CC BY
16
В Заключении подводится итог исследованию. Современную эпоху часто называют эпохой «конца истории», связанного со множеством кризисов и катастроф. Это вызывает особый интерес к различного рода предложениям выхода из антропологического и социального кризиса. Но все многообразие вариантов автор сводит к двум основным стратегиям. «Первая стратегия исходит из того, что все внимание необходимо обратить на здешний мир и вырабатывать оценки и действия, исходя из его состояния. Другая, абсолютно ей противоположная, полагает незыблемым наличие сверхприродного и сверхисторического мира, обладающего той полнотой истины, которая одна и имеет смысл в мире природном и историческом» (с. 236). Велик соблазн, как отмечает автор, найти, сконструировать, изобрести третью, синтетическую стратегию, соединить несоединимое, повторить неслиянное единство исторического Христа в человеческой истории. «Но то, что доступно Богу, недоступно смертному человеку...» (там же). Гуманистический и аскетический типы культуры ставят человека перед окончательным выбором: «Отождествить ли себя с этим бытием или устремиться за пределы земного тварного бытия к преображению человеческой природы...» (с. 238).
И. И. Ремезова
2010.02.005-007. ТРИ РАБОТЫ О НАСЛЕДИИ М.К. ПЕТРОВА. (Сводный реферат).
2010.02.005. КОНСТАНТИНОВ М.С. М.К. Петров: Биографический контекст теории // Credo new. - СПб., 2008. - № 1. - С. 179-190.
2010.02.006. СЕМЕНКОВ В.Е. М.К.Петров об исторических типах коммуникативных систем и порождаемых в них видах знания // Credo new. - СПб., 2008. - № 2. - С. 201-220.
2010.02.007. ДАРЕНСКИЙ В.Ю. «Коды» знания и «коды» власти: К политологической экспликации идей М. К. Петрова // Credo new. -СПб., 2008. - № 4. - С. 182-194.
В журнале «Credo new» в разделе «Социология знания» в 2008 г. было опубликовано три работы, посвященные наследию одного из основоположников отечественной социологии знания Михаила Константиновича Петрова (1923-1987). Работы написаны авторами из трех разных городов: Ростов-на-Дону, Санкт-Петербург, Луганск (Украина). Все авторы не знали лично М.К. Петрова
и принадлежат к поколению, вступившему в науку уже после его смерти в 1987 г.
Доцент М.С. Константинов из Южного федерального университета (г. Ростов-на-Дону) опубликовал работу «М.К. Петров: Биографический контекст теории» («Credo new», 2008, № 1) (005). В этой работе автор использовал феноменологический подход к осмыслению биографии замечательного отечественного мыслителя XX в. Поэтому для М.С. Константинова интереснее анализировать не реальные события жизни М. К. Петрова, а то, как эти события интерпретировались самим учёным, какие из этих событий остались в его памяти, а какие нет. При этом повесть М. К. Петрова «Экзамен не состоялся» рассматривается как седиментированный биографический опыт и в качестве такового - как важнейший источник для осмысления биографии мыслителя.
Автор указывает, что Михаил Константинович Петров родился 8 апреля 1923 г. в семье с характерными отношениями. К общей характеристике семейных традиций можно отнести следующие слова: «Мне кажется, что у них была какая-то целеустремленность, желание что-то делать, чего-то добиваться... Они работоспособные очень. Вся семья. И потом .какая-то правильность в них была, какие-то правильные они были люди, понимаете? [...] Серьёзные, неподкупные, справедливые, принципиальные и порядочные» [Интервью с Г. Д. Петровой № 1 от 06.11.2006 г.]. Автор указывает, что эти семейные традиции были получены в наследство от старшего поколения - дедушки и бабушки. Дедушка Михаила Константиновича был молоканином. М.С. Константинов предполагает, что определённое влияние молоканства, опосредованное семейными традициями, сказалось на мировоззрении М. К. Петрова. «Это проявилось, в частности, в его неприятии иерархии; в критике различных форм социального фетишизма; в уклонении от видимо -го участия в политике с одновременным выстраиванием независимого «храма внутри самого себя»; в особой форме политического противостояния - в погружении в работу и отказе от «покаяния в грехах» (допущенных ошибках) перед лицом «голосующих истину» вместо открытого протеста; в постоянном преодолении «попа в голове»; в определении ответственности и самодисциплинированности в качестве главных необходимых свойств современного человека и т.д.» (с. 181).
Знавших Петрова потрясала его мудрая - почти религиозная -терпимость к любым неприятностям: «Терпимость его, кажется, ничто не могло утомить или застать врасплох. Она поднимала его над прошлой работой в разведке, над нынешней его работой, над нашими походными неожиданностями. Как будто он все время помнил что-то более важное». Еще один интересный момент: перенос самим Петровым надежд на признание собственных заслуг, результатов исследований post mortem. По свидетельству Г.Д. Петровой, Михаил Константинович говорил: «Меня будут публиковать после смерти».
Очевидно, война стала одним из поворотных пунктов в его судьбе. Однако, указывает М.С. Константинов, мы до сих пор практически ничего не знаем об участии Михаила Константиновича в Великой Отечественной войне. Знаем только, что он «прославился умением выходить живым из немыслимых ситуаций, как то было, например, в Пенемюнде во время сбора сведений о первой немецкой ракетной установке». Наше незнание обусловлено двумя причинами: во-первых, спецификой военной «профессии» Петрова, во-вторых, нежеланием самого Михаила Константиновича обсуждать эту тему: о войне он рассказывать не любил. В ответ на вопросы о войне он обычно говорил только: «Война - это грязь». В результате даже близкие люди и друзья почти ничего не могут рассказать об этом периоде жизни Петрова.
Оказавшись в 1956 г. в связи с сокращением армии в ситуации «лишнего человека» и вынужденный радикально менять профессию, М.К. Петров отправляется в Москву и ...поступает в аспирантуру Института философии АН СССР. И снова, указывает М.С. Константинов, остается только предполагать, чем был обусловлен его выбор - дискуссия среди исследователей биографии Петрова не окончена. Автор считает, что Петров сам ответил на данный вопрос, выписав в своей повести «Экзамен не состоялся» (1959) собирательный образ, состоящий из образа некоего Лёньки, ищущего «правду», едва намеченных образов Игоря и Якова, «погибших» - первый для философии, второй физически - и, наконец, образа аспиранта Юрия Шатова. В этом собирательном образе многое - от самого Петрова.
Ко времени окончания аспирантуры в 1959 г. Петров подготавливает к защите кандидатскую диссертацию «Проблемы детер-
минизма в древнегреческой философии классического периода». Но защита не состоялась из-за расхождений с научным руководителем чл.-корр. АН СССР Михаилом Александровичем Дынником (последний специализировался в истории философии). Мы не можем осуждать М.А. Дынника за этот поступок: он был человек другого поколения, но тем не менее пишет М.М. Константинов, следует зафиксировать этот факт: через шесть лет после смерти Сталина и через три года после XX съезда М.А. Дынник не допускает к защите диссертацию Петрова по причине «принципиальных расхождений».
По окончании аспирантуры Петров избирается по конкурсу заведующим кафедрой иностранных языков Ейского высшего военного авиационного училища летчиков (ЕВВАУЛ). Однако и здесь он проработает недолго. Причиной его увольнения послужит упомянутая выше повесть «Экзамен не состоялся». В июне 1960 г. Петров отправляет повесть в ЦК КПСС на имя Н.С. Хрущёва. В сопроводительном письме он объясняет, что в повести изображена обстановка, сложившаяся в одном из учебных заведений в условиях культа личности Сталина, выражает надежду, что его произведение «явится затравкой для откровенного разговора перед [XXII] съездом партии», будет способствовать «детальной разработке теории строительства коммунизма». Из ЦК КПСС повесть была направлена в Ростовский ОК КПСС, а оттуда в политуправление СКВО. В апреле 1961 г. политотдел Ейского военного училища летчиков рассматривает персональное дело М.К. Петрова и принимает решение об исключении М.К. Петрова из членов КПСС: «...за недостойное поведение, выразившееся в написании и послании в ЦК КПСС повести антипартийного содержания». В том же году М.К. Петрова увольняют с работы в Ейском авиационном училище по пункту «В» статьи 47 КЗОТ РСФСР.
С 1965 г. Петров работает на кафедре философии Ростовского государственного университета. Хотя в 1965 г. его просьба о восстановлении в партии и отклоняется городским и областным комитетами КПСС, партийные власти не возражали против его использования по специальности, в 1967 г. он успешно защитил кандидатскую диссертацию «Философские проблемы "науки о науке"».
Этот период работы на кафедре философии РГУ - с 1965 по 1970 г. - был для Петрова более чем продуктивным в творческом
отношении: написаны три монографии, ряд очерков и статей. В философских кругах Петрова ценили как специалиста в области античной философии, которому редакция «Философской энциклопедии» заказала более двух десятков статей, как автора оригинальных идей по науковедению, одним из зачинателей которого в СССР он стал. Однако из Ростовского университета Петров был уволен в 1970 г. «на основе решения парткома РГУ о невозможности его использования на преподавательской работе по философии». Осознание «иевозможности использования» было вызвано публикацией Петровым статьи «Предмет и цели изучения истории философии» в журнале «Вопросы философии» (1969, № 2). Эта статья, как и вышеупомянутая повесть «Экзамен не состоялся», сыграла роковую роль в судьбе философа. После увольнения из РГУ публикация других работ М.К. Петрова стала фактически невозможной, но писать он продолжал вплоть до самой смерти в 1987 г.
В «Credo new» № 2 за 2008 г. опубликована работа докторанта Санкт-Петербургского государственного университета В.Е. Семен-кова «М.К. Петров об исторических типах коммуникативных систем и порождаемых в них видах знания» (006). В.Е. Семенков подчеркивает, что работы М.К. Петрова важны для осмысления потому, что идеи, высказанные в этих работах, представляются весьма перспективными для дальнейшего обсуждения. К числу таких идей он относит идею периодизации мировой культуры через определение господствующего в данной культуре социокода и порождаемого в этих кодах вида знания.
Лично-именной код является наиболее ранним и конституирует ту культуру, которую сам Петров называл архаичной культурой. Суть данного социокода: каждому человеку определенного социума дается имя, за которым стоит некая программа действий для этого индивида. Количество имен строго ограничено, поэтому такие социумы всегда небольшие по количественному составу, и у каждого индивида за раз может быть только одно имя, что, однако, не исключает возможного существования ложного имени - псевдонима для общения с посторонними. Не удивительно, что лишение имени в таком обществе равнозначно социальной смерти индивидуума, ибо в таком случае он лишается своей роли-функции в системе социально значимого поведения.
Автор указывает, что отстаиваемый Петровым подход к обществу и человеку в обществе прямо противоположен парадигме французского Просвещения, согласно которой история начинается с целостной автономной личности и лишь затем, по ходу исторического развития личность становится частичной, специализированной, зависимым от всех и вся «ролевым» винтиком социальности. В работах Петрова мы видим нечто прямо противоположное - предельную частичность, мозаичность, встроенность человека в социальные механизмы коллективного поведения.
Следующий тип культуры характеризуется профессионально-именным типом кодирования. Условно такую культуру можно назвать традиционной. Формула профессионально-именного со-циокода: придание определенного имени, за которым стоит определенная программа действий уже целой группы людей, образующих тем самым профессиональную общность наследуемого типа -касту. Если в архаичной культуре человек рождался через обретение имени, коих на протяжении жизни могло быть несколько (детское, взрослое, старческое), то в традиционной культуре человек рождается дважды: сначала как биологическое существо, а затем как социальный индивид. Последнее осуществляется через посвящение в профессию. Посвящение в профессию обозначает тем самым обретение бога, задающего программу и образцы деятельности, с которыми человек должен постоянно сверять свою работу. Развитая мифология в такой культуре не может, однако, свидетельствовать о развитой интеллектуальной технологии. Ближайшее рассмотрение любой культуры этого типа (классический пример -Древняя Индия) указывает на интеллектуальный хаос как в сознании отдельного индивида, так и в общественном сознании. Критерием хаоса является отсутствие неких универсальных интеллектуальных образований. В.Е. Семенков, следуя логике работ Петрова, так поясняет этот важный пункт. Если традиционная культура была ограничена кланово-профессиональными типами коммуникаций и не знала навыка универсальной коммуникации, то и универсальных интеллектуальных образований там быть не могло, а могли быть только развитые формы представлений.
Именно наличие универсальных интеллектуальных образований является характерным признаком того типа культуры, которую в рамках данной теории можно назвать современной культу-
рой. Речь идет о том, что в обществе, помимо частных, то есть профессиональных видов деятельности, появляются еще универсальные - всеобщие виды деятельности, равно обязательные для всех. Иначе говоря, в обществе начинает культивироваться такой навык общения между людьми, овладение которым является необходимым для успешной социализации всех и каждого. Степень владения данным навыком задает степень социализации индивида в этом обществе и его социальный статус. Такому типу общения соответствует такой тип знания, который принципиально отсутствовал в предшествующей традиционной культуре. Этот вид знания характеризуется не только тем, что оперирует некими интеллектуальными универсалиями, но и, что не менее важно, оформлением этих универсалий в понятия. Таким образом, возникает понятийное знание, как знание «обслуживающее» универсальные типы общения, где информация упорядочивается в понятиях. Иначе говоря, в современной культуре задается универсально-понятийный тип кодирования социальных связей, задается универсально-понятийный социокод.
В.Е. Семенков указывает, что заслуга Петрова состоит не только в том, что он смог показать «земные корни» - необходимые типы коммуникации для возникновения понятийного знания, но и в том, что он показал трансформацию понятийного знания - философии, теологии, науки - в рамках единого универсально-понятийного социокода.
Исторически первым местом общения на основе универсально-понятийного социокода является античный полис. Сам факт общегородского собрания предполагал наличие таких тем, которые одинаково важны и необходимы для обсуждения всеми членами полиса и осознаются как принципиально значимые для всех членов полиса. Эти безличные и общеобязательные нормы сводились к общему знаменателю - номосу, как мировому закону, вне действия которого не остается никто, в том числе и законодатель. Развивая эти известные положения, В.Е. Семенков отмечает тот факт, что у древних евреев также были заповеди, распространявшиеся на всех без исключения, но эти заповеди не предполагали рациональной рефлексии. Они были даны от Бога через пророка в словесной форме, но их нельзя было рационально понять, а уж тем более подвергнуть критике. Эти заповеди были понятны лишь на уровне
практического использования, и никакой рациональной рефлексии это не предполагало. В свою очередь, греческий закон обладает рефлексивной значимостью, его можно объяснить, понять.
Так возникает процедура рефлексии над универсалией общения. Гражданину полиса было очевидно, что есть нечто, что объединяет всех граждан и касается всех граждан независимо от их профессии и родового происхождения. И этим нечто все должны уметь пользоваться не просто на уровне автоматического практического действия, но и на уровне понимания. Понимание в данном контексте В.Е. Семенков трактует не как отвлеченную интеллектуальную процедуру, а как пользование, указывая, что человеку полиса необходимо уметь пользоваться номосом, чтобы успешно социализироваться в этом обществе. В этом плане все люди полиса были политиками, и степень понимания-пользования законом обуславливала социальный статус человека. Так появляется фигура политика как законодателя, а закон начинает осмысляться как плод интеллектуального усилия. В ходе таких собраний у индивида, участвовавшего в них, вырабатывался навык рационального суждения; иначе говоря, такого суждения, которое можно было бы сформулировать достаточно понятно как в лингвистическом плане, так и в дискурсивном.
В античной Греции сама практика публичной дискуссии на общегородские темы получила свое интеллектуальное закрепление в разнообразных риторических практиках. Именно в ходе этих риторических практик и рождается исторически первая понятийная форма знания - философия. И наоборот: все интеллектуальные построения в обществах с культурой традиционного типа являются не более чем мифологией. В.Е. Семенков указывает, что говорить о наличии философии в Древней Индии правомерно лишь в том случае, если там будет обнаружен универсально-понятийный тип общения. Иначе непонятно: из какого вида социальных отношений возникает понятийная форма знания.
В.Е. Семенков пишет, что Петров абсолютно прав, когда говорит, что «дело не в том, служит или не служит философия, она заведомо служит, как и любая другая форма социально необходимой деятельности.., а в том, как, в каких формах, с какими конечными целями и ощутимыми результатами осуществляется эта служба» (с. 219).
В «Credo new» № 4 за 2008 г. опубликована работа докторанта Государственной академии руководящих кадров культуры и искусств (Киев, Украина) В.Ю. Даренского «"Коды" знания и "коды" власти: К политологической экспликации идей М.К. Петрова» (007). Автор указывает, что концепция культурно-исторических типов знания как производных от различных типов «социокодов» культуры, развитая в трудах Петрова, имеет значительно более широкое поле своего применения. В частности, она может быть весьма эффективной и для понимания экзистенциально-смысловой специфики различных типов политической власти. Три базовых типа «социокодов» культуры, исследованные Петровым, дают основу и для типологизации властных отношений, во многом альтернативной тем подходам, которые господствуют в современной политической философии. Своей задачей В.Ю. Даренский видит рассмотрение возможности построения типологии политической власти в соответствии с тремя типами «социокодов» культуры, исследованных Петровым. Автор отмечает, что между разными типами политической власти и типами «социокодов» культуры нет вполне однозначных соответствий, но есть лишь соответствия, которые можно назвать функциональными. В качестве последних, например, можно указать такие: лично-именной «социокод» в основном функционально соответствует монархической власти; универсально-понятийный «социокод» - тому новейшему (по историческим меркам) «идеалу» политической власти, который описывается в терминах «развитой демократии» или «открытого коммуникативного сообщества» (Ю. Хабермас) и отличительным признаком которого является возможность всеобщего участия во власти при наличии соответствующих универсально-понятийных «демократических» навыков. В свою очередь, профессионально-именной «социокод» соответствует всему разнообразию «смешанных» (в смысле переходных от архаики к модерну и постмодерну) форм политической власти, поскольку в последних решающее значение имеет доминирующее профессиональное «амплуа» людей, обладающих реальной властью. Однако, как подчеркивает В.Ю. Даренский, более углубленный анализ показывает и необходимость соприсутствия всех трех типов для эффективности работы каждого из них.
Автор работы исходит из того, что эволюция типов политической власти и эволюция типов научного знания на протяжении европейской истории сущностно коррелируют в соответствии с их принадлежностью к тому или иному социокоду. В современном обществе наука является одним из каналов осуществления политической власти не только потому, что обеспечивает технологический и вообще инструментальный базис последней, но и потому, что предстает в качестве важнейшего способа формирования социального дискурса, ... в рамках которого формируется «картина мира», на которую опирается легитимация власти.
По мнению В.Ю. Даренского, разработка новых политических стратегий и идеологий подчиняется одним и тем же закономерностям, что и разработка новых научных направлений. «.Как и в области политической власти, так и в науке как особой форме ее осуществления через каналы "символического обмена", действует один и тот же принцип: соприсутствие всех трех типов "социокодов" необходимо для эффективности работы каждого из них» (с. 193).
Исторически имеет место возникновение новых типов и смещение доминанты со старых на более новые, а отнюдь не полное вытеснение первых последними. Более того, можно предположить, пишет В.Ю. Даренской, что в особые «революционные» эпохи как в политической жизни, так и в науке всегда происходит мощная реактуализация базовых социокодов: появление «знаковых» личностей (лично-именной) и «переформатирование» самих моделей, норм и образцов профессиональной деятельности политика и ученого (профессионально-именной). Это явление, хотя и вполне очевидное на множестве исторических примеров, тем не менее требует дальнейшего систематического исследования. Таково, по-видимому, важнейшее дополнение к концепции М.К. Петрова.
В.Е. Семенков
