CC BY
18- реализация концепции государства, ориентированного на передовые электронные технологии;
- развитие инфраструктуры городов будущего;
- создание спокойной, безопасной и комфортной среды;
- создание стабильной системы занятости на основе новых технологий и высокой морали.
Специальные главы посвящены дипломатической службе Японии, задачам государственной службы во внешней политике страны и развитию контактов Японии и России.
А.В. Четвернина
2010.04.014. ГОУЛДСМИТ Дж. ИНСТИТУТ ПРЕЗИДЕНТСТВА В ЭПОХУ ТЕРРОРА: ПРАВО И ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЙ В АДМИНИСТРАЦИИ БУША.
GOLDSMITH J. The terror presidency: Law and judgement inside the Bush administration. - N. Y.: W.W. Notton, 2007. - 256 p.
Дж. Гоулдсмит, являясь помощником министра юстиции, возглавлял правовое управление в Белом доме с октября 2003 по июль 2004 г. Автор концентрирует свое внимание на действиях администрации, нацеленных на защиту акций президента и его окружения в противостоянии террористической угрозе. Администрация Буша «была сдавлена правом», ограничивающим свободу действий против терроризма. Юристы были вынуждены считаться с такими правовыми актами, как «War Crimes Act», «War Powers Resolution», «Foreign Intelligence Surveillance Act (FUSA)», «Torture Statute», «Muranda rule».
Значение и влияние правовых норм на политику администрации Буша резко отличались от позиции президента Ф. Рузвельта, когда он отдал распоряжение об интернировании граждан японской национальности во время Второй мировой войны, не будучи озабоченным правовой оценкой своих действий. Ф. Рузвельт считал, что действия, которыми руководствуется президентская власть, в большей степени мотивированы политическими, нежели юридическими аспектами. По мнению автора, Рузвельт действовал, не заботясь о возможном судебном преследовании со стороны Большого жюри или международного суда, так как полагал, что демократический процесс не подвержен судебному разбирательству. Но спустя 65 лет положение изменилось. Впервые за всю исто-
рию американского президентства функциональная обязанность главы государства по защите нации от террористических актов, его свобода действий контролировались комплексом правовых ограничений, что вынуждало его обходить некоторые нормы. Автор замечает, что, прежде чем разработанная в администрации президента программа по надзору (подслушивание с помощью электронных устройств) (Terrorist Surveillance Program) вступила в силу, она была рассмотрена и одобрена FJSA, а на это потребовалось время. Что касается вышеупомянутой War Powers Resolution, то ее правовая эффективность была сведена к нулю решением Конгресса об использовании вооруженных сил для противодействия терроризму.
Особенностью войны в тот период была криминальная составляющая, сущностью которой являлся терроризм, а не враждебное государство. Существенной проблемой для министра юстиции Гонзалеса стала интерпретации международных норм права в отношении криминализации правил ведения войны. Учитывая секретность антитеррористической политики, основная ответственность за толкование правовых норм легла на высокопоставленных юристов в исполнительной ветви власти.
В администрации президента образовался узкий круг юристов, который они сами называли Военным советом. Туда вошли советник Белого дома Альберто Гонзалес, советник вице-президента Д. Аддингтон, генеральный советник министерства обороны В. Хейнс II, первый заместитель министра юстиции Т. Фланигин, который возглавлял данный совет. Решения совета были обязательны для всех служащих исполнительной власти. Стремление президентского окружения к преодолению правовых ограничений в ходе проведения политики антитеррора определяло важность и значение данного органа.
Помощник главы правового управления Белого дома Джон Ю (John Yoo) был автором множества идей по преодолению террористического кризиса (задержание и арест подозреваемых, техника насильственного допроса, использование электронных средств подслушивания и другие сомнительные приемы). Совет был вынужден использовать все возможные меры в условиях отсутствия разрешения со стороны Конгресса для получения необходимых санкций или, в крайнем случае, введения чрезвычайного положения. Президент Буш в условиях войны был обязан согласо-
вывать свои действия с Конгрессом. Это отнимало много времени и было контрпродуктивно, а деятельность Военного совета обнаруживала «лазейки» в законодательстве и на практике нейтрализовы-вала действия террористов.
Настойчивость администрации в получении «прерогативных властных полномочий» разбивалась о такие привычные факторы легитимации, как консультации, переговоры, согласования, проявления безразличия, низкий уровень доверия общественности к конституционным и международно-правовым ценностям. По мнению автора, «экстраординарные возможности злоупотребления властью» со стороны исполнительной власти, а также собственные интерпретации правовых лимитов властных полномочий, безусловно, ослабили степень общественного доверия к институтам власти.
Автор убежден, что в политической ситуации усиления террористической угрозы президенту необходимо получить доверие американского народа, используя «мягкие» методы управления, чтобы ликвидировать разрыв между государственным, реальным видением страшной угрозы терроризма и мерами по воздействию на «неинформированное» население страны. Президент должен заручиться поддержкой населения и их выборных представителей для политической легимитизации своих действий. Это, в свою очередь, вынудит Конгресс частично взять на себя ответственность за принятие сомнительных, но необходимых контртеррористических решений. Президент также должен добиться поддержки политических партий даже путем заключения соглашений с политическими оппонентами. Кроме того, необходимо минимизировать риторику о президентских прерогативах.
Автор уделяет большее внимание деятельности юристов из администрации президента в опасной для государства ситуации. Он довольно скептически оценивает методы работы своих коллег как из окружения президента, так и советников Государственного департамента. Мнения правового управления, его членов по вопросам президентской политики отличались беспрецедентностью, правовым нигилизмом; суждения, выходящие из этого узкого круга лиц, распространялись на всех служащих структуры исполнительной власти за исключением президента. Отсутствие внешнего анализа выводов этого органа объясняло стремление правовых советников выглядеть лучшим образом с позиций высочайшего уровня
профессионализма и моральных устоев. При этом, по свидетельству автора, ими свободно толковались в своих интересах такие важнейшие акты, как Закон о запрещении пыток, военных преступлениях, что неизбежно приводило к дискуссиям о необходимости новых международно-правовых инструментов. Влияние правового управления выросло до таких масштабов, что оно сравнивалось со статусом «независимого суда» в рамках исполнительной ветви власти. Автор утверждает, что члены Военного совета планировали свое будущее не иначе как в виде правового совещательного органа в Государственном департаменте.
Автор утверждает, что юристы руководствуются не только правовыми нормами, но и факторами экономического, морального, социального и политического характера, представляющими интерес для клиента. Независимое профессиональное юридическое суждение не лишено политического подтекста в случае с Военным советом. Глава правового управления, равно как и другие лица, был назначен - отчасти в силу своей «философской настроенности» по отношению к администрации, ее планам и задачам, а также как лицо, не озабоченное эффективностью действия норм международного права.
После 11 сентября план действий администрации был предельно ясен. Разговор президента Буша с министром юстиции Джоном Эшкрофтом подтвердил, что необходимо предпринять все меры (допустимые и недопустимые в правовом аспекте), чтобы предотвратить еще одну атаку. В интересах нации можно все. Именно поэтому юристы игнорировали правовые аспекты принимаемых мер или «подгоняли» американские законы под свои действия. Это, безусловно, входило в противоречие с этическими, моральными и профессиональными нормами юриста, служащего в администрации (единственный выход из этого положения - подать в отставку, что и сделал автор данного труда).
Как сам автор, так и большинство его коллег по работе в Белом доме вернулись к своей прежней профессии в качестве профессоров права. Автор отмечает, что его поступление в Гарвардскую школу права вызвало неоднозначную реакцию среди преподавательского состава. Существует большая пропасть между имиджем и поведением профессора права в аудитории и поведением юриста - консультанта по борьбе с терроризмом в администра-
ции президента. Теоретические истины противоречат негативной, порой неизбежной практической действительности, в том числе санкционированию юристами правового управления применения пыток.
Теоретически президент обладает широкой властью, а специалисты в области контртерроризма не могут действовать исключительно с позиций правовой дозволенности. Запретительная функция Конгресса всегда будет зависеть от интерпретации юриста, его тайных мыслей и открытых позиций, его уровня профессионализма, его восприятия опасности, его амбиций и многих других условностей, что приводит разных людей к интерпретации одной и той же правовой нормы по-разному. Это означает, по мнению автора, что контртеррористическая политика администрации Белого дома часто в большей степени определялась безответственными юристами, чем политически ответственными президентом и Конгрессом.
Б.Л. Полунин
