CC BY
86
2010.03.007. ШИПИЛОВ А.В. ИНДУСТРИЯ РОССИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVIII в.: ПРОМЫСЛЫ, РЕМЕСЛО, МАНУФАКТУРА. - Воронеж: ВГПУ, 2009. - 408 с.
Ключевые слова: Россия, первая половина XVIII в., производство, промыслы, ремесло, мануфактура, социальное содержание, организационно-технологические формы.
В реферируемой монографии, состоящей из трех глав, проанализированы социальное содержание и, главным образом, организационно-технологические формы таких видов производства, как добывающие и обрабатывающие промыслы, ремесло и мануфактура, определены их роль и значение в индустриальной культуре и общественной жизни.
По мнению автора, понятие «индустрия» заключает в себе совокупность различных организационных форм внеаграрной производственной деятельности. «Применительно к России периода конца Средневековья - начала Нового времени речь идет о длинном ряде разнообразных производственных укладов, начиная от кустарных промыслов и заканчивая мануфактурной промышленностью. Степень вычленения этих укладов из первично-элементарной агропроизводственной деятельности существенно разнилась, в то время как границы между ними были весьма нечеткими и размытыми» (с. 5).
К основным добывающим промыслам автор относит солеваренный, железоделательный, а также ряд лесохимических производств - изготовление поташа, смолы, дегтя, древесного угля. «Степень организационно-экономического и технологического развития этих промыслов была различной: некоторые представляли собой относительно простые операции, другие обладали сложным производственным процессом, одни можно было совмещать с другими видами хозяйства (в первую очередь, сельского), другие требовали высокой специализации и по занимаемому времени слабее увязывались с аграрным циклом, производственный процесс в некоторых практически не требовал разделения и кооперации труда, в других он подразумевал объединение относительно большого количества специалистов. Но каждый из этих промыслов обладал технологическим циклом, обеспечивавшимся по крайней мере несколькими людьми, все эти промыслы были более или менее то-
варными, а главное, во всех и каждом из добывающих промыслов единой была содержательная сторона: присвоение у природы первичного сырья и переработка его во вторичное, в полуфабрикат или компонент производственных процессов более высокого уровня» (с. 23).
К числу обрабатывающих промыслов А.В. Шипилов относит винокурение, мукомольное, кузнечное, гончарное дело, обработку кожи, ткачество, деревообработку. Эти занятия довольно сильно различались между собой по целому ряду критериев: организация производства, товарность, сословная принадлежность производителей, степень вычленения из других сфер хозяйственной жизни (или сближения с ними). «Объединяли их лишь несколько признаков: тесная связь с сельскохозяйственным производством (а в ряде случаев - неполное вычленение из него) и добывающими промыслами, связанная с этим сезонность производственного цикла, внегородская локализация, принадлежность к крестьянству (как по роду основных занятий, так и по сословному статусу) основных производителей и / или наемных работников. Результатом производства здесь выступает готовый продукт, имеющий потребительскую ценность, само же производство заключается в обработке сырья или полуфабриката, являющихся, в свою очередь, конечным продуктом сельского хозяйства и добывающих промыслов, - зерна, льна, конопли, шерсти, кожи, металла, древесины и т.д. Именно высокая степень приближения к природе (вернее, низкая степень удаления от нее) и позволяет объединить эти виды производственной деятельности, рассматриваемые нами в качестве составных частей общей артефактной культуры производства, под достаточно условным названием обрабатывающих промыслов» (с. 73-74).
Ремесло в России первой половины XVIII в. представляло собой, по словам автора, довольно малозначительный компонент индустриального комплекса в силу нескольких причин. «Прежде всего, в стране было мало городов, в городах было мало горожан, а среди горожан было мало ремесленников. В городах, количество которых варьировало, по разным источникам и оценкам, между 200 и 400, проживало горожан (посадских) от 185 тыс. душ муж. пола (по I ревизии) до 228 тыс. душ муж. пола (по III ревизии), что составляло всего лишь около 1/3 населения городов; при этом ремесленников среди посадских было менее 1/5» (с. 175).
До XVIII в. корпоративные организации ремесленников, подобные западноевропейским цехам, на Руси отсутствовали. Довольно распространенными являлись артели - каменщиков, плотников и др., но это были временные свободные объединения, не монополизировавшие тот или иной вид ремесла и обладавшие очень аморфной внутренней структурой. Предпринимавшиеся властями в XVIII столетии попытки обеспечить становление ремесленных цехов оказались малопродуктивными, в частности, потому, что цех не выдерживал конкуренции с мануфактурой, - «мануфактуристы нередко монополизировали выпуск той или иной продукции, и в возникавших по этому поводу конфликтах победа чаще всего оставалась за фабрикантами. Наконец, цеховые не имели сколько-нибудь устойчивого положения в городских учреждениях, которое позволило бы им отстаивать свои интересы: в ратушах и магистратах главенство принадлежало купечеству, купцы же стремились к тому, чтобы перевалить на плечи цеховых груз многочисленных казенных повинностей, лежавших на горожанах. Но и вне-цеховое ремесло развивалось очень замедленно: по отношению ко всему посадскому населению, доля ремесленников по-прежнему была чрезвычайно низкой... Если взять данные III ревизии по всему посадскому населению страны (228 тыс. душ муж. пола), то численность этой части горожан окажется равной 35,1 тыс. человек (душ муж. пола), что составит 0,003% от всего населения империи: таким образом, 1 ремесленник приходился на 331 человека, а 1 цеховой ремесленник приходился на 6 горожан и на 866 человек всего населения страны» (с. 182). Городское ремесло отличалось слабой внутренней организацией, почти полным отсутствием структур, которые позволяли бы ему если не расширяться, то хотя бы нормально самовоспроизводиться. У русских ремесленников первой половины XVIII в. почти не было подмастерьев и учеников: как сами они в большинстве пришли в городское ремесло со стороны (из деревни), так и новые кадры ремесленников поступали не из самих мастерских, а все из той же деревни.
А. В. Шипилов обращает внимание на то, что, хотя существует определение мануфактуры как крупного производства, основанного на разделении ручного труда, существует проблема: насколько крупным должно быть производство и насколько дробной -специализация работников, чтобы мы могли отнести то или иное
предприятие к мануфактуре? В первой половине XVIII в. к мануфактурам («манифактурам», «фабрикам», «заводам») относили предприятия, на которых трудились рабочие от нескольких до нескольких десятков специальностей, причем численность работников точно так же варьировалась от нескольких человек до нескольких тысяч человек. К тому же в разряд мануфактур попадали, как правило, лишь металлургические, текстильные и некоторые другие предприятия, находившиеся в ведении Берг- и Мануфактур-коллегий, в то время как солеварни и винокурни, многие из которых можно отнести к мануфактурам, кирпичные, мыловаренные, маслобойные, салотопенные, солодовенные, свечные «заводы», верфи, типографии и другие предприятия оставались неучтенными.
С вопросом, какое производство считать ремесленным, а какое - мануфактурным, не могли разобраться сами современники, причем это были люди, занимавшиеся данной проблемой не из праздного любопытства, а по долгу службы. Какой-либо формальный критерий отсутствовал, поэтому разделение на цеховое ремесло и мануфактурное производство проводилось по косвенному признаку - виду продукции, причем к мануфактурам оказались отнесены некоторые производства, существовавшие на стадии ремесла и даже промысла (производство поливной керамики, иголок, «шелковичные заводы» и др.), а к ремеслам были причислены производства, существовавшие в форме мануфактуры (пуговичные, по изготовлению пудры, воскобелильные и др). При этом автор отмечает, что в XVIII в. во Франции, Саксонии, Австрии и других европейских странах понятия «мануфактура» и «фабрика» служили для обозначения промышленности вообще в отличие от сельского хозяйства, причем «фабрикой» могло называться и одно предприятие, и несколько, и целая отрасль, а «фабрикантами» или «мануфактуристами» именовались и хозяева крупных предприятий, и их рабочие, и вообще все, кто имел какое-то отношение к промышленности, - кустари, ремесленники, даже скупщики.
Эта неопределенность, по словам автора, не позволяет сколько-нибудь точно установить количество мануфактур; «отсюда разнобой в цифрах, фигурирующих в разных источниках и у разных исследователей»: например, количество мануфактур на конец петровского периода, варьирует у разных авторов от 89 до 233. «В итоге получается, что можно смело выбирать и округлять наиболее
приглянувшиеся цифры; думается, если мы остановимся на условной цифре 200 мануфактур на 1725 г. и 650 мануфактур - на 1761 г., то не совершим большой ошибки: точнее определить их количество просто невозможно» (с. 202-203).
Мануфактура в России первой половины XVIII в. претерпела эволюцию от полного господства казенной до полного господства частной; при этом исходным стимулом строительства мануфактур был военный фактор. «Мануфактура была создана казной в качестве средства обеспечения армии и флота, ее генезис имел не столько социально-экономическую, сколько военно-политическую природу; даже после окончания Северной войны львиная доля расходной части бюджета шла на армию и флот (от 2/3 до 1/2) - никогда еще в российской истории расхождение между военно-политическими потребностями и социально-экономическими возможностями не было столь велико» (с. 232). Однако мануфактура не конкурировала ни с промыслом, ни с ремеслом, ибо находилась в иной производственно-экономической плоскости; мануфактурные товары потреблялись казной, дворянством, государством в целом - как его институтами, так и представлявшими его лицами. При этом казна выступила инициатором «мануфактурной индустриализации», а затем в сферу мануфактурного производства стал включаться частный капитал, который постепенно добился полного преобладания над казенным. Казенная мануфактура предшествовала частной, затем соседствовала с ней, при этом значительная доля частных мануфактур стали таковыми в результате передачи их казной частному предпринимателю. «Давая льготы своим предпринимателям, правительство заботилось, естественно, не об их благосостоянии, а о пополнении бюджета: в соответствии с меркантилистской доктриной, вывозить товаров следовало больше, чем ввозить, чтобы в стране оставалась монета, которой в России как раз и не хватало» (с. 233).
В заключении автор отмечает, что в российской индустрии первой половины XVIII в. наибольшее значение приобретали такие организационно-производственные формы, как промысел и мануфактура. Социальный состав производителей и потребителей продукции промыслов и мануфактур был различным, но между последними нередко завязывались отношения кооперации (металлургические заводы закупали кричное железо, а кузнецы использо-
вали фабричный металл; производители парусины и полотна приобретали пряжу у кустарей, тогда как последние получали сырье от первых, и т.п.). Присутствие технологической кооперации сочеталось с отсутствием экономической конкуренции между промыслом и мануфактурой: промысловая продукция потреблялась «подлыми», а продукция мануфактур - «благородными» сословиями, промысел служил народу в качестве одной из элементарных форм самовоспроизводства, а мануфактура, созданная государством, это последнее и обслуживало, будь то институты, группы или лица. «Промысловое и промышленное производство различались социально, а не экономически: значительная часть мануфактурной продукции отправлялась в казну "безденежно", в то время как еще более значительная часть продукции промыслов поступала на рынок, заводские рабочие могли иметь земельные наделы и держать скот, тогда как крестьяне промысловых сел могли быть беспашенными -в этом и многих других отношениях критерий прогрессивности степени общественного разделения труда зачастую не срабатывает» (с. 392).
По численности занятых в производстве и совокупному объему продукции промыслы в России первой половины XVIII в. безусловно превосходили мануфактуры - от нескольких десятков тысяч в добывающих промыслах до нескольких сотен тысяч, а то и миллионов человек в обрабатывающих промыслах, при этом суммарный объем продукции как в натуральном, так и в денежном выражении многократно превосходил объем мануфактурного производства. Но у мануфактуры была своя индустриальная ниша, так как заводы и фабрики производили продукцию, потреблявшуюся почти исключительно казной и привилегированными сословиями, которую почти не производили и практически не потребляли люди низших сословий, т.е. подавляющее большинство населения страны. Как в сфере производства, так и в сфере потребления мануфактура и промысел фактически не пересекались, поэтому, за редкими исключениями, мирно сосуществовали друг с другом, а в ряде случаев и вели взаимовыгодное сотрудничество.
При этом и промыслы и мануфактуры глубоко вторгались в производственно-экономическое поле ремесла, снижая роль и значение последнего и превращая ремесло в несамостоятельный и несостоятельный как в социальном, так и в технологическом отноше-
ниях сегмент индустрии. Удельный вес ремесла в системе общественного производства был очень низок, абсолютное и относительное количество ремесленников являлось незначительным.
Подобная структура различных секторов российской индустрии, ее организационно-технологические формы имели значительные последствия для социально-экономического и социально-политического развития России не только периода первой половины XVIII в., но и в дальнейшем.
С. В. Беспалов
2010.03.008. ИВАНОВА НА., ЖЕЛТОВА В.П. СОСЛОВНОЕ ОБЩЕСТВО РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ, (XVIII - начало XX века). - М.: Новый хронограф, 2010. - 752 с.
Ключевые слова: Российская империя, XVIII - начало XX в., императорский дом, сословия, сословные корпоративные организации, правовой статус.
Книга д-ра ист. наук Н.А. Ивановой и д-ра ист. наук В.П. Желтовой состоит из введения, десяти глав («Российский императорский дом»; «Дворянство. Складывание дворянского сословия (XVIII - первая треть XIX в.)»; «Эволюция правового положения дворянства во второй половине XIX - начале XX века»; «Духовенство»; «Городские сословия в XVIII - первой половине XIX века»; «Эволюция городских сословий во второй половине XIX - начале XX века»; «Казачество»; «Крестьянство»; «Инородцы») и заключения.
В монографии на основе широкого круга источников, и прежде всего законодательных и статистических материалов, прослежена эволюция сословного общества Российской империи от его складывания до распадения. Проанализирован правовой статус дворянства, духовенства, почетных граждан, купцов, мещан, ремесленников, казачества, крестьянства, инородцев, а также находившегося наверху сословной пирамиды Российского императорского дома. Рассмотрена деятельность сословных корпоративных организаций. Выявлена активная роль самодержавного государства в оформлении сословий, в создании института подданства как формы взаимодействия власти и народа в традиционном обществе.
