CC BY
13
тельно снижаются в течение пяти лет после IPO (036, с. 103). Причем чем больше времени проходит после IPO, тем хуже становятся операционные показатели компаний (036, с. 104-105). Но более детальный анализ показывает, что в реальности со временем изменяются в худшую сторону показатели бухгалтерской прибыли, тогда как кассовые потоки ликвидности не претерпевают негативных изменений. Это и свидетельствует, что долгосрочное снижение рентабельности - это следствие манипуляций с показателями бухгалтерской прибыли накануне IPO.
Использование методики регрессионного анализа, позволяющей абстрагироваться от влияния таких манипуляций на рентабельность, приводит автора к выводу, что показатели рентабельности листинговых предприятий изменяются в полном соответствии с динамикой макроэкономического цикла, то есть при элиминировании эффекта манипуляций динамика двух рядов показателей синхронизируется (036, с.106).
Итак, институциональные особенности процесса IPO в Китае побуждают компании завышать данные о рентабельности в канун первичных размещений акций, после IPO показатели рентабельности с течением времени закономерно снижаются. Поэтому многолетнее падение рентабельности листинговых компаний - это во многом иллюзорный эффект, порожденный субъективным вмешательством в калькулирование финансовой отчетности. Объективная реальность такова, что показатели рентабельности позитивно коррелируют с динамикой макроэкономического цикла. Так что нет оснований утверждать, что показатели макро- и микроэкономики рассогласованы, что китайский экономический рост не имеет надежной микроэкономической базы (036, с. 108).
П.М. Мозиас
2010.04.037. ПАНЬ ЧЭНСИНЬ. ЧТО КИТАЙСКОГО В КИТАЙСКОМ БИЗНЕСЕ? «ПОДЪЕМ КИТАЯ» В СВЕТЕ ГЛОБАЛЬНЫХ ПРОИЗВОДСТВЕННЫХ СЕТЕЙ. PAN CHENGXIN. What is Chinese about Chinese businesses? Locating the «rise of China» in global production networks // J. of contemporary China. - Abingdon, 2009. - Vol. 18, N 58. - P. 7-25.
Бурный рост китайской экономики за последнюю четверть века (10% в год) обычно отождествляется с растущей мощью и
влиянием китайского государства в мировых делах, - пишет преподаватель Дикинского университета (Австралия). В последние годы мир оказался завален товарами с обозначением «сделано в Китае». «Эти процессы, наряду с сомнительными деловыми сделками, заключаемыми с "проблемными государствами", дали повод одним аналитикам поставить под вопрос будущее Китая как ответственного международного посредника, а других побудило рассматривать Китай как растущую экономическую угрозу и даже как стратегического соперника» (с. 7-8).
На первый взгляд вполне уместно видеть угрозу в быстро растущей экономической мощи Китая. Однако такая прямолинейная логика строится на редко оспариваемом допущении о китай-скости китайского бизнеса. Другими словами, предполагается, что бизнес выражает интересы лишь одного игрока - Китая.
Вне всякого сомнения, китайское государство и китайский бизнес тесно переплетены, и понимание одного не может быть полным без понимания другого. «Однако признавать эту взаимосвязь - совсем не то же, что называть китайский бизнес китайским по своей внутренней сути». Подчеркивая «сложность и текучесть идентичности китайского бизнеса в современном мире», автор ставит под вопрос само понятие китайскости нынешнего китайского бизнеса, поскольку тот теснейшим образом связан с «транснациональной динамикой нынешней глобальной экономики» (с. 8).
Самые разнообразные товары с клеймом «сделано в Китае» настолько заполонили мир, что само это клеймо стало восприниматься как предвестник надвигающейся угрозы. По разным оценкам, Китай ныне занимает первое место в мире по производству ЖК экранов и телевизоров, производит более 1/3 кондиционеров, компьютерных мониторов, микроволновых печей, более половины всех велосипедов, фотокамер, обуви и телефонов, около 2/3 всех ЭУЭ-плееров и 3/4 всех игрушек (с. 9). Исходя из такой статистики, декан Йельской школы управления Джеффри Гартен1 преду -преждал, что, становясь промышленной сверхдержавой, Китай вскоре сделает мир опасно уязвимым перед срывом поставок в
1 Garten J.E. When everything is made in China // Business week. - 2002. -17 June. Здесь и далее описание дано по реф. источнику.
случае войны, терроризма, социальных потрясений и природных катастроф.
Наибольшим раздражителем выступают цены на товары, представляемые как китайские и дающие повод обвинять китайский бизнес в особой агрессивности. Как отмечают Пит Энгардио и др.1, китайские цены на 30-50% ниже себестоимости аналогичных изделий в США. Порой они даже ниже цены материалов, используемых на Западе. Будучи не в состоянии конкурировать с Китаем в области цен, производители одежды, обуви, электротехнических и пластмассовых изделий вынуждены закрывать свои предприятия в США и переводить их в другие страны, включая Китай.
Одновременно началось встречное быстрое движение китайского капитала за рубеж. Свежий пример - заявленное в 2005 г. намерение китайской компании CNOOC купить калифорнийскую нефтяную компанию Unocal. Американский экономист Пол Краг-мен сравнил это событие с японской экспансией 1990-х годов. «Пятнадцать лет назад, когда японские компании активно скупали доли американских корпораций, я был одним из тех, кто призывал американцев не впадать в панику... Но китайский вызов выглядит намного серьезнее, чем то, что когда-либо делала Япония»2. Некоторые влиятельные лица США высказывались еще резче, видя в экспансии китайского капитала «долгосрочную стратегию господства», «величайшую угрозу свободе и процветанию Америки». По данным опроса общественного мнения 73% американцев высказались против сделки между CNOOC и Unocal, а около половины их считают китайцев врагами Америки (с. 10). Пентагон рассматривает экономическую стратегию КНР как главный элемент роста ее военной мощи и реализации ее поползновений на соседние территории.
На самом деле речь должна идти не столько об экспансии Китая как государства, сколько о радикальных преобразованиях мировой экономики, при которых страны, вставшие на путь развития, вынуждены открывать свои границы для движения международного капитала. Эта интернационализация государства, согласно
1 Engardio P., Roberts D. et al. Special report: the China price // Business week. -2004. - 16 December .
2 Krugman P. The Chinese challenge // New York Times. - 2005. - 27 June .P. 15.
Роберту Коксу, характеризуется в первую очередь «формированием межгосударственного консенсуса относительно потребностей и требований, который возникает в рамках общей идеологии». Показателем этого формирующегося консенсуса служит то, что государство берет на себя ответственность как за национальную, так и за мировую экономику1. «Учитывая эту двойную ответственность, государство зачастую признает необходимым принимать меры по урегулированию собственной экономики и взаимодействует с мировой экономической системой. В этом смысле, если даже роль государства в экономическом развитии не уменьшается, она на деле может только облегчать, но не препятствовать транснационализации своей экономики и бизнеса» (с. 15).
Тот факт, что современный Китай теснейшим образом включен в глобальные производственные сети, позволяет лучше уяснить транснациональную сущность так называемого китайского бизнеса. Широкая открытость Китая для прямых иностранных инвестиций (ПИИ) обеспечила впечатляющий рост участия транснациональных компаний (ТНК) в экономике КНР. За 1985-2005 гг. годовой объем чистых ПИИ в КНР вырос с 1 млрд. до 72 млрд. амер. долл. За тот же период общий объем ПИИ в Китае составил более 600 млрд. долл. - в 12 раз больше, чем все ПИИ Японии за 1945-2000 гг. С начала 1990-х годов приток иностранного капитала в виде ПИИ еще более ускорился после принятия Пекином решения допустить новую форму ПИИ, именуемую предприятиями в полной иностранной собственности (ППИС). К началу 2000-х годов на долю III1ИС приходилось 65% всех новых ПИИ в Китае. Начиная с 1993 г. Китай постоянно был главным получателем ПИИ среди развивающихся стран (с. 15-16).
Свои предприятия в Китае ныне имеют корпорации из 190 стран и регионов, включающие 450 из 500 крупнейших ТНК мира (по списку «Форбс»). Только за 2003-2005 гг. в КНР были открыты 60 000 новых заводов и фабрик. «Эти цифры свидетельствуют об углубляющейся интеграции китайской экономики в мировые производственные сети» (с. 16). Китайские предприятия первоначально выступают как поставщики компонентов по спецификациям иностранных фирм, которые затем продают их на мировых
1 Cox R. W. Production, power and world order. - N.Y., 1987. - P. 254-255.
рынках или включают в свой конечный продукт. На следующем этапе все производство того или иного изделия передается китайским субподрядчикам, а иностранная фирма обеспечивает надзор, снабжение торговой маркой и сбыт продукции. В итоге Китай стал главным поставщиком конечных продуктов для Восточной Азии. В качестве примера автор приводит разделение труда при производстве компьютеров. Почти 3/4 всех комплектующих производятся тайваньскими компаниями в континентальной части Китая, а эти компании, в свою очередь, работают по контракту с японскими и американскими компаниями. «В итоге формируется транснациональная производственная цепь, которая связывает воедино наиболее развитые страны мира, вроде США и Японии, полупериферийные страны, подобные Тайваню, и развивающиеся государства, к которым относится КНР» (с. 16).
«Проникновение и доминирующее положение некитайских элементов в экономике Китая, принимающее форму иностранного контроля над главными процессами и комплектующими на местных предприятиях... ставят под вопрос традиционное представление о китайском бизнесе как истинно китайском» (там же). То, что обычно продается на мировых рынках под маркой «Сделано в Китае», зачастую изготовлено лишь при второстепенном участии китайских компаний, играющих вспомогательную роль в бизнесе ТНК. Китайские дочерние компании иностранных предприятий (ДКИП) обеспечивали около 2/3 роста китайского экспорта между 1994 и серединой 2003 г. Если экспорт машинного оборудования из Китая между 1993 и 2003 гг. увеличился в 20 раз, то доля ДКИП в нем подскочила с 35 до 79%. За тот же период экспорт компьютерного оборудования возрос с 716 млн. до 41 млрд. амер. долл., а доля в нем ДКИП - с 74 до 92%. Эта тенденция обнаруживается почти в любой растущей отрасли китайской обрабатывающей промышленности. В 2001 г. среди 500 крупнейших компаний мира было 11 китайских компаний, но среди них не было ни одного предприятия обрабатывающей промышленности (с. 17).
Тот же предрассудок о якобы национальном характере экспортного производства в Китае распространяется на используемую здесь технологию, услуги и сбыт. Иностранные компании в Китае контролируют фактически всю интеллектуальную собственность; на их долю приходится 85% экспорта технологии из КНР. «Не уди-
вительно, что отсутствие собственной технологической базы отдало китайские компании во многих отраслях на милость своих транснациональных партнеров, особенно в доступе к новым технологиям» (с. 17). Яркий пример - итоги 10-летнего сотрудничества «Shanghai Auto» в качестве младшего партнера с одним из гигантов мирового автопрома «Фольксваген». «Shanghai Auto» так и не сумел стать конкурентоспособным в качестве независимого автопроизводителя. «Фольксваген» даже высказал публично сомнение в том, что он будет по-прежнему нуждаться в своем шанхайском «партнере» после вступления КНР в ВТО. Дело кончилось тем, что правительство КНР отказалось от планов развития чисто китайского автопрома (с. 17-18).
Еще важнее то, что доминирование в области капитала, производства, экспорта и технологии обычно означает и доминирование в прибылях. По оценкам, от 60 до 80% стоимости китайского экспорта составляют импортные компоненты вывозимых товаров. Кукла Барби, изготовляемая в Китае, продается на западных рынках за 20 амер. долл., но Китаю из этой суммы достается только 35 центов.
Заключая, автор уточняет, что он ни в коей мере не принижает значения подъема китайской экономики, но подчеркивает, что это значение можно правильно оценить лишь в том случае, если рассматривать происходящий процесс как составную часть глобализации последних десятилетий. «Превращение Китая в мировую фабрику - это в большей степени результат мирового исторического процесса, чем чисто китайское явление. Таким образом, проблемы, создаваемые китайским бизнесом, сложнее, чем карикатурное изображение его как «нарастающей китайской угрозы», и его нужно рассматривать в глобальной политико-экономической перспективе, а не на основе государствоцентричного подхода, который продолжает преобладать при оценке экономического развития Китая и его значения для межгосударственных отношений» (с. 25).
Л. Ф. Блохин
