CC BY
19
завершающей сцены с образом Пашеньки. В конце рассказа Л. Толстой противопоставляет отцу Сергию, с его этическим максимализмом, Пашеньку, воплощающую скромность, доброту и готовность к самопожертвованию. Протазанов посчитал сцену с образом Пашеньки либо «некинематографичной», либо уже неактуальной для своего времени. Режиссер, по-видимому, находившийся под влиянием модного в те годы декаданса, не видел никакого позитивного решения в концепции главного героя, заставляя его вновь и вновь проходить круги страдания.
Т.М. Миллионщикова
2012.03.021. ШПЕРК Ф. КАК ПЕЧАЛЬНО, ЧТО ВО МНЕ ТАК МНОГО НЕНАВИСТИ... СТАТЬИ, ОЧЕРКИ, ПИСЬМА / Науч. ред. Николюкин А.Н.; Вступ. ст., сост., подгот. текста и коммент. Савиной Т В. - СПб.: Алетейя, 2010. - 312 с.
В книгу включены произведения Федора Эдуардовича Шперка (1872-1897) - литературного критика, философа и публициста, журналиста газеты «Новое время», друга В.В. Розанова.
В предисловии профессор Сьенского университета Джанкар-ло Баффо (Италия) подчеркивает, что предлагаемая вниманию читателей антология имеет для современного читателя исключительное значение, восполняя «значительный пробел в историографии русской философской мысли» (с. 5).
Каждый раздел книги - «Письма Ф.Э. Шперка», «Литературно-критические статьи Ф.Э. Шперка (газеты "Новое время", "Школьное обозрение", "Гражданин", 1893-1897 гг.)», «Федор Шперк: философские очерки (1892-1897 гг.)», «Федор Шперк в письмах и мемуарах современников» - предваряется вступительной статьей Т.В. Савиной. Автор отмечает, что специальных исследований о Шперке как самостоятельной фигуре философской и литературной жизни Петербурга конца XIX в. пока нет. Одной из немногих попыток определить его место в духовной и литературной жизни эпохи была работа К.Г. Исупова и А.В. Демичева, где Ф.Э. Шперк, наряду с Н.Ф. Фёдоровым, Л.П. Карсавиным, С.Н. Бул-
гаковым, был причислен к представителям русской философской танатологии1.
В современном литературоведении имя Ф.Э. Шперка связано с личностью и творчеством В.В. Розанова. В этом аспекте к его наследию обращались такие исследователи, как И.А. Едошина, А.Н. Николюкин, В.Г. Сукач, В. А. Фатеев, С.Р. Федякин и др.
В аналитическом предисловии к письмам ученого Т.В. Савина рассматривает вопрос взаимоотношений и взаимовлияний Шпрека и Розанова. Оба чутко улавливали идеи, настроения и тенденции конца века, что позволило им стать научными соратниками.
Шперк был одним из первых, кто положительно отозвался о работах своего единомышленника - статьей «В.В. Розанов: Опыт характеристики», рецензией на книгу «Красота в природе и ее смысл», размышлениями по поводу «Сумерек просвещения».
Со своей стороны, В. Розанов, отмечая даровитость и самобытность Ф. Шперка, поставил его «выше себя». Спустя полтора десятилетия после смерти младшего друга, он создал «сквозной образ, персонаж единого художественного текста, в котором Шперк существует как некий знак, обозначающий своим присутствием звучание определенной "розановской" темы: смерть и бессмертие» (с. 21). На функционирование «темы Шперка» как «об-раза-тропа»2 и «образа-символа»3 в «Уединенном» и «Опавших листьях» обратили внимание исследователи русского зарубежья. В «Литературных изгнанниках» этот образ оказался «конструкцией мощного потока рефлексии на тему бессмертия» (с. 29). В. Розанов писал: «Сказать, что Шперка теперь совсем нет на свете - невозможно... И не то, чтобы "душа" Шперка - бессмертна: а его боро-денка рыжая не могла умереть. "Бызов" его (такой приятель был) дожидается у ворот, и сам он на конке направляется ко мне на Павловскую. Все как было. А "душа" его "бессмертна" ли: и - не знаю,
1 Фигуры Танатоса: Искусство умирания: Сб. ст. / Под ред. Демичева А.В.,
Уварова М.С. - СПб., 1998. - С. 51-57.
2
Шкловский В.Б. Розанов // Шкловский В.Б. Гамбургский счет. - М., 1990. -
С. 120-139.
3
Синявский А.Д. «Опавшие листья» В.В. Розанова. - Париж, 1982. -С. 202-246.
и - не интересуюсь»1. Описав «все, как было», припомнив несущественные для официальной биографии детали («бороденка рыжая», «дырочка в сапоге»), Розанов «воскресил» своего друга. Этот воссозданный образ «абсолютно реального и живого человека», однако, неотделим от самого Розанова, который «вспоминая и говоря о Шперке, вспоминает и говорит о себе самом» (с. 30). Умение Розанова находить такой ракурс, с которого можно увидеть рядом и давно умершего Шперка, и себя в перспективе десятилетия был определен А.Н. Николюкиным как широко используемый в «Уединенном» прием «слияния прошлого и настоящего»2.
В поиске понимания и истолкования «смысла любви», характерном для русской философской мысли конца XIX - начала XX в., Розанов и Шперк двигались в едином русле, но пришли к противоположным выводам. Несмотря на то, что взгляды Шперка по этому вопросу были традиционны для философии «всеединства», Розанов считал его своим единомышленником. Откликаясь на «созвучное себе», он ориентировался на него не как на литератора и философа, а как на обычного человека, счастливого в браке. Это «свойство розановского мышления - откликаться на "созвучное" себе - очень проницательно первым отметил именно Шперк еще в самом начале их отношений» (с. 37). В письме Розанову он замечал: «Суждения Ваши и о Леонтьеве и, как прежде, о Бакунине и Страхове, не что иное, как субъективное отношение к себе самому, своей продук-
3
тивности, своим идеям» .
Таким образом, в историю русской литературы Ф.Э. Шперк вошел не только в качестве философа и одного из литераторов «ро-зановского окружения», но и как «образ, созданный по уникальным законам жанра, открытого Розановым» (с. 38).
Представляя литературно-критические работы Ф. Шперка, Т. В. Савина отмечает, что за недолгий (около двух лет) период работы в «Новом времени» Ф. Шперк сумел пройти путь от начинающего журналиста до ведущего сотрудника критико-
1 Розанов В.В. Уединенное. - М., 1990. - С. 93.
2
Николюкин А.Н. Голгофа Василия Розанова. - М., 1998. - С. 174.
3
Письма Ф.Э. Шперка к В.В. Розанову [1892 г., без даты] // Шперк Ф. Как печально, что во мне так много ненависти. Статьи, очерки, письма. - СПб., 2010. -С. 55.
библиографического отдела. Его первые публикации представляли собой небольшие рецензии в рубриках «Книги за неделю» и «Библиографические новости». Статьи начинающего критика касались не только предмета рецензии, но и «затрагивали более широкие и достаточно злободневные литературные вопросы» (с. 12). Под псевдонимами Апокриф, Ф.Ш., Ор, Шперк отзывался на поэтические сборники В. Соловьева, Д. Мережковского, Н. Минского, К. Фофанова, Л. Афанасьева, прозу Ф. Сологуба, М. Крестовского, В. Немировича-Данченко, характеризовал различные литературные течения и направления (например, женскую беллетристику, декадентскую литературу).
Пик творчества Шперка пришелся на 1895-1897 гг. Четыре программные статьи, опубликованные в разделе «Из литературного дневника» газеты «Новое время», Шперк написал в 1897 г., будучи уже тяжело больным туберкулезом. В этих статьях критик предлагал концепцию «христианского стиля» русской литературы, основанную на религиозно-онтологическом обосновании культуры. По убеждению Шперка, вектор творчества задается отношением художника к религии. Русская философская мысль, по его мнению, как и вся русская литература, глубоко отлична от западной прежде всего особой психологичностью, заключенной в религиозности.
Образцом «христианского» поэта Шперк считал А. С. Пушкина. Анализ раннего пушкинского творчества критик строит на понятии «гармония чувств, образов и мыслей», реализованном на эстетическом уровне. Такую гармонию Шперк находил и у Байрона. Однако преодоление и переосмысление Пушкиным «байронизма» он связывал с процессом приобретения «нравственной гармонии, справедливости», которой Байрон, по Шперку, был лишен: «Введя категорию справедливости в контекст пушкинского творчества, Шперк тем самым поднял его с уровня эстетического до религиозно-нравственной идеи» (с. 86). «Настоящий» Пушкин, по мнению Шперка, начинается с «Бориса Годунова» и «Цыган» (т.е. после 1822 г.), все последующие произведения можно расценивать как эстетический образец христианской этики. Вследствие примененной к пушкинскому творчеству абсолютной категории «справедливости», Шперк несколько упростил картину литературного изучения Пушкина. Такие произведения, как «Евгений Онегин»,
«Вольность», «Деревня» рассмотрены критиком невнимательно и бегло.
Вместо категории «справедливости», т.е. «действенной гармонии» Пушкина, в контекст лермонтовского творчества Шперк вводит понятие «пассивной гармонии». Он делает неожиданный вывод о том, что творчество М.Ю. Лермонтова - внеэтично, поскольку предполагает выключенность из действительного хода жизни. «Страдательная» гармония Лермонтова «способна только "спасти от реальной действительности и создать другую, высшую, идеальную действительность", где нет христианской любви, но есть невинность и святость той части души, которая отгородилась от мира» (с. 89).
Эталоном «писателя-христианина» Шперк считал Н.В. Гоголя, находился под большим влиянием его личности и идей. «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847) критик расценивал как яркий пример «поиска одушевленности». «Решение нравственного вопроса» Шперк находил в большинстве произведений Гоголя. Критика привлекает «история душевной жизни» героев «Мертвых душ»: «В грубом Чичикове - в том, который и не подозревает, что существует столь сложный, столь разнообразно освещенный мир - происходит действительное движение, колебание нравственного сознания, душа его движется, хотя бы мировоззрение его оставалось одинаково простым, и в страшный момент, когда сквозь унижение, всплывает в нем крохотное, но истинное сознание нравственного своего уродства - он переживает действительную душевную драму .»1
Шперк не успел написать ни одной статьи, посвященной творчеству Ф.М. Достоевского. Однако упоминая о нем в письмах и при сопоставлении с другими писателями, критик рассматривает его в качестве представителя «христианского стиля», но с большими оговорками. Считая Достоевского непревзойденным психологом в изображении «исковерканного эпохой человека», Шперк упрекал писателя в «ложном представлении нравственного бытия»,
1 Шперк Ф.Э. Письмо к В.В. Розанову от 19 декабря 1890 г. // Шперк Ф. Как печально, что во мне так много ненависти.. : Статьи, очерки, письма. - СПб., 2010. - С. 46.
«совершенном непонимании эстетического и простого», в пагубном влиянии на нравственное чувство1.
Подобные претензии критик предъявлял писателям-модернистам, так как уже в свое время понимал, что «эстетизм не совместим ни с эстетикой, ни с этикой, и превращает весь процесс творчества, по его выражению, в "литературную эквилибристику"» (с. 95).
Объясняя свою теорию «христианского стиля» в русской литературе, Шперк утверждал, что она строится не на использовании религиозной символики, а на нравственном воздействии на читателя. По убеждению мыслителя, «русский писатель, говоря о самом обычном, даже бытовом и незаметном, тем не менее может являть настоящие высоты христианского чувства и нравственного действия» (с. 101).
К.А. Жулькова
Зарубежная литература
2012.03.022. ЭЛЛИС Д. БАЙРОН В ЖЕНЕВЕ: ТО ЛЕТО 1816. ELLIS D. Byron in Geneva: That Summer 1816. - Liverpool: Liverpool univ. press, 2011. - 189 p.
Дэвид Эллис, заслуженный профессор университета в Кенте, автор книг «Смерть и автор: Как Лоуренс умирал и как его пом-нят»2, «Жизнеописания в литературе: Биографии и поиск понима-ния»3, во Введении к новой монографии уделяет внимание исследованиям своих предшественников, немало использовавших различные детали частной жизни поэта для того, чтобы показать, что Байрон был «жертвой страсти и глупцом славы». Д. Эллис упоминает биографию писателя, составленную Ф. Макарти, где на первый план выведены слабости поэта, и отдает дань уважения
1 Шперк Ф.Э. Письмо к В.В. Розанову от 19 декабря 1890 г. // Шперк Ф. Как печально, что во мне так много ненависти..: Статьи, очерки, письма. - СПб., 2010. - С. 47.
2
Ellis D. Death and the author: How D.H. Lawrence died, and was remembered. -Oxford; N.Y.: Oxford university press, 2008. - XVI, 273 p.
3
Ellis D. Literary lives: Biography and the search for understanding. - N.Y.: Routledge, 2000. - IX, 195 p.
