CC BY
71
это поможет учащимся преодолеть фрагментарность современного знания и понять, что история, литература, биология, космология не отдельные островки знаний, а часть единого, глобального и междисциплинарного подхода к объяснению нашего мира. Во-вторых, подобный взгляд на прошлое должен помочь людям понять сложность взаимоотношений между человеческим пространством и биосферой. И это важно, потому что мы все больше узнаем об опасных последствиях нашего технологического и экологического вмешательства в окружающую среду. Эти знания помогут человеческому сообществу более ответственно подходить к проблеме выбора. И наконец, такая история может обеспечить точку отсчета для создания чувства человеческой солидарности или глобального гражданства. Поэтому ее изучение и преподавание может играть важную роль в решении глобальных проблем, с которыми мы сталкиваемся уже сегодня.
Ю.В. Дунаева
2012.01.003. ТИШКОВ В.А. НОВАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА. - М.: Изд-во МГОУ, 2011. - 60 с.
Ключевые слова: XXI Международный конгресс исторических наук, мировая историография, историческая культура.
В работе академика В.А. Тишкова, руководителя Секции истории Отделения историко-филологических наук РАН, даны оценки дискуссий вокруг вопросов истории в России в контексте мировой историографии, включая недавние дискуссии на XXI Международном конгрессе исторических наук (Амстердам, август 2010 г.). Текст, как пишет автор, «назван с некоторой претензией на определение нынешнего состояния исторического сознания и статуса ис-ториописания как новой исторической культуры» (с. 9).
Понятие, утвердившееся в современной мировой историографии и в российской исторической науке, анализируется в серии коллективных исследований, выполненных в последнее десятилетие под руководством Л.П. Репиной. В них раскрывается содержание данного феномена и одновременно научного направления на материалах мировой и российской истории. В одном из таких трудов Л.П. Репина пишет о появлении исторической культуры как предмета исследования, связанного с изучением истории представ-
лений о прошлом. Это направление предполагает анализ явлений интеллектуальной сферы в контексте социального опыта, исторической ментальности и общих процессов духовной жизни общества. Наиболее важным в изучении исторической культуры оказываются исторические мифы, ментальные стереотипы, обыденное историческое сознание, историческая память как «совокупность восприятий, представлений, суждений и мнений относительно событий, выдающихся личностей и явлений исторического прошлого, а также способов объяснения, рационализации и осмысления последнего в "ученой культуре"» (с. 13-14).
Исследователями уже были предложены важные теоретические ответы, в том числе вывод о меняющейся природе исторического сознания и ремесла историка, а также об изменении статуса самой исторической науки. В работах последних лет на новых материалах еще раз было подтверждено, что история не только вариативна, но и неисчерпаема в своей способности поставлять материал для новых открытий и ревизий. Каждое поколение людей как бы создает свою версию истории, в большей степени соответствующую вопросам и проблемам, которые встают перед живущим поколением.
«В новом историческом дискурсе довольно часто утверждается мысль об истории как о демиурге, который во многом предписывает настоящее вплоть до того, что, по мнению некоторых экономистов и политологов, происходящие реформы и модернизация в России невозможны в силу особой истории страны и "генетических" характеристик ее народа: "соборность" исключает вариант западной демократии, а коллективизм и православная вера противоречат рыночной экономике и накоплению богатства... Мы сегодня знаем гораздо больше о прошлом, но это не означает, что возрастает власть прошлого над настоящим. Скорее наоборот, прошлое становится для нас более привлекательным своей возможностью манипулировать им в современных целях. Именно эта инструментализация прошлого может быть названа одной из черт новой исторической культуры» (с. 16). Сегодняшнее историо-писание - ключевой компонент нациестроительства (как, например, в новых странах после распада СССР и Югославии) или средство переосмысления старой национальной идентичности (скажем, в случае перехода доминирующей национальной идентичности от
английскости к британскости в Великобритании либо от концепции «белой» к формуле мультикультурной Австралии). Кроме того, историописание - средство легитимации власти и существующего порядка или же претензий на его изменение либо упразднение.
Вместе с утверждением релятивистского понимания исторического знания сложилась, главным образом усилиями французских историков, цельная история исторической (или культурной) памяти. «Она не только отделила память от историописания, но и провела более тонкую границу между непосредственной (устной или живой) традицией памяти, ее бытованием в повседневной жизни и институализированной и коллективно освоенной исторической традицией, которая воплощается в топонимике, памятных местах, календаре, искусстве. Коллективная память предстала как коллективный конструкт, как результат целенаправленных усилий и как массовое представление о прошлом на групповом уровне. Это есть живой процесс постоянного запоминания и забывания, но некоторые константы исторической (коллективной) памяти становятся ценностно значимыми для общества и входят важнейшими составляющими в идентичность его членов» (с. 17).
«Дробление традиций» в современной культуре привело к формированию альтернативных представлений о прошлом, к отказу от некогда доминировавшего консенсуса по поводу национальных версий истории и глобальных трактовок, к разрушению целостности коллективной памяти. «Эти обстоятельства, включающие внутреннюю логику эволюции дисциплины, изменение общественной среды и технологических ресурсов, стали факторами радикального изменения содержания исторической культуры» (с. 19).
В традиционной историографии существует как бы три уровня рассмотрения прошлого, организации исторического материала и даже институциализации профессионального сообщества: глобальный уровень (всеобщая история), национальный уровень (отечественная история), регионально-партикулярный (история этнических групп, регионов и мест). В целом, по оценке автора, советская историография была амбициозной, неплохо обеспеченной кадрами и институтами и, при всех своих недостатках, одной из самых мощных национальных школ в мире профессиональных историков (с. 19).
После благодатного освобождения от идеологического диктата, с открытием многих архивов и с новым масштабом международных контактов в российской историографии последних 20 лет было сделано очень много, и этот чрезвычайно плодотворный период пока не нашел достойной оценки. Профессия историка остается востребованной, а вот сама наука меняется, и очень интересным образом. История государства как основная единица описания появилась в XIX в., в период образования современных национальных государств и в то же время в период формирования профессиональной исторической науки. «Национальная история представляла собой главный жанр историописания» (с. 21). Это было и остается важным компонентом самого процесса государствообразо-вания - формирование из населения народа в рамках установленных пространственных границ, а также объединенного конструируемой версией общего и обязательно автохтонного происхождения.
Интерес к всеобщей истории и попытки ее научной периодизации и написания общего текста, как правило, в многотомных изданиях имели место в мировой историографии, особенно после Второй мировой войны. Разные версии «всемирных историй» в 1960-1970-х годах представляли собой сумму национальных историй. Основное внимание в них уделялось социально-политической истории и лишь частично - истории культуры. Первым опытом создания больших исторических полотен вокруг других сфер человеческой деятельности (окружающая среда и ресурсы, экономика и торговля, миграции и т.п.) стали работы Ф. Броделя. Кризис национальных государств, рождение новых «исторических акторов» в форме транснациональных сообществ и институтов оказались решающими факторами для того, чтобы выразить неудовлетворенность историков ограничителями национальных нарративов. «Новая глобальная история создается уже вне фокуса национальных историй. И одновременно идет процесс глобализации самих национальных историй» (с. 23). Хотя национальные нарративы остаются доменами отечественных историков, даже в такой сильной историографии, как российская, переводные работы зарубежных авторов оказали в последние два десятилетия заметное влияние на формирование постсоветских версий национальной истории.
Сегодняшнюю ситуацию трудно назвать «поворотом к глобальному», но ясно, что «отход от традиционного видения исто-
рии как истории национальных государств происходит вместе с пересмотром содержания самой версии национальной истории, все более понимаемой как внутренне инклюзивная для разных групп, все более вписанная во всемирно-исторический контекст» (с. 26).
В последние годы произошло вторжение действующих правовых норм в трактовку прошлого. В исправлении исторических несправедливостей приняли активное участие ученые-интеллектуалы, включая историков, антропологов, философов. Возникли общественные движения и организации, поставившие целью защиту меньшинств, «нестатусных» народов и «непризнанных» государств. Их требованиями явилось историко-правовое осуждение совершенных геноцидов, этноцидов, экоцидов, установление «исторической правды», чего не было в исторической культуре прежде.
Интернет и цифровые технологии в целом изменили не только труд историков, но и историческое сознание. «Другими словами, изменение технологии человеческих коммуникаций изменило наш подход к истории, существенно устранив барьер (не) доступности и одновременно как бы растворив прошлое в сегодняшнем дне» (с. 32). Появилась популярная история в киберпространстве в качестве части его культуры. «Новая историческая культура означает гораздо более широкую вовлеченность массовой публики в исторические сюжеты - от истории собственного рода и семьи до древних эпох и начала человеческой истории. Современное историческое сознание стало менее строгим и более калейдоскопичным, но не более ограниченным» (с. 34).
На конгрессе в Амстердаме прошло заседание по теме «Национальная идентичность и гегемония памяти», и вопрос о соотношении историописания и исторической памяти обсуждался именно в аспекте музейных репрезентаций. Музей становится важным местом государствостроительства. «Образование через наследие (heritage education) помогает понять значение и место истории в настоящем, создает образ события или эпохи, чего, как правило, не может сделать учебный текст» (с. 37). Не случайно в последние годы появилось понятие «война памятников».
Сегодня понятия истории и наследия расширяются с усложнением состава населения. Но здесь автор отмечает фундаментальную проблему современной исторической культуры: «По мере ус-
ложнения поля культурной идентичности поле гражданской солидарности не сужается, а наоборот, расширяется» (с. 39).
Реакцией на фрагментацию национальных версий стало возрождение дебатов о «культурном каноне» или о единых стандартах в обучении истории. Сегодня наблюдается своего рода бум исторического канона, в том числе регионального и местного канона, которые связываются в национальный, причем это не просто обозначение, а трактовка, разделяемая и историками-профессионалами, и обществом.
В обществе существует несколько вариантов обращения к истории помимо сугубо академической. Одна из особых форм бытования и использования исторического знания - школьная история. Ее отличительная черта - наличие в гораздо большей степени политического воздействия и правительственного контроля, и прежде всего через такие механизмы, как учебные планы, программы (курикулумы) и система экзаменации. За последние полвека, к началу XXI столетия, содержание школьных учебников истории изменилось. В центре осталась история собственной страны, но это уже не только политическая, но и социальная история, включающая историю всех основных групп (этнических, расовых, религиозных) и категорий населения (женщины, молодежь, старшее поколение, инвалиды и т.д.). Существенной новацией школьных версий национальных историй стало появление их региональных вариантов. В последние десятилетия вопрос об истории как о школьном предмете и о национальных версиях прошлого тесно переплелся с проблемами глобальных переоценок после окончания «холодной войны» или периода «большого противостояния», с проблемами государствостроительства после распада СССР и Югославии, с причудливыми трансформациями национализма и поисками национальной идентичности.
Отечественная история, преподаваемая в школе, является существенным компонентом национальной идентичности наряду с такими, как религия, язык, художественная культура и СМИ.
На заключительном пленарном заседании конгресса в Амстердаме с лекцией выступила известная голландская писательница Неллеке Ноордервлиет - автор исторических романов и биографий. По ее мнению, в Голландии и других европейских странах возобновление интереса к истории связано прежде всего с проблемой
2012.01.004-005
идентичности, которая, в свою очередь, вызвана неопределенностью и быстрыми переменами современной жизни, массовой иммиграцией и утратой корней. Ноордервлиет предложила создать своего рода Офис исторических жалоб, который собирал бы факты искажений и курьезов и защищал право людей на адекватную историю, способствуя развитию диалога между наукой и обществом. Сегодня история нуждается не просто в общественном диалоге, подчеркивает В.А. Тишков, но и в выстраивании границ взаимодействия с политикой (с. 56).
Т.Б. Уварова
2012.01.004-005. БИОГРАФИЯ ИСТОРИКА - ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ ГЕРЬЕ. (Сводный реферат).
2012.01.004. МАЛИНОВ А.В., ПОГОДИН С.Н. ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ ГЕРЬЕ. - СПб.: Изд-во Русской христианской гуманитарной академии, 2010. - 400 с.
2012.01.005. ЦЫГАНКОВ Д А. ПРОФЕССОР В.И. ГЕРЬЕ И ЕГО УЧЕНИКИ. - М.: РОССПЭН, 2010. - 503 с.
Ключевые слова: отечественная школа всеобщей истории, В.И. Герье, педагогическая деятельность, научно-организаторская деятельность.
В последние десятилетия российские историки с особым интересом изучают жизнь и творческое наследие тех дореволюционных историков, о которых практически не вспоминали в годы Советской власти. К их числу относится представитель так называемой русской исторической школы - Владимир Иванович Герье (1837-1919), профессор Московского университета, один из основателей отечественной школы всеобщей истории, специалист по истории стран Западной Европы.
В книге А.В. Малинова и С.Н. Погодина (004) излагаются основные этапы жизни В.И. Герье, рассмотрена педагогическая, научно-организаторская деятельность историка, его политические взгляды. В приложении публикуются архивные материалы: статья В.И. Герье «О детях неимущих классов в гор. Москве», его письма А.Ф. Кони, М.К. Лемке, М.М. Стасюлевичу, К.Д. Кавелину; здесь также приведена библиография работ историка, включающая архивные материалы, опубликованные и литографированные изда-
