CC BY
25
2009.02.057. НАНТА А. ФИЗИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ И РЕКОНСТРУКЦИЯ ЯПОНСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В ПОСТКОЛОНИАЛЬНОЙ ЯПОНИИ.
NANTA A. Physical anthropology and reconstruction of Japanese identity in postcolonial Japan // Social science Japan j. - Oxford, 2008. -Vol. 11, N 1. - P. 29-47.
Сотрудник Национального центра научных исследований (Франция) анализирует, как в послевоенное время японская идентичность концептуализировалась в виде теорий и моделей физической антропологии в контексте более широких дебатов о происхождении японцев.
До 1945 г., во времена колониальной империи и господства культа императора, японские исследователи считали, что японцы пришли на острова в доисторические времена, но не признавали наличие японского палеолита. Киёно Кэндзи (1885-1955) и Тору Рюдзо (1870-1953) относили древнейшие останки человека к «каменному веку айну», которых с периода Яёи (III в. до н.э. - III в. н.э.) начали теснить пришедшие с материка протояпонцы, загнав их в конечном счете на Хоккайдо.
Послевоенная физическая антропология Японии, возглавляемая Хасэбэ Котондо (1882-1969), отвергла эту концепцию и пришла к мысли о необходимости признания расовой преемственности японцев начиная с доисторических времен. Эта автохтонистская идея, ставшая основой «мифа о гомогенности японского народа», была выдвинута одновременно различными японскими специалистами в области общественных и гуманитарных наук около 1950 г. Это были не только археологи и антропологи, но и историки и лингвисты. Ее сторонники принадлежали к числу критиков довоенной идеологии, связывавшей воедино историю и мифы и утверждавшей общность происхождения японцев и колонизованных Японией народов. Но критика прогрессивных ученых неизбежно вела к созданию новой национальной истории и утверждению идеи японской территориальной и расовой общности с доисторических времен до современности, и она противостояла правой историографии с ее акцентом на японском императоре. После 1945 г. в исследованиях о Японии и японцах начался процесс «этнизации» их, признания японцев одной расовой общностью, проживавшей издавна на
Японских островах, и одновременно процесс «японизации» периода Дзёмон (древнейшего периода истории Японии).
Важную роль в развитии послевоенной японской физической антропологии сыграл профессор Токийского университета Судзуки Хисаси (1912-2004), глава Токийской школы физической антропологии и создатель микроэволюционной модели. Заняв пост декана факультета антропологии Токийского университета в 40-е годы, он всю последующую творческую жизнь посвятил доказательству идеи гомогенности японского народа с древнейших времен. Анализируя скелеты из захоронений аристократов из рода Фудзивара на севере Хонсю, а также сёгунов Токугава, он пришел к заключению, что и в том и другом случаях антропологически это были японцы, а не представители других народов (в первом случае предполагалась их принадлежность к айну, во втором - народу-завоевателю), что опровергало популярную в XIX и первой половине ХХ в. в западноевропейской науке идею создания аристократических и правящих родов народами-завоевателями.
В этом отношении Япония, по заключению Судзуки Хисаси, представляла собой уникальное исключение. Он утверждал, что морфологические различия между аристократами и простолюдинами в японских захоронениях не настолько значительны, чтобы их можно было отнести к числу расовых, и это свидетельствует об расовой однородности этих групп в Японии и о том, что теория вторжения завоевателей - родоначальников властной элиты непри-ложима к Японии.
Следуя неоламаркистским положениям, Судзуки развил микроэволюционную модель применительно к Японии. Он утверждал на основе археологических и краниометрических данных, что японцы с доисторического периода Дзёмон до нашего времени представляют собой один антропологический тип с разными модификациями, и поэтому их можно считать особой «расой». Впервые микроэволюционная модель (сё:синка) была представлена в 1956 г. в США и свидетельствовала о переориентации японских физантро-пологов с подражания в довоенные годы немецкой науке на американскую. Дополнив теорию Хасэбэ о расовой преемственности японцев с доисторических времен антропометрическими данными и идеей брахицефальности японцев, Судзуки утверждал, что все найденные на Японских островах останки человека позволяют от-
нести их к одному генотипу. Он писал, что исследованные им скелеты всех доисторических и исторических времен позволяют сделать вывод, что «современные японцы происходят напрямую от людей /доисторического/ периода Дзёмон» (с. 36).
Теория гомогенности и биологической преемственности японцев в 50-70-е годы ХХ в. была принята почти всем ученым миром Японии. Однако микроэволюционная модель подверглась критике японских антропологов колониального времени. Наиболее чувствительный удар по ней нанес Канасэки Такэо (1897-1983). Он настаивал на том, что в период Яёи (III в. до н.э. - III в. н.э.) на Японский архипелаг с континента переселились племена, участвовавшие в формировании японского народа и его антропологического типа. Носители культуры Яёи не были автохтонной расой. Развиваемая Канасэки и его сторонниками теория смешанной расы включает три основных положения. Во-первых, японский народ, по крайней мере в историческом районе Киото, где появилось первое японское государство, возник из смешения двух народов. Во-вторых, эти аллогенные мигранты обладали физическими характеристиками (высокий рост, долихоцефальность), сходными с южнокорейскими племенами. В-третьих, «расовое смешение» продолжалось в течение нескольких столетий и аллогенные черты даже в наши дни сохраняются у жителей центральных и западных районов Японского архипелага. В модели Канасэки акцент делается не на культурной, а на биологической сторонах.
Канасэки рассматривал свою модель как критику довоенной идеологии «расовой чистоты» японцев и использовал этот аргумент против Судзуки и Хасэбэ, в то время как Хасэбэ считал свою теорию критикой колониалистских и догматических взглядов идеологов японского империализма довоенного времени.
В спорах о происхождении дискуссия сконцентрировалась на вопросе о расе. Тема развития рисоводства, например, не интересовала исследователей как средство для изучения структуры общества в прошлые времена, но скорее как способ определения, начались ли изменения в этой структуре под влиянием введения иностранного риса или японцы менялись сами по себе. В этой полемике, с одной стороны, находились критики довоенного континентального империализма, поддерживавшие «закрытую модель» и идею расовой преемственности японцев, а с другой - находились Канасэки и
сторонники «открытых моделей», основывавшиеся на довоенных колониалистских дискуссиях для доказательства идеи о расово-смешанном происхождении японцев. Вторая группа включала многих антропологов и археологов из провинциальных университетов, а также из бывших японских колоний (в том числе из Тайбэйского и Сеульского университетов).
В 50-70-е годы ХХ в. сторонники идеи образования японского народа в результате «расового смешения» вынуждены были, в конце концов, уступить противостоящим им сторонникам идеи преемственного развития японского народа с древнейших времен и сохранении единого физико-антропологического («расового») типа... Канасэки критиковали не только его оппоненты из числа приверженцев «Микроэволюционной модели», но и его недавние сторонники. «Микроэволюционная модель», предложенная Хасэбэ вскоре после окончания войны и развала Японской империи, подхваченная и развитая Судзуки в 50-е годы, заняла основное место в японской физической антропологии и общественных науках в целом в 50-70-е годы. Их оппоненты - сторонники идеи японской нации как «плавильного котла», процессы в котором направлялись японским императором, после войны рассеялись по провинциальным университетам. Акцент был перенесен с географии «места» появления японского народа на процесс его этногенеза. Концепция Судзуки была принята и поддержана такими видными учеными Японии, как Маруяма Масао, Иэнага Сабуро, Оно Сусуму. Можно сказать, что в постколониальный период японской истории популярность идеи «чистой японской расы» была не следствием влияния физической антропологии, но общего настроя социальных наук в Японии того времени.
На позициях признания японцев расовым и культурным этническим целым в те времена стояла японская историография и даже историки-марксисты. Знаменитый японский историк-марксист Иноуэ Киёси (1913-2001) писал в 1963 г.: «Можно проследить, как мы, японцы, составляли одну и ту же расу и населяли одну и ту же землю, современную страну Японского архипелага, с самых древних времен нашей истории. За это время случались смешения с другими народами. Но никогда не было смены расы в результате завоевания или крупномасштабного смешения. Японцы непрерывно развивали свое общество и цивилизацию от примитив-
ного варварства до современной первоклассной цивилизации. Это является характерной чертой японской истории» (с. 41).
Однако в 1985-1990 гг. в японской физической антропологии происходит сдвиг от микроэволюционной модели Хасэбэ и Судзуки к новой парадигме. Она была предложена антропологом из Токийского университета Ханихара и получила название «модель дуальной структуры» (нидзю: ко:дзо: модэру). Рассматривая локальные комбинации в связи с проблемой этногенеза японского народа, Ха-нихара пришел к заключению, что в период Яёи на Японском архипелаге произошло смешение двух рас: около 1 млн. мигрантов переселились на архипелаг в период Яёи. Смешение не было униформным: в Западной Японии преобладал морфологический тип Яёй, в Северо-Восточной - Дзёмон. В отличие от Судзики и Кана-сэки, исключавших айну из числа японцев, Ханихира их, как и жителей Окинавы, относил к японцам в биологическом смысле слова, поскольку они являются потомками людей Дзёмон. Концепция «дуальной структуры» в основе своей расовая, она получила поддержку среди западных антропологов-японоведов.
М.Н. Корнилов
