CC BY
10
ЛИТЕРАТУРА XIX в.
Русская литература
2013.04.020. СТАТЬИ О ПУШКИНЕ В ЗАРУБЕЖНОЙ СЛАВИСТИЧЕСКОЙ ПЕРИОДИКЕ. (СВОДНЫЙ РЕФЕРАТ).
1. ЗАСЛАВСКИЙ О. «Узнал я поздно...» (Скрытая предыстория в «Каменном госте») // Toronto Slavic quaterly. - Toronto, 2013. -N 43. - P. 149-179. - Режим доступа: http://www.utoronto.ca/tsq/43/ tsq43_zaslavsky.pdf
2. СВИФТ М. Бронзовый конник скачет вновь: Переосмысление «Медного Всадника» Александра Пушкина в сталинскую эпоху, 1928-1953.
SWIFT M. The bronze horseman rides again: The Stalinist reimaging of Alexander Pushkin's «Mednyi vsadnik», 1928-53 // Russian review. -Lawrence, 2013. - N 72. - P. 24-44.
Автор работ по русской литературе, украинский физик-теоретик О.Б. Заславский (1) считает, что высокая степень смысловой насыщенности и лаконичности произведений Пушкина подразумевает реконструкцию пропущенных автором промежуточных сюжетных звеньев, в противном случае произведение теряет свою смысловую глубину или становится внутренне противоречивым. Исследователь обращается к скрытому сюжету «Каменного гостя» (1830), полагая, что его анализ скорректирует имеющиеся смысловые искажения в интерпретации пушкинского произведения.
Почти все персонажи «Каменного гостя» связаны либо с уже состоявшимся поединком Дон Гуана с Командором, либо с будущим визитом последнего. Исключение - Инеза и ее муж, которые, на первый взгляд, драматургически не играют никакой роли и никак не связаны с основным действием. О муже Инезы Дон Гуан замечает: «Муж ее был негодяй суровый / Узнал я поздно.». То есть возлюбленную Дон Гуана тиранил муж и, судя по всему, довел до смерти. Исследователь полагает, что на это запоздалое открытие не могло не быть реакции Дон Гуана, а единственно возможная для дворянина в этом случае реакция - дуэль, именно та, за которую Гуана и отправили в ссылку.
Еще А.А. Ахматова заметила, что в «Каменном госте» нигде не объяснена причина дуэли Гуана с Командором1. Она же предположила, что убитый Гуаном на дуэли брат Дона Карлоса и есть Командор2. О. Заславский развивает эту мысль, стремясь доказать, что муж Инезы, «негодяй суровый», и Командор - одно и то же лицо. Слова Доны Анны: «Дон Альвар уж верно / Не принял бы к себе влюбленной дамы, // Когда б он овдовел», исследователь объясняет тем, что она не знала о первом браке мужа, поскольку Командор держал это в тайне. Брак Доны Анны был неравным, она происходила из бедной семьи, и «суровый» Командор вполне мог жестоко обращаться и с ней. Исходя из того, что встречи Гуана с Инезой происходили близ Антоньева монастыря, делается вывод, что Ине-за была принуждена к пребыванию в монастыре своим мужем. Дон Альвар не случайно похоронен именно в этом монастыре: как человек богатый он, вероятно, делал пожертвования монастырю. Дуэль Гуана с Командором произошла близ королевского дворца Эс-куриала, она стала результатом их встречи во дворце, где Гуан случайно узнал тайну брака Командора, причем от самого короля.
Реконструкция сюжета «Каменного гостя» приводит исследователя к выводу, что обе любовные истории Дон Гуана переплетаются: между ним и Командором оказываются две женщины. С учетом скрытого сюжета желание Дон Гуана познакомиться с Доной Анной оказывается «вовсе не циничным и дерзким замыслом, а продолжением - теперь уже загробным - мести за умершую возлюбленную... Сначала Дон Гуан наказывает противника за свою возлюбленную - его 1-ю жену, потом то же самое делает противник (уже в качестве статуи) по отношению к Дон Гуану из-за 2-й жены» (1, с. 171).
Специалист по русской литературе и культуре из университета Виктории (Канада) Меган Свифт (2) замечает, что в 19301940-е годы поэма «Медный всадник» (1833) обрела новое звучание в контексте пушкинских юбилейных торжеств 1937 и 1949 гг., -с одной стороны, и переоценки одного из ее центральных персонажей - Петра Великого, осмысленного как безжалостный, но вызы-
1 Ахматова А.А. Статьи о Пушкине. - Л., 1977. - С. 96.
2 Там же.
вающий восхищение герой национального прошлого, - с другой. Предметом статьи стали шесть изданий поэмы, иллюстрированных разными художниками: А. Бенуа (1936 и 1945), А. Кравченко (1936), И. Ершовым, М. Григорьевым, М. Родионовым (все 1949).
Обращение к русской литературной классике - один из наиболее значительных культурных проектов Сталина: великим устремлениям современности должно было соответствовать героическое национальное прошлое. В 1930-е годы поэт был вознесен на невиданную высоту как «основоположник новой русской литературы».
Тенденцией использовать дореволюционную литературу в пропагандистских целях был отмечен уже Восьмой партийный съезд 1919 г., предложивший ввести публичные чтения классики в сопровождении лекций или экранизаций. В «правильной» трактовке классического наследия важное место отводилось иллюстрациям как более эффективному, нежели предисловия и комментарии, способу заставить классику звучать в унисон с современностью.
До 1936 г. к поэме существовали лишь иллюстрации эмигрировавшего в 1924 г. во Францию А. Бенуа, который теперь рассматривался как представитель реакционного, буржуазного и эстетского искусства. Выход был найден: поэма с рисунками Бенуа была выпущена государственным издательством детской литературы и адресована подросткам 12-17-ти лет, рожденным много лет спустя после того, как эти рисунки были опубликованы в 1904 г. в декадентском журнале «Мир искусства». Другим важным моментом стало сокращение количества иллюстраций. Сам Бенуа между 1903 и 1922 г. трижды обращался к тексту Пушкина, каждый раз ориентируясь на определенную читательскую аудиторию. Первая серия 1903 г. содержит 33 иллюстрации, в которых тщательно воссоздан Петербург 1820-х годов. Она резко контрастирует с серией 1912 г. из шести иллюстраций, предназначенных для дешевого, массового издания, где на первый план вышли картины бедствия, вызванного наводнением. Опубликованная в 1923 г. третья серия 1916-1922 гг. из 35 иллюстраций, объединила мотивы двух предыдущих.
В издании 1936 г. из 33 иллюстраций первой серии было отобрано 13, сфокусированных исключительно на событийной стороне поэмы и представляющих бледную, мало эмоциональную интер-
претацию «Медного всадника». В издании «Школьной библиотеки» 1945 г. всего пять иллюстраций; при этом исключены все мистические и иррациональные моменты (безумие Евгения, преследование ожившим монументом своей жертвы и др.). На повестке дня стояло создание иллюстраций в духе соцреализма.
Первое издание с новыми иллюстрациями появилось еще в 1936 г.: их автор - Алексей Кравченко, рисунки которого - как бы «взрослое» дополнение к «детскому» Бенуа. Но и гравюры Кравченко не знаменовали собой победу соцреалистических принципов в искусстве книжной иллюстрации. Его образы эмоциональны и лиричны, фигуры представлены в драматичных и в высшей степени стилизованных позах, выдавая неоромантическое пристрастие художника к мистическому и гротескному. Вместе с тем два момента отвечали культурной практике эпохи. Если у Бенуа лицо Евгения всегда в тени, это - человек вообще, то у Кравченко он имел черты самого поэта, в результате чего преследование героя Медным всадником могло быть прочитано как метафора, выражавшая одну из главных идей юбилейных торжеств: Пушкин - жертва царского режима, подавившего его «гражданский протест»; он страдал при царе и только теперь, в советской России, оценен по достоинству как «друг народа» и «самый современный их наших современников». Вторым моментом стала трактовка столицы империи -Петербурга, вернее его практически полное отсутствие на иллюстрациях Кравченко. В юбилейные дни не Петербург, переименованный в Ленинград, но Москва становится центром пушкинских торжеств: в Петербурге Пушкин был убит.
Воплощением эстетики соцреализма стали лишь иллюстрации юбилейных изданий 1949 г. Юбилей 1949 г. был в целом воспринят не как начало нового этапа в освоении пушкинского наследия, но скорее как утомительное повторение торжеств 1937 г. В то же время, для ленинградских блокадников, переживших бомбардировки, но выстоявших в суровых испытаниях, новые издания «петербургской повести», в центре которой - буйство разгулявшейся стихии, наполнялись особым смыслом.
Государство стало контролировать память о блокаде уже в апреле 1945 г., проводя идею войны как «великой борьбы» под руководством Сталина и не допуская изображения событий военного времени в их жестокости и абсурдности как личной трагедии кон-
кретного человека. В условиях взятого партией курса на принудительное стирание из памяти блокадных событий, сопровождавшегося репрессиями в писательской среде блокадников-лениградцев, кампанией против «космополитов» и масштабной чисткой в рядах партийной верхушки Ленинграда («Ленинградское дело» 19491953 гг.), три иллюстрированных издания «Медного всадника» стали уникальной возможностью противопоставить забвению блокадных дней образы «выживших в бурю» в узнаваемом ленинградском окружении.
Все три иллюстрированных издания 1949 г. свидетельствуют о послевоенном повороте к оптимизму и патриотизму. В то время как Бенуа делал акцент на способности стихии разъединять людей, послевоенные иллюстраторы подчеркивают идею совместных усилий по преодолению последствий катастрофы. Все три показывают, как одни оказывают помощь другим; основными темами становятся труд и восстановление - столь важные для первой послевоенной пятилетки.
Обращаясь к обзору школьных учебников по литературе с 1936 по 1959 г. М. Свифт прослеживает, как постепенно поэма Пушкина, войдя в программу школьного обучения, начинает обретать все большее значение. В 1930-е годы поэма отдельно не изучалась, представая как одно из произведений поэта 1830-х годов. В 1936 г. внимание сфокусировано на том, как в творчестве Пушкина отразилось его отношение к капитализму, феодализму и другим социоэкономическим проблемам. В учебнике 1938-1939 гг. «Медный всадник» удостаивается краткого рассмотрения, где намечается получившая развитие в 1940-е годы тема конфликта интересов отдельной личности и государства. Если в конце 1930-х годов упор делался на надежду поэта найти равновесие между счастьем конкретного человека и благом государства, то в последующих изданиях это положение подвергается пересмотру, в результате которого Пушкин предстает сторонником государственного могущества ценой счастья индивида. Если Пушкин в учебниках 1938-1939 гг. мечтает о «примирении» интересов личности и государства, а в 1946 г., «симпатизируя» Евгению, остается «на стороне Петра», то к 1948 г. он подвергает Евгения суровой критике, поскольку тот озабочен лишь своими частными интересами, в то время как Петр занят трудами во благо страны и вовсе не
думает о себе. В трактовке авторов учебника 1948 г. поэма Пушкина - оправдание Петра, усилия которого укрепить Россию поэт всецело поддерживает. Евгений погибает, потому что не понял «исторические законы развития России», и Пушкин признает правоту исторического процесса, подавляющего все частное и личное.
На трактовку поэмы оказало влияние и вступление СССР во Вторую мировую войну. Начиная с 1940-х годов «Медный всадник» изучался вместе с «Полтавой» - поэмой о «великой северной войне». Обе поэмы представали как две части национальной саги, давая параллели к военному и послевоенному времени; их объединял образ великого самодержца и бесстрашного вождя Петра, победителя и строителя, показанного в решающий поворотный момент для истории страны.
К концу сталинской эпохи концепция существенно меняется. В учебнике для педагогических училищ 1953 г. говорится, что несмотря на заслуги Петра, самодержавие противоречит интересам народа и непременно должно разрешиться революцией. Учебник для будущих учителей 1959 г. идет еще дальше и в духе эпохи разоблачения «культа личности» утверждает, что Петр виновен в том, что стоит на пути простых людей к своему счастью и что Евгений прав в своем бунте против того, кто разрушил его жизнь.
Тенденция к актуализации иллюстраций, заключает исследовательница, сохраняется и по сей день. Таковы, например, рисунки В. Скродениса к русско-немецкому изданию поэмы (1995, изд-во «Новый город»), где образ падающего и разлетающегося на куски Медного всадника недвусмысленно намекает на развал Советского Союза. Заменяя соцреализм магическим реализмом, Скроденис с его пристрастием к причудливым, сказочным и карикатурным формам следует, тем не менее, зародившейся в эпоху сталинизма практике осмысления «Медного всадника» как текста, глубоко связанного с идеей русской национальной идентичности.
Т. Т. Юрченко
2013.04.021. ЛЕРМОНТОВСКИЕ ЧТЕНИЯ - 2011: Сб. статей / Ред. совет: Серейчик С.С. и др. - СПб., 2012. - 264 с.
Издание является итогом «Лермонтовских чтений», прошедших в Санкт-Петербургском государственном музее театрального и музыкального искусства и Центральной библиотеке им. М.Ю. Лер-
