CC BY
123
ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ
2009.03.052. СЕМЕНОВ Ю.И. ПОЛИТАРНЫЙ («АЗИАТСКИЙ») СПОСОБ ПРОИЗВОДСТВА: СУЩНОСТЬ И МЕСТО В ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА И РОССИИ. - М.: Волшебный ключ, 2008. - 401 с.
Философско-исторический труд Юрия Ивановича Семенова посвящен самому загадочному и от того наиболее уязвимому звену формационной концепции Маркса - так называемому азиатскому способу производства. Хотя об этом способе производства Маркс упоминал всего один раз, причем мимоходом и не раскрывая смысла, - Семенов считает данное упоминание не случайным. По его мнению, Маркс понимал под азиатской формацией первый в истории человечества тип классового общества, возникший на Древнем Востоке задолго до античной эпохи (с. 13).
Вопрос о содержании этой формации вызвал много длительных дискуссий. В СССР, отмечает автор, ее считали разновидностью рабовладельческого строя, того самого, который в более развитой форме существовал в Древней Греции и Риме. Однако, согласно Семенову (здесь он ссылается на многочисленные исследования), рабы в древневосточных обществах играли периферийную роль. Если в античных обществах рабы наряду с крестьянами составляли основную производительную силу, то на Востоке крестьяне явно преобладали над остальными производителями. По той же причине, пишет Семенов, в истории Древнего Востока крестьянские восстания были куда более заметным явлением, чем выступления рабов, случавшиеся скорее в виде исключения и не собиравшие большого количества участников (с. 22).
В этом отношении азиатская формация находится куда ближе к феодализму, чем к рабовладению. Семенов, по собственному признанию, когда-то разделял мнение о существовании на Древнем Востоке феодальных отношений. Но впоследствии данную точку зрения пришлось изменить. Феодализм предполагает не только
крестьян в качестве основного эксплуатируемого населения, но и феодалов как класс-эксплуататор. Однако можно ли говорить о феодалах применительно к Востоку (не только Древнему, но и вообще докапиталистическому)? Феодал, как известно, получал за службу от вышестоящего феодала земельные владения - феод, по Семенову, обладавший некоторыми признаками самостоятельного государства (с. 291-292). Но в восточных обществах ничего подобного не наблюдалось. Земля на Востоке составляла, в основном, единую государственную собственность; дележ же этой собственности между членами государственного аппарата означал разложение общества и его откат на низшие ступени, - одним словом, вел в тупик.
Фактически в восточных обществах государственный аппарат не просто обеспечивал интересы правящего класса, как это наблюдалось на протяжении тысячелетий в европейской истории, а сам являлся правящим классом. В таком совпадении организации государства с господствующим классом состоит суть азиатского или, если следовать терминологии Семенова, политарного способа производства (от греч. «полития» - государство), политаризма (с. 56). Впрочем, одного этого совпадения недостаточно; политарное общество, по Семенову, должно отвечать еще двум важным характеристикам. Прежде всего, члены господствующего класса (государственного аппарата) при политаризме образуют политоси-стему - иерархическую систему распределения прибавочного продукта или продукта, полученного от эксплуатации остального населения (с. 57). Опять же нетрудно заметить, насколько специфична политосистема сравнительно с другими формацион-ными типами. Скажем, при рабовладении или капитализме ее не может существовать в принципе. Здесь каждый член эксплуататорского класса не отщипывает от общего пирога какую-то долю, положенную про ранжиру, а получает доход от своей собственности (неважно, от фабрики, как капиталисты или от латифундии или виллы, подобно рабовладельцам). Но при политаризме, в условиях доминирования государственной (общеклассовой) собственности, эксплуатация, по словам автора, не может протекать иначе, чем путем дележа между ее участниками всего, что удалось совместно получить от производителей.
Но поскольку система построена на иерархии, то она должна иметь главу. Этот верховный правитель (политарх) обладает, по
Семенову, особыми полномочиями. Политарх определяет размеры доли прибавочного продукта для каждого члена политосистемы равно как и конкретный ее состав. Однако подобное всевластие политарха не могло ограничиться лишь рамками распределения и постепенно распространялось гораздо дальше. Согласно Семенову, политарха от других правителей отличает фактическое право на жизнь и смерть подданных, причем всех без исключения - как эксплуатируемых, так и эксплуататоров. Применительно к докапиталистическим восточным обществам Семенов приводит примеры массового убийства правителями невинных людей (с. 63-64). Жестокость и, главное, видимая бессмысленность подобных акций, вызывавшие удивление у многих исследователей, объясняются, с точки зрения Семенова, законами политаризма. Политарная власть для своего утверждения всегда обращается к государственному террору - таков единственный способ ее существования.
Насколько распространен политаризм в истории? Уже ясно, что этот формационный тип связан самым тесным образом с азиатским континентом (отсюда и исконное название «азиатский способ производства»). Но согласно Семенову, эти же самые общественные отношения можно обнаружить в Африке (с. 74-100), а кроме того - в Европе (так называемая Крито-Микенская цивилизация) и даже в Новом Свете в империях ацтеков и инков (с. 112-123). Эти примеры ясно показывают, что возникновение политарной модели общества является не неким отклонением от нормы, связанным с особыми («азиатскими») условиями, а как раз нормой, имеющей куда большее хождение, чем рабовладельческая формация.
То есть в пространстве «азиатский способ производства» отнюдь не ограничен рамками одного региона. Но точно также эта модель общества, по словам Семенова, не привязана лишь к одному историческому периоду - периоду перехода, говоря языком Маркса, от «первичной» (доклассовой) к «вторичной» (классовой) формации. Террор «бессмысленный и беспощадный» известен из истории не только аграрных, но и более современных нам обществ. То же самое наблюдалось, как отмечает автор, в советских реалиях -преимущественно в 1930-е годы. И если считать массовое уничтожение государством неповинных людей индикатором политаризма, то возникают основания для отнесения советской системы именно к этому общественному типу.
Собственно говоря, сходства (не только в политическом, но и в экономическом устройстве) между советским и восточным обществами не являются для науки новостью. Семенов ссылается, среди прочих, на концепцию «восточного деспотизма» К.А. Виттфогеля, писавшего «об аграрной и индустриальной формах "тотального государствизма"» (с. 161). Автор со своей стороны говорит о двух типах политаризма: агрополитаризме и индустрополитаризме (исходя из господствующей формы хозяйствования). Утверждение политаризма в СССР было результатом Октябрьской революции, следствием неготовности страны и мира в целом к социализму. Семенов приводит в связи с этим известную максиму исторического материализма о том, что система производственных отношений в любом обществе соответствует его производительным силам. Россия начала ХХ в., будучи отсталой страной, достаточным базисом для социализма заведомо не располагала (с. 185-186). В результате история пошла совсем иным, непредусмотренным творцами революции путем - вместо ликвидации классов к новому классообразо-ванию. Произошла, если говорить словами Гегеля, «ирония истории»: партия оказалась у власти, когда не было условий для реализации партийной программы. Как следствие (Семенов цитирует Энгельса), люди в таких ситуациях «убеждались на другой день, что... сделанная революция совсем непохожа на ту, которую они хотели сделать» (с. 378).
Как же в таком случае охарактеризовать Октябрьскую революцию? Сами участники называли ее социалистической, однако в действительности цели революций всегда определяются не идеологами, а историей. Согласно Семенову, объективно Октябрьская революция была связана не с возможностью построения социализма, а с явной невозможностью дальнейшего развития в рамках капитализма. Причина заключается в самой природе капитализма, которая не оставляет равные возможности для прогресса всем странам без исключения. Как показали теоретики зависимого развития (автор называет Р. Пребиша, Т. Дус-Сантуса, Ф.Э. Кардозу и др.), капиталистическая система в обязательном порядке создает иерархию между ведущими и ведомыми (зависимыми) странами, между «центром» и «периферией» (с. 266). «Периферия» в данной иерархии призвана прежде всего обеспечивать развитие «центра» и сама развивается лишь в пределах, строго очерченных потребностями
«центра». Ситуация усугубляется тем, что «центр» составляет собой сравнительно небольшую зону, заметно уступающую «периферии» в размерах. То есть основная часть капиталистического мира относится к периферийному капитализму - заведомо ущербному, неспособному к полноценному развитию.
Россия, как пишет Семенов, по мере интеграции в капитализм оказывалась частью периферийного мира. Именно периферийный капитализм сделал несостоятельными надежды на модернизацию страны и закономерно привел к антикапиталистической революции. Тем самым смысл революции состоял не в движении к социализму, а в простом свержении капитализма и установлении строя, который открыл бы возможность для индустриализации. Политаризм при всех его недостатках отвечал в общем и целом этой цели (с. 304-305).
Семенов также обращает внимание на то, что советский строй был не первым вариантом политарного образования в российской истории. Вплоть до 1860-х годов на протяжении веков в России господствовали политарные отношения. В подтверждение автор снова ссылается на систему государственного террора, имевшего место в правление Ивана Грозного. Этот террор нельзя выводить, как это делали историки, ни из субъективных причин (из дурного характера царя: плохой характер был у многих), ни из сопротивления царской политике со стороны тех или иных социальных групп, - например, бояр. Во-первых, и сопротивления как такого не было: бояре, наряду с другими группами, всецело поддерживали царский курс на централизацию. Во-вторых, под удар в годы опричнины в равной степени попали все слои населения, отнюдь не только бояре. И потому объяснить внешне бессмысленное уничтожение огромного количества людей можно только потребностями политарного строя - необходимостью создания той самой атмосферы всеобщего страха, без которой, как уже сказано, немыслим политаризм ни в одном варианте (с. 300).
Крушение советской системы, согласно Семенову, тоже произошло в полном соответствии с законами политаризма. В идеальном политарном обществе, по словам автора, члены господствующего класса не обладают никакой персональной собственностью. Однако во всех политарных обществах (и в древних, и в советском) члены государственного аппарата стремились к персонализации
собственности - к разделу между собой прежних государственных средств производства. В случае с Россией персонализация (более известная как приватизация) привела, по мнению Семенова, к появлению двух эксплуататорских классов - имеющему первичное значение «класса переродившихся политаристов» и подчиненного ему капиталистического класса (с. 390). Эти две группы вовсе не изолированы друг от друга, но все же достаточно четко разделены и имеют помимо общих свои специфические интересы. Политическая борьба между этими группами служит, по Семенову, исчерпывающим тому доказательством.
С.А. Ермолаев
