CC BY
214
ополчения. Дневник Депрерадовича содержит интереснейшие подробности сражения при Эски-Загре, где под Самарским знаменем болгарское ополчение приняло боевое крещение. В воспоминаниях А.М. Стесселя детально прослеживаются действия 3-й знаменной дружины в этом бою.
В заключительной, четвертой части прослеживается общественная и государственная деятельность в освобожденной Болгарии выдающегося самарца П.В. Алабина, внесшего на посту первого гражданского губернатора Софии весомый вклад в дело восстановления экономики, развития образования и культуры Болгарии.
В целом документы издания свидетельствуют о значительной роли населения Поволжья в деле освобождения славянских народов от многовекового османского ига, его большом вкладе в победу России, имевшую результатом создание на Балканах независимых Сербии, Черногории, Румынии и автономной Болгарии.
С. В. Беспалов
2010.04.016. МИРОНОВ Б.Н. БЛАГОСОСТОЯНИЕ НАСЕЛЕНИЯ И РЕВОЛЮЦИИ В ИМПЕРСКОЙ РОССИИ: XVIII - НАЧАЛО XX ВЕКА. - М.: Новый хронограф, 2010. - 911 с.
Ключевые слова: Россия, XVIII - начало XX в., историческая антропометрия, динамика благосостояния населения.
Монография, состоящая из введения, 12 глав, заключения и 6 статистических приложений, характеризуется автором как первое в мировой историографии исследование по исторической антропометрии в России, главной целью которого является анализ динамики благосостояния населения страны в имперский период. Этот аспект жизни общества важен не только сам по себе, но и может рассматриваться в качестве важной составляющей при обобщающем анализе развития России в период империи и при оценке политики правящих верхов.
Б. Н. Миронов отмечает, что в настоящее время в научной литературе нет однозначного толкования понятия «уровень жизни» или его синонима «благосостояние», поскольку «уровень жизни» -весьма емкое понятие. В современной экономической науке предлагаются модельные наборы из многих десятков индикаторов для оценки уровня жизни. Автор пришел к следующим выводам:
«1. Историкам при всем усердии никогда не удастся получить даже минимальный набор показателей ни об уровне, ни о качестве жизни, рекомендуемый современной наукой, даже для последних десятилетий существования империи. 2. Индекс человеческого развития можно приблизительно рассчитать только для пореформенного периода, 1861-1913 гг., причем лишь для страны в целом. 3. Следует либо отказаться от попыток получить представление о динамике уровня жизни за длительный отрезок времени, либо найти альтернативные показатели, которые обеспечены источниками. К счастью, наука нашла такой альтернативный показатель - конечный рост (дефинитивная длина тела) людей, который принимается в биологической и экономической науках в качестве замещающего интегрального индикатора уровня жизни, получившего в специальной литературе название биологического статуса. Его использование опирается на доказанный в биологии человека факт, что дефинитивный средний рост людей характеризует степень удовлетворения их базисных потребностей в пище, одежде, жилище, медицинском обслуживании и т.п.» (с. 21). Таким образом, люди, чьи базисные потребности удовлетворяются лучше, превосходят ростом тех, чьи базисные потребности удовлетворяются хуже, и наоборот. Данные о среднем росте позволяют оценить, как удовлетворяются базисные потребности людей, и благодаря этому судить о динамике благосостояния населения в целом. По словам Б.Н. Миронова, использование в монографии 306 тыс. индивидуальных и около 10 млн. суммарных сведений о росте, весе и других антропометрических показателях мужского и женского населения, родившегося в 1695-1920 гг., из четырех общероссийских и шести региональных архивов позволило автору получить весьма полное представление об изменении уровня жизни в России в этот период. Полученная информация дополняется сведениями о сельскохозяйственном производстве, налогах и повинностях, доходах, ценах и зарплате, питании и демографии, крестьянских и рабочих бюджетах, а также национальном доходе.
Отмечая, что уровень жизни населения России в имперский период претерпел существенные изменения, автор выделяет шесть периодов снижения и повышения среднего роста населения и, соответственно, его благосостояния: «1) в первом периоде, 1701-1730 гг., уровень жизни понижался, 2) во втором, 1731-1750 гг., - по-
вышался, 3) в третьем, 1751-1795 гг., - падал, 4) в четвертом, 17961855 гг., - рос, 5) в пятом, 1856-1865 гг., - снижался, 6) в шестом, 1866-1915 гг., - увеличивался. Общая протяженность трех больших периодов понижения благосостояния составила 85 лет из 215 лет, а трех больших периодов его повышения - 130 лет. За 215 лет мужчины, как и женщины, стали выше примерно на 4,2 см (со 164,8 до 169 см). Прогресс очевидный, хотя и не феноменальный. Однако все увеличение среднего роста сравнительно с начальным уровнем рубежа XVII-XVIII вв. приходилось на последние 70 лет, 18461915 гг., имперского периода, а в XVIII - первой половине XIX в. наблюдались его циклические колебания... Таким образом, только со вступлением России в эпоху рыночной экономики после Великих реформ произошел прорыв в уровне биостатуса и соответственно благосостояния» (с. 623).
XVIII век, по словам автора, был отмечен в целом негативной динамикой биостатуса россиян: с 1701-1705 гг. до 1791-1795 гг. средний рост новобранцев уменьшился на 3,5 см, и лишь в последнее пятилетие века он увеличился на 0,9 см. Б.Н. Миронов формулирует те «экономические обстоятельства», при которых это происходило: сильный рост всех цен; рост спроса на хлеб на внутреннем и внешнем рынках, снижение урожайности во второй половине XVIII в. примерно на 25% под влиянием похолодания климата, быстрый рост посевных площадей, особенно в последней трети XVIII в. ради получения зерна и других сельскохозяйственных продуктов на экспорт и для компенсации снижения урожайности, сильное повышение оброка и барщины, не компенсированное понижением государственных налогов. В целом все указанные тенденции негативно сказывались на благосостоянии крестьянства и мещанства, их жизнь становилась тяжелее.
Б. Н. Миронов утверждает, что, как это ни парадоксально, понижение биостатуса происходило на фоне значительного прогресса во всех сферах жизни и было обусловлено не экономическим кризисом, а повышением налогов и повинностей, что ухудшило материальное положение простого народа и привело к увеличению продолжительности и интенсивности труда. «Рост платежей в пользу государства был связан с войнами, которые вела Россия за выход к Балтийскому и Черному морям, за статус великой державы, и с реформами, проводившимися верховной властью с целью преодоле-
ния отставания от западноевропейских стран. Рост ренты определялся стремлением помещиков иметь средства для комфортабельной и часто расточительной жизни. Прибавочная стоимость, создаваемая владельческими крестьянами, - а это в то время более половины всего населения страны, - в первой четверти XVIII в. разделялась примерно поровну между государством и помещиками. Но постепенно она стала почти монопольным достоянием последних, которые в конце XVIII в. узурпировали 88% ее величины. Можно сказать, что после смерти Петра I дворяне, а точнее 70 тыс. помещиков, приватизировали 57% населения страны. Их алчность накануне Пугачевского восстания достигла столь высокой степени, что провоцировала крестьян на крайние меры сопротивления» (с. 630-631).
Весь XIX и начало XX в. в России, судя по проанализированным автором антропометрическим данным, отмечены позитивной в целом динамикой уровня жизни населения: за период 1796-1915 гг. средний рост мужчин увеличился на 7,7 см. Положительные сдвиги Б.Н. Миронов объясняет рядом факторов: увеличением душевого производства основных продуктов питания как до Великих реформ, так и - в еще большей степени - после них; ростом доходности крестьянского хозяйства от промыслов и земледелия, особенно в пореформенное время; уменьшением реальной тяжести налогов и повинностей, особенно существенным после Великих реформ (по мнению автора, в России норма обложения налогами была весьма умеренной - ниже, чем в большинстве развитых стран); повышением хлебных цен в условиях стабильности денежного обращения начиная с 1815 г.; смещением населения на юг, где благодаря более мягкому климату и высокому плодородию почвы, а также экономии на одежде, жилище и питании эффективность хозяйственной деятельности была намного выше, чем в районах старого заселения; экономической и социальной политикой правительства, обеспечивавшей интенсивное экономическое развитие России и социальную защиту непривилегированных слоев населения; повышением культурного уровня населения, в особенности в пореформенное время, когда наблюдалось феноменальное увеличение грамотности, способствовавшее повышению производительности труда и, соответственно, росту доходов.
Автор утверждает, что вопреки преобладающему в историографии мнению, согласно которому «положение крестьянства и работных людей в дореформенное время непрерывно ухудшалось, их эксплуатация росла, а крепостная система хозяйства с 1830-х годов вступила в перманентный социально-экономический кризис, который проявлялся в снижении уровня производства, пауперизации и вымирании крестьянства, а также в увеличении числа крестьянских волнений», и именно этот кризис в первую очередь вынудил правительство отменить крепостное право сверху, «сведения о биостатусе, подкрепленные данными о повинностях, сельскохозяйственном производстве и питании, показывают совершенно другое: уровень жизни крестьянства с конца XVIII в. и вплоть до середины 1850-х годов повышался. Кроме того, ни крестьянское, ни помещичье хозяйство не испытывали упадка. Они развивались, правда, лишь в той степени, чтобы удовлетворить скромные базисные потребности огромного большинства населения... Поэтому причины эмансипации следует искать не в кризисе крепостного права, не в усилении народных волнений и не в пауперизации и вымирании крестьянства, а в экономической целесообразности, в росте самосознания крестьянства, в страхе потенциальных волнений, но главное - в гуманитарных, военных и политических соображениях» (с. 632-633). Не исчерпав всех экономических возможностей крепостного права и не доводя его до состояния полного внутреннего разложения, верховная власть в силу острой государственной потребности в модернизации и в более глубоком усвоении европейских культурных, политических и социальных стандартов упразднила институт крепостничества. При этом важнейшим фактором, обусловившим повышение благосостояния в дореформенное время, по утверждению автора, стала социальная политика самодержавия, направленная на ограничение права помещиков эксплуатировать крепостных, инициированная Павлом I и продолженная Александром I и Николаем I.
В пореформенное время, по словам автора, в России происходил интенсивный экономический рост, который благотворно сказался на благосостоянии ее населения. Темпы развития в 1861-1913 гг. были сопоставимы с европейскими, хотя отставали от американских. Национальный доход за 52 года увеличился в 3,84 раза, а на душу населения - в 1,63 раза. Душевой прирост объема произ-
водства составлял 85% от среднеевропейского. «При этом индустриализация сопровождалась повышением уровня жизни крестьянства, значит, происходила не за его счет, как полагают многие исследователи. Увеличение грамотности и средней продолжительности жизни обеспечивалось ростом расходов и инвестиций в человеческий капитал: только на 1885-1913 гг. расходы центрального правительства и местных властей на образование и здравоохранение возросли с 54 млн. до 410 млн. руб., а инвестиции - с 1 млн. до 8 млн. руб. Успешно развивалась не только промышленность, но и сельское хозяйство, которое, несмотря на институциональные трудности, прогрессировало так же быстро, как в целом в Европе. Столыпинская реформа, устраняя эти помехи, создавала самые благоприятные условия для ускорения аграрного развития, поскольку для этого имелись главные предпосылки -экономика России стала рыночной: экономические решения принимались индивидуально (бизнесменами, торговцами, сельскохозяйственными производителями), цены устанавливались в результате стандартных рыночных механизмов» (с. 640).
Подводя итог исследованию, Б.Н. Миронов утверждает, что сконструированная либеральной интеллигенцией, а затем воспринятая советской историографией концепция, согласно которой Россия XIX - начала ХХ в. находилась в состоянии перманентного системного кризиса, не подтверждается фактами, свидетельствующими о повышении благосостояния населения в указанный период. «Начиная с реформ Петра I Россия вступила в процесс непрерывной форсированной глобальной модернизации, продолжавшейся до октября 1917 г., в ходе которой страна органически и на паритетных основаниях вошла в мировую систему» (с. 690-691). Соответственно, по мнению автора, революции начала XX в. были обусловлены не столько социально-экономическими, сколько политическими факторами, «в том числе блестящей РЯ-активностью противников монархии. С помощью четкого и продуманного общения с властями, посредством поддержания связей со всеми социальными группами и умелой манипуляции общественным мнением либерально-радикальная интеллигенция смогла завоевать общество и повести его за собой. Парадигма кризиса занимала важное место в этой борьбе с монархией» (с. 692).
С. В. Беспалов
