CC BY
7
Список литературы
1. Анкерсмит. Возвышенный исторический опыт. - М.: Европа, 2007. - 612 с.
2. Кимелев Ю.А. Философия истории. Системно-исторический очерк // Философия истории: Антология / Сост., ред. Кимелев Ю.А. - М.: Аспект-пресс, 1995. -С. 3-29.
3. Кимелев Ю.А. Западная философия истории на рубеже XX-XXI веков. - М.: ИНИОН РАН, 2009. - 96 с.
4. Baumgartner H.M. Philosophie der Geschichte nach dem Ende der Geschichtsphilosophie. Bemerkungen zum gegenwärtigen Stand des geschichtsphilosophischen Denkens // Der Sinn des Historischen. Geschichtsphilosophische Debatten / Hrsg. Nagl-Docekal H. - Frankfurt a. M.: Fischer, 1996. - S. 151-172.
5. La comprensión del pasado: Escritos sobre filosofia de la historia / Cruz M., Brauer D. (comps). - Barcelona: Herder, 2005. - 445 p.
6. Cruz M., Cuartango R. Filosofia de la historia al final del siglo XX: una experiencia racional transformada // El legado filosofico y científico del siglo XX. - Madrid: Ediciones Cátedra, 2007. - P. 617-632.
7. Danto A.C. Niedergang und Ende der analytischen Geschichtsphilosophie // Der Sinn des Historischen. Geschichtsphilosophische Debatten / Hrsg. Nagl-Docekal H. -Frankfurt a. M.: Fischer, 1996. - S. 126-147.
8. Hacia dónde va el pasado. El porvenir de la memoria en el mundo contemporáneo / Cruz M. (comp.). - Barcelona: Paidos, 2002. - 242 p.
9. Nagl-Docekal H. Ist Geschichtsphilosophie heute noch möglich? // Der Sinn des Historischen. Geschichtsphilosophische Debatten / Hrsg. Nagl-Docekal H. -Frankfurt a. M.: Fischer, 1996. - S. 7-63.
10. Pompa L. Philosophy of history // The Blackwell companion to philosophy / Ed. by Bunnin N., Tsui-James E.P. - Oxford: Blackwell, 2003. - P. 428-452.
11. Der Sinn des Historischen. Geschichtsphilosophische Debatten / Hrsg. Nagl-Docekal H. - Frankfurt a. M.: Fischer, 1996. - 344 p.
12. Westliches Geschichtsdenken: Ein interkulturelle Debatte / Hrsg. von Rüsen J. -Göttingen: Vandenhoeck u. Ruprecht, 1999. - 329 S.
13. White H. Literaturtheorie und Geschichtsschreibung // Der Sinn des Historischen. Geschichtsphilosophische Debatten / Hrsg. Nagl-Docekal H. - Frankfurt a. M.: Fischer, 1996. - S. 67-106.
14. White H. Construcción historica // La comprensión del pasado. Escritos sobre filosofia de la historia / Comps. Cruz M., Brauer D. - Barcelona: Herder, 2005. -P. 43-58.
2011.02.017. ЗАРРАЦИН Т. САМОУБИЙСТВО ГЕРМАНИИ. SARRAZIN TH. Deutschland schafft sich ab. - München: Deutsche Verlags-Anstalt, 2010. - 464 S.
Больше всего современных социальных философов беспокоит
судьба капитализма и в первую очередь того «капитализма с челове-
ческим лицом», который на протяжении большей части ХХ в. формировал положительный образ Запада. Этот «капитализм с человеческим лицом» еще не исчез, но уже утратил многие привлекательные черты. Вероятно, этот процесс не остановится. По крайней мере от него пострадали уже многие западные страны, в том числе наиболее социально благополучные. Как показывает философ и известный политический деятель Т. Заррацин, даже Германию, традиционно выделявшуюся высоким уровнем жизни, подобная печальная участь, к большому прискорбию, не миновала.
Германия, пишет Заррацин, угодила под ту же волну, которая накрыла остальной Запад и мир в целом. Имя этой волны - неолиберализм. Эта волна больно ударила по тому «социальному государству», или «государству благосостояния», которое на Западе появилось из мук крупного кризиса капитализма и социальной борьбы в мировом масштабе. На рубеже 1920-1930-х годов позиции капитализма как системы казались многим очень шаткими. Западные элиты ждали революции наподобие той, которая незадолго до того смела капитализм в России. Для предотвращения революции «верхи» ведущих западных стран пошли на «социальный компромисс»: обеспечили путем широких мер государственного регулирования серьезные социальные гарантии огромному большинству населения. Такое «социальное государство» («государство благосостояния») справилось с антагонизмами, свойственными капитализму, обеспечив социальный мир на Западе. Социальный мир выглядел прочным, и благополучие Запада казалось обеспеченным на долгие годы вперед, а то и на века.
Неолиберализм все изменил. Относительное спокойствие на Западе стало для его элит сигналом к наступлению, к возвращению утраченных в «золотую эпоху» (как еще называют период «государства благосостояния») позиций. Высокий уровень жизни в ведущих странах был достигнут за счет перераспределения доходов корпораций в пользу бедных. Капиталисты сами оплачивали тот самый социальный мир, и он им дорого обходился. Но теперь, когда умиротворение было достигнуто и капитализму, казалось, ничего уже не угрожало, исчез и стимул тратиться на подкуп низов. Социальные затраты можно было снизить и тем резко повысить свои доходы.
Примерно так в 1970-е годы рассуждали западные элиты. Они, по сути, подняли восстание, выступили против социального статус-
кво, и неолиберализм стал их знаменем, настоящим символом веры. Неолиберализм предполагает отказ от «искусственного» перераспределения доходов от богатых к бедным и вообще от государственного вмешательства в экономику в пользу неограниченного рынка. Свободный рынок неолибералы объявляют единственным правилом организации хозяйственной жизни. Эта организация сводится к самоорганизации. Государство ни в коем случае не должно мешать ей, не должно никаким способом вмешиваться. Роль государства - это роль «ночного сторожа». Государство, иными словами, должно просто охранять порядок, стоять на страже закона, делать так, чтобы рыночная экономика могла спокойно функционировать. С остальными задачами она прекрасно справится сама, без помощи политиков, способных оказать ей только медвежью услугу.
Результаты неолиберального курса не замедлили дать о себе знать. Беда лишь в том, что они резко отличались от запланированных и оказались неутешительными. Неолиберальные идеологи объявляли, что свободный рынок выгоден всем без исключения - и богатым, и бедным. Считалось, что все слои общества должны получить от «свободной экономики» такие преимущества, которые были совершенно недоступны в прежнюю «золотую эпоху». Прогнозы не оправдались. Капитал свои выгоды действительно получил, доходы корпораций возросли. А вот прочие слои населения, вопреки неолиберальным обещаниям, оказались в проигрыше. Широкие массы, лишившись прежней поддержки государства, живут теперь заметно хуже, чем раньше. Люди страдают от возросшей безработицы, снижения заработной платы (если брать в реальном исчислении, с поправкой на изменения в ценах) и утраченных социальных гарантий.
На Западе теперь стало модно грезить по потерянным временам, мечтать об их возвращении, а также ругать тех политических деятелей, по чьей вине, как считается, эти времена ушли в прошлое. Перемены, произошедшие под знаком неолиберализма, сравнивают, как отмечает Заррацин, с катастрофой, с самоубийством. Но автор, со своей стороны, находит, что для этого «самоубийства» были веские основания. Его нельзя было предотвратить. Разрушение «социального государства» было связано не только с изменением расстановки сил внутри Германии и других стран Запада, не только со злой волей элит, воспользовавшихся своей безнаказанностью, отсутстви-
ем угроз в их адрес «снизу». Было нечто такое, что в любом случае похоронило бы «золотую эпоху», даже если бы «верхи» Запада боялись социального взрыва так же, как и раньше.
Заррацин обращается к последствиям падения рождаемости в Германии. Оно началось еще 40 лет назад, и теперь ожидается, что за ближайшие полвека население Германии уменьшится почти на 20% - с 88 до 66 миллионов жителей. Но не так страшно сокращение населения, как то, за счет каких групп оно будет происходить. На целых 40% сократится число детей и молодежи до 20 лет. Зато представители возрастных групп старше 50 лет только вырастут в числе на 14% (с. 456-457). Согласно популярной точке зрения, к которой присоединяется Заррацин, такая тенденция сулит грандиозный крах. Раз доля возрастных людей будет выше, то в условиях общего сокращения населения число получателей пенсий возрастет почти в два раза. Соответственно будет падать количество работающих, и к 2050 г. их количество практически сравняется с числом тех, кому больше 65 лет. Германия превратится в общество старых людей. И на молодых, количество которых будет постоянно уменьшаться, ляжет практически непосильная задача пенсионного обеспечения всех этих как никогда многочисленных стариков и старушек. Что это будет еще, если не крах?
Одни лишь эти цифры располагают к далеко идущим выводам. Неожиданно выясняется правота сторонников неолиберализма, выступающих за резкое сокращение социальной политики. Социальная политика в прежних масштабах оказывается не только нецелесообразной, а еще и невозможной. Это стало фактом уже сейчас, а дальше данный факт будет еще более очевидным и вряд ли станет кем-то оспариваться.
Другую проблему Заррацин видит в изменениях качественного состава групп населения или, как еще говорят, качества социального капитала. Сейчас наиболее высокая рождаемость в германском обществе наблюдается в группах иммигрантов. Их семьи традиционно отличаются плодовитостью, которая в германских условиях стимулируется социальной политикой, немаленькими детскими пособиями. Ради этих пособий мигранты готовы заводить дополнительных детей. Тем временем в немецких семьях рождаемость падает, особенно в семьях с высоким уровнем образования родителей. В результате уже сейчас в младших классах немецких школ насчи-
тывается больше турецких и арабских, чем немецких детей. Зарра-цина и многих других пугает тенденция, при которой растет количество детей в семьях с низким уровнем образования родителей и, наоборот, уменьшается число детей в семьях высокообразованного старшего поколения. По данным международных организаций, Германия, всегда отличавшаяся высоким уровнем науки, образования и культуры, стала одной из худших среди западных стран по рейтингу компетенции школьников. В связи с чем возник популярный лозунг: «Больше детей от умных, пока не стало слишком поздно!» (с. 331). Лозунг очень своевременен, поскольку по всем признакам население Германии не только уменьшается, не просто беднеет, но еще и глупеет. Эти три тенденции наблюдаются одновременно, и неизвестно, можно ли их повернуть вспять.
Германия не одинока: те же трудности испытывают другие западные страны. Во всех них неолиберальные преобразования привели в последние десятилетия к существенному падению уровня жизни. Тем не менее этот уровень жизни существенно выше, чем тот, который наблюдается в современном «третьем мире». Жители западных стран сетуют на сокращение социальных гарантий, снижение уровня социальной защиты, но при взгляде из других регионов (из Восточной Европы, Азии, Латинской Америки и особенно Африки) западные социальные гарантии все еще кажутся запредельно высокими. Естественно, жители «третьего мира» жаждут ухватить хоть немного из этих социальных гарантий, а также заработков, которые можно найти на Западе, и потому в огромном количестве стремятся туда попасть - на время, а лучше на постоянное жительство. Не только в Германии, но во всех западных странах иммигранты становятся все более многочисленным слоем населения. Они все больше определяют облик Запада и становятся для него большой проблемой. Такой же проблемой, какой стали для Германии. В Германии из-за миграции уже произошло и будет происходить дальше сокращение социального капитала, но и в других странах наблюдается то же самое. На фоне многих из них Германия выглядит даже благополучной.
Заррацин уверен: свои проблемы Запад может решить только сообща, с помощью какого-то общего курса. Каким этот курс будет, сейчас пока неясно. И вообще непонятно, возможен ли такой курс. В конце концов, между западными странами имеются громадные
противоречия, они могут вполне помешать договориться сторонам. Сейчас ясно только, каким некий общий курс по спасению западной цивилизации не может быть ни в коем случае. Совершенно точно нельзя искать спасение в старых рецептах «социального государства» или «государства благосостояния». Эти рецепты сыграли очень благотворную роль в истории, но они были хороши для своего времени, для определенных условий. С тех пор условия изменились, нынешние кризисные явления в миропорядке не имеют ничего общего с тем полномасштабным кризисом, который поразил капиталистическую систему на исходе первой трети прошлого столетия. Соответственно старые способы преодоления тупика к нынешним проблемам абсолютно неприменимы. Нужно искать какой-то новый путь, но вот какой, никто пока не знает.
Заррацин вынужден допускать, что такого пути может вовсе и не быть. Автор книги является скорее пессимистом, чем оптимистом. В то же время этот пессимизм не носит абсолютного характера. Заррацин не раз по ходу повествования напоминает, что, столкнувшись с трудностями, люди по обыкновению становятся пессимистами, поскольку не видят выхода из положения. Действительно решение обычно неочевидно. Но оно во многих случаях все же находилось, благодаря чему оказались преодолены самые страшные кризисы различных видов. Вот и сейчас вполне возможно, что решение есть, и со временем оно найдется. Скоро, уверен автор, мы обо всем узнаем.
С.А. Ермолаев
2011.02.018. ТАРЛЕ ЕВ. ПАДЕНИЕ АБСОЛЮТИЗМА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ. - М.: Либроком, 2010. - 144 с.
Работу знаменитого отечественного историка Е.В. Тарле нельзя считать сугубо исторической. Она явно носит философский характер, поскольку в ней рассматриваются проблемы теории абсолютизма, общие законы существования абсолютистских режимов. «Как показывает самое название настоящего очерка, - пишет Тарле, - мы тут интересуемся абсолютизмом как определенным социологическим феноменом и не ограничиваемся рассмотрением его судеб в какой-либо одной стране» (с. 10). И самый первый вопрос (по определению автора, «социологически второстепенный»), на который обращает внимание Тарле, связан с причинами гибели
