CC BY
28
2009.01.029. ТАРАСОВ АН. БЮРОКРАТИЯ КАК СОЦИАЛЬНЫЙ ПАРАЗИТ // Свободная мысль. - М., 2007. - № 2. - С. 70-79.
Статья известного социолога посвящена характерным для всех обществ принципам функционирования государства и его взаимоотношений с населением. По мнению автора, господствующее положение в обществе само по себе подразумевает паразитизм. Господство бюрократии здесь не исключение, даже несмотря на признаваемую автором ее «общественно полезную» управленческую функцию.
Согласно Тарасову, в любой бюрократической системе чиновники, вышестоящие в иерархии, стремятся переложить свою работу на подчиненных. «Бюрократические низы» автор называет «средними слоями» или даже «средним классом» и сравнивает их с мелкой буржуазией западного общества. «Мелкобуржуазная ограниченность» бюрократии (в том числе ограниченность способностей) является исходной точкой неэффективности чиновников. Проблему приходится решать количественно: путем увеличения штата служащих. В этом заключается - автор ссылается на так называемый закон Паркинсона - исходная причина постоянного роста государственного аппарата независимо от объема работы (с. 71).
Сами термины «бюрократ» и «бюрократия» имеют, как отмечает Тарасов, весьма негативную окраску. Отчасти он связывает это со склонностью правящих классов перекладывать вину за социальные неурядицы именно на управленцев, выводя из-под удара самих себя. Но главную причину автор усматривает в многотысячелетнем опыте человечества. Опыт показывает, что правящие классы - собственники средств производства - могут управлять хорошо, или плохо, или не управлять совсем (если поручают управление именно бюрократам, менеджерам), но бюрократия, не являясь собственником средств производства и потому не заинтересованная непосредственно в результатах управления, управлять хорошо не может в принципе.
Общественную неэффективность бюрократии, по мнению Тарасова, устранить невозможно. Неэффективность во многом порождена ложным сознанием и ложной картиной мира, которые имманентны бюрократии ввиду ее иерархического устройства. Автор приводит слова С. Паркинсона: «Человек в основании пирамиды
полагает, что людям наверху виднее. Но те жутко заняты и полагают, что вопрос тщательно изучен в нижних эшелонах - там у людей для этого есть время» (с. 74).
В подтверждение своих наблюдений Тарасов ссылается на авторитетных исследователей. В частности, Л. Питер объявил чиновничество чуть ли не единственной социальной группой, которая, если ее предоставить самой себе, стремится утвердить в качестве основы своей деятельности некомпетентность. Другой известный теоретик, Э. Мандель, считал, что бюрократия не может быть экономически эффективна, так как исходит из принципа максимизации расходов, а не максимизации доходов.
Единственным серьезным механизмом улучшения функционирования бюрократии Тарасов объявляет «репрессию». Если исключить революцию, названную им «генерализованной репрессией по отношению к предшествующей бюрократии» (с. 76), то такую «репрессию» может осуществить только реальный собственник средств производства, которому служит бюрократия. Сама бюрократия на такие меры против себя неспособна: ей требуется сила извне. По отношению к государственной бюрократии такой силой, с точки зрения автора, является монарх, не входящий в чиновничью иерархию, а стоящий над ней. В советской государственной системе роль монарха (не номинального, но фактического) Тарасов отводит Сталину.
Смерть Сталина повлекла, согласно авторской концепции, изменения правил игры. Не чувствуя над собой «хозяина», советская «номенклатура» сама начинала вести себя как «хозяин», все в большей степени обретая черты классического «праздного класса» (по Т. Веблену). Одной из этих черт Тарасов считает постепенный переход бюрократии в постсталинский период к «конструированию себя как наследственно воспроизводящегося слоя» (с. 79). Согласно М. Восленскому, этот процесс в целом завершился к середине 1980-х годов, когда принадлежность к классу номенклатуры, по сути, стала наследственной. Следующим шагом, пишет Тарасов, могла стать только попытка «номенклатуры» превратиться в действительного собственника средств производства. В период Горбачева и Ельцина так и произошло. И поскольку, как уже многократно сказано автором, бюрократия не может быть эффективной, форми-
рование нового класса собственников в постсоветских республиках на основе «номенклатуры» лишь усугубило экономический кризис.
При этом глубину падения конца 1980-х - начала 1990-х годов Тарасов связывает не только с неэффективностью бюрократии как таковой, но и с ущербностью непосредственно советской бюрократии в сравнении с западной. Согласно исследованию Л. Питера, государственный аппарат в ведущих капиталистических странах был эффективнее благодаря «классовому барьеру». «Классовый барьер» резервировал места в элите главным образом за выходцами из богатых семей. Остальные в большинстве своем довольствовались должностями внизу иерархической пирамиды, благодаря чему оставались на уровне своей компетенции. Постоянная компетентность нижестоящих давала западной бюрократии живительную силу. Зато в странах советской системы, где «классовый барьер» отсутствовал, каждый бюрократ мог занять любую должность и достигнуть «своего уровня некомпетентности» (с. 79). Кризис второй половины 1980-х годов, по мнению автора, означал, что на этот уровень вышло подавляющее большинство советских чиновников.
Капиталистическую элиту нового российского общества Тарасов называет «бюрократ-буржуазией». Автор считает ее типичным явлением для постколониальных стран, где сначала колонизаторами была создана бюрократическая администрация, а после их ухода эта администрация прибрала к рукам колониальную собственность. В отличие от «нормальной» буржуазии «бюрократ-буржуазия» в создании своей собственности не участвовала, с феодализмом не боролась и потому не имеет никакого исторически прогрессивного прошлого. Неудивительно, что «бюрократ-буржуазия» прославилась чудовищным казнокрадством и коррупцией.
Отечественную коррупцию Тарасов считает явлением неустранимым, поскольку она напрямую связана с тем, из какого социального слоя и каким путем сформировался существующий правящий класс.
С.А. Ермолаев
