CC BY
14
2009.02.005. ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ТЕКСТА: Ментальное зеркало видения: Сб. науч. тр. / Урал. гос. пед. ун-т.; Отв. ред. Шабае-ва М.А. - Екатеринбург, 2008. - 299 с.
Сборник посвящен 70-летию Нины Дмитриевны Маровой -кандидата филологических наук, профессора кафедры немецкого языка и методики Уральск. гос. пед. ун-та.
Поскольку научные интересы Н. Д. Маровой связаны с проблемами теоретической стилистики и интерпретации вербального текста, то в статьях сборника рассматриваются когнитивные, семантические, переводоведческие, дидактические и другие аспекты анализа текста.
В статье юбиляра «Интерпретация как ментальное зеркало видения текста» ментальная деятельность человека квалифицируется как «определенное зеркало видения человеком действительности» (с. 6). В семантике выражения «зеркало видения» выделяются два аспекта, закрепленные языковой традицией: «...в зеркале можно нечто "у-видеть " (нем. sehen), и оно может нечто "по-казать " (нем. zeigen)» (с. 6-7). Совокупная семантика «видения-показывания», «отражения-отображения» создает сложную в ментальном отношении систему взаимоотражающихся и взаимоотображающих зеркал, то есть точек зрения, в результате чего рефлексия текста становится само-рефлексией.
В статье М.П. Брандес «Интерпретация как основа "работающего языка" перевода» предлагается концепция механизма перевода как сложного многофакторного процесса, необходимой составной частью которого является интерпретация. Автор опирается на понимание «реального бытия переводимого текста, т.е словесного произведения» (с. 106) как его интерпретации.
Проблема перевода рассматривается в статье Л.В. Кушниной «Гармонизация смыслов текста при переводе как отражение точек зрения автора, переводчика и реципиента». Исследуя феномен переводческого хронотопа, Л.В. Кушнина разделяет точку зрения, согласно которой время культурно окрашено, из чего следует, что «если переводчик не учитывает фактор времени, текст перевода теряет темпоральные смыслы. И наоборот, совокупное рассмотрение переводческого времени и переводческого пространства порождает переводческий хронотоп и приводит к гармоничному пере-
воду» (с. 55). По мнению автора, текст гармоничен, являясь своего рода эталоном того жанра, в котором он был создан. Переводчик должен не только создать адекватный и эквивалентный, но также и гармоничный текст, «смыслы которого соразмерны, гармоничны смыслам оригинала. Текст перевода должен стать таким же эталоном избранного жанра, но в другом языке, в другой культуре» (с. 56). Это становится возможным при «гармонизации смыслов полей субъектов переводческой коммуникации» (там же). Сказанное иллюстрируется на примере отрывка из романа Л. Улицкой «Искусство жить» и его перевода на французский язык.
Е.В. Любавина («Интертекстуальность как интерпретационная стратегия») рассматривает проблемы анализа текста с интек-стом (включенным текстом). Такое включение Е.В. Любавина уже считает элементом интерпретации, ибо автор текста осознанно обращается к определенным, необходимым для развития сюжета референтным текстам, выражая тем самым свое отношение к ним, т.е. интерпретируя их в соответствии со своей индивидуальной системой ценностей и исходя из своего культурного опыта. По мнению Е.В. Любавиной, в таком случае можно говорить о двойной интерпретации - авторской и читательской. Интерпретация осуществляется на всех уровнях восприятия произведения, включающего ин-текст, - на этапе распознавания «чужого» в тексте, верификации этого «чужого» и включения его смысла в содержание актуального текста. При этом формируется вторичное языковое пространство.
Вопросы, связанные с интекстом, рассматриваются также в статье В.Д. Шевченко «Интерпретация включений в составе публицистического дискурса».
Рассматривается включение словесного фрагмента из фильма в публицистическую статью, написанную в жанре эссе.
В статье Х.-В. Хунеке «Читать - значит интерпретировать с самого начала!» показано, что в процессе чтения даже у маленьких детей, только лишь обучающихся чтению, всегда представлены два вида деятельности: 1) расшифровка последовательности букв; 2) понимание и интерпретация расшифрованного. Последнее означает соотнесение полученного смысла с ментальным лексиконом и интерпретацию этого смысла сообразно ситуации и индивидуальному опыту ребенка. Приводится следующий пример. Группа детей из детского сада обнаруживает во время прогулки в лесу большой
камень с буквами RE [re:]. Дети воспринимают эту аббревиатуру как слово Reh «олень» и отправляются искать в лесу оленя. На самом деле - это надпись на межевом камне, обозначающем границу лесного участка.
В статье М.А. Шабаевой «К вопросу о лингвостилистической интерпретации текстов философской ориентации» используется понятие текстовой перспективы (разработанное Н.Д. Маровой). Исходя из него философская перспектива автора определяется как «специфическая манера видения действительности наблюдателем-философом, организующая концептуальную систему мировоззренческих позиций интерпретирования действительности. Такая концептуальная система представляет собой философскую перспекти-вированную картину видения автора. Философская перспектива автора, накладываясь на текстовую ткань и материализуясь через нее, преобразуется в текстовую философскую перспективу. В процессе взаимодействия с текстовыми перспективами другого рода философская перспектива выполняет ведущую роль и "монополизирует" текстовое пространство, оттесняя другие перспективы на периферийную позицию» (с. 198).
К понятию текстовой перспективы (по Н.Д. Маровой) обращается также Е.А. Иванова в статье «Лингвостилистическая модель видеологической перспективы в художественном тексте (на мат. стихотворений Р.М. Рильке)». Основной тезис автора заключается в следующем: «Видеологическая перспектива является необходимой и универсальной категорией художественного текста, структурная модель которой формируется под влиянием глобальных факторов перспективирования» (с. 121-213). Как категория видеологическая перспектива рассматривается в следующих основных планах: 1) динамического сопоставления: «перспектива является, с одной стороны, законом зрительно-ментального восприятия автором действительности в ходе создания художественных текстов, а с другой - методом, определяющим стратегию лингвос-тилистической интерпретации художественного текста; процесс перспективирования представляет собой определение соотнесенности "точки зрения" с "картиной видения"« (с. 213); 2) структурно-формальном: лингвостилистические средства текста выступают в качестве "визуализаторов" текстовой картины видения и являются
средствами языковой изобразительности в тексте; 3) структурно-содержательном .
Рассматривая на материале экспрессионистских текстов проблемы интерпретации, Н.В. Пестова («Опыт интерпретации экспрессионистской текстуры») использует понятие текстуры как «художественного качества поэзии, ее образности в отличие от темы, идеи, композиции и т.п.» (с. 243). Экспрессионистские тексты характеризуются отказом от принципов смыслоцентрического построения, полным или частичным отсутствием нарративных структур, техник создания традиционных композиционно-речевых форм (описание, рассуждение, сообщение) и т.д. «В этом смысле текстурные, или текстурированные, тексты - антипод структуры, так как структура служит принципиальной "понимаемости" множества текстов и пониманию конкретного текста. Текстура, напротив, -это собственно языковой материал художественного произведения, называемый традиционно "формой текста". ... "Осмысление текстуры", т.е. наполнение формы смыслом, требует ряда дополнительных операций по восстановлению намеренно разрушенных глобальных текстовых категорий (время, пространство, автор-адресат, оценка) и фундаментальных типов внутритекстовых связей (соположение, последовательность, каузальность)... Текстура описывается через парадигматические и синтаксические параметры, т.е. через вычленение лексического материала и анализ способов его соединения» (с. 243-244). Одной из разновидностей текстуры является «скелетирование» (с. 245), для которого «характерны отсутствие связности (когезии), радикальная степень компрессии и элиминирования, синтаксическая неполноструктур-ность, недвусоставность предложений, необычайное сжатие формальной стороны в пользу неограниченных возможностей толкования и смысловой бездонности» (там же). Основные положения статьи иллюстрируются на примере стихотворения К. фон Дресле-ра «Straßen Häuser schlagen Kanten» (1918 г.).
Как отмечает Н.А. Купина («Интерпретация песенных текстов Александра Галича в аспекте толерантности»), лингвисты, признавая универсальность категории толерантности, предпринимают попытку использования ее семантического потенциала для осмысления проблем коммуникативного, прагматического, когнитивного, лингвокультурологического характера. Проблема толе-
рантности порождается осознанием оппозиций «мы - они», «свое -чужое», распространяющимся на все сферы, в том числе и на сферу искусства, которое в доперестроечное время характеризовалось оппозицией «официальное - неофициальное». Неофициальная песня, существовавшая вопреки официозу, например в творчестве А. Галича, представляла собой тексты, исключающие фальшь идеологических добавок. Поэтому эти песни рассматриваются в статье как «форма сопротивления тоталитарному диктату» (с. 128).
Проблема восприятия этой же дихотомии трактуется в статье Л.И. Гришаевой «Когнитивная рамка восприятия "свой - чужой" и интерпретация текста». Автор исходит из того, что любой акт обработки сведений о мире представляет собой интерпретацию. Неправомерным считается отождествление оппозиций «свой - чужой» и «свой - другой», поскольку различаются три фактора, существенные для первичной и вторичной социализации индивида и восприятия объектов социальной перцепции: 1) «свой» - как правило, позитивно заряженный фактор; 2) «чужой» - негативно заряженный фактор; 3) «другой» - фактор, позволяющий интерпретировать объект восприятия как принадлежащий культуре, равноценной «своей».
Когнитивный подход при рассмотрении проблем интерпретации текста используется в статье К.Р. Новожиловой «Когнитивный стиль и когнитивная перспектива в художественном повествовании». В ней когнитивный стиль трактуется как вербальное отражение в тексте познавательной деятельности субъекта, т.е. как специфика его когнитивной перспективы. «Поскольку в общем смысле художественный текст, как и многие нехудожественные тексты, представляет собой акт познания мира, то перспектива текста фактически и является когнитивной перспективой его создателя... Она отличается от пространственной перспективы, отражающей восприятие мира через органы чувств. Картина видения при пространственной перспективе возникает в результате наблюдений, при когнитивной перспективе (при которой обозначение "видения" имеет метафорический смысл "понимания") - в результате размышлений и переживаний» (с. 187).
Ряд авторов исследует соотношение понятий «интерпретация», «понимание» и «осмысление». Так, Е.В. Шелестюк в статье «Интерпретация - понимание - осмысление: взаимодействие ког-
нитивных процессов при восприятии текста (на примере текстов популярной психологии)» под интерпретацией понимает мысленное представление о воспринятом сложном объекте в соответствии с индивидуальным опытом, проекциями и самой структурой личности воспринимающего. Важную роль при этом играет мотив и установка чтения. Понимание достигается при очищении реконструируемого смысла текста от персональных ассоциаций реципиента. Автор указывает на прямую зависимость между типом интерпретации и уровнем понимания текста: не любая стратегия интерпретации способна привести к распредмечивающему уровню понимания, а лишь та, которая соответствует прагматике текста (или прагматической цели автора).
Отправной точкой в рассуждениях М.Д. Городниковой и И.Э. Санжаровой («Понимание или интерпретация?») является трактовка понимания как важного аспекта языковой компетенции, с одной стороны, и как процедуры вхождения в понятийный мир текста, - с другой. Интерпретацию авторы связывают с понятием нарративности, т.е. свойством текста, в котором о событиях повествуется через опосредующую инстанцию - нарратора. Существенными для интерпретации авторы считают аспекты «перспекти-вологии», т.е. соотношение текстов нарратора, персонажа и читателя-интерпретатора. Нарратив рассматривается в этом случае как вид языковой коммуникации и повествования: «Через процедуры понимания и интерпретации познается языковая (текстовая) и внеязыковая (внетекстовая) действительность» (с. 263).
Как отмечают В.Я. Котлярова и Л. А. Нефедова («Роль понимания в интерпретации текста»), художественный текст задает границы интерпретации своей смысловой организацией, создавая пространство понимания. Пространство понимания текста задается его содержательной программой, которая программа «пробуждает рефлексию реципиента не только на уровне семантизирующего и когнитивного понимания, но и на уровне распредмечивающего понимания» (с. 274). Особенности текстуальности имеют индивидуальный характер, т.е. отсутствие одного из свойств текста может быть компенсировано другими, например связность может быть восстановлена за счет цельности или ситуативности, цельность - за счет ситуативности или интертекстуальности и т.д. Таким образом, содержательная программа текста индивидуальна, неявная выра-
женность одного из свойств текста может представлять трудность для понимания, в процессе преодоления которой читатель восстанавливает смыслы и строит свою проекцию текста.
Вопросам интепретации поэтических текстов посвящены статьи В.Н. Марова и Т.В. Гречушниковой.
Объект исследования В.Н. Марова («Архетипы интерпретации текста (на материале эддических песен)») - когнитивная модель дискурса, назначение которой состоит в «воссоздании символики его (дискурса. - Н.Т.) базового референта» (с. 40). Исследование проводится на материале следующих эддических песен: «Песнь о Тримре», «Песнь о Скирнире», «Песнь о Сигурде».
Т.В. Гречушникова («Алфавит как продуктивная метафора в немецкоязычной экспериментальной поэзии») считает, что семантический потенциал алфавита не исчерпывается его «инструментальной» функцией. Оптимальность набора символов и строй этой системы с языковой точки зрения есть одновременно код и текст, излагающий этот код. С концептуальной точки зрения всеобъемлющая сущность и замкнутость алфавита порождает соответствие алфавит как модель концепта "мир" и нередко является базисной метафорой поэтического текста, определяющей способ мышления автора, создаваемую им картину мира. Организация поэтического текста, воспроизводящая алфавитную, нетипична, альтернативна, но доступна для декодирования реципиентом. Подобное сочетание соответствовало авторской интенции немецкоязычной экспериментальной поэзии второй половины XX в., одним из основополагающих принципов которой было творческое взаимодействие автора и аудитории. В качестве примера приводятся тексты Ф. Ахтляйнера и М. Вернера.
Кроме того, в сборнике опубликованы следующие статьи: А. Берг «Представление ментальной перспективы в художественных текстах с помощью слов с семантикой "еда", С.Ю. Щербина «Дидактический аспект басни», Н.Н. Белозерова и Л.Е. Чуфистова «Интерпретация концептуальных, семантических и эпистемологических характеристик лексемы nothing в текстах Шекспира», Ю.Б. Корнеева «Картина видения символа "зеркало" в магической трилогии Ф. Верфеля "Человек из зеркала"«, А.А. Комаров «О некоторых перспективоуказывающих свойствах приема "перечисление" в художественном тексте», Н.В. Данилюк и Д.А. Салькова
«Образ России в немецком общественном сознании 60-х годов: конфликт и солидарность интерпретаций», М.В. Боровкова «Юридический перспектатив как основа содержания текста юридической интерпретации».
Н.Н. Трошина
