CC BY
12
ческой традиции обеспечила себе «больше столетия мирного развития», в то время когда державы на континенте терзали социальные и политические катаклизмы (с. 278, 280).
А.В. Гордон
2011.01.042. ТРОКИ К. КИТАЙСКИЕ ОТКУПЩИКИ И СКЛАДЫВАНИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ГРАНИЦ В ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ.
TROCKI C. Chinese revenue farms and borders in Southeast Asia // Modem Asian studies. - Cambridge, 2009. - Vol. 43, N 1. - P. 335362.
Существующая литература отводит основную роль в формировании современных границ в Юго-Восточной Азии (ЮВА) деятельности колонизаторов. Профессор Квинслендского технологического университета (Каселдайн, Австралия) выясняет, какую роль в этом сыграли в XIX в. китайские откупщики. Именно они, по мнению автора, были заинтересованы в соблюдении границ и брали на себя функции их охраны.
Вплоть до второй половины ХХ в. характерной чертой ЮВА оставались обширные пространства тропических лесов, тогда как для прибрежных зон была типична заболоченность. Высокая плотность населения наблюдалась только в анклавах, сконцентрированных в долинах рек и ряде низменностей на морском побережье. Люди были самым ценным из естественных ресурсов. Такие демографические особенности (равно как и статусная символика) подталкивали традиционные элиты ЮВА осмыслять пространство как ряд центров, в которых сосредоточивались власть и население.
Территории, разделявшие подобные центры, по большей части были не заняты и представляли собой «пустоши», как с хозяйственной, так и с социальной точки зрения. Границы в этой ситуации выступали не предметом договоренностей, а обширной зоной конфликта, которую соседние правители пересекали, главным образом, с целью захвата населения. Властные отношения лишь в малой степени определялись территорией или были привязаны к ней: они выстраивались как сеть альянсов между правителями анклавов или центров. Реальное отношение одной территории к другой зависело не от их расположения, а от того, насколько тесными были отношения между правящими группами. Соответственно, политии в
ЮВА мыслились не как географические пространства, разделенные фиксированными границами, а как города, окруженные недемарки-рованными областями с границами в виде «обширных пустот».
Стимул для установления политических границ возник с появлением европейцев, ставших захватывать территории и осуществлять демаркацию. Активность в Бирме и Малайе подталкивала англичан к определению своих границ на востоке (с Сиамом). Французские интересы в Камбодже аналогичным образом требовали разграничения на западе. Однако еще до этого существенное влияние на очертания будущих границ оказало присутствие в регионе китайцев.
Во-первых, китайцы проявили себя первопроходцами. Первыми поселениями китайских рабочих в ЮВА, по всей видимости, были города на побережье юго-восточного Сиама (Банг Пласой -совр. Чонбури, Районг, Чантабури, Трат) и Хатьен на территории Камбоджи. К середине XVIII в. поселения, связанные с добычей олова, появляются на территории Малайского п-ва (в районе Чумп-хона, Накхон Ситхаммарата и Сонгкхэлы в Сиаме, Келантан и Тренггану на восточном побережье Малайзии). На западном побережье Малайзии добыча олова велась в Пераке и на о. Пхукет. Кроме того, добытчики олова были на о. Бангка, золота - в Понтиаке, Самбасе, Мемпаве и других месторождениях в долине р. Капуас на западе о. Борнео. На о. Бентан (архипелаг Риау) китайцы культивировали перец и гамбир, перец также выращивался в Брунее. Появление всех этих поселений было связано с подъемом китайской экономики в правление цинского императора Цяньлуна (1736-1795). В отличие от более ранних китайских поселений в ЮВА, привязанных к европейским колониальным городам или к устоявшимся центрам местной власти, новые пункты были ориентированы на экспортное производство и располагались в районах, которые ранее были слабо заселены. Тем самым они «заполняли пустые пространства на картах», «превращая их в экономически значимые, где потенциальные налогоплательщики производили продукцию, которую также можно было облагать налогом» (с. 346).
В начале XVIII в. жизнь в городах на юго-восточном побережье Сиама едва теплилась из-за постоянных войн, но к середине столетия они превратились в процветающие поселения с пестрой популяцией из тайцев, китайцев, вьетнамцев, малайцев, кхмеров и
представителей других местных народностей. Значимую роль в этом подъеме сыграли китайцы-чаошаньцы. Аналогичным образом развивался Хатьен, основанный ок. 1690 г. китайским мореплавателем (и возможно пиратом) Мак Кы. Этот центр обеспечивал поставку в Китай больших объемов риса, древесины, олова и перца, стекавшихся сюда из других районов ЮВА.
Еще одним подобным центром был Чантабун, после взятия Айютхайи бирманцами в 1767 г. ставший опорной базой Пхрайа Таксина. Таксин имел смешанное китайско-тайское происхождение, был торговцем и откупщиком, затем в ходе бирманской осады возглавлял один из оборонявшихся отрядов и отступил в Чантабун. Там он набрал войско, с которым занял район современного Бангкока и вытеснил бирманцев из Сиама. При Таксине китайские моряки и торговцы сыграли ключевую роль в восстановлении тайской политии и пополнении ее казны, сохранив свои позиции при дворе и после свержения монарха. Все это, как и противостояние Таксина с преемником Мак Кы Мак Тьен Ту, завершившееся победой первого, демонстрирует возможности, которые получали китайские авантюристы на периферии тайской, вьетской и кхмерской политий.
Более подробная реконструкция китайской колонизации возможна в отношении Джохора, куда китайцы двинулись после того, как ими были освоены Бентан и Сингапур. Малайские правители (там, где они были) закрепляли за китайским старшиной (канчу) небольшую речную долину, куда последний мог импортировать рабочую силу для освоения бассейна. Канчу получал концессию на сбор налогов, право продажи опиума, алкоголя, бетеля, содержания игорных заведений, контроль над проституцией и театральными представлениями. Тем самым разграничение, освоение территорий и управление ими в значительной степени было китайской инициативой.
В свою очередь описанные поселения были частью более крупной структуры, центром которой выступал Сингапур. Опиумная и алкогольная концессии в Сингапуре обеспечивали порядка 40-60% поступлений от колонии, что было уникальным случаем1, однако сборы с китайцев (опиумные концессии, налоги на экспорт олова, перца, каучука, риса, подушные налоги с китайских мигран-
1 Причинами было отсутствие налогооблагаемого экспорта и приверженность свободной торговле. - Прим. реф.
тов и т.д.) играли существенную роль в финансировании большинства колониальных предприятий в ЮВА.
Налоговые концессии распределялись на тендерной основе на ограниченный срок и распространялись на строго определенную территорию. Китайским концессионерам приходилось самим следить за соблюдением границ и предотвращением контрабанды. Тем самым европейцы могли проводить границы на карте, но охраной их и фактической «материализацией» занимались китайцы. Основными контрабандистами выступали конкурирующие китайские синдикаты, проигравшие тендер. Занятие соседней территории было основным средством конкурентной борьбы и условием выживания. Так, для откупщиков в Сингапуре критически важным был контроль над подвластным голландцам архипелагом Риау и малайским Джохором, для Пинанга такую роль играл Кедах, для Гонконга - Макао, для Кохинхины - протекторат Камбоджа. Почти каждый колониальный город или территория имели сателлит, находившийся в другой юрисдикции и служивший базой контрабанды.
Синдикаты торговцев опиумом поддерживали союзы с одним или несколькими тайными обществами, и в определенных условиях могли спровоцировать серьезные беспорядки. Однако еще большей угрозой был сговор между ними. В Сингапуре, Пинанге, Кохинхине и даже Гонконге синдикаты в конечном счете договорились друг с другом, установили партнерство и поделили прибыли. Это позволило им существенно снизить предлагаемые цены на тендерах. Кроме того, синдикаты интернационализовались, превратившись из «государств в государстве» в «государства над государствами» (states that transcended states).
Когда в 1879 г. губернатор Гонконга пригласил сингапурские синдикаты к участию в торгах, представитель одного из них создал альянс с торговцами опиумом из Сайгона и Гонконга. Эта компактная группа китайцев - уроженцев Малаккского побережья попыталась создать подобие мировой монополии на поставки опиума: они также контролировали поставки кули из Фуцзяни и Гуандуна в Сингапур и западную часть ЮВА, тогда как их гонконгские конкуренты (выходцы из Гуанчжоу) поставляли кули в США и Австралию. Каждое из предприятий одновременно снабжало мигрантов
опиумом, поэтому объединение концессий сулило фантастические прибыли.
Амбициозный проект провалился, так как вытесненные из Гонконга конкуренты развернули контрабанду из Макао, а колониальные власти приступили к монополизации ввоза и распространения опиума. В 1882 г. французы первыми из колонизаторов аннулировали концессии и взяли опиумный бизнес под контроль. В 1890-е годы их примеру последовали голландцы, а в 1910 г. и британские власти в Сингапуре.
Создание данных монополий подвело черту под целым периодом, когда опиумные концессии и откупщики были основным средством поддержания границ в ЮВА. Колониальные власти монополизировали не только производство и сбыт опиума, но и охрану своих прав, а значит, и охрану границ. Если с 30-х по 80-е годы XIX в. многие полномочия и функции власти делегировались частным игрокам, то после происходит рационализация колониальных режимов и концентрация налоговых, полицейских и пограничных функций в руках официальных властей. К 1910-1915 гг. процесс бюрократизации колониальных режимов завершился, и их функционирование более не зависело от китайских предпринимателей.
А.Е. Кириченко
2011.01.043. УИЛЬЯМС Б., МОБРАНД Э. РАЗЛИЧИЕ РЕАКЦИЙ ЯПОНИИ И ЮЖНОЙ КОРЕИ НА ПОХИЩЕНИЕ ЛЮДЕЙ СЕВЕРНОЙ КОРЕЕЙ.
WILLIAMS B., MOBRAND A. Explaining divergent responses to the North Korean abduction issues in Japan and South Korea // J. of Asian studies. - Cambridge, 2010. - Vol. 69, N 2. - P. 507-536.
Исследователи Отделения политологических наук Национального университета Сингапура рассматривают различия в реакции японского и южнокорейского правительств на инциденты с похищением их граждан спецслужбами КНДР. Началом послужила попытка убийства президента Южной Кореи Чжон Хи в августе 1974 г., которую совершил кореец, проживающий в Японии. В ответ южнокорейская сторона ужесточила проверку корейцев, стремящихся въехать в Корею из Японии. Это привело к тому, что спецслужбы КНДР активизировали внедрение своих агентов в японскую среду. Похищения японцев проводились с целью исполь-
