CC BY
142
ИСТОРИЯ РОССИИ И СССР
2009.02.008. ЗЕНЧЕНКО М.Ю. ЮЖНОЕ РОССИЙСКОЕ ПОРУ-БЕЖЬЕ В КОНЦЕ XVI - НАЧАЛЕ XVII В.: (ОПЫТ ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОИТЕЛЬСТВА). - М.: Памятники исторической мысли, 2008. - 223 с.
Ключевые слова: Россия, конец XVI - начало XVII в., южное российское порубежье, колонизация, интеграция.
Работа к.и.н. М.Ю. Зенченко, состоящая из введения, пяти глав и заключения, посвящена «процессу интеграции южного российского порубежья в государственно-правовое пространство Российского государства» (с. 31). Основное внимание уделено правительственным мерам по поддержке и развитию новых территорий, проблемам обеспечения их безопасности в конце XVI в. В монографии поднят один из наиболее спорных вопросов российской историографии - о характере колонизационных процессов на юге России («народная» или «государственная» колонизация). Специально рассмотрены степень и формы участия городов «на Поле» в событиях Смутного времени. В работе рассматривается и хозяйственное освоение новых территорий, завершившееся формированием «уездов» - основной административно-территориальной единицы в управленческой структуре Российского государства XVI-XVII вв.
Автор пишет, что освоение «Поля» - степной зоны современного Центрального Черноземья - началось в один из наиболее сложных периодов истории нашей страны. Первые российские города в степи появились во временном интервале между опричниной и Смутой.
На протяжении XVI в. шел процесс постепенного обживания лесостепной зоны, русские поселения распространились вдоль границ Заокской и Тульской засечной черты, появились в верховьях Дона. Но дальнейшее проникновение в степь было невозможно без радикального пересмотра сложившихся к середине XVI в. оборонительных концепций. Прежняя защитная линия «по окскому рубежу» уже не обеспечивала насущные потребности Российского государства, а земское руководство, состоящее в первую очередь из владельцев родовых вотчин в центральных уездах, менее всего бы-
ло заинтересовано в защите далеких и не нужных им рязанских и «заоцких» городов. Возникший кризис Иван IV разрешил осенью 1573 г. путем создания обособленной военно-территориальной структуры - «украинного» разряда с руководством из «ближних людей» самого царя - и четко просматриваемой тенденции к опоре на местное дворянство. Одновременно была упорядочена служебная организация и порядок подчинения «сторожей» и «станичников» - пограничной стражи Российского государства XVI в. Мероприятия 1574-1580 гг. были продолжением реформы сторожевой и станичной службы.
Если в 1560-х - первой половине 1570-х годов основной проблемой для правительства на южных границах были набеги татарских отрядов на Рязанский уезд и «заоцкие города», то уже к концу XVI в. вторжения «хана со всей ордой» Россия не опасалась. С начала 1580-х годов характер самостоятельной военной угрозы приняли казачьи вторжения, которые превратились в политический фактор, серьезно влияющий на обстановку в регионе.
Новые города на ранних этапах своего развития являлись «государевыми крепостями», основу населения которых составляли «государевы служилые люди» - стрельцы и городовые казаки. Население по-разному оценивало степень привлекательности новой службы, а потому города развивались медленно и неравномерно. Правительственные мероприятия не исключали и самостоятельной деятельности наиболее динамичных социальных групп Российского государства. Но «вольная колонизация» была только дополнительным фактором, который подкреплял действия правительства и к которому правительство в разные периоды относилось по-разному. Источники не позволяют говорить ни о «широком вовлечении народных масс» в колонизационные процессы, ни о том, что беглые крестьяне составляли основную массу служилого населения новых русских городов на юге России. В конце XVI в. крестьянское население не имело ни социальных мотивов, ни реальных условий для массовых переселений в регион.
Процесс заселения и освоения территорий «Поля» складывался, как полагает автор, из взаимодействия трех основных компонентов. Во-первых, это усилия центрального правительства, которое решало комплекс общегосударственных проблем (защита территориальной целостности и населения страны). Во-вторых, это
интересы так называемой «служилой мелкоты», беспоместных или малопоместных детей боярских, увидевших в получении новых земель на юге России шанс повысить свой социальный статус и поправить материальное положение. В-третьих, это интересы разорявшихся малоимущих крестьян и бобылей, переселившихся из центральных районов страны. Каждая из этих сил преследовала собственные цели и задачи и добивалась их реализации всеми доступными способами - от политических компромиссов до прямого участия в антиправительственных выступлениях.
Формирование уездов имело своим историческим фоном события 1600-1619 гг., которые в разное время определялись как «Смутное время», «крестьянская война», «гражданская война». В событиях Смутного времени участвовали различные социальные группы, в том числе и те, из которых состояло население новопо-строенных городов «на Поле» (провинциальное дворянство, посадское население, служилые «по прибору»).
В 1605-1608 гг. города южнорусского пограничья демонстрируют общность задач, а потому описываются источниками как некая макрообщность - «украинные города», «украинный разряд».
Анализ реальной позиции, которую занимали служилые города в начале Смуты, дал возможность выявить первые попытки консолидации провинциального служилого населения. В таком контексте можно рассматривать мятеж войск под Кромами (апрель-май 1605 г.). Восстания лета 1606-1607 гг. стали закономерным ответом населения юго-западного пограничья на московские события. Первым центром антиправительственных выступлений стал Путивль, к которому присоединились «северские города» - Чернигов, Рыльск, Севск, Кромы и «польные» - Царев-Борисов, Белгород, Старый Оскол и Курск, население которых имело все основания хранить верность «царю Дмитрию». Основным лозунгом восставших было признание его «чудесного спасения».
В это же время возникает и второй очаг восстания, не связанный с первым ни территориально, ни программно. Руководите -ли елецкого мятежа выступили под лозунгами ответственности бояр за убийство «истинного царевича» и против самовольно провозгласившего себя царем Василия Шуйского. После распада правительственной армии, осаждавшей Елец, дворянство «украин-ного разряда» объединилось под командованием своих местных
вождей и отправилось под Москву отстаивать свои интересы. Причины этого выступления следует искать в неравноправном положении дворянства старых «замосковных» и новых «украинных» городов. Этот конфликт четко определился еще в 1573 г., когда старомосковское боярство отказалось защищать новые «заоцкие» города, и, видимо, подспудно тлел в формах, не фиксируемых источниками. События весны 1605 г., т.е. ситуация, в которой провинциальное (в первую очередь «украинное») дворянство почувствовало себя самостоятельной силой в решении вопроса престолонаследия, стали своего рода катализатором, подстегнувшим его возросшие политические амбиции. Спусковым крючком для мятежа послужило избрание «московского» царя В. Шуйского, что было воспринято как игнорирование интересов украинного дворянства.
Южная российская периферия в 1605-1607 гг. подверглась сильнейшей идеологической обработке. В ходе антиправительственных движений население успело познакомиться с самыми различными программами, результатом чего стала окончательная утрата каких-либо ценностных ориентиров. Дополнительной импульс антиправительственной пропаганде придал роспуск «тульских сидельцев» по городам в октябре 1607 г. Кроме того, присутствовало идеологическое давление со стороны посланцев Лжедмитрия II, постоянно прибывавших в разные города «с посулами» (с. 122).
Казачий вал, прокатившийся по «польным городам» в 16041606 гг., предоставил всем желающим возможность сменить свой социальный статус. Но с казаками уходили либо неудачники, не сумевшие наладить собственное хозяйство, либо случайные люди, «выбежавшие на украйну» от голода, спасаясь от преследования властей и т.п. Стрельцы и даже служилые казаки, сумевшие наладить быт и обзавестись собственным хозяйством, разумеется, город не покидали. Характерно, что не запустели даже откровенно «казачьи» города, какими в начале XVII в. еще были Белгород и Оскол. «Население таких городов связывало свои интересы с метрополией, что и позволило правительству с 1608 г. восстановить управление этими городами» (с. 160).
Из источников, относящихся к 1608-1615 гг., понятие «укра-инный разряд» исчезает. Единое прежде пограничье распадается на ряд административно-хозяйственных объектов (Рязанский и Туль-
ский уезды, заоцкие города, города «от польной украины») с разной степенью вовлеченности в события Смуты и разными формами участия в ней. Существенно, что процесс складывания полноценных уездов вокруг городов «от польной украины» - дальней и наиболее неразвитой части южного пограничья - приходится именно на этот период. Почему формирование уездов как самостоятельных административных округов пришлось именно на период максимального ослабления власти центрального правительства? Причины такого парадокса в том, что постоянная военная угроза требовала широкого взаимодействия между представителями центральной власти - воеводами и представителями лидирующих сословных групп в составе служилого города. Важнейшим условием совместного выживания стал поиск организационных форм общественной жизни, которые в условиях России начала XVII столетия неизбежно принимали привычную форму уездов. Другим условием стал поиск компромиссов между воеводами и населением, благодаря чему и была реализована специфичность развития разных уездов в одной и той же хозяйственной и климатической зоне.
Завершение русско-польской войны и прекращение хозяйственного разорения южной «польной украины» повлекло за собой усиление позиций центрального правительства и, как следствие, ликвидацию наиболее самобытных черт выстроенной общественной самоорганизации. В дальнейшем наблюдается нивелировка общественных отношений под принятые в России стандарты. Уже в книгах «валового письма» середины 20-х годов XVII столетия города южнорусского порубежья предстают как обычные служилые корпорации, пусть даже не лишенные черт определенного своеобразия.
Такими чертами, по мнению автора, были экономическая однородность - полное отсутствие крестьянства (Белгород, Старый Оскол) или его малочисленность (Ливны, Елец, Курск), незначительные размеры собственной запашки, полная зависимость от «государева жалования» (поставок зерна и «ружейного запаса») и социальная однородность - отсутствие видимых различий между социальным статусом служилых людей «по отечеству» и «по прибору». Города «от польной украины» по своему социальному развитию еще не достигли стадии понимания сословных интересов, в первую очередь в силу отсутствия каких бы то ни было сословных
привилегий. Для этого этапа корректней говорить лишь о наличии корпоративных интересов, цементирующих всю служилую массу «города» в одно целое. Кроме того, процесс формирования уездов протекал неравномерно, что определялось степенью социально-экономического развития территории. Фактически «на Поле» возникли две самостоятельные группы уездов, хозяйственное развитие которых имело свою специфику.
Эволюция уездов первой группы (Елецкого, Ливенского и Курского) шла по пути, характерному для большинства уездов «метрополии»: возникновение полноценных дворянских корпораций (с органами сословного самоуправления) и, как следствие, устойчивый прирост не только количества помещичьих дворов, но и численности крестьянских и бобыльских хозяйств. После завершения строительства Белгородской засечной черты в середине XVII в. по уровню социального и экономического развития они приближаются к общей массе старых замосковных уездов.
В уездах второй группы (Белгородский, Воронежский и Ос-кольский) развивался совершенно иной тип хозяйственной деятельности. Основой экономики этих уездов являлось оброчное хозяйство, что в первую очередь развивало городскую торговлю. Это объясняется составом доминирующей социальной прослойки в «служилом городе», которая состояла преимущественно из казаков. Дворянские корпорации этих уездов только начинали формироваться. Помещики стремились не к интенсификации собственного хозяйства в традиционных формах (осаждению на своих землях зависимого населения и росту запашки), а к получению прав на аренду оброчных угодий. «Фактически, города "на Поле", объединенные единством места и времени возникновения, дали два совершенно различных типа эволюции. Из "государевой крепости", находящейся на полном государственном обеспечении, они вырастают до полноценных административных единиц (уездов), дающих государству подати и служилых людей. Такая эволюция базировалась на взаимодействии многих связанных между собой компонентов - условий экономического развития, социального состава служилой среды и степени ее заинтересованности в интеграции в общероссийское правовое пространство» (с. 195).
В.М. Шевырин
