Так, при обычном общении идентичность каждого является результатом ее выстраивания самим индивидом, когда она выражает то, чем индивид хочет быть или казаться. Это соответствует феномену, который Эрвинг Гофман назвал «представлением себя другим» [с. 108]. А в интернет-пространстве и, в частности, в социальных сетях «идентичность каждого есть результат коллективной деятельности: именно в ходе постоянных контактов каждого пользователя с остальными выстраиваются различные идентичности» [с. 109]. Таким образом, вырисовывается различие между идентичностью в реальном общении и в интернет-пространстве: если в первом случае при наличии множества идентичностей лишь одна из них считается настоящей, а остальные - масками, то во втором - все идентичности одного человека считаются в равной степени настоящими.
В заключительной части статьи Тирсон рассматривает феномен аватаров в Интернете. Аватар является графическим представлением пользователя в виде двумерного изображения или трехмерной модели, которое создает новые возможности в отношениях человека и его образа, а именно человек становится зрителем собственных действий в режиме реального времени.
Аватар трактуется автором как симбиоз самого пользователя и изображаемого персонажа. С одной стороны, пользователь принимает решения о его внешнем виде и действиях, выборе виртуальных пространств для его функционирования, с другой - без ава-тара пользователь не может проникнуть в некоторые из этих миров. Пользователь и существует в аватаре, и одновременно наблюдает за его существованием.
Выбор аватара неизбежно предопределен особенностями индивидуальности пользователя; так, например, отсутствие счастливого детства может проявляться в выборе в качестве аватара изображения обиженного ребенка. В результате своего опыта работы психологом автор выявил такую функцию аватара, как воплощение и проигрывание детьми семейных проблем и драм. Однако чаще всего он выражает воображаемый, желательный образ себя, воплощая мечты о славе, богатстве, всемогуществе, любви и др. Тем не менее в отдельные моменты аватар может стать прибежищем агрессивных, жестоких инстинктов. В своих эмпирических иссле-
дованиях Тирсон сталкивался со случаями, когда в аватаре воскрешались, причем порой подсознательно, образы или отдельные черты ушедших и дорогих существ. Иногда, отмечает он, «эти фигурки, уполномоченные представлять нас, говорят о нас гораздо больше, чем мы предполагаем» [с. 112].
Пользователь неизбежно испытывает эмпатию к своему ава-тару. Попадая «вместе» с ним в различные ситуации, пользователь переживает эмоции «за него» и «вместе с ним» [с. 113]. Но, признавая силу этих эмоций, автор не приравнивает их к тем чувствам, которые охватывают людей в действительности в аналогичных ситуациях. Скорее, переживания «за» аватара равносильны переживаниям за очень близкого человека и, таким образом, соответствуют модели «мать - ребенок».
Рассматривая далее игры с использованием аватаров, автор выделяет среди них два типа: первый вызывает сильные захватывающие ощущения, в частности стресс, и требует быстрых моторных реакций; в то время как второй задействует сложные эмоции, поощряет идентификацию и эмпатию. В первом типе игр, основанных на сенсорно-моторных взаимодействиях, игрок занят в основном отслеживанием появления на экране каких-либо предметов с целью устранить или классифицировать их, завладеть ими. Этот способ игры основывается на стереотипных моторных реакциях и напоминает ситуацию «стимул - реакция». Потребность в наррати-ве (повествовании) здесь мало выражена. В играх второго типа, где велика роль нарратива, непосредственные ощущения и скорость реакции менее важны, зато возникающие эмоции являются более сложными. Игрок «приглашается» испытывать чувства «за» авата-ра и «вместе» с ним. Процесс игры сравнивается автором с чтением романа.
При этом структурирующая игра задействует как сенсорно-моторные, так и нарративные взаимодействия, тогда как патологическая игра - лишь сенсорно-моторные. Когда игрок хочет избежать тревожной или болезненной ситуации, он выбирает второй тип взаимодействий. Чаще всего выбор подобных игр бывает вызван душевными страданиями, связанными с личной или семейной жизнью, или же он внутреннего происхождения (недостаток самоуважения, депрессия). В любом случае игра становится не способом испытать удовольствие, а способом избежать огорчения. На-
против, функцией аватара становится отвлечь игрока от компуль-сивного и стереотипного способа игры и привлечь к нарративному. Поэтому родителям, воспитателям, педагогам и психотерапевтам рекомендуется поощрять ребенка к рассказу о том, что он делает во время игр. Это помогает детям формулировать свой игровой опыт в речи, а впоследствии избежать стереотипных, компульсивных игр, увлечение которыми называется порой «зависимостью».
Автор напоминает, что новые интернет-пространства создают не только «иную динамику в человеческих отношениях, но также новые предпосылки для самоуважения, что придает им особую привлекательность» [с. 116]. Однако при этом в новом ключе должна рассматриваться проблема незащищенности личной информации и ее последствия. Возникает опасность тотального контроля не только со стороны власти и государства, но и общества, которая включает различные аспекты (от контроля родителей над детьми до взаимного контроля супругов или контроля начальника над подчиненными). Доверяя информацию Интернету, пользователи должны осознавать риски, на которые идут. В то же время возможность для каждого пользователя стереть выложенную информацию - это не только проблема общественной свободы, но и залог выживания системы, считает автор. Ведь чтобы у людей возникало желание открыться, они должны иметь возможность скрыться, когда захотят. В настоящий момент защита именно этого их права является особенно актуальной: «При наличии компьютерных программ, угрожающих свободам, важно создать такие, которые бы их защищали» [с. 116].
И наконец, Тирсон рассматривает влияние новых технологий на социальную дифференциацию. Речь здесь идет не об общественном расслоении и не о межпоколенческом разрыве, а о расколе по принципу степени владения компьютерными технологиями. Среди уверенных пользователей Интернета - подростки и молодежь, которые находят в своем окружении поддержку и поощрение, а также предостережение против опасностей сети, а среди беспомощных - взрослые, не освоившие или не захотевшие освоить новые технологии, и те подростки из неблагополучной среды, которые не имели социальной поддержки и защиты.
Автор полагает, что главную роль в борьбе с цифровым разрывом должны сыграть образовательные институты и государст-
венные органы, среди задач которых, в том числе, внедрение в сознание граждан как пользователей Интернета трех главных правил безопасности: все размещенное там может стать достоянием гласности; все размещенное там останется там навечно; все найденное там должно подвергаться сомнению и требует проверки с помощью других источников.
Завершая тему подрастающего поколения и новых технологий, автор видит одну из задач образовательных структур совместно с властями в организации детского и подросткового художественного творчества в Интернете. Это способствовало бы более успешной социальной адаптации молодежи и преодолению разрыва в овладении компьютерными технологиями.
Е.Л. Ушкова
2013.04.023. ХАМФРИС Л. СОЕДИНЕНИЕ, КООРДИНАЦИЯ, КАТАЛОГИЗАЦИЯ: КОММУНИКАТИВНЫЕ ПРАКТИКИ В МОБИЛЬНЫХ СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЯХ.
HUMPHREYS L. Connecting, coordinating, cataloguing: Communicative practices on mobile social networks // J. of broadcasting a. electronic media. - Abingdon, 2012. - Vol. 56, N 4. - P. 494-510.
В своей статье Ли Хамфрис (Университет Пенсильвании, г. Филадельфия, США) рассматривает особенности повседневных социальных взаимодействий, осуществляемых при помощи мобильных технологий, в виртуальном публичном пространстве. В центре ее внимания - роль мобильных локативных технологий, виртуально связывающих пользователей, находящихся в различных географических точках. Автор опирается на классические социологические подходы, и прежде всего теории Г. Зиммеля и Э. Гофмана, применяя их к таким новым формам публичных интеракций, как виртуальное соприсутствие при физической разделен-ности в пространстве.
Всевозможными социальными сетями все в большей степени пользуются с помощью мобильных устройств. Так, например, почти 45% пользователей Facebook (350 млн.) для доступа к сервисам
