CC BY
273
большевизм - «дегенерацией», а борьба с ним именовалась крестовым походом всего человечества во имя установления нового социального порядка. Все это достигло апогея в июне 1941 г. Впоследствии в немецкой литературе начала 1940-х годов подтверждалась значимость событий на балтийском театре военных действий, и это находило отражение во многих феноменах культуры и политики, которые вызрели впоследствии (с. 141).
В.П. Любин
2012.01.036. МЕЛЛЕР Х. ВЕЙМАРСКАЯ РЕСПУБЛИКА: ОПЫТ ОДНОЙ НЕЗАВЕРШЕННОЙ ДЕМОКРАТИИ / Пер. с нем. Доронина А.В. - М.: РОССПЭН, 2010. - 311 с. - (История соседей).
Ключевые слова: Германия, Веймарская республика, политика, общественная жизнь, экономика, культура.
Хорст Меллер, с 1992 г. директор Института современной истории (Мюнхен - Берлин), профессор новой и новейшей истории Мюнхенского университета, в своем ставшем уже классическим исследовании (оно неоднократно переиздавалось, дополняясь новыми материалами) рассматривает политику, общественную жизнь, экономику и культуру Веймарской республики. Становление первой немецкой республики, возникшей в 1918 г. по окончании Первой мировой войны, происходило в тяжелых обстоятельствах. Поражение и жесткие условия Версальского мирного договора стали для нее тяжелым бременем. Лево- и праворадикальные движения, инфляция и безработица подрывали доверие к демократическому государству. Автор показывает, что ожидания, связанные с новым государством, были чересчур завышенными; тем не менее у неокрепшей демократии свершений оказалось значительно больше, чем следовало ожидать от нее в этих тяжелейших условиях.
У республики было два рейхспрезидента, первый - Фридрих Эберт, второй - Пауль фон Гинденбург: «Один воплощал собой шанс республики, другой - ее крушение» (с. 8). 5 января 1919 г. началось восстание «Союза Спартака», инспирированное левым партийным крылом НСДПГ совместно с основанной 30 декабря КПГ. Вооруженные члены «Союза Спартака» заняли важнейшие издательства в квартале, где находились представительства крупнейших газет. 6 января совместный революционный комитет
НСДПГ и КПГ под руководством Георга Ледебура и Карла Либк-нехта объявил социал-демократическое правительство рейха смещенным; СДПГ в тот же день ответила всеобщей забастовкой и массовой демонстрацией в правительственном квартале. С помощью срочно вызванных воинских частей и добровольческих корпусов началась зачистка, бои длились несколько дней. «Всего этого правительство не могло избежать, и ответственность за достойные сожаления жертвы несут восставшие; но не они должны отвечать за кровавую расправу, которую учинили над восставшими... Наиболее вопиющим преступлением правительственных солдат стало жестокое убийство Розы Люксембург и Карла Либкнехта 15 января» (с. 42). Тем не менее автор признает «бесспорной необходимость задействовать военных как шанс создать демократическую республику и действительно довести дело до Национального Учредительного собрания» (с. 42). 11 февраля 1919 г. Национальное собрание избрало Эберта рейхспрезидентом. Несмотря на кампанию диффамации (обвинение в предательстве родины, выразившемся в участии в забастовке рабочих заводов, производивших боеприпасы, что блокировало необходимые военные поставки в конце января 1818 г.), Эберт обрел признание. Лишь очень немногим политикам в годы Веймарской республики удалось добиться уважения, выходящего за границы их партий.
В факте его избрания и в интегрирующем воздействии на избирателей автор видит появление благоприятных шансов для республики. «И все же, чем больше рос авторитет Эберта среди партий "центра", тем меньшим он становился среди тех, кто был слева от СДПГ. И Эберт, который еще в последние годы войны надеялся воссоединить обе социал-демократические партии, вынужден был принимать как трагическую реальность то, что своей центристской политикой он подвигает своих бывших товарищей по партии дальше влево - к социалистическим или даже коммунистическим целеустановкам, которые для него как социал-демократа уже не могли быть приемлемы в качестве компромисса» (с. 47).
Пауль фон Гинденбург - «фельдмаршал монархии, президент республики» - был представителем «старопрусского сословного мышления, он принадлежал к древнему прусскому офицерскому сословию, его уверенность в себе не была поколеблена общественными и политическими переменами в его долгой жизни. Горизонт
его не стал шире даже в 1918-1919 гг., хотя он и пережил на руководящем посту военное и политическое поражение монархии Го-генцоллернов» (с. 4).
Осенью 1925 г. в Мюнхене состоялся судебный процесс, который привлек к себе широкое внимание: это был так называемый процесс «об ударе кинжалом в спину». Речь шла о легенде, утверждавшей, будто Германский рейх проиграл мировую войну не потому, что был на грани краха в военном отношении, а потому, что немецкой армии был нанесен удар, выразившийся в подрывной работе социалистических групп, включая социал-демократов, в ходе революции (с. 56). Более 14 млн. немцев выбрали в 1925 г. Гинден-бурга. Автор объясняет его успех следствием внушения, а не конкретных заслуг. «Гинденбург олицетворял потерянный блеск, величие страны, когда немцы пребывали в нужде и бедности. Недовольство революцией и республикой, неприязнь протестантов к католику В. Марксу (сопернику) - все это также могло повлиять на волеизъявление многих миллионов немцев. Совершенно очевидно, что Гинденбург был "не имевшим понятия о происходящем старцем", которого использовала в своих целях "немецкая национальная клика"» (с. 65).
Рассматривая становление Веймарской республики и ее уроки, автор останавливается на обстоятельствах принятия конституции и заложенной в ней пропорциональной избирательной системы. «Эту избирательную систему позднее часто критиковали, так как оборотной стороной максимально полного политического представительства является дробление голосов, соответственно партийной системы. Начиная с сентябрьских выборов 1930 г. это благоприятствовало подъему Национал-социалистской рабочей партии Германии (НСРПГ), вначале маргинальной политической группы, до массовой партии. Однако пропорциональная избирательная система и до того выказывала себя в невыгодном свете, так как большое число участвовавших в выборах партий затрудняло формирование как позиций избирателей, так и в конечном счете правительства» (с. 68).
Результаты голосования 19 января 1921 г. отражали очевидное согласие с предложенным социал-демократическим руководством во главе с Фридрихом Эбертом курсом, хотя СДПГ и не получила абсолютного большинства. Подавляющее большинство
получили партии от центристов-левых до центристов-правых, от трех обозначаемых в исторической литературе как Веймарские партии партнеров по коалиции (СДПГ, Центр и НДП), которые вместе набрали 76,2% голосов (с. 70).
В целом результаты выборов обещали стабильную демократическую республику, ибо политический центр получил подавляющее большинство голосов и сделал возможной коалицию трех партий, сблизившихся уже в последние годы существования кайзеровского рейха. Эта коалиция обещала и общественную интеграцию, так как объединяла нацеленную на социальную справедливость католическую партию Центра с демократическими буржуазными силами НДП и социал-демократами. В итоге широкое парламентское большинство высказалось за конституцию, хотя и осталось недовольно ее компромиссным характером. Вторая важная задача Национального собрания состояла в заключении мира с противниками в войне, что означало принятие ответственности за Версальский договор, «в котором державы-победительницы сделали жесткие выводы из поражения Германского рейха, "наказав" его репарациями, территориальными аннексиями, дискриминационными условиями самого различного рода, наконец, оккупацией немецких земель. Немецкие политики и население схожим образом воспринимали договор как "бесстыдный диктат"» (с. 114).
Вопрос о причинах провала демократии в Германии и зарождения национал-социалистской диктатуры остается центральным, если не кардинальным вопросом современной немецкой историографии ХХ в. В последние десятилетия интенсивные исследования необычайно обогатили наши представления о распаде Веймарской республики и приходе к власти национал-социалистов. Автор подчеркивает, что кризис парламентской демократии был общеевропейским феноменом в период между войнами, причем потерпели крах почти все образованные после 1918 г. демократии. Распад Веймарской республики был долгосрочным процессом. Экономический кризис обострил в 1930-1931 гг. конституционный кризис, но не был его первопричиной. Обращаясь к развитию конституционного строя в Германии в 1920-е годы, автор показывает, что даже самая стабильная фаза республики, с 1924 по 1929 г., «золотые двадцатые годы», с точки зрения конституционно-исторического и
политического развития ни в коем случае не была периодом действительной консолидации.
В книге выдвинуты три центральных вопроса.
1. Какие факторы, по мнению сегодняшних исследователей, стали основным, решающим бременем для Веймарской демократии? 2. На чем зиждилась в действительности стабильность Веймарской демократии? 3. Какой характер имело разрастающееся национал-социалистское движение? Как стало возможно, что оно так скоро нанесло смертельный удар Веймарскому государству?
1. «Версаль и Москва» - оба эти ключевых слова кратко характеризуют серьезное бремя Веймарской республики. «Версаль» подразумевал те последствия, которые Версальский мирный договор имел для Германии, договор, который во всех слоях ее населения, всеми политическими партиями расценивался как диктат. Внешнеполитический ревизионизм стал господствующей темой немецкой политики 1920-х годов: ни одна из Веймарских партий, даже НСДПГ и КПГ, не отказывались от цели провести ревизию мирного договора. Поэтому внешняя политика национал-социалистов, по меньшей мере до 1938 г., никоим образом не воспринималась как нечто неожиданное.
«Москва» подразумевала угрозу большевизма. Разумеется, в 1920-е годы это была угроза не внешнеполитического и не военного характера, она вытекала из внутриполитической враждебности компартии, радикальных левых в целом по отношению к Веймарскому государству. К этому добавился внутриполитический ревизионизм правых партий, которые хотели восстановить монархию и конституционализм, преследуя реакционные цели. К враждебности «слева» добавилась, таким образом, враждебность «справа» - несмотря на взаимную ненависть оба течения демонстрировали родственные тоталитарные черты. «Одни видели в революции 19181919 гг. и Веймарской конституции корень всех бед и хотели реставрировать монархическое государство. С точки же зрения других, революция зашла не так далеко, как требовалось. Они надеялись на обобществление, национализацию имущества и советскую конституцию, а потому не принимали Веймарскую республику, видя в ней полумеру. Даже партии Центра - СДПГ, Центр и НДП -были полны предубеждений в отношении новой, ими созданной и руководимой республики» (с. 212). В поведении и позициях партий
отражалось настроение населения. Экономические тяготы (выплата репараций, банковский кризис) вели к массовой перегруппировке в обществе, приводя к разорению среднего сословия и к экономической пролетаризации этой части общества.
2. Веймарскую республику с самого начала и до конца сотрясали кризисы: забастовки рурских рабочих и оккупация Рурской области Францией в 1922-1923 гг.; борьба вокруг различных репарационных соглашений; перманентная диффамация как «предателей Отечества» верных конституции республиканцев из рядов СДПГ, Центра и НДП - со стороны немецких националистов и других правых консервативных групп. Таким образом, стабилизации демократии не произошло, и в сознании большинства новый порядок не воспринимался как законный. «Нет сомнений в том, что любому новому правопорядку, особенно если он возник в результате революции, нужно время, чтобы пустить корни в сознании населения, и этого времени у Веймарской республики не было» (с. 216).
«Недовольство левых и демагогия правых» (Э. Трельч) могли возыметь действие потому, что и политический центр, и три Веймарские партии зачастую отстаивали новую республику лишь вполсилы, хотя заслуги их и были велики. «Робкие демократы противостояли экстремистам - врагам демократии, которые хотели не просто одолеть республиканцев как политических противников, а уничтожить их физически как врагов» (с. 217).
Когда Веймарская политика не концентрировалась на преодолении кризисов, она постоянно была занята дискуссией относительно реформаторских концепций. Даже сами эти концепции реформ являются показателем нестабильности республики. Наряду с рассуждениями по поводу правовой реформы с 1930-1931 гг. все чаще предпринимались попытки справиться с кризисом в республике при помощи полуавторитарных, а с 1932 г. авторитарных представлений о государстве. Немало политиков, в том числе и вне обоих экстремистских лагерей, использовали кризис как двигатель, дабы воскресить авторитарно-сословный и конституционалистский характер государственного и общественного строя. В этих условиях атака национал-социалистов на республику многим современникам представлялась лишь одной из многочисленных альтернатив Веймарской демократии с ее недостатками.
3. Назначение Адольфа Гитлера 30 января 1933 г. рейхсканцлером, которое дряхлый рейхспрезидент фон Гинденбург произвел против своей воли под давлением окружения, казалось легитимным уже потому, что Гитлер представлял самую сильную политическую партию и в отличие от своих предшественников был поддержан самым сильным политическим блоком в рейхстаге, а именно НСДАП (33%) и НННП (7,2%). Рассматривая вопрос о том, кто отдал свои голоса НСДАП, автор отмечает, что «нельзя понять массовое движение национал-социалистов и их успех на выборах, прибегнув к категориям социального классового анализа. Напротив, должны быть учтены структурные изменения, в ходе которых связующая сила традиционных норм ослабевала. В отношении молодого поколения следует констатировать не только дезориентацию и угрозу потери социального статуса в сравнении с положением в обществе их родителей, но зачастую чувство, что все возможности в будущем добиться профессионального успеха окажутся обманутыми. Эта ситуация представляла собой чрезвычайно благоприятную почву для социальных обид и протеста» (с. 229).
Автор настаивает на правомерности употребления историко-социологического понятия «революция» применительно к приходу к власти национал-социалистов. Историко-социологические модели определяются формальными критериями дефиниций, а не содержательными предпосылками. Это недоразумение затрудняет употребление понятия «революция» относительно прихода национал-социалистов к власти. Вопрос имеет юридическое измерение. Революции всегда незаконны, они лишают силы, отменяют существовавший до тех пор правопорядок. «Нет сомнений в том, что важнейшие этапы становления диктатуры национал-социалистов были не законными, а революционными» (с. 216). Хотя находившиеся у власти национал-социалисты и старались придать им видимость законности, они в действительности вели к установлению диктатуры.
Национал-социалистская революция 1933-1934 гг. представляет собой высший и переломный пункт революционной эпохи, которая действительно длилась с 1918 г. до краха режима в 1945 г. Результатом ее стала масштабная во всех направлениях модернизация общества, начиная со смещения всех старых властных элит, в том числе монархических. Только национал-социалистской рево-
люции удалось привлечь молодое поколение и низшие слои общества к руководству, открыть для них возможности восхождения по социальной лестнице. Такая перспектива с началом Второй мировой войны оказалась мнимой, тупиком, ведущим к катастрофе. Ие-рархизация, внедрение фюрерского принципа, а также антилиберальный, антидемократический, антикапиталистический характер режима обосновывали притязания НСРПГ на тотальную власть в обществе и государстве. Варваризация, которую принесла с собой национал-социалистская диктатура, своими предпосылками имела, однако, фундаментальные потрясения правового и морального мировосприятия, распад системы ценностей вследствие мировых войн и революций в ХХ в. «Для того, чтобы соответствующим образом объяснить чудовищность, тотальный вызов гуманности, свободомыслию и демократии, который несла в себе национал-социалистская диктатура, оно (понятие «революция». - Реф.) подходит лучше, нежели относительно ничего не говорящий термин "приход к власти"» (с. 236-237).
Т.М. Фадеева
2012.01.037. ШОПЕН Т., ЖАМЕ Ж.-Ф. КРИЗИС ЛИБЕРАЛЬНОЙ ЕВРОПЫ.
CHOPIN T., JAMET J-F. l'Europe libérale en question // Commentaire. -P., 2011. - Vol. 34, N 134. - P. 433-442.
Ключевые слова: Евросоюз, европейский либерализм, кризис.
В последние годы все чаще говорится о переживаемом Евросоюзом кризисе как о самом серьезном в ее истории. Суть его авторы видят в кризисе собственно европейского либерализма. Нетрудно назвать основные характерные черты либерализма: примат индивидуальных свобод; требование ограничения мощи государства областью права; свободный рынок. Однако существует множество версий либерализма и либеральных традиций, сложившихся в отдельных странах. Как минимум, следует различать две формы либерализма: одна акцентирует внимание на теории «противовесов», т.е. доктрине равновесия и разделения властей; другая, опираясь на теорию автономии экономической сферы, отсылает собственно к логике рынка.
