CC BY
29
ЛОГИКА И ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ
2012.01.004-006. ПЕРСПЕКТИВЫ ДЛЯ ЛОГИКИ И ЭПИСТЕМОЛОГИИ: ПО МАТЕРИАЛАМ СЕДЬМЫХ СМИРНОВСКИХ ЧТЕНИЙ ПО ЛОГИКЕ. (Реферативный обзор).
2012.01.004. Логическая семантика: Перспективы для философии языка и эпистемологии: Сборник научных статей, посвященных юбилею Е.Д. Смирновой / Отв. ред. Е.Г. Драгалина-Черная, Д.В. Зайцев. - М.: Креативная экономика, 2011. - 328 с.
2012.01.005. Логические исследования / Отв. ред. А.С. Карпенко. -М.; СПб: ЦГИ, 2010. - Вып. 16. - 303 с.
2012.01.006. Седьмые Смирновские чтения: Материалы Междунар. науч. конф., Москва, 22-24 июня 2011 г. - М.: Современные тетради, 2011. - 200 с.
22-24 июня 2011 г. в Москве состоялись Седьмые Смирновские чтения по логике. К открытию конференции были приурочены публикации двух книг: «Логические исследования» Выпуск 16, и сборник научных статей, посвященный юбилею Е.Д. Смирновой, которые и реферируются наряду с материалами конференции. Задача обзора состоит в том, чтобы выявить основные проблемы современной логики и предложенные способы их решения.
Основные тенденции развития логики
Главной проблемой современной логики является проблема обоснования логики, выяснения ее природы, как это ни парадоксально звучит после более чем 2000 лет существования, вопрос: Что есть логика? Этот вопрос, а также связанные с ним вопросы -Что представляет собой логический вывод, логические термины и операторы, логические системы? - широко обсуждаются в логической литературе с конца XX столетия. Налицо кризис «стандартной логики». Прежде всего встает вопрос о его причине.
А.С. Карпенко считает, что одним из оснований кризиса в обосновании логики является критика базисных логических законов, предпринятая еще в начале XX в. Л. Брауэром (закон исключенного третьего), Н.А. Васильевым и Я. Лукасевичем (закон противоречия). В результате этого процесса появились интуиционистские и пара-непротиворечивые логики. Позже К. Льюис критиковал основные свойства материальной импликации, У. Аккерман - свойства строгой импликации. Это привело к появлению модальной и релевантной логик. «Таким образом, критика базисных законов логики стала тотальной и можно сказать, что в XX столетии ни один из хорошо известных классических законов не остался вне сомнения» (006, с. 77).
В результате появились целые классы новых логических систем. Причем в большинстве случаев мощность этих классов стремится к континууму. Тогда и встал вопрос, а существует ли единственная «правильная» логика и, если она не существует, как можно ограничить нашу концепцию логики?
Предложено несколько способов ответить на этот вопрос.
1. Попытаться определить систему «минимальной логики» (И. Джохансон (1936), А. Чёрч (1951), А. Андерсон, Т. Белнап и Дж. Данн (1992)). 2. Выбрать некоторую «базисную логику». Однако этот выбор возможен только для определенного класса логик. Например, в классе всех нормальных модальных логик логика К является базисной. Но в целом, вопрос обоснования этого минимума логических средств остается открытым. 3. Одновременно с поиском минимальной логики в рамках математической логики существует тенденция построения максимально обобщенной логики. Так, Д. Браун и Р. Сушко строят «абстрактную логику», определяя ее как пару <A, Cn >, где А есть универсальная алгебра, а Cn - оператор следования, который был введен А. Тарским. В 1994 г. Дж.-Й. Бециау (Jean-Yves Beziau ) ввел понятие «универсальной логики», которая представляет собой пару <S, /- >, где S есть некоторая структура без какой-либо спецификации, а /- есть подмножество P(S) x S. Идея Бециау состоит в том, что отношение универсальной логики к конкретным логикам такое же, как отношение универсальной алгебры - к конкретным алгебрам.
Получили распространение также определения логики как функциональной системы, т.е. логики как пары <Pn, C >, где Pn -
множество п-значных функций, а С - операция суперпозиции, определенной на множестве. Если Рп - множество булевых функций, то мы получим модель для классической пропозициональной логики.
С точки зрения А. С. Карпенко, подходы, развитые в направлении обобщения понятия логики, имеют общий серьезный недостаток - в их основании лежат слишком строгие предпосылки.
Тогда встает вопрос, можно ли найти некоторые протологи-ческие ключевые априори, лежащие в основе всех человеческих рассуждений. С точки зрения Карпенко, «прорыв в этой области был совершен в работах В.И. Шалак, где было введено понятие протологического следования» (006, с. 78). Главное свойство про-тологик - вычислимость. «Таким образом, программа Лейбница реализована: рассуждения заменяются вычислениями» (006, с.78).
В.И. Шалак объясняет заинтересованность в том, чтобы логика обладала свойством универсальности, тем, что «познание окружающего мира предполагает изучение ранее неизведанных областей» (006, с. 118). Однако в истории логики требование универсальности никогда не выполнялось. В последнее время активно обсуждаются онтологические и эпистемологические предпосылки, лежащие в основании различных логик. Но оказывается, что возможно построение логик без таких предпосылок. Это «требует перехода на более абстрактный уровень понимания языка как знаковой системы. В этом случае учитывается лишь то, что выражения что-то означают, но без всякой конкретизации. Рассуждения понимаются как переход от одних знаков к другим с сохранением возможности определить значение знака-заключения на основании значений знаков-посылок. Такой подход к построению логики может быть назван семиотическим, в рамках которого системы современной логики действительно являются теориями» (006, с. 118).
Дж.-Й. Бециау ставит задачу объяснить, почему возможно рассмотреть логику как структуру без аксиом, подобно универсальной алгебре.
Слово «логика» происходит от греческого слова «логос», которое имеет четыре главных взаимосвязанных значения: мышление, наука, язык, отношение. Логика как искусство рассуждения и логика как логическая система не необходимо одно и то же. Например Декарт был против силлогистики.
Традиционно Аристотеля рассматривают как родоначальника логики. Но еще до Аристотеля возникновение логоса в Греции манифестируется плодотворным способом рассуждения: редукцией к абсурду. Сведение к абсурду становится главным средством развития математики. Аристотель же на несколько десятилетий позже развивает систему логики, силлогистику, где сведение к абсурду не появляется явно и которая никогда не использовалась математиками или теми, кто произвел какие-либо интересные рассуждения. Однако в течение 2000 лет изучение логики было ограничено силлогистикой.
Можно сказать, что в некотором смысле Аристотель блокировал развитие логики в течение 2000 лет его силлогистикой и его метафизической концепцией, связанной с ней: различием между случайным свойством и субстанцией, субъектом и предикатом, а также утверждением, что принцип непротиворечивости является базисом рациональности и реальности. Теперь очевидно, что концепция рациональности, предложенная Аристотелем, была очень узкой, она была только одним аспектом логоса.
Сегодня аристотелевские догматы отрицаются. С одной стороны, принцип непротиворечивости релятивизирован и построены логики, в которых этот принцип не имеет места (паранепротиворе-чивые логики). С другой стороны, логические системы, включающие классическую логику, развиваются на основании, отличном от аристотелевской метафизики.
Предшественником паранепротиворечивой логики был Н.А. Васильев. Я. Лукасевич внес большой вклад в развитие современной логики, работая в области многозначной логики. Но реальная революция в логике не была делом одного или двух человек; она связана с появлением нового способа мышления, который можно назвать «структурализм», характерного для современной лингвистики, математики, искусства и философии.
Идея структурализма состоит в том, что предметы взаимосвязаны и что мы можем понимать предметы через отношения, которые они имеют. Объект не имеет существования или значения сам по себе. Как утверждали Бурбаки, число «4» не существует само по себе, но только в отношении с другими числами. Это применимо также к конкретным объектам типа «партикулярий» и к мыслям, и к языку. Для Сосюра значение слова зависит не только от
его связи с реальностью, но и определяется значением других слов. Базисное понятие структурализма - понятие отношения. Это реально логическое понятие, если иметь в виду начальные значения слова «логос».
Отношения описываются через понятие структуры - отсюда название - структурализм. Можно сказать «быть - значит быть объектом структуры». Чтобы понять, что собой представляет объект, необходимо оценить его в соответствующей структуре. Возможны различные структуры. Важно, что можно исследовать отношения между структурами.
Теория структур была развита в математике, в области универсальной алгебры и теории категорий, а также теории моделей. Теория моделей, разработанная главным образом А. Тарским в 1950 г., была последним шагом в долгом пути развития современной логики и стала центральной темой исследования в математической логике. Она полностью является результатом структурализма в логике. Но существует также другой аспект этого результата, имеющего место на высшем уровне абстракции.
Логическая система может быть рассмотрена как абстрактная структура вне синтаксиса и семантики.
В логике мы можем следовать той же дорогой к более высокой абстракции как и универсальная алгебра и определить логическую структуру именно как отношение выводимости на множестве. Важно подчеркнуть, что универсальная логика не есть изучение универсальной системы логики, из которой все может быть выведено, или системы, которая есть окончательное объяснение/описание мира или мышления. Что такая система существует, вызывает сомнение, поскольку, с одной стороны, наука всегда эволюционирует, а с другой стороны, мир и мысль могут не выполнять абсолютные законы, аксиомы или правила (в противоположность кан-товской идее).
Универсальная логика инспирируется универсальной алгеброй, но это не означает, что они тождественны. Обе абстракции, но они не имеют дела с одним и тем же видом структур: логические структуры не необходимо редуцируются к алгебраическим. Они могут быть рассмотрены в качестве четвертого типа базисных структур, в смысле Бурбаки - вслед за алгебраической, топологической и структурой порядка.
В универсальной логике как ограниченной, предельной (limit) структуре мы имеем структуру, где все выводимо из всего (и ее дуал: ничто не выводимо из ничего). В результате может появиться много странных структур, которые не описывают никакого вида натурального или искусственного рассуждений. Однако предельные структуры известны математикам. Кроме того, эти структуры могут однажды оказаться связанными с реальностью, как случилось с неевклидовой геометрией. Таким образом, скачок в абстракцию имеет смысл с методологической и практической точки зрения (005, с. 277).
Постоянный рост неклассических логик способствует распространению другой точки зрения, связанной с утверждением права на существование не одной, а множества истинных логик. Эта точка зрения получила известность под именем логического плюрализма.
В.Л. Васюков, включаясь в дискуссию о логическом плюрализме, ставит вопрос о природе взаимосвязи между логиками и ме-талогиками.
Поскольку нет никаких аргументов в пользу предпочтения классического или неклассического универсума, самое большее, что можно утверждать, что «имеется одна лежащая в основании (глобальная) логика, определяющая и определенная нашим универсумом, в то время как существует множество (локальных) логик, населяющих универсум, не определяемый ими» (005, с.124).
Е.Д. Смирнова предлагает обобщающий подход к построению семантики, на основе которой осуществляется обоснование логических систем. В предлагаемом подходе обобщение идет по двум линиям: 1) по линии приписывания значений пропозициональным переменным, т.е. по линии интерпретации предложений, 2) по линии пересмотра и экспликации предиката истинности и, соответственно, пересмотра схемы Тарского.
В основе предложенного подхода лежит ряд принципов.
Понятие невозможных возможных миров и его аналоги не используются в семантиках рассматриваемых логик. Используются понятия областей и антиобластей высказываний.
Приписывания высказываниям областей и антиобластей реализуются независимо.
Между областями можно устанавливать различные отношения, в том числе те, которые определяют различные типы семантик.
Пропозициональным переменным приписываются не объекты «Истина» и «Ложь», как обычно, а области. Тем самым осуществляется переход к «интенсиональной онтологии», в терминах У. Куайна.
При определении логических связок никакие ограничения изначально не налагаются на отношения между областями и антиобластями высказываний, т.е. на отношения между истинностью и ложностью.
Вместо единственного, классического, понятия логического следования на основе понятий области и антиобласти изначально вводятся различные отношения логического следования. Именно эти отношения логического следования в сочетании с принятием (или непринятием) условий, определяющих тип семантик, детерминируют различные логики (004, с. 23).
Возможность существования иных логик с отличными от «нашей» логики законами и принципами связывается (в случае анализа парадокса Лжеца) с онтологическими предпосылками (с характером объектов рассмотрения) или с предпосылками гносеологического порядка. Но иные логики могут возникать по иным мотивам: в связи с пересмотром понятий истинности, ложности, отношений между ними, трактовкой отрицания, отношения логического следования, в связи с анализом выразительных возможностей языков и теорий. В любом случае речь идет об анализе идеальных связей, лежащих в основе логических принципов. «Принимаемые явным или неявным образом определенные абстракции и идеализации, определенные нормы и принципы познавательной деятельности - вот что детерминирует те идеальные связи, которые лежат в основе логики, ее законов» (004, с. 36).
Е.Г. Драгалина-Черная обращается к идеям Е.Д. Смирновой как методологической базе для того, чтобы рассмотреть вопрос о семантическом обосновании логики.
Среди многообразных истолкований природы логики выделяются две основные тенденции: теоретико-доказательная, связанная с пониманием логики как теории правильных рассуждений, и семантическая, трактующая логику как теорию формальных аспектов реальности, в теоретико-модельных терминах - как теорию
специфических классов структур. Исходя из методологической установки Е.Д. Смирновой - рассматривать способ анализа логической формы как определяющий в отношении «стилей мышления в логике» - автор прослеживает, какое влияние оказывает выбор определенной экспликации формальности логики на интерпретацию аналитичности и априорности.
Определение аналитичности через изоморфизм моделей не опирается ни на понятие значения, ни на понятие синонимии. Вместе с тем это определение не является независимым от экспликации тождеств структур по форме как их изоморфизма. Обобщение этой экспликации приведет к расширению логико-аналитической сферы. Например, критерий инвариантности относительно изоморфных преобразований может быть рассмотрен не как единственно возможный критерий, основанный на инвариантности, а как некий экстремальный в спектре инвариантностей, включающем различные типы автоморфизмов на индивидной области. «Обобщенный таким образом критерий инвариантности оказывается достаточно широким, чтобы охватить логику абстрактных объектов, скажем, "логику цвета" и приводит к онтологии, во многом напоминающую онтологию "Логико-философского трактата" Л. Витгенштейна» (004, с. 47).
В условиях обострения проблемы обоснования логики возрос интерес к феноменологии, и особенно к когнитивному подходу Э. Гуссерля. С точки зрения Н.В. Зайцевой, для поиска ответа на вопрос о предмете логики «необходимо выйти за пределы логики как совокупности логических систем, отличающихся разными определениями следования, набором истинностных значений и т.п., с целью осознания когнитивной обусловленности фундаментальных логических понятий, различия в трактовках которых и спровоцировали нынешний "кризис". Акцент на когнитивных основаниях интеллектуальных операций, выявление протологических довербаль-ных познавательных структур позволяют ввести в рассмотрение принципиально новые факторы анализа оснований логики, природы логического знания и ключевых логических категорий» (006, с. 69).
Логика и логическая семантика в культуре
В проблеме природы логики можно выделить два аспекта: внутрилогический (формальный) и внешний (влияние на логику науки и культуры в целом).
Как отмечают В. С. Меськов и Г. В. Сорина, сегодня обостряется проблема статуса логики в системе культуры на фоне возрастающего алогизма и иррационализма. В обсуждении этого вопроса не обойтись без экскурса в историю развития логики и ее роли в культуре.
Как известно, название науки происходит от греческого слова «логос», которое имеет ряд значений: слово, речь, разум, рассуждение. Тем не менее, замечают авторы, остается не проясненным вопрос о том, как «логос» превращается в «логику». Гипотеза авторов состоит в том, что «ответ на вопрос о происхождении термина «логика» надо искать во встрече христианского богословия и греческой философской мысли. Слияние интерпретаций Логоса философов и Логоса Евангелия «привело постепенно к выделению в апологетических текстах специальной Функции божественного Логоса: Функции, направленной на обоснование истинности познания Бога в соединении с истинностью философии» (с. 280). Здесь путь развития логики во многом определяется потребностями теологии, тесно связанной с философией.
Аристотелевская логика заняла одно из центральных мест в идеологическом обосновании государственной власти, роли церкви в обществе. Поэтому разрушение схоластической логики оказывалось расшатыванием всех других систем культуры.
В эпоху Возрождения и после отношение к логике менялось, но она «оставалась инструментом для доказательства и опровержения, формой публичного использования разума» (1, с. 285).
В Новое время логика обретает иной статус. «В культуре, ориентирующейся на развитие опытного знания, логику начинают относить к наукам о природе» (с. 286). Методологической установкой Ф. Бэкона стало освобождение мира от категорий, которые навязал ему Аристотель. Критика аристотелевской логики является общей и для эмпириков и для рационалистов.
Появление математической логики поставило вопрос о том, не изменился ли предмет логики на этом этапе?
Термин «математическая логика» допускает два толкования: как название определенного этапа в развитии науки логики. В этом случае предмет не меняется Логика, как и прежде, есть наука о рассуждениях. Меняются средства и методы анализа этих рассуждений. Во втором случае «математическая логика» трактуется как логика математики. Она является самостоятельным разделом науки логики, в котором исследуются процессы математических рассуждений. Этот раздел представлен тремя подразделами: логика классической математики, логика конструктивной математики, интуиционистская логика.
Принципы анализа рассуждений в классической логике: 1) область рассуждений в классической логике составляют обыденные рассуждения, рассуждения в классических науках, 2) допущение о разрешимости любой проблемы, 3) отвлечение от содержания высказываний и от связей по смыслу между ними, 4) абстракция двузначности высказываний.
В связи с развитием теоретического знания в начале ХХ в. перед наукой логики встала задача исследования рассуждений в таких областях как модальные рассуждения, рассуждения в неклассических математиках и неклассической физике. Причем оказалось, что с формальной точки зрения переход к этим логикам приводит к отказу от тех или иных принципов, на которых основывается классическая логика. С точки зрения авторов предмет науки логики не изменился, им, как и прежде, являются рассуждения (3, с. 290). Изменение средств, методов, принципов логики всегда оказывается каким-то образом соотнесенным с изменениями в области знания, науки, культуры.
В современных исследованиях, связанных с инженерией знания, возникают проблемы представления знаний. Можно говорить о логическом моделировании или о логическом представлении знаний «Данный подход уже создает условия для определенного переосмысления трактовки самой логики. Для этих целей, с точки зрения авторов, наиболее адекватным является ее понимание как модели» (3, с. 290).
Гастон Башляр процесс изменения в логике связывает с изменением науки: статичный объект классической науки требовал статичной логики, нестатичный объект неклассической науки приводит к необходимости введения движения в логику как на уровне
понятийного аппарата, так и логических связей. Авторы реконструируют мысль Башляра следующим образом: «мир культуры требует изменения логических ценностей» (3, с. 291).
Г. В. Гриненко посвящает свою статью логическому анализу «до-логического мышления».
В начале ХХ в., когда появились исследования по неклассической логике (в которой подверглись критике основные законы классической аристотелевской логики) в этнографии и антропологии (Л. Леви-Брюль, Э. Тейлор, Дж. Фрезер) формируется концепция особого типа мышления народов, живущих в рамках первобытной культуры, получившего название «до-логического» или «прелогического», которое не подчинялось законам классической аристотелевской логики.
Л. Леви-Брюль сформулировал закон, которому подчиняется это мышление - закон партиципации (сопричастия). Согласно этому закону, все сходные объекты сопричастны друг другу, обладая единой сущностью, и, следовательно, внутренне взаимосвязаны. Тогда, воздействуя на один объект, мы тем самым можем подействовать на другой, сходный с первым. Поскольку такого рода сопричастность имеет место также между знаками и их значениями, то, по мнению Гриненко, можно говорить о «семантике сакрального». Специфические черты сакральной семантики автор выявляет путем сравнения с семантикой Г. Фреге.
Мистическое мышление связано с особой мистической картиной мира, который отличается от обыденного особым характером времени и пространства. Можно ли рационально, с помощью логики, анализировать этой мистический мир? С точки зрения Г.В. Гриненко, с появлением и разработкой семантики возможных миров для неклассической логики здесь, в принципе, открываются любопытные перспективы: можно попытаться построить двойственную семантику этих двойственных миров или картин мира» (3, с. 310).
В статье Б.В. Бирюкова и И.С. Верстина отмечается вклад А.М. Золотарева и В.В. Иванова в исследование «прелогического» мышления.
А.М. Золотарев усматривал природу «прелогического» мышления в дуальной организации примитивного мышления. Он впервые сформулировал принципы соотнесения дуальной организации
с двоичной символической классификацией. Эта классификация привлекла внимание В.В. Иванова, занимавшегося вопросом соотношения между функциями двух полушарий мозга. Он считал, что «в конечном счете принцип двоичности лежит в основе всех известных ранних философских и логических систем, но в них достаточно рано осуществляется отвлечение от конкретного эмоционально воздействующего наполнения парных противоположностей и формулируется абстрактная идея полярной оппозиции» (цит. по: с. 168). Эта проблема представляет собой по существу часть гораздо более общего вопроса: в какой степени асимметричное строение знаковых систем человека обусловлено асимметрией функций мозга. Данные исследования могут иметь огромное значение для теории информации и практики ближайших десятилетий (3, с.169).
С развитием математической логики происходит все более увеличивающееся обособление логики от философии, логических исследований от реальных проблем формирования культуры логического мышления. С точки зрения К. А. Михайлова, ключ к преодолению этого раскола дает логическая семантика. Логика - это не игра с исчислениями, а «дисциплина, вскрывающая фундаментальные мировоззренческие основания бытия и познания, заставляющая думать, озадачиваться, переживать состояние интеллектуальной эвдемонии в аристотелевском смысле слова (без которого невозможно говорить о научной практике как стиле мышления и виде деятельности, стало быть, о науке как элементе культуры)» (1, с. 321).
Знак, значение и смысл
В современной семантике существует довольно большой разброс в толковании терминов «знак», «значение», «смысл» и т.д.
А. М. Анисов рассматривает семиотическую типологию естественных языковых знаков. С точки зрения семиотики знаковая ситуация предполагает наличие трех вещей: двух объектов и связывающие их отношения обозначения (или указания). Один из объектов находится в отношении обозначающего (знака), другой - в отношении обозначаемого (денотата).
В качестве основания семиотической типологии выделяется вид отношения обозначения (знаки-индексы, иконические знаки и
символы), а затем знаки-символы. Анисов проводит классификацию по типам денотатов. В последнем случае автор исходит из следующей дуальной онтологии: мир объективных вещей и процессов (внешний мир) и мир ментальных вещей и процессов (внутренний мир). «Связующим звеном между этими мирами выступает телесность индивидов, обладающих ментальностью и способностью к деянию» (с. 189).
Знаки внутреннего мира делятся на следующие: знаки удовлетворенных и неудовлетворенных чувственных потребностей; знаки интересов, знаки эмоций и знаки познавательных состояний.
Знаки внешнего мира делятся на знаки фантазии, мнения, ценности, знания (обыденные, технические, нарративные и научные).
Предписывающие знаки: императивы, нормы, вопросы (эпи-стемические, императивные, нормативные).
«Приведенное семиотическое деление имеет целью не только (1) установить местоположение науки в мире символов, но и (2) продемонстрировать богатство и разнообразие этого мира, а также (3) предостеречь от смешения символов разных типов» (1, с. 201).
Термин «семантика» впервые был введен в лингвистике, затем «перекочевал» в философию языка под видом «логической семантики».
Н.Л. Абрамян стремится разобраться в специфике подходов к этой проблематике логиков и лингвистов и ответить на вопрос: каким должно быть их взаимодействие? С одной стороны, логические теории значения, будучи плодотворными в построении искусственных языков, огрубляют язык, упускают что-то очень существенное. С другой стороны, лингвисты используют идеи логиков в анализе естественных языков, но остается целый ряд нерешенных проблем. Общей, например, остается проблема соотношения слова и понятия. В целом, от сопоставления логического и лингвистического подходов «польза будет только тогда, когда мы примем одну общую пресуппозицию: ...а именно, что у нас нет единого понимания знака, равно распространяемого на знаки естественных и искусственных языков и что мы в этом нуждается» (1, с. 218).
Как уже отмечалось, феноменологический подход все больше привлекает внимание логиков. А это требует разобраться с употреблением терминов «смысл», «значение», «референция» и т.д.
в семантике Гуссерля. Этой проблематике посвящен ряд материалов конференции.
Как отмечает Н. В. Зайцева, специфика подхода Гуссерля состоит в том, что он исследует когнитивную природу логико-семантических понятий. Вопрос ЧТО есть смысл, референт, истина и т.д. трансформируются у него в вопрос КАК они есть.
Проблема смысла (значения) рассматривалась Гуссерлем в связи с обоснованием объективности содержания научного знания. На первый план для него выходит вопрос о соотношении субъективности-интерсубъективности значения, двойственной природы идеального объекта. Вопрос решается с учетом субъекта, носителя когнитивных актов означивания. Только субъект как носитель языка наделяет выражение смыслом. Утверждения о первичности смысла по отношению к его выражению, можно понимать как когнитивную обусловленность семантического понятия значения (1, с. 223). Идея Гуссерля различения когнитивных и протолингвистиче-ских смысловых структур и коррелятивных им лингвистических мыслительных форм и связей оказалась актуальной в современной науке. Она нашла экспериментальное подтверждение в этологии, зоопсихологии и других науках.
Для Гуссерля реальность и бытие - не одно и то же. Реальность означает временность, понятие бытия связано с априорной интенциональной структурой и имеет вневременную природу. Сущностной характеристикой референции выступает бытийность, но не реальность. Формально онтологическое понятие «бытие» -оказывается в теории Гуссерля смысловой характеристикой мира как предметной данности сознанию, способом «переживания» всякого интенционального объекта как объекта. Тем самым, бытие не противостоит сознанию, как в платоновском мире, а является характеристикой сознания и коррелятивного ему мира.
Для Гуссерля как теоретика коммуникативного семантического направления в центре внимания оказывается вопрос о значении как характеристике лингвистических выражений, обеспечивающей успешность коммуникации, а не истинностное значение предложений. Необходимым условием возможности коммуникации, по Гуссерлю, оказывается интерсубъективность и идеальность лингвистических значений. При этом идеальное, если и противо-
стоит реальному и временному, то не как вневременное, а скорее как всевременное (1, с. 224).
Гуссерль подчеркивает, что логика исследует когнитивный акт, но со стороны идеального содержания, того, что соответствует лингвистическому смысловому значению, идеальной предметности, которая, прежде чем закрепиться за языковым выражением в виде смысла (значения), должна конституироваться в когнитивных актах означивания.
Гуссерль был одним из тех мыслителей, кто сумел продемонстрировать глубинную, сущностную связь логики и онтологии. «В отличие от логицизма Фреге, феноменологический проект Гуссерля не просто констатирует онтологические основания логики, а гносеологически обосновывает природу онтологических сущностей различного рода, и специфических логических объектов в том числе» (1, с. 239).
Теорию семантических категорий рассматривает Н. В. Заикина. С точки зрения автора, у Гуссерля существуют две группы категорий значения: первая - это категории «чистых значений», не зависящих от естественных языков, и вторая - собственно категории естественного языка, что в современной логике называют семантическими категориями. Первая группа для него является определяющей, вторая - производна. «Современные же исследователи целиком сосредоточиваются на разработке второй группы. Поэтому перед ними встает проблема обоснования систем семантических категорий» (1, с. 262).
История логики
Методология истории логики находится в центре внимания А.Г. Пушкарского, который предлагает синтетический подход, основанный на принципе методологического дуализма, т.е. использовании как научно-исторических, так и историко-философских методов исследования.
При исследовании истории логики с точки зрения истории науки можно использовать уже достаточно разработанные методы истории науки. При рассмотрении истории логики с точки зрения истории философии важнейшим вопросом становится выявление ее философских интерпретаций. Здесь наиболее подходящей концеп-
цией, которую можно положить в основу подхода к построению удовлетворительной методологии истории логики, является концепция, основанная на понятии «образ логики», введенном И. Н. Грифцовой. Эта методология может помочь дать ответы на самые запутанные вопросы, связанные с историко-логическими исследованиями, По мнению Пушкарского, «самые серьезные инновации в логике происходят в результате взаимодействия и столкновения различных образов логики, как, например, концепций Ф.Г. Брэдли - Б. Рассела; Б. Рассела - К.И. Льюиса и т.п.» (3, с. 145).
Роль софизмов в логике рассматривает С.Ю. Уколов. Он отмечает, что традиционное представление о софизме как «мнимом доказательстве» не учитывает историческую и эвристическую функции софизмов в становлении логических теорий. Действительно, «если софизмы - всего лишь хитрости и словесные уловки, выведенные на чистую воду еще Аристотелем, то долгая их история и устойчивый интерес к ним непонятны» (Ивин А.А. цит, по: с. 152). По мнению автора, в исторической перспективе, «логика имеет необходимый «софистический период», когда софизмы принимаются как логически корректные рассуждения, а впоследствии отбрасываются как несоответствующие общему замыслу логической теории» (3, с. 152). Так, система отбрасывания неверных форм силлогизма у Аристотеля представляет собой «софистический период» становления его логической теории.
Представлен интересный материал по истории логики в различных регионах. И. Хоменко (Киев), обращаясь к наследию П. Юркевича, отмечает, что «из всех философов Киева он был ближе к современной интерпретации логики как науки» (3, с. 154).
Салем М.А.И. (Египет) поставил своей целью - определить начало арабской логической мысли. Под арабской логикой имеется в виду интеллектуальная деятельность мыслителей, «которые жили с восьмого по тринадцатый век на обширной территории от Анда-лузии до Северной Африки и даже Индии, и с юга от Аравийского до Каспийского моря, и написанные на арабском языке.
Арабская логика возникает под влиянием работ Аристотеля, но в процессе формирования приобретает свои специфические черты. У логики (как и всей греческой философии) в арабском мире были и противники, но именно развитие аристотелевских идей ста-
новится основой процветания арабской культуры в Средневековье» (3, с. 142).
Традиционно большое внимание уделяется развитию логики в России. В.А. Бажанов подчеркивает «решающую роль Православной Церкви в сохранении логической традиции в России» (3, с. 120).
Логика в России во многом развивалась в рамках университетской философии. Но страдала от метаморфоз с преподаванием философии в меньшей степени благодаря тому, что она преподавалась и в Духовных академиях, и в Духовных семинариях. Священнослужители читали логику и в годы, свободные от гонения на философию, причем в некоторых университетах они являлись фактически постоянными преподавателями логики.
Православные журналы («Вера и разум», «Православный собеседник» и др.) постоянно публиковали статьи по логической проблематике.
Программа по логике была составлена в Московской духовной академии (1850), которая после утверждения Святейшим Синодом, была разослана во все университеты России.
Ряд материалов конференции посвящен проблеме противоречия в работе П. Флоренского «Столп и утверждение истины» (Глава VII. Письмо шестое: Противоречие). Открывает дискуссию статья Б.В. Бирюкова и И.П. Прядко (основные идеи которой публиковались ранее). В статье дается сравнительный анализ общественно-политических и мировоззренческих идей Н.А. Васильева и П.А. Флоренского. При этом центральная идея статьи состоит в следующем: «чтобы понять масштаб философских заслуг двух русских мыслителей, чтобы оценить глубину не только их мыслей, но и заблуждений, чтобы осознать непреходящее значение их естественнонаучных и историософских прозрений, необходимо учитывать особенности логических учений обоих исследователей» (2, с. 81). Авторы выделяют два направления исследования. Первое состоит в том, чтобы понять, что в культуре России начала XX в. способствовало появлению идей неклассической логики (в первую очередь паранепротиворечивой). Второе направление исследования связано с вопросом о возможности применения аппарата математической логики к прояснению некоторых
богословских вопросов, и насколько адекватно его использовал Флоренский.
Именно на вторую идею откликнулся В.А. Бочаров. Он увидел логические ошибки как самого П. Флоренского, так и некорректную их интерпретацию Б.В. Бирюковым и И.А. Прядко (3, с. 122-125).
С точки зрения И.А. Герасимовой, анализ текста Флоренского, посвященного логическому противоречию, «приводит к мысли о необходимости различать аспекты логики, аргументации и риторики» (2, с. 129).
Логический анализ текста Флоренского был дан Е.А. Сидоренко, который предложил и реконструкцию рассуждения о противоречивости Священного Писания на основе средств немонотонной и паранепротиворечивой логики.
Кроме логического решения, уже сам Флоренский намечает аргументативное и риторическое решения. «Аргументативное соединение тезиса и антитезиса отвечает сути теоретического мышления ("антиномия" как аргументативная полнота)» (3, с. 130).
Интерпретация Священного Писания допускает как буквальное, так и аллегорическое прочтения. Данный вопрос относится к ведомству риторики. Антиномия как риторический прием побуждения к переживанию и размышлению. Приводимые Флоренским примеры антиномий допускают аргументативное и риторическое прочтения.
Заключение
В материалах Седьмых Смирновских чтений представлен огромный материал по конкретным логическим проблемам и их решениям. Этот материал ещё нуждается в анализе и оценке. В данном случае было обращено внимание на те публикации, которые ставили общие проблемы, относящиеся к перспективам развития логики.
Л.А. Боброва
