CC BY
24
вались героини по мере того как они, пытаясь определить для себя понятие достойной (good) личности, разрывались между противоположными наставлениями их биологических и духовных отцов. Искушение сменить вероисповедание заставляет молодых леди пересмотреть свои отношения с отцами и, по сути, восприятие себя как личностей.
В главе «Мужественность и отцовство в произведениях Джордж Элиот» Натали Коул (профессор в Оклендском университете в Рочестере, штат Мичиган, США; автор работ о Коллинзе, Ч. Диккенсе, Н. Готорне и Дж. Мередите) анализирует приемы изображения писателем тех противоречий, которые усложняют роли и права отцов. Дж. Элиот (1819-1880) исследует ряд образов отцов, не справившихся со своей ролью, и предлагает незабываемые примеры столь редкого типа, как «мужественный» отец, который совмещает эмоциональную близость с властностью и заботливым контролем.
Глава «Отец сестер Бронте: Принадлежит ли он романтизму или Викторианской эпохе?» написана Кристин Александери (профессор английского языка, член Австралийской академии гуманитарных наук). Автор исследует образ и наследие Патрика Бронте (1777-1861) и находит документальное подтверждение сильному воздействию писателя на творческое и духовное развитие своих дочерей, две из которых - Шарлотта Бронте (1816-1855) и Эмили Бронте (1818-1848) - пошли по стопам отца. Автор подчеркивает несправедливость ранних характеристик Патрика как отца-тирана Викторианской эпохи, якобы не проявлявшего должного внимания, любовной заботы и глубокого интереса к жизни своих детей.
Ю.А. Скальная
2013.03.027. БАРРЕТТ Л. «СВЕТ И ОТРАЖЕНИЯ»: СТРАННАЯ ИГРА СЛОВ В НОВЕЛЛЕ ГЕРМАНА МЕЛВИЛЛА «БЕНИТО СЕРЕНО».
BARRETT L. «Light and Baffling»: Uncanny punning in Melville's Benito Cereno // Papers on language & literature. -Edwardsville: Southern Illinois univ. Edwardsville, 2011. - Vol. 47, N 4. - P. 404-429.
По мнению профессора Лоры Барретт (Armstrong Atlantic state university), языковое своеобразие новеллы Германа Мелвилла «Бенито Серено» (1856) отличается смешением классических и но-
ваторских стилей мистической прозы XIX в. Однако главное отличие новеллы «Бенито Серено» от контекста массовой готической литературы эпохи проявилось в том, что в ней вообще нет ничего собственно мистического. Действие происходит в конце зимы 1799 г., когда капитан Амаза Делано из Даксбери, штат Массачусетс, командующий большой зверобойной и торговой шхуной с ценным грузом на борту, бросил якорь в бухте Святой Марии. Не как два морехода, а как знаковые фигуры, представители двух капиталистических держав, покровительствующих работорговле, воспринимаются капитан Делано и капитан испанского судна «Сан-Доминик» Бенито Серено, где произошло восстание африканских рабов. Характерные для них черты в спецефической манере Мел-вилла двоятся в образе чернокожего помощника капитана Серено, главы мятежа Бабо, который на протяжении всего повествования фактически руководит действиями своего капитана. Таким образом, Серено ограничен рамками, очерченными его двойником. Бабо призван напомнить читателю, что африканские рабы также могут «сыграть роль» рабовладельцев. Знаковая система Мелвилла, считает критик, дублируется не столько в символах, сколько в процессе развития сюжетной линии.
Ставя своей задачей исследование разницы понятий «означаемое» (signified) и «значение» (signifier), Л. Барретт фиксирует конфликт значений, связанный с наличием в тексте многократных обозначений, с периодическим колебанием значения слова в рамках контекста, с отсутствием смысла, замаскированным под его наличие. Благодаря подобной игре значений расширяется смысл текста, растет читательская уверенность в нем. В новелле два сюжетных ряда. Первый - рассказ о посещении Делано судна Серено. Второй - история бунта, изданная в 1877 г. без учета свидетельских показаний Бабо. И если эмоциональному рассказу Делано не хватает правдивости, то сухой язык публикации подводит читателя ближе к истине. Создается эффект «лингвистического беспорядка» - у читателя возникает мысль, что язык не может точно передать сообщение или представление о происходившем на борту, накапливающаяся же информация лишь усиливает «бессвязность повествования».
Языковая двусмысленность порождает у читателя желание увидеть в финале еще и альтернативную концовку истории. Игра
слов, создающая новые связи между означаемым и означающим, приобретает дополнительный смысл в контексте других слов. Многозначность и контекст создают картину действительности, в которой чего-то не хватает, и эту нехватку читателю предстоит восполнить за счет своего воображения. Слова предстают обезличенными сосудами для противоречивых сущностей, чувств и предметов. Природа у Мелвилла не способствует раскрытию правды. Солнечный свет, как и другие явления, может трактоваться двояко. Ведь он не светит напрямую с неба, а проступает сквозь покрывало облаков. Солнце описывается как «коварная красавица на широкой площади Лимы, сверкающая одним глазом сквозь узкую амбразуру в своей темной мантилье», что может трактоваться не только как неточность, ограниченность видения, но как страсть к подглядыванию.
Если свет в повести частично перекрыт облаками, то видение главного героя капитана Делано, как считает Л. Барретт, ограничено его мнением о происходящем. Он воспринимает Бенито Серено как не слишком умного, безразличного ко всему человека, диктующего подчиненным свою волю. Несмотря на всю свою наблюдательность и подозрительность, Делано не способен выйти за рамки этого восприятия. Ему не приходит в голову, что странное поведение экипажа «Сан-Доминик», в том числе и свободное передвижение перевозимых на корабле африканских рабов, объясняется отнюдь не нехваткой у Серено мастерства управления судном. Делано не способен видеть мир, в котором белый человек лишен главенства. Эта ошибка - неумение интерпретировать знаки - лежит в основе неверности его суждений, воспринимающих мир однозначно, что не вяжется с многозначностью текста Мелвилла. Наиболее наглядным примером неумелого чтения знаков капитаном Амаза Делано Л. Барретт считает изучение щита на борту «Сан-Доминик». «Украшенный замысловатым резным гербом Кастилии и Леона и окруженный медальонами со сказочными и символическими фигурами - наверху в центре был изображен сатир в маске, попирающий копытом простертого врага, чье лицо было также скрыто маской» (с. 412). Щит - символ маскарада на корабле, свидетелем которого невольно становится капитан Делано, но он, не способный распознать реального положения дел на борту, воспринимает его как «знак прежнего великолепия».
Самоуверенность Делано уходит корнями в веру о «божественном устройстве вселенной» и в идеологию национального и расового превосходства. Даже себя он рассматривает как человека, стоящего на ступень выше Серено, поскольку происходит из общества свободных граждан - из Соединенных Штатов Америки. Описание природы в рассказе Делано соответствует его уверенности в однозначности языка, в том, что слова напрямую связаны с вещами, которые они обозначают. У Мелвилла все иначе. Богатство языковых значений в повести усиливает и берет на себя функция ветра: его порывы воплощают для писателя насилие и легкость, свободу и традицию, бросают вызов и противоречат себе. Ветер согласуется с многозначностью языка.
Л. Барретт настаивает на том, что одно слово или фраза не могут точно описать явление или передать эмоцию. Слово может «следовать» или «преследовать». Правильное слово как подсказка друга направит в нужном направлении, а озвученное врагом может погубить. Это наглядно иллюстрирует все происходящее на дрейфующих кораблях. Дрейф - тоже движение, и как любое движение имеет направление. Текст следует за показаниями героев, которые не только являются движущей силой повествования, но и сохраняют целостность истории.
Мелвилл в своей повести «Бенито Серено» не стремился вступить в спор о языке литературы, актуальный в конце XIX в. Писатель предлагает свой вариант решения проблемы. Он утверждает взгляд на язык литературы как на результат творческого вдохновения, а не как на итог писательского трудолюбия. Мелвилл предлагает использовать двусмысленность и языковое разнообразие вместо аллегорий, побуждающих читателя видеть в тексте буквальное сравнение или реальный образ. В контексте странного толкования событий повести автор представляет читателю экстраординарный взгляд на мир.
В.М. Кулькина
2013.03.028. ШЭФФЕР Д.М.-мл. АФРОАМЕРИКАНСКИЙ ФОЛЬКЛОР КАК РАСОВЫЙ ПРОЕКТ В СБОРНИКЕ РАССКАЗОВ ЧАРЛЬЗА УЭДДЕЛА ЧЕСНАТА «КОЛДУНЬЯ». SHAFFER D.M., JR. African American folklore as racial project in Charles W. Chesnutt's The conjure woman // The western journal of
