CC BY
31
шений исламской и западной цивилизаций. Чтобы превратить этот проект в подлинно глобальный проект, необходимо ввести ротационный принцип руководства и предоставить ведущую роль общественным организациям, представляющим все страны и цивилизации мира.
Ю.И. Комар
2010.03.004. БАЙЯР Ж.-Ф. ХВАТИТ ЗАНИМАТЬСЯ
ПОСТКОЛОНИАЛИЗМОМ.
BAYART J.-F. En finir avec les études postcoloniales // Le Débat. - P., 2009. - N 154. - P. 119-140.
Французский политолог1 критикует парадигму «постколониальных исследований» (ПИ), в которых современные западные общества рассматриваются сквозь призму их колониалистского прошлого.
После выступлений в парижских пригородах 2005 г. во французскую политическую жизнь, пишет Байяр, были вброшены термины «постколониальности (postcolonial, postcolonialité)». За несколько лет возникла целая «библиотека постколониальных изданий, число которых непрерывно растет»2. Вместе с ними возникло много вопросов, начиная с того, когда возникла «постколони-альность». Некоторые авторы отвечают на этот вопрос не без иронии: «Когда интеллигенты Третьего мира появились в университетах развитых стран» (Ариф Дирлик) или «Постколониальность -это положение тех, кого можно назвать... компрадорской интеллигенцией», тех, кто «служит посредниками в обмене культурными продуктами между мировым капитализмом и периферией» (Кваме Аппиа) (c. 119).
Тех, кто серьезно относится к ПИ, заботят даже вопросы орфографии, следует ли в этом прилагательном ставить дефис. Ответ дается такой: «постколониальное» без дефиса означает то, что хронологически произошло после распада колониальной системы, а с дефисом («пост-колониальное») подразумевает размышление о
1 Автор работ: Bayart J.-F. L'Illusion identitaire. - P.: Fayard, 1996; . Le Gouvernement du monde: Une critique politique de globalisation. - P.: Fayard, 2004. См. также: Id. L'état en Afrique: Politique du ventre. - P., 1989.
Cohen J. La bibliothéque postcoloniale en pleine expansion // Mouvements. -P., 2007. - N 51. - P. 166-170.
том, что является следствием колониализма «без ограничений во времени»1.
Важность колониального периода в «процессе глобализации Х1Х-ХХ вв.» была давно признана французской наукой2, и сейчас речь идет о другом. «Колониальную ситуацию» распространяют на все виды социального неравенства (классового, гендерного, межобщинного). «Сквозь призму колониального наследия» предлагают рассматривать не только вопросы арабо-африканской миграции, но и пересмотреть всю историю Республики и даже историю Революции, дабы разоблачить ее «мнимый универсализм» (с. 120). Немаловажно, что выводы о наследии колониализма в современном французском обществе используются в мобилизационных целях, рискуя вызвать выступления, подобные тем, что произошли в 2005 г.
Нельзя отрицать воздействие внешнего фактора: «постколониальную» проблематику усиленно навязывают французским ученым из-за рубежа, главным образом из США, в университетах которых, так же как в университетах Британии и Австралии, она интенсивно разрабатывается с начала 1990-х годов. При этом происходит откровенный нажим: обходившуюся без «постколониаль-ности» французскую науку обвиняют в «отсталости», «провинциальности» и даже в «расизме». Между тем собственно научное значение «постколониальной» проблематики выглядит малоубедительным.
Во-первых, налицо крайняя разнородность ПИ. Сюда вошли критика «ориентализма» Э. Саидом, критика «африканизма» африканскими философами, критика «медитерранеизма» М. Херцфелдом3, критика «Черной Атлантики» (в связи с работорговлей и плантационным хозяйством), критика Британской империи литераторами Индии, Карибских островов и Африки, критика
1 Gupta A. Une théorie sans limite // La situation postcoloniale / Smouts M.-Cl., dir. - P., 2007. - P. 218.
Balandier G. La situation coloniale: Approche théorique // Cahiers intern. de sociologie. - P., 1951. - Vol. 11. - P. 44-79.
ОтMéditerranéan - Средиземное море. Речь идет о единстве культур Средиземноморья. Байяр ссылается на: Herzfeld M. Anthropology through the looking-glass: Critical ethnography in the margins of Europe. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1987. - Прим. реф.
«кембриджской историографии» индийскими «сабалтернистами (subaltern studies)» и т.п.
Во-вторых, очевидны теоретическая неопределенность и идеологическая амбивалентность ПИ. Одни авторы предлагают всецело отказаться от теоретического наследия Запада1, другие пишут о нелепости подобной задачи2. «Постколониальная мысль не является антиевропейской мыслью, - поддерживает это мнение А. Мвембе. - Напротив, она - дитя встречи Европы и тех миров, которые были когда-то ее дальними владениями»3. Остается неясным, ставят ли ПИ эпистемологические задачи «побудить социальные науки к деконструкции своих категорий»? Или же их цели профетические, которые они выдвигают перед всем миром от имени «грядущего человечества, которое должно возникнуть, как только будут упразднено колониальное наследие негуманности и расового неравенства (différence)» (с. 122).
И в этом втором смысле следует вспомнить об «отцах-основателях», к которым принадлежат Э. Сезэр («Речь о колониализме»), Л.С. Сенгор («Поэтические работы»), О. Маннони («Портрет колонизованного»), Ф. Фанон («Черная кожа, белые маски», «Проклятьем заклейменные») и, несомненно, Ж.-П. Сартр. Перечитывая его предисловие к «Проклятьем заклейменным» и саму книгу Фанона, трудно отделаться от впечатления, что рядом с ними самые отчаянные современные критики колониализма, вроде Джаятри Спивака, «выглядят подобно невинным девицам». «Эти французы практиковали постколониальные исследования, не зная того, на манер г-на Журдена»4 (с. 123).
Причем эти французские работы приобрели широкое распространение, обретя поистине универсальное значение. Ашиш Нанди познакомил с Фаноном Индию, а Али Шариати, студент Сорбонны, популяризировал его среди левых кругов исламистского движения
1 Spivak G.Ch. A Critique of postcolonial reason: Toward a history of vanishing present. - Cambridge (Mass.): Harvard univ. press, 1999.
Chakrabarty D. Provincializing Europe: Postcolonial thought and historical difference. - Princeton: Princeton univ. press, 2000 (new ed. 2007).
3
Mvembve A. Qu'est-ce que la pensée postcoloniale? // Esprit. - P., 2006. -N 330. - P. 131.
4 Мольеровский персонаж, который не знал, что говорит прозой. - Прим.
реф.
в Иране. Даже Саид признавал свой долг в отношении Р. Шваба1. Если считать оригинальностью ПИ раскрытие связи колониализма с другими формами социального угнетения, то и тут заметен вклад французских авторов Бурдье, Делёза, Фуко. Можно копнуть поглубже, дойти до Токвиля, который, оценивая колониальную политику в Алжире, предупреждал о возможных последствиях колониального насилия, об угрозе установления деспотического правления в метрополии.
У нынешней волны ПИ во Франции обнаруживаются, таким образом, глубокие корни, находится и широкая поддержка. Это те круги, которые совмещают политический радикализм с деятельностью в университетской среде, это традиции ангажированности французской интеллигенции в отстаивании универсальных принципов справедливости, наконец, это психология академической публики, соединяющей «американофильский снобизм с мазохизмом Гексагона2». Если в ПИ «индийские "сабалтернисты" увидели возможность раскрытия эпистемологической зависимости третьего мира, особенно национализма и националистической историографии», а культурологи США («cultural studies») возможность продолжения постмодернистской критики глобализации, то французские приверженцы ПИ обратили их во «франко-французскую»3 критику Республики (с. 125-126).
Если возвратиться к истокам, то для оценки ПИ следует определить исторический смысл колониализма, его отношения к современному «глобальному» миру, наконец, историческое значение самой глобализации, ибо особенность ПИ заключается как раз в том, что в них происходит «деисторизация колониальной реальности», во-первых, и «деисторизация» ее отношения к современности, во-вторых. Колониализм как объект ПИ «субстантивируется», превращается в неизменную субстанцию и подобие рока для колонизованных стран, а сами ПИ оказываются «пленниками своих ис-
1 Schwab R. La Renaissance oriental. - P.: Payot, 1950.
2 Иначе - с суперкритицизмом в отношении родной страны. «Гексагон (восьмиугольник)» - распространившийся в последнее время образ Франции. -Прим. реф.
По названию книги о Гражданской войне в Вандее в 1793 г. («Франко-французский геноцид»). - Прим. реф.
ходных положений (prémisses)» и средством личностной «самореализации» их авторов (с. 126-127).
В ПИ были подвергнуты справедливой критике за неопределенность и мифологизацию такие понятия, как «развитие», «переходность», «реформы», но вместо них авторы зациклились на этническом конфликте и расовой дискриминации, которые были возведены в абсолют социальных отношений. Так, произошла «эт-низация» выступлений в пригородах, которая скрыла многозначность выявившегося социального и политического вопроса. В более широком плане очевидны, с одной стороны, неоправданная изоляция колониализма среди других разновидностей империй, а с другой - расширительное употребление, применение, например к таким явлениям, как создание Израиля.
В ПИ не учитывается различие между поселениями, где в пользу переселенцев экспроприировалась земля коренных жителей, и территориями, находившимися в управлении чужеземцев, или же такими странами, где существовало «косвенное правление». Все виды колониальной зависимости обобщаются в определениях, тяготеющих к «рабству», которое становится абстракцией и может быть применено даже к тем, кто боролся с рабством и стремился улучшить жизнь колонизованных. Осуждение колониальных империй переходит в осуждение всех разновидностей имперской системы. Между тем империи были исторической обыденностью различных периодов человеческой истории и гораздо древнее «государств-наций», которые возникли совсем недавно.
Односторонне-негативная оценка колониализма исключает понимание той роли «инкубаторов» (с. 133), которую сыграли колониальные империи, как и империи вообще, в возникновении современных «государств-наций» на их территории. Нередко последние имели своим источником деятельность колонизаторов, а не пресловутые «нации». И именно колонизаторы в лице колониальных ученых и миссионеров сделали очень многое для сохранения и изучения местных культур, для возрождения или «изобретения» национальной традиции. Упор в ПИ на антагонистическую природу колониализма и конфликтную сторону в отношениях колонизаторов с местным населением оставляет в стороне многочисленные направления сотрудничества и деятельность тех, кто сотрудничал с европейцами, в том числе в таких жизненно важных областях, как
научные знания или медицина. Наконец, как ни парадоксально, ПИ принижает и тех, кто боролся с колониализмом, превращая их усилия в «скорбный ритуал», являвшийся частью системы колониального господства (с. 129).
Нельзя сводить все многообразие социальных отношений к отношениям господства и подчинения, а господство - к насилию. Были и моральное внушение, и добровольное подчинение, стремление к обретению гражданства метрополии и интеграция групп местного населения. Далеко не все в колониальном обществе было подчинено или поглощено колониальной властью, которая нередко оказывалась «неполноценной властью Empire au rabais)». Сохранялись многочисленные внутренние связи. И в целом в нем сохранялась внутренняя логика развития, и бывшие колониальные владения имеют собственную историчность, в рамках которой колониальный период был лишь эпизодом.
Колониальные империи «прежде всего являли циркуляцию идей, людей, верований, политик, материальных объектов в континентальном и трансконтинентальном масштабах». При всех претензиях ПИ на глобальный подход они оставили без внимания тот существенный факт, что колониализм был не изолированным отношением колонизаторов и колонизованных, а «первой многосторонней системой современной глобализации» (с. 137). Существовало много оттенков и степеней подчинения в этой системе. Европейский колониализм зачастую приходил на смену неевропейским видам имперского подчинения, например англичане, французы или русские в Османской империи или Британия в Индии. Существует немало общего в положении периферийных частей той или иной метрополии и тех территорий, которые стали ее колониальным владением.
Как говорят, ПИ «обрели силу благодаря тому, что нашли отклик в душах и отзвук в плоти (reins) тех, кто был колонизован (indigenes)». «Может быть, - соглашается Байяр. - Но, замыкаясь в этом внутреннем мире, даже со своим "внутренним врагом"1, они не выйдут из комплексов зависимости и националистической догматики, с которыми они намеревались порвать» (с. 139). Если ПИ хотят стать чем-то большим, чем утверждение их представителями
1 Nandy A. L'ennemi intime. - P.: Fayard, 2007. - P. 173.
своей личностной идентичности, они должны встать на позиции исторического анализа.
А.В. Гордон
2010.03.005. КАЙА А. ИНДИВИДЫ И ИНСТИТУТЫ: ИСЛАМ В ТУРЕЦКОЙ ДИАСПОРЕ ЕВРОПЫ.
KAYA A. Des individus aux institutions: l'islam au sein des diasporas turques en Europe // Hommes et migration. - P., 2009. - N 1280. -P. 62-76.
А. Кайа (Европейский институт, Университет Бильги, Стамбул, Турция) сравнивает положение турецких иммигрантов в Германии, Франции, Бельгии и Нидерландах1. Он анализирует реакцию выходцев из Турции на изменения в восприятии Западом проблемы сосуществования с иммигрантами в едином социальном пространстве, а также отношение в европейских странах к мусульманской религии.
В настоящее время в странах Евросоюза проживают более 4,5 млн. этнических турок: около 3 млн. - в Германии, 400 тыс. - во Франции, 400 тыс. - в Нидерландах и 200 тыс. - в Бельгии (с. 63). В каждой стране турецкие общины отличаются способом конструирования своей идентичности. Самосознание турок во Франции формируется под влиянием идей универсализма, лаицизма и республиканизма. Турки, живущие в Германии, придают больше значения культурно-религиозной проблематике. Причины подобных различий следует изучать в контексте исторических, политических и экономических особенностей каждой из стран. Так, в Германии и Голландии принято считать иммигрантов носителями иной культуры и по этому признаку выделять их внутри населения. Власти Франции настроены на универсализм и ассимиляцию, хотя им не чужды и идеи мультикультурализма.
Своеобразная картина наблюдается в Бельгии. «Фламандские турки» стремятся к сохранению культурной идентичности в рамках принявшего их общества. Для «валлонских турок» больше характерно желание интегрироваться в местную культурную среду. Таким образом, ситуация во фламандской части Бельгии имеет больше сходства с тем, что происходит в Голландии, а в валлонской
1 Автор называет их «евротурками». - Прим. реф.
