CC BY
100
4. Балобанова Е.Г. Анализ понятия «средний класс» в посланиях президента Федеральному собранию РФ // Там же. - С. 64-72.
5. Гливинска-Котыня Ю. Фамилии польских политиков — неисчерпаемый источник неологизмов // Там же. - С. 77-81.
6. Громыко С.А. Язык российского парламента: Становление отечественной парламентской коммуникации в начале ХХ века // Там же. - С. 82-91.
7. Денисов Ю.П. Образ Б.Н. Ельцина в дискурсе российской национально-патриотической оппозиции начала 2000-го года: (На основе анализа газет «Советская Россия», «Правда», «Завтра») // Там же. - С. 92-103.
8. Каспарова А.Ю. Метафорический концепт «спорт» как источник фразеологических единиц в англоязычном политическом дискурсе // Там же. - С. 108113.
9. Коноваленко И.В. «Служащий / чиновник / депутат» в наивной картине мира российского гражданина // Там же. - С. 121-125.
10. Кропотухина П.В. Метафорическая модель «Демократия — это растение» в политических дискурсах России и Великобритании // Там же. - С. 141-145.
11. Морозова О.Н. Особенности лингвистического контента современных британских политических персональных сайтов // Там же. - С. 146-151.
12. Нахимова Е.А. Идеологема Сталин в современной массовой коммуникации // Там же. - С. 152-156.
13. Семкин М.А. Роль концептов в формировании стереотипов общественного мнения // Там же. - С. 162-165.
14. Шумская Э.Н. Динамика прецедентных имен в СМИ Казахстана // Там же. -С. 188-193.
М.Б. Раренко
2012.01.017. СЕДОВ К.Ф. ДИСКУРС КАК СУГГЕСТИЯ: ИРРАЦИОНАЛЬНОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНОМ ОБЩЕНИИ. - М.: Лабиринт, 2011. - 336 с. - Библиогр.: с. 321-332.
Монография, посвященная скрытым формам воздействия в повседневной коммуникации, состоит из предисловия и семи глав.
В предисловии отмечается, что способы речевого воздействия, протекающие на осознанном уровне и апеллирующие к разуму, отнюдь не являются единственными средствами, которыми говорящий субъект стремится повлиять на точку зрения, эмоции и поведение собеседника. Огромную роль играет влияние на подсознательные мотивы и неосознаваемые реакции партнера по коммуникации через механизмы, имеющие отношение к скрытому внушению (суггестии).
В первой главе «Дискурс как пространство взаимодействия» исследуются статусно-ролевая природа повседневного дискурса и
его речежанровое членение. К.Ф. Седов полагает, что переход от единиц микроуровня (единичных речевых актов) к целостной единице макроуровня (дискурсу) позволил исследователям приблизиться к пониманию огромного континуума реальной коммуникации. Теория дискурса активно формируется на стыке нескольких наук - лингвистики, психологии, социологии, философии. В монографии дискурс определяется как «запечатленный в вербальных и невербальных знаках процесс социального взаимодействия людей» (с. 13). Для современных исследований в области дискурса важнейшее значение имеет теория М.М. Бахтина, согласно которой речевое общение не может быть понято и объяснено вне связи с конкретной ситуацией и, шире, вне социальной среды, окружающей субъектов общения. В предлагаемой автором концепции членения повседневного дискурса роль микроединиц отводится речевым жанрам, характеризуемым как «модели вербального и невербально-знакового сопровождения типических ситуаций социального взаимодействия людей» (с. 34).
Автор полагает, что модель повседневного общения, строящаяся на бинарном противопоставлении информатики и фатики (речевого поведения, целью которого является не информация, а само общение), не соответствует реальной картине, поскольку игнорирует одну из базовых функций общения - функцию воздействия. Эта функция является ведущей в таких коммуникативных жанрах, как комплимент, инвектива, ссора и многих других. Поэтому воздействие наравне с информатикой и фатикой должно быть включено в модель межличностного общения. Три фундаментальных способа воздействия одного человека на другого - это принуждение, убеждение и внушение. В основе суггестивной модели межличностного общения лежат малоконтролируемые или неподконтрольные разуму формы воздействия, которые проявляют себя в социальном взаимодействии людей на эмоционально-мотива-ционном уровне через внушение и реакций на него. Базой для возникновения и реализации иррациональных форм воздействия в повседневном дискурсе является система архетипов коллективного бессознательного, образующая в культуре и в психоментальной сфере наших современников особый слой представлений.
Во второй главе «Способы материализации повседневного дискурса» анализируются различия в психологии письменной и
устной речи, которые проявляются на суггестивном уровне межличностного общения, а также роль вербальных и невербальных компонентов общения. В устной речи, особенно в ее спонтанной разновидности, когда происходит симультанное разворачивание речи и мысли, человек более непосредственно выражает свои индивидуально-личностные особенности. Поэтому и скрытые намерения выявляются легче. Письменный текст, как правило, представляет собой сознательно построенное сообщение, воздействие которого может быть выверено и предсказано. Однако некоторые разновидности письменной речи, распространенные в современном межличностном общении, близки к устной речи. Это небольшие по объему фрагменты дискурса, такие как 8М8-сообщения, мейлы, записки, которыми обмениваются коллеги или студенты на лекциях, надписи. Такие формы «естественной письменной речи» (с. 74), подобно повседневной устной речи, характеризуются спонтанностью и неофициальностью ситуаций взаимодействия, поэтому они представляют собой поле для самопрезентации и суггестии.
Анализируя невербальные компоненты дискурса, автор определяет их как семиотический код, «который состоит из телесно-вокально-изобразительных знаковых компонентов. Именно они представляют собой функциональный базис речи» (с. 76). В невербальной семиотике выделяются два главных раздела - паралингвистику (науку о фонационных невербальных компонентах коммуникации) и кинесику (науку о значимых жестах, входящих в коммуникацию). В качестве отдельного средства актуализации суггестии автор исследует эго-соматический дискурс, в котором тело человека в комплексе с его вещным окружением (физиогномика, телосложение, формы знакового украшения тела и пространства, роль запахов) функционируют как система знаковых проявлений личности.
В процессе порождения устного общения невербальные компоненты первичны по отношению к вербальным или формируются одновременно с ними. С одной стороны, они трудно контролируемы со стороны говорящего и невольно диагностируют то, что он, возможно, хотел бы скрыть. С другой стороны, элементы невербального кода несут в себе эмоциональную информацию и могут функционировать как скрытое орудие воздействия на партнера по коммуникации. Например, значительную роль в разных культурах
играют особенности восприятия типов лица и приписываемые им характеристики. В русском языке они отражены в устойчивых выражениях: мужественный подбородок, безвольный рот, хитрые глаза. Эти стереотипы на подсознательном уровне влияют на наше восприятие собеседника. Важная роль невербальных компонентов коммуникации состоит также в самопрезентации говорящего. Таким образом, в компонентах невербального дискурса, сопровождающего вербальное общение, происходит столкновение разного рода стимулов: стереотипов восприятия, самооценки и «самомониторинга», осознанного или подсознательного воздействия на собеседника.
В третьей главе «Социальное мышление: Сознательное и бессознательное» определяются понятия, составляющие психологическую основу рационального и суггестивного в межличностном общении. Важной предпосылкой успешного общения является совпадение социальных и ценностных установок коммуникативных партнеров. При отсутствии такого совпадения возникает ситуация когнитивного диссонанса, которая даже при понимании сообщения создает препятствия для его принятия. Другой универсальный механизм межличностного общения, объясняющий многие нюансы повседневной коммуникации - рационализация, или стремление выдать желаемое за действительное. К.Ф. Седов называет явление рационализации аутосуггестией, или самовнушением. Важную роль играет также психологическая аттракция - эмоционально-психологическое притяжение, основанное на положительных эмоциях, вызванных восприятием объекта. Термин «бессознательное» автор относит ко всем психическим явлениям, протекающим вне сферы сознания человека - к стимулам зрительного, слухового, обонятельного характера, к автоматизированным формам поведения, к гипнотическому внушению, а также к механизмам, задействованным на начальных стадиях обработки информации. Отмечается роль сферы подсознательного, в которую, согласно теории З. Фрейда, вытесняются травмирующие впечатления, не преодоленные путем компенсации. Они становятся источником психической активности человека, выражающейся в межличностном общении в явлениях суггестии.
В четвертой главе «Анатомия коммуникативного конфликта» рассматриваются виды речевой агрессии и анализируются два кон-
фликтных речевых жанра - ссора и спор. Речевая агрессия определяется как «целенаправленное коммуникативное действие, ориентированное на то, чтобы вызвать негативное эмоционально-психологическое состояние (страх, фрустрацию и т.п.) у объекта речевого воздействия» (с. 180). К.Ф. Седов предлагает классификацию видов речевой агрессии, включающую 11 бинарных оппозиций: 1) вербальная / невербальная (например, система оскорбительных или угрожающих жестов, существующая в любой культуре); 2) прямая / косвенная. К первому элементу оппозиции относятся оскорбления, угрозы и другие речевые действия, иллокуция которых содержит открытую враждебность; ко второму -речевые действия, иллокуция которых зависит от игры пресуппозициями (колкость, ирония, насмешка); 3) инструментальная / неинструментальная (противопоставляются агрессия, служащая средством катартической разрядки за счет партнера, и агрессия, служащая средством достижения иной, практической цели); 4) инициативная / реактивная; 5) активная / пассивная (второй вид демонстрирует принцип «оставьте меня в покое»); 6) непосредственная / опосредованная. В первом случае коммуниканты находятся в одном хронотопе, во втором - в разных, как, например, при распространении сплетен, клеветы; 7) спонтанная / подготовленная (второй вид выражает оформленную заранее интенцию); 8) эмоциональная / рациональная (маркированным членом этой оппозиции является содержащий рациональное начало); 9) направленная на адресата / на предмет речи; 10) сильная / слабая (данный вид измеряет перлокутивный эффект агрессивного действия, его способность изменить эмоциональное состояние или повлиять на поведение); 11) враждебная / невраждебная (невраждебная, как правило, присутствует в неофициальном дружеском общении, чаще -в мужском, и содержит в себе карнавальное начало).
Центральным речевым жанром конфликтного общения является ссора, которая имеет свои прагмалингвистические характеристики. Ссора представляет собой первичный (нериторический) жанр общения, так как она в подавляющем большинстве случаев возникает в рамках неофициального, устного и личностно-ориентированного дискурса. Характерным признаком ссоры является статусное равноправие или социально-психологическая близость коммуникантов. Ссора имеет четко выраженную заданность
на уровне коммуникативного намерения, возникающую обычно в ходе порождения дискурса. Установка на деструкцию позволяет отнести ссору к области отрицательного воздействия - агрессии. В ходе ссоры применяются большинство видов речевой агрессии и используются разные внутрижанровые тактики (инвектива, обвинение, угроза, грубое прекращение коммуникации, упрек, колкость). Некоторые тактики, такие как проклятие, злопожелание, отсыл, восходят к древнейшим формам магических заклинаний и ритуалов и содержат обсценную, табуированную лексику. Преобладание той или иной тактики зависит от культурной и коммуникативной компетенции партнеров. Так, рационально-эвристический тип коммуниканта будет проявляться в ходе ссоры в насмешках, колкостях, упреках.
Спор характеризуется как диалогический речевой жанр, в котором происходит тесное взаимодействие рациональных и суггестивных факторов. В споре происходит столкновение мнений, в ходе которого каждая из сторон отстаивает свою правоту. С одной стороны, спор - это результат деятельности сознания: в основе «правильного» спора лежат аргументы, базирующиеся на законах логики. С другой стороны, в споре также реализуются скрытые суггестивные мотивы, далекие от логики и контроля сознания. В межличностном общении распространен «неправильный» софистический спор, в ходе которого применяются не только софизмы, сознательно нарушающие логику, но и психологически непозволительные приемы. Существует также разновидность эристического спора, цель которого - воздействие на партнера, стремление побудить его к определенному действию. Это осуществляется через бессознательные механизмы, среди которых: эффект первого впечатления или ореола одного из коммуникантов; социальные стереотипы и предрассудки, создающие оценочную установку; склонность человека к тому, чтобы непременно найти оправдание себе и обоснование своей правоты. Эти мотивы связаны с законами суггестивной коммуникации, которая может оказаться в споре сильнее законов логики. Поэтому логический аргумент, доставляющий партнеру по коммуникации чувство психологического диссонанса или разрушающий имеющуюся у него систему ценностей, не может быть им принят. Суггестивное воздействие также влияет на преодоление коммуникативного конфликта в споре, ко-
торый принципиально не может быть завершен в пользу одного из партнеров.
Пятая глава «Манипуляция в повседневном общении» содержит анализ непродуктивного и продуктивного типов манипуляции в межличностном общении. Речевая манипуляция определяется автором как «осуществляемое средствами коммуникации скрытое воздействие, которое имеет целью изменение эмоционально-психологического состояния, оценок, установок и мотивов поведения собеседника» (с. 212).
Выделяются следующие типы речевой манипуляции: продуктивная / непродуктивная, или конфликтная (первая направлена на создание положительного эмоционального состояния адресата, вторая - на негативное); инструментальная / неинструментальная (противопоставляются стремление повлиять на поведение адресата и желание изменить его эмоциональное состояние); инициативная / ответная; осознанная / неосознанная; спонтанная / подготовленная; непосредственная / опосредованная (ко второй разновидности относится не только манипулирование посредством письменной речи, но и распространение слухов, сплетен и т.д.). Рассматриваются формы реализации разных типов манипуляции в дискурсе и возможные способы контрманипуляции.
Анализируя комплимент как субжанр манипулятивного дискурса, автор отмечает его распространение и демократизацию в русском речевом этикете: сейчас он более активно, чем раньше, используется в бытовом разговоре, в разговоре в компании, в светском разговоре. Комплимент - это субжанр, в основе которого лежит тонко организованная продуктивная (т.е. направленная на создание позитивного эмоционально-психологического фона общения) манипуляция сознанием адресата. Малейшее нарушение правил или двусмысленность могут превратить комплимент в жанр конфликтной манипуляции, например, в колкость (Ты столь же прекрасна, сколь умна!). Для понимания коммуникативных границ этого явления его необходимо отграничивать от сходных субжанров похвалы и лести. От похвалы комплимент отличается направленностью и статусными характеристиками коммуникантов: его цель - не одобрение поступка, а психологическое состояние партнера по коммуникации. Кроме того, в комплименте адресант статусно равен адресату, по крайней мере, в одном из социально значимых параметров -
по профессиональной значимости, по званию, по возрасту и т.п. Похвала же всегда - одобрение «сверху». Лесть, характеризуемая автором как «пристройка снизу» (с. 248), представляет собой, в отличие от комплимента, разновидность обмана, преувеличивающего достоинства и успехи личности. На суггестивном уровне неискренность намерения выдаётся невербальными компонентами, такими как интонация, мимика, жесты.
В шестой главе «Диагностика коммуникативной компетенции: Речевое портретирование» К.Ф. Седов предлагает модель коммуникативной компетенции, определяемой как «способность личности осуществлять речевую деятельность и речевое поведение, которые соответствуют нормам социального взаимодействия, присущим конкретному этносу» (с. 256). Модель включает пять уровней: 1) уровень врожденных предпосылок формирования коммуникативной компетенции; 2) уровень коммуникативных черт характера; 3) уровень сформированности речевого мышления; 4) уровень жанрово-ролевой компетенции; 5) уровень культурно-речевой компетенции. Каждый из этих уровней коммуникативной компетенции может рассматриваться в онтологическом, гносеологическом и аксиологическом ракурсах. Онтологический подход предполагает выявление совокупности признаков речевого портрета говорящего субъекта. При гносеологическом подходе в центре внимания вопрос о причинах появления у личности тех или иных черт речевого поведения или речевая биография субъекта. Аксиологический подход содержит в себе оценку степени сформирован-ности коммуникативной компетенции субъекта исходя из критерия эффективности его коммуникативных действий.
В седьмой главе «Затрудненное и эффективное общение» противопоставляются манипулятивный и актуализаторский типы общения. При манипулятивной суггестии осуществляется скрытое влияние на собеседника, игнорирующее его волю. Данный тип взаимодействия, по мнению автора, не может считаться стопроцентно «здоровой» коммуникацией, хотя он неизбежно присутствует в межличностном общении. Актуализаторский тип общения, наоборот, характеризуется открытостью приемов воздействия, уважением к мнению собеседника, неформальным интересом к нему как к личности и сопереживанием его проблемам. Такой тип общения представляет собой коммуникативный идеал, который
требует значительных интеллектуальных и эмоциональных усилий и высокого уровня культурно-речевой компетенции. В реальности общение, как правило, ограничивается кооперативно-конформными тактиками достижения коммуникативного эффекта. Идеал принципиально реализуем только в диалогическом взаимодействии в понимании М.М. Бахтина: на какое-то время партнер по коммуникации должен «перевоплотиться» в своего собеседника и посмотреть на мир его глазами. Диалогический контакт, строящийся на основе взаимодействия вербального и невербального уровней общения, позволяет сохранить уважение к личности собеседника. Одновременно диалог выступает мощным механизмом психологического взаимодействия и влияния на собеседника, так как предполагает неаналитическое «инсайтное» понимание.
Е.О. Опарина
2012.01.018. РОМИНЕЦКА М. НЕВЕРБАЛЬНЫЕ «РЕПЛИКИ» В ПОЛИТИКЕ: АНАЛИЗ ЗНАКОВЫХ ЖЕСТОВ АМЕРИКАНСКИХ И ЕВРОПЕЙСКИХ ПОЛИТИКОВ.
ROMINIECKA M. Non-verbal cues in politics: An analysis of gestural signals sent by American and European politicians // PSiCL: Poznan studies in contemporary linguistics . - Poznan, 2008. - T. 44 (2). -P. 247-263.
Цель статьи - исследовать ряд конвенциональных жестов в современной политической коммуникации и установить, какие из этих невербальных компонентов общения оказывают позитивное воздействие на адресата, а какие воспринимаются негативно и создают имидж политика как личности непрофессиональной и не заслуживающей доверия. Экспериментальное исследование предполагало кросс-культурный фактор: участникам эксперимента, носителям польской культуры, предлагалось оценить жесты и позы западных политических деятелей.
Политическая коммуникация характеризуется автором статьи как относительно молодая отрасль сферы коммуникативных исследований. Термин стал использоваться во второй половине ХХ в., сменив термин «пропаганда», обладающий негативной оценочно-стью. Политическая коммуникация определяется как коммуникативные действия, оказывающие влияние на функционирование политических институтов и политической системы. Ее важнейшими
