CC BY
17
предпочтение отдельных элементов яванского (преимущественно регистра нгоко) трактуется автором как результат опасения «новичков» слишком навязчиво позиционировать себя в новом окружении «своими». Таким образом, в рассматриваемой ситуации происходит не только закрепление имеющихся культурных представлений, но и их пополнение новыми данными, а также создание части новых. Это касается впечатлений «старожилов» о новых соседях, среди которых встречаются носители разных языков и культур: каждую личность приходится воспринимать и оценивать индивидуально, подтверждая или корректируя имеющиеся стереотипы. Это касается и самих «новичков», которые осваивают поведенческие и дискурсивные модели нового окружения, позволяющие им постепенно формировать идентичность члена сообщества.
Е.О. Опарина
КОММУНИКАЦИЯ. ДИСКУРС. РЕЧЕВЫЕ ЖАНРЫ
2011.02.013. КЛЮКАНОВ И. Э. КОММУНИКАТИВНЫЙ УНИВЕРСУМ. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОС-СПЭН), 2010. - 256 с.
Книга И.Э. Клюканова посвящена проблемам теории коммуникации. В первой главе «Назад в будущее» автор отмечает, что «дискурс о коммуникации - и обыденный, и научный - носит сегодня преимущественно революционный характер» (с. 27), который, в частности, проявляется в стремлении исследователей резко изменить парадигму изучения своего объекта. Так, осуществляется «поворот» в сторону социальной эпистемологии, постмодернистский, интерпретативный, критический, культурный, рефлексивный, лингвистический, дискурсивный и другие «повороты». Однако, по мнению автора книги, «"революционные открытия" часто ограничиваются рамками одного поколения» (с. 28) и все чаще выдвигаются идеи, которые являются хорошо забытыми старыми положениями. «При таком осмыслении коммуникации картина становится фрагментарной, а сама научная мысль предстает мятущейся и нервной» (с. 28), - замечает автор и настаивает на том, что «коммуникация и наше теоретическое ее осмысление не столько преобразуются (в результате революционных скачков), сколько образуются (в процессе постепенного развития)... коммуникация, а также
ее теоретическое осмысление - это эволюционный процесс» (с. 28). Параграф 2 «Проблематика коммуникативистики первой главы посвящен исследованию предметной области коммуникативистики. Автор отмечает, что эта предметная область должна предполагать существование определенной терминологии, но «в отечественной традиции мы сталкиваемся с трудностями уже при определении основных понятий» (с. 31). Далее в параграфе подробно исследуется содержание терминов общение и коммуникация и обосновывается мнение, согласно которому «чисто языковое определение "общения" оборачивается лакуной в области производных, например, применительно к прилагательным "коммуникативный" и "коммуникационный"», поэтому автор использует в работе термин «коммуникация» в самом широком смысле - «связь, сообщение (будь то пути сообщения между населенными пунктами или особое чувство, которое лежит в основе "слияния душ")» (с. 32).
В этой же главе дается исторический экскурс в становление коммуникативистики как науки. При этом отмечается, что даже в странах, имеющих более долгую историю развития этой науки, нет общепринятого термина для обозначения этой науки, которая в университетских курсах называется по-разному: речь, исследования коммуникации, коммуникация, коммуникативная наука, массовая коммуникация и др. Наиболее развитой традицией исследования коммуникации, по мнению автора, является западноевропейская традиция, «в современной же своей форме научную разработку коммуникации даже европейские ученые часто отождествляют с чисто американским проектом - "an exclusively American enterprise"», а «теоретическое осмысление коммуникации иногда обвиняют в евроцентризме и американоцентризме, акцентируя его индивидуализм, рационализм, прагматизм и пр.» (с. 33-34). В сфере коммуникативистики преобладают англоязычные журналы, большинство из них издаются в США, а 86% их авторов - ученые из США, Великобритании, Канады и Австралии, поэтому говорить о существовании международных журналов в этой области «можно лишь с определенной долей условности» (с. 34). Вместе с тем автор отмечает «азиецентристский» взгляд на коммуникацию, акцентирующий лингвистический, религиозно-философский и исторический ее аспекты, «арабо-исламский подход», в основу которого положен ряд дихотомий типа индивидуализм - конформизм,
трансцендентализм - экзистенциализм, рациональность - интуиция, эгалитарность - иерархия и др. «Корни» коммуникации - политические, философские, психологические, языковые и др. - в значительной степени определяют характер ее теоретического осмысления; в российской науке отмечаются прежде всего богатые лингвистические и филологические традиции изучения языка и текста. «С одной стороны, такое разнообразное наследие можно оценивать положительно: взаимодействия социологии, психологии, философии, истории и даже экономики создают благоприятную ситуацию для разработки целостного подхода к коммуникации. С другой стороны, исследователи подчеркивают, что в американских университетах на отделении коммуникации имеются социологи, психологи, теоретики культуры, политические экономисты, эксперты по праву и специалисты по количественным методам анализа, однако в результате целое оказывается меньше, чем сумма составляющих его частей» (с. 35).
В попытках четко определить предмет своего исследования ученые-коммуникативисты признают, что изучение коммуникации должно включать в себя обмен вербальными и невербальными сообщениями, а также любое другое сообщение, «включая связь на молекулярном уровне», что предмет коммуникативистики «является противоречивым» и требует междисциплинарного изучения с привлечением инструментария смежных дисциплин, что коммуни-кативистика в настоящее время не способна однозначно определить свои основные понятия, в том числе и само понятие коммуникации.
Во второй главе «Перспективная модель» И.Э. Клюканов рассматривает различные теории коммуникации. В 1996 г., по свидетельству Дж. Андерсона, существовало 249 различных теорий коммуникации, наиболее распространены среди них теория информации, общая теория систем, риторическая, драматургическая, конструктивистская, этнографическая теории, теория символического обмена, теория координированного управления значением и др. В настоящее время активно обсуждается коммунибиологиче-ская теория (ВаЬго-^ ВеаАу и др.), согласно которой коммуникативные процессы определяются врожденными, нейробиологиче-скими факторами. В основе этих теорий лежат различные традиции. Так, Р. Крейг, рассматривая теорию коммуникации как
медиадискурс, основанный на ежедневной коммуникативной практике и отражающий ее конститутивный характер, выделяет семь традиций, концептуально охватывающих процесс коммуникации. Риторическая (самая древняя) представляет коммуникацию как практическое искусство создания сообщения; семиотическая - как межсубъектное опосредование данного процесса знаками; феноменологическая - как диалог субъекта с Другим; кибернетическая -как эффективную передачу информации в виде определенных сигналов; социопсихологическая - как интерактивный психологический механизм, который вызывает определенные когнитивные, эмоциональные и поведенческие эффекты; социокультурная - как (ре)продукцию социального порядка и дискурсивный процесс создания, поддержания и изменения норм и институтов общения, обусловленных обстоятельствами социума и культуры. Наконец, критическая традиция рассматривает коммуникацию как процесс дискурсивной рефлексии. При этом «границы между самими традициями являются концептуальными и не только допускают, но и предполагают гибридные образования, например, изучение коммуникации с позиций семиотической риторики или критической феноменологии. Взаимопроникновение традиций свидетельствует, с одной стороны, о возможности и необходимости их разграничения иными способами, а с другой - о принципиальной открытости коммуникации как предмета исследования» (с. 49). На основе исследования различных традиций и теоретических основ изучения коммуникации, автор заключает, что «построение новой модели коммуникации, с одной стороны, должно иметь интегративный целостный характер и рассматривать коммуникацию в качестве конститутивного процесса, а с другой - выявить основную динамику внутри самого этого процесса и установить ее меру» (с. 58). Исходя из этого, автор определяет коммуникацию как «процесс, в котором то, что испытывают е участники, становится (обще)значимым» (с. 58); это процесс постоянного становления значения и его трансформации, постоянное движение пространственно-временного континуума, в котором воссоздается (обще)значимый опыт.
Автор выделяет важные стороны процесса коммуникации. Во-первых, «коммуникация как схватывание первоначал» предполагает именование объекта - инвокацию - называние-творение объектов, не имеющих имени, поскольку сущность объекта можно
объяснить, лишь дав ему имя. Во-вторых, коммуникация рассматривается как трансмиссия - передача сообщения в пространстве или через пространство; при этом коммуникацию вернее представлять не как непрерывную линию, а как пространственное расположения и перемещение дискретных точек. В-третьих, коммуникация рассматривается как символический акт, в котором «вопрошающий всматривается в Другого как в зеркало» (с. 85): субъект спрашивает, почему опыт оказывается непонятным: получатель сообщения не реагирует на его вызов. В процессе символического взаимодействия изменяется не только Другой; начинает меняться и сам субъект, хотя на первой стадии взаимодействия он может не осознавать своей собственной трансформации, поскольку его внимание сосредоточено на Другом - понимание осуществляется на основании Другого. В-четвертых, автор акцентирует диалогичность коммуникации как «учет присутствия Другого».
Особое место отводится описанию природы коммуникации как особого миропорядка, создаваемого при помощи языка. Здесь акцентируется роль языка «не столько как символического действия, сколько как средство, которое призвано прояснить ситуацию при помощи четких структур» (с. 105). Таким образом, в коммуникации выделяются четыре стадии: коммуникация как данность, которую можно вызвать; коммуникация как заданность (задача, которую надо решать); коммуникация как созданность (сконструированность), построенная в виде определенного миропорядка при помощи различных критериев, процедур, правил; коммуникация как соотношение различных знаковых систем, задающих со-размерное отношение ко всему, включая субъекта. на четвертой стадии осуществляется процесс «слияния» с ней («влияния в / на нее») всех ее участников. Коммуникация предполагает здесь некую пассивность (по Ж.-Л. Нанси, «пассибилитэ»), «подверженность субъекта коммуникации значению, а также тактильность как контакт с действительностью, «значимое касание». «Коммуникация предстает как иррациональный процесс, в котором действительность становится иллюзорной и в самые напряженные моменты границы между ее участниками почти исчезают» (с. 157); коммуникация -это процесс диалектический, в котором содержание «выступает в материально-реальном виде» и «в виде формальных категорий» (с. 218), а суть коммуникативистики - в объяснении единства этих
составляющих, поэтому ее претензии на универсальный статус обоснованы.
В.А. Пищальникова
2011.02.014. ВЛАДИМИРОВА Т.Е. ПРИЗВАННЫЕ В ОБЩЕНИЕ: РУССКИЙ ДИСКУРС В МЕЖКУЛЬТУРНОЙ КОММУНИКАЦИИ. - Изд. 2-е, испр. и доп. - М.: ЛИБРОКОМ, 2010. - 304 с.
Книга, состоящая из «Вступления», трех глав и «Заключения», посвящена сопоставительному анализу межличностного коммуникативного общения, реализуемого между представителями различных культур, и поиску универсальных основ межличностного взаимодействия.
Во «Вступлении» автор обосновывает необходимость преодоления языкового, коммуникативного и ценностно-смыслового барьеров в межкультурном взаимодействии.
Глава первая «Межличностный дискурс как объект прагма-лингвистики» (ср. с названием главы третьей) посвящена проблемам речевого общения, исследуемым преимущественно в двухмерном пространстве «язык - речь» и «мышление - речь» либо через призму дихотомий «вербальное - ментальное», «физическое - идеальное» или «наблюдаемое - ненаблюдаемое». Автор обращается к категории дискурса и рассматривает его как «речевую деятельность», обладающую «саморазвивающейся и смыслогенерирующей способностью» (с. 16). При этом межличностный дискурс рассматривается в системной целостности в качестве нелинейного взаимодействия трех дискурсивных планов - интенционального, коммуникативного и аксиологического. Как отмечает Т.Е. Владимирова, «органичное взаимодействие интенционального, коммуникативного и аксиологического планов создает наилучшие условия для взаимопонимания, самовыражения, личностной актуализации и совместной деятельности» (с. 24). При этом доминирующее положение в межличностном дискурсе занимает интенциональный план, что выражается, по мнению автора, в «эмоциональной открытости говорящего и сконцентрированности его волевых устремлений на сиюминутном общении» (с. 25). Русский межличностный дискурс в контексте межкультурной коммуникации проявляется в экспрессивно-стилистическом оформлении речевого общения, в установке на эмоциональную открытость, в направленности на
