CC BY
16
отдельные группы инвесторов, такие, например, как иностранные держатели облигаций и финансовые институты, заключившие контракты по поводу «экзотичных деривативов»? Значительная часть специалистов придерживается позиции, что инвесторы должны взять на себя определенную долю издержек. Однако, отмечает аналитик П. Кой, если правительство и согласится с этой точкой зрения, то неясно, как оно сможет реализовать задуманное (1). FDIC довольно легко может взять под контроль депозитный банк, обязательства которого значительно превышают его активы, но Корпорация не располагает соответствующими полномочиями относительно холдинговых групп. Кроме того, держатели облигаций, как наиболее организованный класс инвесторов (речь идет о пенсионных фондах, иностранных правительствах и т.п.), вряд ли согласятся подчиниться распоряжениям американского правительства.
Е.Е. Луцкая
2009.04.037. БЕНАР В. КАК БАЗЕЛЬСКИЕ СОГЛАШЕНИЯ СОЗДАЛИ КРИЗИС, КОТОРЫЙ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ПРЕДОТВРАТИТЬ. BENARD V. Comment les accords de Bâle ont créé la crise qu'ils devaient prévenir. - Mode of access: http://www.fahayek.org/index2. php?option=com_content&do_pdf=1&id=1795
Директор Института Ф. Хайека (Брюссель) считает, что современный глобальный финансовый кризис свидетельствует о том, что Базельские соглашения не выполнили своей роли.
В настоящее время соглашения Базель-1 и Базель-2 находятся в центре дискуссий, касающихся обеспечения стабильности мировой банковской системы. Как предполагалось, банк, соблюдающий требования этих документов, обладает достаточно прочной базой для успешной работы, а банковская система, в которой контролируется выполнение нормативов Базельских соглашений, сохранит стабильность. Нынешний глобальный финансовый кризис эмпирически доказал неэффективность чисто математического подхода к управлению банками. Нет никаких сомнений: собственные средства банков были явно недостаточными для эффективного противостояния рискам, связанным с «кредитным пузырем».
Соглашения были подготовлены комитетом, объединившим руководителей центральных банков «группы 10», в сотрудничестве с представителями банковского сообщества. Хотя выводы комитета
не имели правовой силы, во многих странах мира их фактически включили в законодательство, относящееся к банковскому надзору.
Согласно последней версии (Базель-2), собственный капитал банков должен составлять как минимум 8% их активов, взвешенных по риску. Основные понятия, использованные в этом требовании, нуждаются в пояснениях.
«Собственный капитал» представляют собой сумму капиталов, именуемых «капитал первого порядка» (Tier 1) и «капитал второго порядка» (Tier 2), причем состав последней части может существенно различаться в отдельных странах. Так, во Франции и большинстве западных стран речь идет о «субординированном долге», т.е. задолженностях, которые при банкротстве должника погашаются после всех других долговых обязательств. Поэтому финансисты их рассматривают в качестве «квазикапитала».
Сами по себе собственные капиталы банков не подчиняются особому нормативу, хотя некоторые национальные органы банковского надзора, например Федеральная корпорация страхования банковских вкладов США (FDIC), для отдельных активов банка, которые сопряжены с какого-либо рода риском, установили минимальный норматив в 3-4%. В ряде стран органы банковского надзора отказались присоединять задолженности к собственному капиталу, мотивируя свой подход тем, что кредитор берет на себя посреднический риск между «несубординированным» кредитором и акционером. Субординированный долг, тем не менее, подлежит возмещению и должен соответствующим образом отражаться в балансе.
Норматив Базельских соглашений требует, чтобы собственный капитал рассчитывался на базе понятия «актив, взвешенный по риску», т.е. чем выше риск актива, тем выше требование к размеру собственных средств, которое повышается с помощью фиксированных коэффициентов. Несмотря на данное требование, взвешенный коэффициент собственного капитала, закрепленный в Базель-ских соглашениях, рассчитан на экономическую модель с очень высоким уровнем левериджа, что является синонимом высокого риска банкротства в случае резкого изменения конъюнктуры. Именно такой период мир переживает в настоящее время.
Таким образом, всем банкам навязана бизнес-модель с очень высоким левериджем за счет применения негибких нормативов, и
их активы взвешиваются с помощью коэффициентов, не имеющих прогрессивного характера.
Модель регулирования, предложенная Базельскими соглашениями, - по типу «одежда одного размера для всех» - имеет серьезные недостатки.
Первым следствием применения коэффициента достаточности капитала (Базель-2) является то, что у банков снижается способность анализировать риск. Техническое применение коэффициента создает у инвесторов неоправданнную уверенность в том, что внутренний риск каждого класса активов надлежащим образом учитывается, а потому они могут отказаться от более глубокого анализа рисков портфеля. Коэффициенты Базеля преподносят награду за «интеллектуальную леность».
Вследствие этого регламентации приводят к затушевыванию качественных различий между портфелями долговых обязательств и инвестициями банков. Кроме того, кредиторы все меньше обращают внимание на различие между «хорошими» и «плохими» долгами и на установление процентных ставок по ссудам с учетом реальных рисков.
Другим следствием Базельских соглашений было то, что введение нормативов повысило стимулы к наполнению банками своих портфелей активов дериватами, поскольку они позволяют трансформировать (а фактически, спрятать) актив, обладающий очевидным риском, обменяв его на пакет обязательств с разным уровнем риска, большая часть которых имеют рейтинг «ААА» или близкий к нему. Поступая так, банки не подвергаются «наказанию» в плане размера своего капитала.
Помимо сказанного выше, поддержание собственного капитала на высоком уровне во всех странах Запада «подвергается наказанию» налогообложением (в отличие от владения долгами): проценты, выплачиваемые кредиторам, вычитаются из налогооблагаемой базы корпораций, в то время как на дивиденды, выплаченные акционерам, эта норма не распространяется. Без этой явной налоговой деформации привлечение заемных средств (т.е. высокий леверидж) было бы в меньшей степени привлекательным.
Таким образом, современная налоговая система стимулирует банки к поддержанию собственного капитала на минимально возможном уровне с целью максимизации прибыли после вычета на-
логов. В результате получение высокого рейтинга для своих активов является главной задачей банков (а также страховых компаний), чтобы удерживать коэффициент покрытия Т1ег1 +Т1ег2 на максимально низком уровне.
Дериваты построены вокруг регламентации о кредитных рейтингах, и большинство из них имеют один и тот же результат: они сокращают частоту возникновения потерь, но, напротив, повышают их масштабы. Рынки данных продуктов редко обрушиваются, но когда такое случается, то это приводит к очень сильному нарушению равновесия, как доказал современный глобальный финансовый кризис.
Дериваты обогащают инвестиционные банки, но сокращают доходы с поправкой на риск инвесторов, поскольку последние несут более высокие издержки регулирования в сравнении с теми инвесторами (например, хедж-фондами), которые могут позволить себе купить непосредственно базовые активы, не прибегая к методам секьюритизации, требующим расходов на финансовое обеспечение.
Первый результат всей этой финансовой инженерии таков: облигация или ипотечная ссуда с вознаграждением кредитора, скажем, в размере 6%, дает очень «средний» доход инвесторам, которые приобретают производные продукты этих облигаций или кредитов. Даже если доходность пула облигаций снизится с 6 до 5,5% из-за эмиссии дериватов с траншами, то и в этом случае риск, сопряженный с активом, остается лучше застрахованным (что бы ни говорили разработчики о научной обоснованности математических моделей секьюритизации), так как процентная ставка по займу всегда включает надбавку на риск дефолта заемщика.
Второй результат состоит в том, что дериваты удаляют инвестора от непосредственного объекта инвестирования, лежащего в основе деривата. Инвестор плохо осведомлен о состоянии дел с основным активом, а потому ему трудно оценить реальный скрытый риск и реальную стоимость производного продукта, когда индивидуальные заемщики, чьи кредиты секьюритизированы с помощью дериватов, становятся неплатежеспособными.
По этой причине очень легко обвинять институциональных инвесторов в том, что они, оценивая свои активы, слепо доверяют рейтинговым агентствам. Но они и не могут поступать иначе.
В итоге любая неопределенность, касающаяся дериватов, провоцирует падение их стоимости. Именно этим в целом обусловлена причина системного риска, которому сейчас подвержена финансовая система.
Центральную роль в выработке инвестиционной стратегии финансовыми учреждениями играют рейтинговые агентства. Им можно предъявить серьезные обвинения, учитывая многочисленные банкротства учреждений, которым они всего несколько месяцев ранее присвоили рейтинг «ААА». Однако причина этих банкротств в значительной части кроется в плохо продуманном государственном регулировании.
Действительно, чтобы стать признанным в США рейтинговым агентством и иметь право оценивать мировой рынок, нужно получить особый статус у федерального органа - Комиссии по ценным бумагам и биржам (SEC). По иронии судьбы, именно SEC косвенным образом создала олигополию рейтинговых агентств. Специальный статус признанной на национальном уровне рейтинговой организации (nationally recognized statistical rating organization, NRSRO) в 1975 г. получили семь агентств, затем в результате слияний их число уменьшилось до трех. Более того, сделав обязательным использование рейтинговых агентств для кодификации (систематизации) банковских активов и интегрировав в законодательство нормативы Базельских соглашений, законодатели превратили эти три агентства в монополии, чьи оценки безупречны и неоспоримы.
Вместо того чтобы поддерживать создание новых агентств, государство укрепляло монополию старых, обязав использовать их оценки при анализе портфелей активов ведущих финансовых игроков. Как следствие этой государственной стратегии, рейтинговые агентства работали рутинным образом, не утруждали себя глубокими исследованиями, в частности финансовых продуктов с рейтингами «ААА» или «АА+».
Кроме того, у крупных банков, эмитентов CBO и CDO, вошло в привычку консультироваться заранее у агентств по вопросу формирования пула более или менее рискованных продуктов, распределения их на транши так, чтобы старший транш получил максимальную рейтинговую оценку. Иными словами, рейтинговые
агентства, давая соответствующие советы, стали судьями и участниками рынка.
Нет никаких подтверждений того, что установленный Ба-зельским комитетом норматив является «правильным уровнем» в любой момент времени и для любого банка. Почему именно 8%? Почему в определение понятия «собственный капитал» включается субординированный долг? Зачем фиксировать раз и навсегда коэффициенты взвешивания риска для отдельных классов активов?
Сторонники подхода Базельского комитета в ответ на это обычно говорят, что все расчеты произвели профессионалы, это совершенно верно. Однако если задать эти вопросы, например, тысяче банкиров, то вряд ли существует хоть малейшая вероятность достижения между ними консенсуса. Точно так же самые способные лоббисты вряд ли смогут убедить руководителей центральных банков сделать приоритетными нормативы, соответствующие интересам банков одного типа в ущерб другим. Все убеждает в том, что профессионалы Базельского комитета рассматривали проблему с точки зрения банков с наивысшим уровнем левериджа и что коэффициенты для отдельных классов активов были установлены произвольно, исходя из ситуации на определенный момент времени. Между тем конъюнктура на рынке различных активов меняется, а вслед за этим меняется и степень рискованности соответствующих вложений.
Учитывая вышесказанное, необходима совместная реформа базельских регламентаций и банковского налогообложения. Не следуют увеличивать «количество правил» банковского регулирования, на чем настаивают многие эксперты. Нужны различающиеся по своей концепции правила, которые способствуют адаптации рыночных игроков, в частности кредиторов, к уровню реального риска, который несут банки. Банковские регламентации должны разорвать всякую связь с уровнем обязательного размера собственного капитала и с произвольными коэффициентами оценки портфеля активов. Напротив, банковское регулирование должно недвусмысленно заставлять участников финансового рынка раскрывать информацию не только о структуре своих портфелей активов, но и о структуре сложных продуктов (дериватов), т.е. о лежащих в их основе базовых активах.
Такая информация поможет инвесторам правильно оценить стоимость своего портфеля активов и выгодность тех или иных предложений о вложении средств. При новой системе регламента-ций каждый инвестор должен иметь возможность обратиться в специализированное учреждение, если не хочет самостоятельно проводить такую оценку. Поскольку оценка активов не будет объектом регламентаций, то перестанет существовать монополия рейтинговых агентств на соответствующем рынке, где появятся новые участники, которые будут вести конкуренцию между собой.
Более того, привлекательность инструментов секьюритиза-ции долговых обязательств (дериватов) должна существенно уменьшиться. Конечно, речь идет не о запрещении дериватов, а об ограничении их рыночной ниши продуктами, предназначенными для удовлетворения конкретных потребностей, например, потребности в географической диверсификации рисков. Одновременно продукты обновленного рынка дериватов должны оставаться простыми (один уровень базового актива производного продукта, редкое использование системы траншей), так как никто не хочет оплачивать сложную финансовую инженерию, единственная цель которой - создать иллюзию реальной прочности базовых активов.
Чтобы описанная система регулирования работала, необходимо ликвидировать различие в налогообложении долга и капитала: так же как дивиденды, выплачиваемые акционерам, процентные выплаты, получаемые кредиторами, не должны вычитаться из налогооблагаемой базы учреждения, в том числе банка. Однако в качестве компенсации расширения налогооблагаемой базы ставка налогообложения акционерных обществ должна быть сильно сокращена, и ни дивиденды, ни проценты не должны подвергаться двойному обложению.
Предложенная система банковского регулирования - подвижная, понятная для всех, малозатратная - позволит рынку самому, путем последовательных аппроксимаций, устанавливать стоимость ресурсов, используемых банком с учетом рисков, на которые он согласен идти, и с учетом выбранного им размера левериджа. Роль государства в этой системе будет жестко ограничена функцией регулирования, направленного на обеспечение прозрачности и достоверности предоставляемой банками информации, на разрешение споров, применение санкций против нарушителей базовых
принципов банковской деятельности. Такая система регулирования, без сомнения, снизит системный риск, так как она создаст хорошие побудительные мотивы для поддержания собственного капитала банков на высоком уровне и позволит изменить нынешнюю ситуацию, когда все банки представляют очень близкие данные о своих собственных средствах, ориентируясь на фиксированный норматив.
Г. В. Семеко
2009.04.038. ШИХ С. СТРАХОВАНИЕ ДЕПОЗИТОВ В УСЛОВИЯХ КРИЗИСА.
SCHICH S. Financial turbulence: Some lessons regarding deposit insurance // Financial market trends. - OECD, 2008. - Vol. 2008/1, N 94. - Р. 55-79.
Со времени появления страхования депозитов, указывает главный администратор по финансовым вопросам в директорате по делам финансов и предпринимательства ОЭСР С. Ших, случаи массового одновременного снятия вкладчиками денег со своих счетов в банках из-за опасения банкротства последних были редкими. Однако ситуация, возникшая в Великобритании в 2007 г., когда пятый по размеру ипотечный банк страны «Northern Rock» оказался на грани банкротства из-за «налета» вкладчиков, послужила для всех стран ОЭСР сигналом к тому, что следует скорректировать систему страхования депозитов.
В настоящее время уже можно сделать предварительные предположения в отношении будущей политики в области страхования депозитов. В частности, пристального внимания заслуживают следующие четыре проблемы.
Во-первых, система страхования депозитов с низким уровнем страхового возмещения и/или с частичным возмещением не может эффективно противостоять массовым «набегам» вкладчиков.
В-вторых, чтобы рассматриваемая система была эффективной, вкладчики должны понимать степень и границы защиты своих денег. Как показывают опросы, соответствующие знания вкладчиков крайне ограниченны.
В-третьих, когда в условиях кризиса различные учреждения наделяются определенными полномочиями, происходит разграничение сфер ответственности и формируется иерархия власти, то это
