CC BY
51
вторые будут играть более заметную роль. В этих рассуждениях, считают М. Болдрин и Д. Ливайн (глава 12), нетрудно увидеть намек на будущие рассуждения об эффективном спросе, но в них можно также заметить и проявление озабоченности относительно нравственных стандартов в обществе.
При этом не все авторы книги соглашаются с Кейнсом. Во-первых, некоторые полагают, что Кейнс недоучитывал важность работы как способа самовыражения человека, а не только получения средств к существованию. Во-вторых, высказываются сомнения относительно кейнсианского видения капитализма, а именно - его излишней сосредоточенности на мотиве денег и недоучете предпринимательского мотива, столь важного для капитализма. В-третьих, отмечается, что Кейнс недоучитывал не только стремление людей улучшить свое положение, но и потребность к знанию, решению сложных проблем.
По мнению редакторов, рассуждая о потребностях, Кейнс не уделил должного внимания идеям своего учителя А. Маршалла, который писал о проблеме формирования новых потребностей. Более того, он в чем-то повторял идеи Дж.С. Милля о стационарном состоянии общества, а в некотором отношении даже уступал ему. Но и через 150 лет после Дж.С. Милля человечество еще далеко от удовлетворения даже основных потребностей не говоря уже о том, что возникли новые глобальные вызовы и проблемы, которые Кейнс не мог предвидеть, но которые придется решать.
Н.А. Макашева
2012.03.002. Де ВРОЙ М., МАЛЬГРАНД П. ИСТОРИЯ МАКРОЭКОНОМИКИ ОТ ОБЩЕЙ ТЕОРИИ КЕЙНСА ДО НАШИХ ДНЕЙ.
De VROEY M., MALGRANDE P. The history of macroeconomics from Keynes's General theory to the present // Institut de recherches économiques et socials de l'Université catholique de Louvain: Discussion Paper 2011-28. - Mode of access: http://sites.uclouvain.be/ econ/DP/IRES/2011028.pdf
М. Де Врой (Лувенский католический университет, Бельгия) и П. Мальгранд (Центр экономических и прикладных исследований, Париж) рассматривают наиболее значимые эпизоды из истории современной макроэкономики от ее возникновения после пуб-
ликации «Общей теории занятости, процента и денег» Дж.М. Кейнса до настоящего времени. Авторы выделяют: расцвет кейнсианской макроэкономики, основанной на модели общего макроэкономического равновесия ISLM, возникновение моделей неравновесия и невальрасианского равновесия, введение понятия естественной нормы безработицы, атаки новой классики на кейн-сианские модели, появление новых кейнсианских моделей первой волны, моделей реального цикла, новых кейнсианских моделей второй волны, т.е. неравновесных стохастических моделей общего равновесия.
Характеризуя начальный этап этой истории, авторы отмечают, что книга Кейнса предлагала теоретическое объяснение вынужденной безработицы, которой не было места в классической теории. При этом трактовки результатов Кейнса были различными. В частности, даже среди его сторонников не было единства мнений по вопросу о том, является ли его теория более общей, нежели классическая, Дж. Хикс, предложивший хрестоматийную схему ISLM, отвечал на этот вопрос отрицательно. Важную роль в укреплении позиции кейнсианства сыграл Я. Тинберген, который придал качественной модели Кейнса эконометрическое измерение и работы которого послужили толчком для большого числа эконометри-ческих исследований.
В 1950-е годы кейнсианская макроэкономика стала рассматриваться как новая субдисциплина экономики. Основной проблемой модели ISLM была предпосылка фиксированных цен. И ее решение было предложено А. Филлипсом, который на основании эмпирических исследований за период с 1861 по 1957 г. показал существование зависимости между заработной платой и занятостью. Следующим шагом было предположение П. Самуэльсона и Р. Солоу о существовании взаимосвязи (trade-off) между безработицей и инфляцией. Появившаяся в 1955 г. эконометрическая модель США, созданная Л. Клейном и А. Голдбергом, послужила толчком для создания больших моделей, дающих прогнозы и позволяющих сравнить альтернативные решения в области политики. Причем в 1960-х годах утвердилось представление о том, что чем больше и сложнее модели, тем лучше они решают поставленные задачи. Воплощением подобной позиции стала Брукингская модель, состоящая из 400 уравнений.
Доминирование ISLM на протяжении 25 послевоенных лет можно объяснить тем, что она отражала, хотя и в очень упрощенной форме, реальные феномены, а также допускала различные спецификации. Однако ей были присущи и серьезные недостатки: основные понятия (вынужденная безработица и полная занятость) не были строго определены; микроэкономические основания не были предложены; модель оставалась статической (введение ожиданий, основанных на прошлых и настоящих значениях переменных, не решало этой проблемы), в модели не учитывалась взаимосвязь между секторами экономики, наконец, вынужденная безработица как результат системного сбоя не получила убедительного объяснения.
Несмотря на доминирование ISLM, начиная со второй половины 1950-х годов появляются работы, в которых ставится вопрос о необходимости микроосновы этой модели. Д. Патинкин, рассматривая кейнсианскую теорию с вальрасианских позиций, пришел к выводу, что возникновение вынужденной безработицы возможно лишь в процессе отклонения системы от равновесия. Р. Клауэр выдвинул «гипотезу двойного решения», которая предполагала, что ограничения, возникающие на рынке труда, ведут к ограничениям эффективного спроса на рынке товаров. В результате производство отклоняется от своего нормального (потенциального) уровня.
А. Лейонхуфвуд предложил собственное видение теории Кейнса, сделав упор на проблемах межвременной координации, в частности координации сбережений и инвестиций. Это направление исследований принято связывать с моделями «вальрасианского неравновесия». Следующий этап развития теории был связан с моделями невальрасианского равновесия. Р. Барро, Г. Гроссман, Ж.-П. Бенасси и др., основываясь на модели оптимизации, стремились дать строгое математическое объяснение ситуации незанятых ресурсов. Несмотря на многообещающее начало, это направление не получило заметного признания и было оттеснено возникшими в 1970-е годы школой рациональных ожиданий и новой классической макроэкономикой (Р. Лукас и др.), представители которых стремились распространить теорию Вальраса на исследование цикла.
В 1967 М. Фридмен в обращении к членам Американской экономической ассоциации выступил с критикой кейнсианских тезисов: о необходимости удерживать норму процента на возможно
низком уровне и существовании устойчивой связи между инфляцией и безработицей (кривая Филлипса). М. Фридмен полагал, что политика создания денег банком может влиять на реальные величины только в том случае, когда изменения в предложении денег являются неожиданными для участников рынка. Этот эффект возможен лишь в коротком периоде, поскольку экономические агенты способны обучаться и пересматривать свои ожидания. В такой ситуации сохранение реального эффекта требует увеличения предложения денег во все больших масштабах, что в конце концов приводит к гиперинфляции. Достичь уровня безработицы меньшего, чем естественный, невозможно. Отсюда основная практическая рекомендация М. Фридмена - следование денежному правилу вместо дискреционной денежной политики в кейнсианском духе.
Возникновение стагфляции стало неким подтверждением позиции М. Фридмена, который не был против самой модели 18ЬМ, а критиковал политические следствия из нее. Авторы предлагают различать кейнсианство в методологическом смысле как особый аналитический аппарат (модель 18ЬМ) и как политический проект (предполагающий, что рынок подвержен сбоям, с которыми может справиться политика стимулирования спроса). И в этих терминах они рассматривают монетаризм как комбинацию методологических установок кейнсианства с антикейнсианской политической платформой.
Методологические установки кейсианства были подвергнуты резкой критике новой классикой. Наступление эпохи новой классики авторы характеризуют как «научную революцию в смысле Куна», поскольку под влиянием нерешенных проблем были пересмотрены как предметная область, так и инструментарий.
С точки зрения одного из героев этой революции Р. Лукаса, макроэкономика развивалась по неверному пути: она была занята объяснением существования безработицы в какой-то момент времени, т. е. статикой, а следовало бы превратить статическую модель Вальраса в динамическую. Р. Лукас считал, что Кейнс дал пример «плохой общественной науки» и задержал прогресс экономической теории, хотя и признавал большую роль кейнсианства в развитии эконометрических и эмпирических исследований. Он критиковал кейнсианские эконометрические модели за то, что они не учитывают возможные изменения институциональных режимов, напри-
мер поведения агентов в ответ на изменения в политике. Отсюда призыв Р. Лукаса к использованию моделей, основанных на фундаментальных характеристиках, относящихся к предпочтениям индивидов, технологиям и т.д.
Критика Р. Лукаса тесно связана с гипотезой рациональных ожиданий Дж. Мута, согласно которой агенты могут в среднем хорошо прогнозировать состояние рынка, оптимально используя имеющуюся информацию. Используя эту гипотезу, Ф. Кидленд и Э. Прескотт дали строгое доказательство тезиса М. Фридмена о невозможности длительного поддерживания занятости с помощью мер кредитно-денежной политики, причем даже в более жесткой формулировке. И это стало важным аргументом в борьбе против основного принципа кейнсианской политики - точной настройки. Они также поставили вопрос о влиянии степени доверия к правительству на эффективность проводимой политики и пришли к выводу о необходимости строго следовать объявленному курсу. Высказанные представителями «новой классической макроэкономики» идеи получили развитие в моделях реального цикла. Затем был сделан еще один важный шаг - появились динамические стохастические модели общего равновесия.
Различия между кейнсианской макроэкономикой и новой классической теорией приобрели более общий характер. Атака новыми классиками кейнсианства не осталась без ответа со стороны тех, кто считал, что Кейнс был прав. При этом одни сторонники Кейнса полагали, что линия Р. Лукаса и его последователей ошибочна. Другие признавали, что многие критические замечания Р. Лукаса оправданны, и стремились реабилитировать подход Кейнса тем или иным способом, например предлагая более сложную микрооснову и одновременно принимая некоторые положения новой классики. Причем одни исследователи стремились спасти понятие вынужденной безработицы от нападок Р. Лукаса, другие сосредоточивали внимание на вопросе эффективности денежной политики, поднятом Т. Саржентом и Д. Уоллисом. При этом некоторые из кейнсианцев, занимавшихся проблемой безработицы, согласились с Р. Лукасом в том, что проблема безработицы должна исследоваться не в рамках макроэкономики, а в рамках экономики труда (labour economics).
Важным направлением в рамках новой классики авторы считают предложенные Ф. Кидлендом, Э. Прескоттом, Дж. Лонгом и Ч. Плоссером модели реального цикла, т.е. цикла, вызванного реальными шоками. Эти модели, основанные на равновесном подходе, предполагают рациональные ожидания, динамическое стохастическое окружение, межвременную субституцию. Цель модели заключалась в том, чтобы показать: колебания могут быть вызваны решениями агентов, которые оптимальным образом приспосабливаются к экзогенным технологическим шокам. Развитие исследований в этом направлении привело к повышению внимания к шо-кам, причем не только вызванным технологическими изменениями или предпочтениями людей, но и связанным с денежной политикой.
В середине 1990-х годов наблюдался спад в моделировании реального цикла, и возник новый тип моделей - динамические стохастические модели общего равновесия. Этот сдвиг можно рассматривать скорее как эндогенный, чем как революционный для экономической теории. Оставив свои методологические споры, новые кейнсианцы и теоретики реального цикла пришли к согласию по поводу основной рабочей модели. Возник новый неоклассический синтез. От кейнсианцев этот синтез воспринял идеи несовершенной конкуренции и медленной реакции переменных, а также признание роли центрального банка. От новых классиков - концепцию реального цикла и некоторые подходы, с ней связанные.
В последнее десятилетие ХХ в. произошли изменения в анализе последствий денежной политики и правил, которым должен следовать центральный банк. Признано, что процентная ставка является контролирующей переменной. Важную роль в этом сыграли Дж. Тейлор и М. Вудфорд. Дж. Тейлор предложил правило, согласно которому процентная ставка фиксируется исходя из двух факторов: стабильности цен; отклонения фактического уровня производства от потенциального. Приняв стабильность цен в качестве цели денежной политики, М. Вудфорд попытался соединить ее с кейнсианской целью уменьшения разрыва между фактическим и потенциальным уровнями производства.
Другим важным достижением в макроэкономике авторы считают появление динамической стохастической модели общего равновесия (Э8СЕ) и включения в нее некоторых новых кейнсианских
моделей, например моделей, предполагающих установление заработной платы через контракты и другие жесткости.
Кризис 2008-2009 гг. выявил по крайней мере два пробела в данном подходе. Во-первых, недостаточное внимание к финансовому сектору. Во-вторых, ограниченность модели оптимизационного поведения, ориентированного на получение «первого лучшего». И кейнсианцы ощутили нечто наподобие реванша. Раздались призывы вернуться к Кейнсу. Но авторы сомневаются в том, что можно вернуться к кейнсинскому аналитическому аппарату, и считают более вероятными попытки интегрировать финансы в макроэкономические модели. Однако они не уверены, будет ли этого достаточно или потребуется более радикальная переориентация макроэкономики.
Н.А. Макашева
2012.03.003. ВИСМАН Дж.Д., БЕЙКЕР Б. РАСТУЩЕЕ НЕРАВЕНСТВО, НЕАДЕКВАТНЫЙ СПРОС, СТАТУСНАЯ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ, ИДЕОЛОГИЯ И ФИНАНСОВЫЙ КРИЗИС. WISMAN J.D., BAKER B. Increasing inequality, inadequate demand, status insecurity, ideology, and the financial crisis of 2008 // American university Working Paper. - Wash., 2011. - N 1. - Mode of access: http://www.american.edu/cas/economics/pdf/upload/2011-1.pdf
Сотрудники Американского университета (Вашингтон, США) отмечают, что наиболее распространенные объяснения финансового кризиса 2008 г. обоснованно связывают причины его возникновения с дерегулированием, основанным на идеологии «laissez-faire», низкими процентными ставками, «иррациональным богатством», «животным духом» и моральным риском. Однако при этом упускается фундаментальная причина - рост неравенства в США на протяжении последних 35 лет.
Авторы приводят фактические данные, характеризующие этот процесс. Так, например, если в период с 1946 по 1976 г. в США душевой доход с учетом инфляции в целом увеличился на 90%, причем у 90% населения, находящихся в нижней части шкалы доходов, - на 83%, а у 1% самых богатых - только на 20%, то в 1976-2006 гг. душевой доход в целом увеличился на 64%, причем у самых бедных - только на 10%, а у самых богатых - на 232%. Еще более впечатляющим является рост доходов у 0,01% самых бога-
