CC BY
17
2013.03.005. ТОМАНН Б. ИДЕТ ЛИ АЗИЯ К АНГЛОСАКСОНСКОЙ МОДЕЛИ КАПИТАЛИЗМА?
THOMANN B. L'Asie converge-t-elle vers un capitalisme anglosaxon? // Problèmes écon. - P., 2012. - N 3046. - P. 57-64.
Сотрудник Национального института восточных языков и цивилизаций (INALCO) (Франция) рассматривает значение теории регуляции для исследования природы капитализма, доминирующего в восточноазиатских странах. Автор подчеркивает, что исследования в рамках этой теории важны для понимания процесса глобализации в настоящем и его развития в будущем, в том числе будущей глобальной модели капитализма (утверждение англосаксонской модели или формирование отличной от нее системы).
По мнению автора, наибольший интерес в этом плане представляют работы С. Лешевалье «Большая трансформация японского капитализма» (Lechevalier S. La grande transformation du capitalisme japonais, 2011) и Р. Бойера, Х. Уемуры и Ф. Изогаи «Разнообразие и трансформации азиатских капитализмов» (Boyer R., Uemura H., Isogai A. Diversity and Transformations of Asian Capitalisms, 2011). Авторы этих работ анализируют кризисы и трансформации капиталистических систем на фоне разнообразия азиатских капиталистических систем. Они развивают подход к анализу различных типов капитализма, предложенный в 2000-е годы П.А. Холлом (P.A. Hall) и Д. Соскисом (D. Soskice), а затем Б. Амаблем (B. Amable), и распространяют его на Японию и в целом Восточную и Юго-Восточную Азию. Теория регуляции объясняет функционирование и изменения национальных экономик особенностями их исторического развития. Она оказывает влияние на академические исследования в Японии, интерес к ней проявляют китайские и корейские экономисты, при этом в американских и европейских университетских кругах они считается неортодоксальной и второстепенной.
Лешевалье, Бойер и др. обращаются к проблеме кризисов и указывают на то, что различные теории по-разному видят их причины и способы борьбы с ними. Например, неоклассики считают, что кризис, с которым столкнулась Япония с начала 1990-х годов, выразившийся в слабом экономическом росте, появлении пузыря недвижимости и финансового пузыря, объясняется в основном низкой производительностью. Следовательно, для обеспечения более высоких темпов роста необходимо вытеснить предприятия с
низкой производительностью, укреплять рыночные механизмы с помощью дерегулирования и создания более активной инновационной системы.
Согласно кейнсианскому подходу, длительная экономическая стагнация вызвана избыточностью капиталовложений во второй половине 1980-х годов, резким падением стоимости акций после разрыва пузыря и недостаточностью спроса в начале 1990-х годов. Рецессию в 1990-е годы усилили плохие долги. В связи с этим Уе-мура напоминает, что проводившаяся с 1990-х годов японскими правительствами политика включала в себя как либеральные (дерегулирование финансовых рынков и рынка труда), так и кейнсиан-ские элементы (например, правительственные планы экономического подъема и реорганизации финансовой системы для решения проблемы плохих долгов), которые привели к временному экономическому подъему в 2000-е годы.
Регулятивный подход, развиваемый в работах Лешевалье, Бойер и др., акцентирует внимание на институциональных условиях роста и факторах, обеспечивающих его устойчивость. Так, Ле-шевалье показывает, что продолжительный структурный кризис японской экономики в 1990-е годы обусловлен отступлением от методов регулирования, основных на совместимости институтов: структуре промышленных конгломератов (кейрецу), широком использовании субподряда, перераспределении дивидендов за счет роста производительности под давлением весенних выступлений профсоюзов и т.д. Несмотря на ограничивающий характер, эти формы координации служили основой социального контракта и обеспечивали распространение инноваций, а также играли существенную роль в процессе распределения рисков. Теория регулирования признает, что каждая национальная экономика характеризуется некой формой координации, которая обусловлена ее историей. Поэтому универсального решения экономических кризисов не существует. Любая политика должна опираться на анализ исторических характеристик национальной социально-экономической системы.
Для выявления особенностей различных типов капитализма Лешевалье, Бойер и др. опираются на работы Холла и Соскиса, которые выделили два типа в странах ОЭСР: либеральные рыночные экономики и координированные рыночные экономики. Они также
ссылаются на исследования Амабля, который идентифицировал пять типов капитализма, в том числе «азиатский капитализм» (представлен Японией и Южной Кореей), «экономики, опирающиеся на рынок», «социально-демократические экономики», «средиземноморские экономики» и «экономики континентальной Европы».
Некоторые авторы выделяют восемь типов капиталистической экономики, разделяя азиатский тип на четыре подтипа: «авторитарные» (Китай, Индонезия и Таиланд), «формирующиеся и хрупкие» (Малайзия и Филиппины), города-государства (Гонконг и Сингапур) и «экономики, для которых характерен технологический прогресс в сочетании с устойчивостью трудового контракта» (Япония, Южная Корея, Тайвань).
Ю. Харада (Y. Harada) и Х. Тохайяма (H. Tohyama) выделяют пять разновидностей азиатского капитализма: «полуаграрный островной капитализм» (Индонезия, Филиппины), «промышленный капитализм, опирающийся на торговлю» (Малайзия, Таиланд), «городской капитализм» (Гонконг, Сингапур), «инновационный капитализм» (Япония, Южная Корея, Тайвань) и «смешанный континентальный капитализм» (Китай).
Помимо классификаций азиатского капитализма, которые можно обсуждать до бесконечности, особую ценность анализируемым работам придает анализ трансформаций экономических систем стран Юго-Восточной Азии. В связи с этим ставится вопрос о движении к модели англосаксонского финансового капитализма. Лешевалье показывает, что кризис, затронувший Японию в начале 1990-х годов, спровоцировал неолиберальные реформы, глубоко изменившие национальный капитализм в сторону его финансиари-зации. Реформы системы занятости, управления и финансирования предприятий заострили вопрос о характерных чертах классической японской компании и одновременно способствовали росту их разнообразия. Ресегментирование рынка труда, вызванное этими изменениями, сопровождалось усилением неравенства, что подвергало опасности социальный компромисс, сформировавшийся в периоды быстрого роста.
Объектом «прагматичных реформ», направленных на повышение качества координации деятельности различных министерств, связанных с инновационной политикой, стала и инноваци-
онная система. Она подверглась и «идеологической реформе», в частности была реформирована система интеллектуальной собственности. В новой системе основной акцент сместился на защиту изобретения в ущерб распространению знаний.
Хотя образцом для некоторых из этих реформ были США, автор считает, что уверенно говорить о движении японского капитализма в сторону капитализма американского типа нельзя. Так например, японская инновационная система не воспроизводит американскую модель. Кроме того, договоры о свободной торговле в Тихоокеанской зоне, предполагающие открытие для иностранной конкуренции пока еще закрытых секторов японской экономики, вызвали очень сильное сопротивление внутри страны.
С точки зрения Х. Кима (H. Kim), до 1987 г. рост Южной Кореи определялся ее экспортом, что предполагало режим накопления, опирающийся на авторитарное государство, которое обеспечивало поддержание высокой производительности и низких зарплат. Однако в период между 1987 г. и азиатским кризисом 1997 г. система перешла к фордистской модели (высокая производительность и высокие зарплаты). В этот период рост зарплат опережал рост производительности. Относительно стабильный валютный курс и поведение банков, ориентированных на долгосрочные цели и потому почти не реагирующих на изменения конъюнктуры, способствовали росту инвестиций мелких и средних предприятий (МСП) и расширению их экспорта. Активность крупных предприятий на экспортных рынках создавала дополнительный спрос для МСП, повышая их рентабельность и стимулируя инвестиции. До кризиса 1997 г. страна демонстрировала довольно высокие темпы роста, стабильность инвестиций и незначительный разрыв в уровне доходов.
Под влиянием азиатского кризиса корейская экономика стала в большей степени ориентироваться на рынок. В результате реформ управление стало более прозрачным, улучшился финансовый статус предприятий, произошла либерализация финансового рынка и рынка капитала, повысилась гибкость рынка труда.
После 1997 г. темпы экономического роста стали несколько ниже, чем до кризиса, но в целом экономика развивалась в направлении доминирующей рыночной модели. Тем не менее, как отмечают У. Ок (W. Ok) и Дж. Янг (J. Yang), с точки зрения теории регуляции это утверждение можно принять лишь с оговорками.
Процесс промышленной адаптации часто предполагает длительный переходный период и конечный результат этого процесса не всегда легко предвидеть. «Вторая большая трансформация» в значительной мере облегчалась реструктуризациями, проведенными МВФ. Жесткая монетаристская политика подорвала режим фордистского накопления, оказала разрушительное воздействие на предприятия и домашние хозяйства, имевшие много кредитов. Политика высоких процентных ставок привела к многочисленным банкротствам. Следствием рыночных реформ, несмотря на их видимую результативность, явился разрыв между производством, ориентированным на экспорт, и производством, ориентированным на национальный рынок, между крупными предприятиями и МСП и между различными группами трудящихся.
Финансовая либерализация, сопровождавшаяся быстрым ростом доли акций, принадлежащих иностранцам, а также нестабильность обменного курса и ориентация банков на краткосрочную прибыль значительно затруднили доступ МСП к финансовым ресурсам и их экспортную мотивацию. Растущая взаимозависимость корейской и китайской экономик мешала развитию связей между крупными фирмами и МСП, ставшими жертвами усиления связей между этими экономиками. Разрыв в оплате труда в крупных фирмах и МСП не только сдерживал рост национального потребления, но и из-за растущей нестабильности занятости создавал дополнительные препятствия МСП в использовании квалифицированной рабочей силы. Все эти тенденции создают угрозу устойчивости корейской социально-экономической модели.
Китайский капитализм также находится на перепутье. Л. Сонг (L. Song) считает, что в последние годы в стране уже были проведены две структурные корректировки. Во-первых, после 26 лет реформ в 2006 г. Китай реализовал национальную инновационную политику. Во-вторых, под воздействием американского финансового кризиса, продемонстрировавшего опасность слишком высокой зависимости страны от международных рынков, Китай приступил к стратегическому переходу к модели роста на основе национального потребления.
Признавая определенные достижения Китая на пути реформ, Бойер и др. отмечают, что исторический анализ капитализма показывает, что для того, чтобы произошли изменения базовых инсти-
туциональных форм и сформировался новый тип развития, требуется четверть века. В течение двух последних десятилетий основу китайского экономического роста составляли одни и те же факторы, а несбалансированность усиливалась.
Поскольку правительство не может непосредственно воздействовать на частное потребление, оно прибегает к классическим инструментам: контролю над кредитами и политике обменных курсов. Но, несмотря на значительные успехи в краткосрочном плане, негативные тенденции, которые ставят под угрозу жизнеспособность китайского варианта развития в долгосрочном плане, сохраняются.
Однако проблемы внутренней координации в моделях капитализма в Юго-Восточной Азии связаны не только с происходящими там изменениями, но и с их взаимозависимостью. Традиционно разнообразие азиатских экономик и разделение труда между ними объясняются с помощью «модели полета диких гусей». В соответствии с этой моделью, примененной экономистом К. Акаматсу (К. Лкаша18и) в 1937 г. к японской экономике, страна начинает процесс индустриализации с производства низкотехнологичного продукта, который она сначала импортирует, а затем экспортирует, после чего переходит к производству продукта с более высокой добавленной стоимостью. Именно по этой модели развивались Сингапур, Южная Корея, Гонконг и Тайвань в 1960-е годы. В 1980-е годы за ними последовало второе поколение новых индустриальных стран (Таиланд, Малайзия, Филиппины и Индонезия).
Однако Бойер и др. считают, что Китай не следует этой модели. Стандартизация и модульность продуктов, составные части которых производятся в разных странах, в сочетании с мобильностью прямых иностранных инвестиций (ПИИ) создали в Азии широкую производственную сеть, в которой Китай занимает центральное место. При этом он сам является источником ПИИ и не ограничивается производством низкотехнологичной продукции. Производство высокотехнологичной продукции было организовано в основном японскими мультинациональными компаниями, хотя этому способствовала и политика государства.
Экономическая взаимозависимость необязательно ведет к институционализации региональной интеграции. Этому препятствуют противоречия между странами, связанные с политикой защи-
ты промышленности и специфическим макроэкономическим режимом Китая, основанным на профиците внешней торговли. Бойер и др. отмечают, что все экономики региона страдают от пагубных последствий режимов роста, опирающихся на экспорт. То, что представлялось преимуществом на предыдущем этапе развития, может создать серьезные проблемы в условиях, когда перспективы развития Северной Америки и Европы неясны, а обменные курсы весьма волатильны.
Бойер и др. подчеркивают, что между азиатскими экономиками сохраняются значительные различия в производительности, а кроме того, отсутствует координация в области политики. В то же время наиболее влиятельные правительства не готовы отказаться от валютной автономии, которая особенно необходима Китаю как для реализации стратегии роста, так и для ведения переговоров с Японией. Бойер и др. приходят к выводу, что для снижения региональных дисбалансов, угрожающих стабильности режимов роста, азиатские экономики нуждаются в определенных реформах, в частности в области трудовых отношений, а также более амбициозной социальной политике. Улучшение условий жизни населения может способствовать созданию национальных рынков, что, в свою очередь, может приостановить снижение зарплат и рост неравенства, сделать местный рынок таким же привлекательным, как и экспорт, и облегчить координацию политики обменных курсов.
В перспективе институциональные азиатские типы капитализма будут определяться природой конкуренции, кредитным и монетарным режимами, отношениями между государством и частным сектором, включенностью стран в мировую экономику. Поэтому для организации международного разделения труда и создания международных производственных сетей необходимо установить на региональном уровне эффективные правила управления торговлей и ПИИ. Кроме того, эффективная координация и в конечном итоге создание регионального финансового центра стали бы важным этапом на пути к более эффективному распределению капитала среди стран региона с точки зрения задачи повышения благосостояния и достижения устойчивого роста.
Автор констатирует, что путь к более полной и стабильной региональной интеграции, который намечает теория регулирования, еще очень долог. Компромиссы, которые он предполагает, за-
висят от политических изменений, перспективы которых неопределенны, и повышения качества координации между государствами сегодня, более чем когда-либо, находящейся под угрозой из-за дипломатических трений и роста военных бюджетов. Тем не менее экономический вес региона в мировой экономике настолько значителен, что вопрос о вестернизации азиатского капитализма вскоре будет представляться не более чем простым проявлением остаточного этноцентризма.
И.Ю. Жилина
