CC BY
37
ЭТИКА
2009.01.013-022. БИОЭТИКА И МЕДИЦИНА. (Сводный реферат.).
2009.01.013. KOCH T. Bioethics as ideology: conditional and unconditional values // J. of medicine and philosophy. - Georgetown, 2006. -Vol. 31, N 3. - P. 251-267.
2009.01.014. KASS L.R. Defending human dignity // Commentary. -2007. - Vol. 124, N 5. - Mode of aocess: http://web.ebscoho.../detail
2009.01.015. CASSELL E.J. Unanswered questions: bioethics and human relationships // Hastings Center report. - Garrison, 2007. - Vol. 37, N 5. - P. 20-23.
2009.01.016. MIAH A. Genetics, bioethics and sport // Sport, ethics and philosophy. - Swansea, UK: Univ. of Wales, 2007. - Vol. 1, N 2. -P.146-156.
2009.01.017. RYAN A.M. Health and human rights // Theological studies. - 2008. - Vol. 69. - Mode of a^ess: http://www.ts.mu.edu
2009.01.018. SALTER B. Bioethics, politics and the moral economy of human embryonic stem cell science: the case of the european union's sixth framework programme // New genetics and society. - 2007. - Vol. 26, N 3, December. - Mode of acess: http://www.informaworld.com/smpp/title~content=t713439262
2009.01.019. NEWELL CH. Disability, Bioethics, and Rejected Knowledge // J. of medicine and philosophy. - Georgetown, 2006. - Vol. 31, N 3. - P. 269-283.
2009.01.020. NELSON L.J., MEYER M.J. Confronting deep moral disagreement: the president's council on bioethics, moral status, and human embryos // The American j. of bioethics. - Albany, 2005. - Vol. 5, N 6. -P.33-42.
2009.01.021. HIMMEL W., MICHELMANN H.W. Reproductive technologies and bioethical issues // Ethics, bioscience and life. - 2007. -Vol. 2, N 2. - P. 19-23. - Mode of a^ess: http://web.ebscoho
2009.01.022. CHAPMAN A.R. Patenting human genes: ethical and policy issues // Bioethics for scientists. - Chichester: John Wiley&Sons ltd., 2002. - P. 265-278.
Т. Кох указывает, что любая идеология представляет собой совокупность операционных принципов, в основе которых лежит несколько аксиоматических убеждений. Эти принципы считаются самодостаточными, поскольку лежащие в их основе аксиомы рассматриваются в качестве истин. Любой тезис, вступающий в противоречие с этими аксиомами, отвергается как недостойный рассмотрения. Принимаются лишь те положения, которые согласуются с общепринятыми аксиомами. В результате формируется ортодоксальная система, предлагаемая как самоочевидная и объективная.
Т. Кох считает, что биоэтика соответствует всем признакам идеологии. То обстоятельство, что принципы биоэтики политически и социально «нагружены», свидетельствует о том, что эта дисциплина отражает не столько медицинскую практику, сколько индивидуализм современного общества. В центре биоэтики стоит отдельный индивид с определенными физическими и психическими свойствами. В принятии решений представители биоэтики руководствуются принципами утилитаризма. Если качества того или иного индивида не соответствуют «норме», ему может быть отказано в праве на дальнейшее существование. Иными словами, такая идея, как святость человеческой жизни, отвергается современными последователями биоэтики. Согласно Коху, претендуя на научность и объективность, современная биоэтика несет на себе отпечатки агностицизма, евгеники и утилитаризма. В рамках этой дисциплины отрицается экзистенциальная ценность бытия любого, а в особенности незащищенного, человека. Представители биоэтики отвергают традиционные ценности «клятвы Гиппократа», становясь в некотором смысле «продавцами смерти». Отношение к слабым и больным людям дегуманизируется. Согласно некоторым философам, каждый индивид в соответствии со своими физическими и психическими свойствами занимает определенную ступень в жизненной иерархии. В зависимости от занимаемой ступени он может обладать различными моральными правами. Так, плод или пациент, находящийся в постоянном вегетативном состоянии, обладают меньшими правами, чем «нормальный» индивид. Сущест-
вуют трудности с определением «постоянного вегетативного состояния» больного. Во-первых, они могут быть связаны с тем, правильно ли поставлен пациенту диагноз. Во-вторых, сам термин «вегетативное состояние» дегуманизирует бытие человека, сравнивая его с растением. Жизнь человека перестает быть безусловной ценностью. Если ценность жизни обусловлена наличием определенных качеств, то жизнь киборга может оцениваться выше, чем жизнь человека.
Отказ от безусловной ценности человеческой жизни ведет к попыткам избавления от людей с ограниченными физическими и психическими возможностями. Принципы евгеники использовались во внутренней политике США в конце Х1Х - начале ХХ в. Согласно этим принципам, люди, неспособные в силу своих физических или психических качеств приносить пользу обществу, должны рассматриваться как социальный балласт. От подобных людей общество должно освобождаться как пассивно, путем лишения их медицинского обслуживания, так и активно, посредством медицинского вмешательства. В конце 1920-х годов в США была узаконена принудительная стерилизация «дефективных» женщин с целью предотвращения рождения людей с поведением, отклоняющимся от нормы. Эти идеи нашли свое продолжение в нацистской Германии, где, в частности, был принят закон, позволяющий избавляться от жизни, «бесполезной для общества». По этому закону было уничтожено около 70 тыс. взрослых и детей, чьи психические и физические качества отклонялись от «нормы». Согласно решению Верховного суда США 1972 г., право определять, давать ли жизнь плоду с теми или иными психическими или физическими отклонениями, принадлежит не государству, а гражданину (в первую очередь - матери). Кох называет это решение «триумфом индивидуальной свободы»: оно символизирует переход от социального и медицинского патернализма к индивидуальному выбору гражданина (013, с. 256). Обратной стороной этой свободы выступает то обстоятельство, что плод превращается в предмет потребления, лишенный каких-либо прав и статуса. Жизнь человека утилитаристски оценивается сквозь призму долларов или «активно прожитых лет». Не согласиться с подобным порядком вещей означает признать, что современная «хорошая» евгеника мало чем отличается от «плохой» евгеники первой половины ХХ в. В соответствии с логи-
кой евгеники практически любое отличие, как, например, глухота, может быть расценено как патология, так что от носителя этой патологии следует избавиться на самых ранних этапах его существования. Признавая правомерность подобных различий, общество способно лишать незащищенных людей социальной поддержки. Согласно утилитаристским принципам биоэтики, в случае с рождением сиамских близнецов необходимо осуществить отделение одного от другого так, чтобы выжил лишь более сильный. С точки зрения Коха, подобное решение нарушает принцип уважения целостности субъекта, идею святости жизни.
Т. Кох выделяет следующие типы современных концепций биоэтики. Представители коммунитаризма считают, что социальные ценности должны быть выше индивидуальных. По сути, они девальвируют значение отдельного индивида, принося его интересы в жертву «общему благу». Сторонники прагматизма выделяют в качестве значимых лишь те поступки, которые приносили успех в прошлом. Они отвергают ценности, которые не подтверждаются практикой прошлого или настоящего. Последователи теории «исторических примеров» считают, что этические ценности должны рассматриваться на уровне конкретных случаев, а не абстрактных теорий. Анализируя исторические примеры, они ищут скорее сходство, чем различие. Вместе с тем Кох обвиняет сторонников этой теории в наличии предварительной позиции, теоретического «уклона».
Т. Кох приходит к следующим выводам. Представители современной биоэтики не принимают во внимание аргументы, основанные на иного рода ценностях. Ценности биоэтики неразрывно связаны с политическими убеждениями. Иными словами, принципы биоэтики «социально нагружены». Эти принципы нуждаются в постоянном обсуждении и корректировке. Социально обусловленные ценности биоэтики скорее ограничены, чем универсальны по своему характеру. На первый план Кох выдвигает принцип уважения целостности субъекта, необходимость защиты жизни любого человека независимо от его физических и интеллектуальных качеств.
Л.Р. Касс отмечает, что в области практической медицины основное внимание должно уделяться уважению достоинства каждого пациента независимо от его возраста, половой принадлежности, состояния здоровья, близости к смерти или платежеспособности. Каждый пациент заслуживает одинакового уважения в своих
суждениях и поступках, в выборе подходящего способа лечения. Ни чью жизнь нельзя рассматривать как «менее достойную» по сравнению с другими, и ни при каких обстоятельствах нельзя считать человека «заслуживающим» смерти. В основе уважения достоинства человека лежит не столько свобода, сколько сам факт его существования. В области клинических исследований основной этической проблемой остается не только сохранение жизни и здоровья испытуемого, но и уважение его как человека. Пациента или испытуемого нельзя рассматривать как «подопытное животное», человека недопустимо использовать как средство.
Согласно Т. Гоббсу, «естественное состояние» людей характеризовалось войной всех против всех. На смену этому состоянию пришло представление о жизни согласно законам - общественное состояние. В основе этих законов лежало уважение к человеческой жизни: за убийство человека предусматривалось суровое наказание. В ХУШ в. под «правом на жизнь» понималось не столько право на то, чтобы не быть убитым или покалеченным, сколько практика активного самосохранения - право на защиту своей жизни не только против тех, кто ей угрожает, но и тех, кто подвергает сомнению свободу субъекта защищать себя. Право на жизнь направлено против любых попыток ограничить свободу человека в собственной защите. Это право опирается не столько на такие высокие категории, как достоинство, сколько на чувство собственного самосохранения.
В западноевропейской философии в полной форме вопрос о человеческом достоинстве был поставлен И. Кантом в его концепции уважения к личности. Согласно Канту, любая личность, или рациональный субъект, заслуживает уважения не в силу особых его достижений, а как член сообщества, живущего по законам морали. Однако, с точки зрения Л.Р. Касса, кантовское деление на «мир личностей» и «мир природы» не способствует реализации идеи справедливости в повседневной жизни. Во-первых, к рациональным субъектам трудно отнести людей с ограниченными умственными возможностями. Во-вторых, в рамках кантовского рационального выбора не остается места для естественных желаний и чувств человека, таких как, например, любовь и привязанность.
Сторонники постгуманизма стремятся «усовершенствовать» человека с помощью нанобиотехнологий таким образом, чтобы он
превосходил по своим физическим и интеллектуальным качествам современных людей. С помощью известных принципов биоэтики, таких как уважение свободы, благодеяние, справедливость, трудно оценить достоинства и недостатки новых технологий. «На кону» стоит сохранение человека как вида.
Л.Р. Касс выделяет следующие два аспекта рассмотрения достоинства человека в рамках биоэтики. Во-первых, это достоинство пациента, находящегося в положении между жизнью и смертью, а во-вторых, достоинство человека в расцвете своих жизненных сил. Одни считают, что главная угроза достоинству человека имеет место перед лицом смерти - в случае эвтаназии и самоубийства с помощью врача. Другие же полагают, что вопрос о достоинстве следует ставить в том случае, когда некоторые ученые пытаются видоизменить человека с помощью своих фантазий. Если в первом случае речь идет о «базисном» достоинстве человека, то во втором - о «полном» его достоинстве. И тот и другой аспект тесно взаимосвязаны. Так же как высшие человеческие способности опираются на основные силы организма, так и «базисное» достоинство человека, или святость жизни, зависит от «полного» признания его достоинства.
Л.Р. Касс ставит вопрос о необходимости обоснования идеи, согласно которой любое человеческое существо независимо от его заслуг требует в полной мере достойного к себе отношения. Бремя доказательства, что тот или иной человек является менее достойным, чем другие, лежит на том, кто подвергает сомнению идею о всеобщем достоинстве людей. Основанием всеобщего человеческого достоинства служит принадлежность к роду людей. В основе достоинства человеческой личности лежит достоинство самой жизни.
Э.Дж. Касселл отмечает, что имеют место ситуации, когда врач не обязан предпринимать все меры для продления жизни безнадежно больного пациента. В период после Второй мировой войны врачи едва ли знали о том, что пациенты - это личности. Эту эпоху связывают с господством патернализма. Начиная с 1970-х годов в рамках биоэтики формируется принцип уважения пациента как личности. Пациент - это субъект, способный осуществлять свободный выбор. Представители биоэтики ставят вопрос об угрозе применения ничем не ограниченной технологии.
Задача биоэтики - глубже развивать понимание пациента как личности в системе его отношений с другими людьми. Отношения между людьми - это предмет этики, поскольку они лежат в основе ответственности и доверия. В обязанность врача входит забота о больном. Наряду с этикой субъекта необходимо разрабатывать этику отношений. Субъект не делает свой выбор без участия других людей. Например, пациент едва ли способен принять самостоятельно решение об оптимальном способе лечения. Тяжелобольные не могут в полной мере выразить информированное согласие на ту или иную процедуру. Чтобы сделать свой выбор, больные люди нуждаются в помощи окружающих.
Э. Майэ отмечает, что за последние 5 лет внимание общественности привлекает проблема возможности применения генной технологии в области спорта. В 2002 г. в рамках Всемирного антидопингового агентства (ВАДА) прошла дискуссия о том, каким образом генетические технологии могут быть использованы в качестве допинга. Некоторые ученые даже выражали опасение, что на Олимпийских играх в Афинах в 2004 г. могли принимать участие «генетически модифицированные» спортсмены. Не исключено, что результаты генетических исследований могут найти свое применение в области спорта так, чтобы улучшить личные достижения атлетов. Беспокойство вызывает то обстоятельство, что в процессе генетической модификации спортсмены могут причинить себе непоправимый вред. Некоторые ученые делают прогнозы о том, что если генетические изменения станут нормой, то спорт станет однообразным и неинтересным. Ведь в основе спорта лежат различия и творческие возможности. Кроме того, генетические технологии вступают в противоречие с принципом честных и равных возможностей Дж. Роулса, поскольку эти технологии лишь усугубляют неравенство возможностей.
Однако существуют и иные направления применения биотехнологий в спорте. Например, ученые работают над проблемой идентификации генов, чтобы уже в детстве выявлять будущие таланты на основе генетических исследований. С другой стороны, генетические исследования позволили бы выявить предрасположенность будущего спортсмена к тем или иным травмам и на этой основе давать рекомендации, можно ли молодым людям заниматься определенными видами спорта, например боксом. Таким обра-
зом, одни видят спорт будущего как соревнование между генетически модифицированными атлетами. Эти атлеты - результат воображения собственных родителей. Другие рассматривают спорт как базис для совершенствования биотехнологий, в рамках которого эти технологии являются таким же средством улучшения результата, как, например, поступление будущего спортсмена в ту или иную секцию. Представители Международной ассоциации философии спорта считают спорт уникальным феноменом, где понятия «честной игры» не укладываются в рамки традиционной интерпретации.
Между биоэтикой и этикой спорта существуют тесные связи. Антидопинговая программа опирается на основные принципы биомедицинской этики. Эти принципы носят преимущественно ограничительный характер. В 2003 г. представители ВАДА наложили запрет на генетический допинг как нетерапевтическое использование генов с целью улучшения спортивных результатов. С их точки зрения, допинг в любых его проявлениях угрожает «духу спорта», и в этом смысле экспериментальная наука представляет определенную опасность для спортсменов. При этом сотрудники этой организации опирались на биоэтическую модель, согласно которой терапевтическое использование генной инженерии является допустимым, в то время как использование новых технологий с целью улучшения тех или иных показателей - недопустимым. В то же время сторонники широкого использования биотехнологий подчеркивают, что биоэтическая модель неприменима к такой специфической области, как спорт. Так, отношения между спортсменом и его врачом отличаются от обычных отношений между врачом и пациентом. Спортивный врач более заинтересован в улучшении результатов, чем в улучшении состояния здоровья своего подопечного. Его задача нередко сводится к тому, чтобы снять у спортсмена острую боль, чтобы тот мог принять участие в ближайших соревнованиях.
Э. Майэ проводит различие между допингом с помощью лекарственных препаратов, с одной стороны, и так называемых «генетическим допингом» - с другой. Усовершенствование с помощью генных технологий не несет с собой той антисоциальной нагрузки, как это имеет место в случае с применением лекарственного допинга. Возможности использования генной технологии он связывает с «этикой технологизации» спорта. Так, члены Совета по
биоэтике при американском президенте не считают применение достижений генетики в области спорта чем-то неэтичным. Было время, когда технологии искусственного оплодотворения считались невозможными. Если в обществе будущего генные технологии будут играть большую роль, то необходимость в антидопинговой политике сократится. В этих условиях трудно будет утверждать о «естественных» достижениях, поскольку все большее число людей, в том числе и спортсменов, будут подвержены применению новых технологий. Подобное применение станет определенным вызовом «талантам, данным от Бога». Не существует запрета на использование генетической информации в целях отбора спортивных талантов. В этом смысле инвестиции в области исследований по идентификации генов можно рассматривать как вклад в повышение уровня спортивных достижений.
Э. Майэ подчеркивает, что недопустимо запрещать людям, подвергшимся генетическим изменениям, принимать участие в спортивных соревнованиях лишь на том основании, что они таковыми родились. Таких спортсменов нельзя рассматривать как нарушающих принципы «честной игры». А как этически оценивать потомков этих людей? В области спорта универсальность этических принципов может быть подвергнута сомнению.
А. Райэн подчеркивает, что права человека - это неотъемлемое основание современной этики. Причиной роста случаев таких заболеваний, как СПИД, являются не столько биологические, сколько социальные факторы. Значительное число людей, страдающих этим недугом, относится к так называемым «группам риска». ВИЧ-инфекция процветает там, где способность людей учиться адекватно реагировать на ту или иную ситуацию существенно ограничена. В этих обстоятельствах идея человеческого достоинства вступает в противоречие с ценностями свободного рынка. В соответствии со ст. 25 Всеобщей декларации прав человека, каждый имеет право на условия жизни, необходимые для здоровья и благополучия индивида и членов его семьи, включая медицинскую помощь и право на защиту в случае болезни. Лишь в последнее время была признана связь между нарушением прав человека и подверженности людей к тем или иным заболеваниям.
В случае с заболеванием СПИДом выявляется то обстоятельство, что нарушение прав человека влияет на состояние его здоро-
вья. Широкое распространение этого недуга свидетельствует о глобальной диспропорции в распределении социальных и экономических благ между людьми. Здоровье - это то общественное благо, на обладание которым имеют право все люди без исключения. Вместе с тем обладание этим благом тесно связано с соблюдением основных прав человека. В основе права на поддержание здоровья лежат идея человеческого достоинства и стремление к социальной справедливости. Растущий разрыв в доступе к достижениям современной медицины - это «незамеченный слон» на пространстве современной биоэтики. Представители этой дисциплины должны более пристальное внимание обратить на проблему распределения медицинских ресурсов. Игнорирование этой проблемы подрывает доверие к сторонникам принципов биоэтики. Чтобы соответствовать этим принципам, они должны повернуться лицом к тем, кто более всего страдает в современных социальных условиях.
Б. Сэлтер отмечает, что 10 июня 2004 г. Европейская комиссия опубликовала заявление под заголовком «Науки о жизни, исследование генома и биотехнология на защите здоровья человека». В этом заявлении поднимались вопросы возможного использования результатов исследований стволовых клеток в процессе лечения тяжелобольных пациентов. Сторонники исследования стволовых клеток человеческих эмбрионов рассматривают это заявление как свою победу. Ученые, занятые в этой области, считают, что результаты их работы способны осуществить прорыв в деле лечения органов и тканей, утративших свою функцию.
Стволовые клетки эмбрионов человека впервые были исследованы в терапевтических целях в 1998 г. Дж. Томсоном (Уискон-синский университет) и Дж. Герартом (Университет Дж.У. Хопкинса). Эти клетки уникальны в том отношении, что они «поливалентны», т.е. обладают возможностью формировать практически любые клетки человеческого организма. Эта пластичность отличает стволовые клетки эмбрионов от аналогичных клеток взрослого организма. Стволовые клетки эмбрионов обладают неограниченным потенциалом в отношении обеспечения органов и тканей для трансплантации. Больным, остро нуждающимся в трансплантации сердца или почек, могут быть сделаны операции независимо от потенциальных доноров. Такие тяжелые недуги, как болезнь Паркин-сона или Альцгеймера, могут стать излечимыми с помощью эм-
бриональных стволовых клеток. Больным диабетом могут быть обновлены ткани поврежденных органов и они будут освобождены от фармацевтической зависимости.
Таким образом, использование стволовых клеток эмбрионов может привести к революции в области регенеративной медицины и технологии обновления тканей. Однако подобное использование сопряжено с определенными этическими проблемами. Эти проблемы связаны, прежде всего, с тем обстоятельством, что в процессе использования стволовых клеток происходит разрушение человеческих эмбрионов. Иными словами, встает вопрос о моральном статусе человеческого эмбриона на ранних стадиях его развития. Не случайно в тех странах, где человеческий эмбрион обладает достаточно высоким статусом, существует определенное культурное сопротивление по отношению к исследованию стволовых клеток эмбрионов человека. Оценка морального статуса человеческого эмбриона обусловлена как социально-экономическими, так и религиозными факторами. Так, аборт по индивидуальному выбору женщины легально допустим в 65% развитых и в 14% развивающихся стран, а аборт по экономическим и социальным показателям -в 75% развитых и в 19% развивающихся стран. Важным фактором в оценке морального статуса человеческого эмбриона выступает религиозная принадлежность. Так, в рамках Европейского сообщества в католической Ирландии аборты разрешены только в случае угрозы жизни матери. 73% граждан этой страны убеждены в необходимости защиты жизни и достоинства человеческого эмбриона, в то время как в Болгарии этот показатель составляет 37% граждан. Использование человеческих эмбрионов для исследования стволовых клеток легализовано лишь в одной стране ЕС - Великобритании. В 2000 г. британский департамент здравоохранения опубликовал документ «Исследование стволовых клеток: развитие медицины и ответственность», согласно которому исследование человеческих эмбрионов, включая так называемое «терапевтическое клонирование», допустимо.
Социально-антропологический подход оказывается полезен в разрешении проблем, возникающих между представителями культуры, с одной стороны, и политиками - с другой. В рамках этого подхода культура рассматривается как совокупность идей, разделяемых населением той или иной страны. Культура оказывается
элементом, связывающим людей. Современные последователи социально-антропологического подхода подчеркивают динамическую природу культуры как активного процесса уточнения понятий. Чтобы биоэтика стала универсальной дисциплиной, ее представителям необходимо преодолеть ограниченность национального культурного контекста, формируя интернациональный базис, основанный на общих профессиональных нормах. Без этого базиса значение культурных ценностей останется неопределенным.
Б. Сэлтер считает, что попытки исключить этические вопросы в процессе принятия политических решений в области здравоохранения являются контрпродуктивными. Необходимо выработать такие механизмы, которые бы позволяли разрешать проблему различий между отдельными народами посредством обмена культурными ценностями. Представители биоэтики выступают как агенты новой эпистемологической парадигмы, способные разрешить проблемы как национального, так и международного уровней.
Ч. Ньюэлл подчеркивает политическую природу биомедицины. По его мнению, руководители в этой области сознательно игнорируют мнение людей с ограниченными физическими или психическими возможностями. Такие люди автоматически попадают в категорию инвалидов независимо от того, страдают ли они недостатком зрения, слуха и т.п. Проблемы детей-инвалидов рассматриваются не как социальные, а как индивидуальные проблемы.
А. Дэвис, человек, болезнь которого врачи предсказывали до ее рождения, пишет: «Я была обречена двигаться в кресле-каталке. Но, несмотря на мой недуг и на мрачные предсказания врачей, я живу во всех отношениях полной и счастливой жизнью. Без сомнения, я рада, что я живу». Дэвис выделяет социальные факторы бытия инвалидов: «Если бы я жила в стране, где передвижение в кресле-каталке было бы столь же привычным, как и ношение очков, а общество было бы более доступным для меня, моя болезнь причиняла бы мне меньше беспокойства». И лишь немногие подобные высказывания принимаются во внимание представителями биоэтики. Эти высказывания оказываются своего рода «отвергнутым знанием».
Ученые и политики спорят о том, необходимо ли проводить обследование человеческих зародышей с целью предотвращения того или иного отклонения и возможно ли, чтобы родители, стра-
дающие определенным недугом, например глухотой, сознательно с помощью генетических технологий выбирали плод с таким же недостатком. Правительство Австралии, например, опубликовало документ, согласно которому допустимо производить генетическое обследование человеческих зародышей с целью предотвращения того или иного заболевания, но недопустимо делать это с целью сохранения какого-то отклонения. Защитники интересов инвалидов, однако, утверждают, что не должно быть «плохих» и «хороших» генов. Некоторые политики представляют новые технологии как универсальное средство в разрешении проблем, касающихся инвалидов. Однако в случае эвтаназии Ч. Ньюэлл призывает уважать волю неизлечимо больных. Так, Б. Дент, первый австралиец, принявший смерть в соответствии с протоколом о «Правах неизлечимо больных», отмечал в своем дневнике: «У меня нет более желания, чтобы мою боль контролировали с помощью паллиативных медицинских средств... Я всегда был активной личностью, и невозможность вести привычный образ жизни вызывает у меня сильные моральные страдания, которые не могут быть облегчены с помощью медикаментов».
Таким образом, Ч. Ньюэлл считает, что опыт людей с ограниченными физическими и психическими возможностями должен стать неотъемлемой частью биоэтики. Этот опыт не должен ограничиваться рамками философского дискурса, а служить должен средством реальной помощи людям.
Л. Нельсон и М. Мейер отмечают, что в отчете Совета по биоэтике при президенте США «Клонирование человека и человеческое достоинство» (2002) ставятся два вопроса. Каков моральный статус человеческого эмбриона? Является ли морально допустимым разрушение человеческих эмбрионов с целью получения стволовых клеток? Большинство членов Совета пришли к выводу о том, что человеческий эмбрион на ранних стадиях своего развития обладает таким же моральным статусом, как и родившийся человек, и, следовательно, недопустимо его разрушать для использования в научно-исследовательских целях. Одно меньшинство («меньшинство-1») членов Совета полагает, что человеческий эмбрион на ранних стадиях своего развития обладает определенным моральным статусом, но не таким, как родившийся человек. Другое меньшинство («меньшинство-2») отрицает у подобного эмбриона
какой-либо моральный статус. И те и другие отвергают запрет на использование этих эмбрионов в научно-исследовательских целях.
Большинство членов Совета придерживаются позиции о том, что человеческий эмбрион фактически является «одним из нас», т.е. полноправным членом вида Homo sapiens на начальной стадии своего естественного развития. Как человек, он неприкосновенен, обладает правом на жизнь и защиту от причинения вреда. Это существо - не просто совокупность клеток, а интегрированное саморазвивающееся целое, способное к постепенному формированию человеческих качеств. То обстоятельство, что эмбрион еще не обладает свойствами, отличающими человека от других живых существ (такими, как рациональность, свобода воли и др.), отнюдь не препятствует принадлежать ему к виду Homo sapiens. Поэтому производство и использование клонируемых эмбрионов в научно-исследовательских и иных целях недопустимо.
Сторонники позиции «меньшинство-1» считают, что ранний человеческий эмбрион (РЧЭ) обладает моральной значимостью, «промежуточной» между обычными клетками и полноценной человеческой личностью. Согласно их точке зрения, в первые две недели своего существования РЧЭ морально не тождествен зрелому человеку, однако заслуживает большего уважения, чем простые клетки человеческого организма. Он не обладает полным моральным статусом, поскольку еще не является цельным единым существом. Таким образом, РЧЭ можно использовать в терапевтических целях. Последователи позиции «меньшинство-2» убеждены, что использование и разрушение РЧЭ не представляет особой проблемы, поскольку он не обладает каким-либо моральным статусом, как и обычные клетки организма. И те и другие не имеют никаких признаков нервной системы, способности к таким чувствам, как страдание.
Л. Нельсон и М. Мейер предлагают общую теорию морального статуса индивида. Эта теория включает в себя четыре следующих принципа. 1. Моральный агент обладает высшей степенью морального статуса, включая право на жизнь и свободу. Согласно королларию, вытекающему из первого принципа, в разумной степени и в соответствии с другими принципами моральные агенты должны почитать моральный статус других субъектов независимо от их личного отношения к этим субъектам. 2. Рожденное челове-
ческое существо, не относящееся к моральным агентам, обладает тем же моральным статусом, что и моральный агент. 3. Живые существа, в особенности те, которые имеют способность к чувствованию, обладают определенной степенью морального статуса и не могут без достаточных на то оснований подвергаться разрушению. 4. Живые и неживые сущности наделены определенным моральным статусом вследствие их относительной значимости в рамках общей экосистемы. Исходя из этой теории, РЧЭ рассматривается в качестве морального агента. Он вызывает чувство удивления от непознанного.
Согласно вышеприведенному королларию, нельзя согласиться с позицией «меньшинства-2», поскольку чувственность является необходимым условием для обладания моральным статусом. Слабость этой позиции обусловлена отсутствием общей моральной теории. Участники любой дискуссии должны быть внимательны по отношению к аргументам противоположной стороны. Вместе с тем сторонники позиции «меньшинства-2» даже не пытаются прямым образом ответить на доводы своих оппонентов. Согласно общей теории морального статуса, необходимо уважать действительную ценность моральных агентов независимо от того, разделяете ли вы их убеждения или нет.
Л. Нельсон и М. Мейер считают противоположные позиции членов Совета по биоэтике - «большинства» и «меньшинства-2» -неубедительными, поскольку и те и другие не отвечают адекватным образом на аргументы своих противников. Л. Нельсон и М. Мейер выдвигают так называемый «третий путь» решения этой проблемы, в основе которого лежит компромисс. И хотя ни сторонники «большинства», ни последователи «меньшинства-2» не разделяют этот путь, его преимущество заключается в том, что он опирается на общую теорию морального статуса индивида.
У. Химмель и Х. Микельман отмечают, что генетические технологии открывают возможности для: а) гендерной селекции,
б) лечения бесплодия независимо от медицинских показаний,
в) исследования эмбрионов, г) селекции эмбрионов. Во всех перечисленных случаях отсутствуют критерии обращения с материалом человеческих клеток. Растущие темпы научно-технического прогресса позволяют предположить, что в ближайшем будущем ген-дерная селекция станет повседневной реальностью. В этих услови-
ях может быть нарушена тонкая граница между балансом соотношения полов и дискриминацией по половому признаку.
Для многих женщин существует дилемма: делать свою карьеру или иметь детей в ранней молодости. Однако некоторые женщины, отложившие рождение детей на более поздний срок, могут и не догадываться, что с годами способность забеременеть существенно снижается. В настоящее время ученые предлагают решение данной проблемы путем криогенного замораживания яйцеклеток молодой женщины для того, чтобы воспользоваться ими в более позднем возрасте. В некоторых странах по желанию родителей осуществляется селекция эмбрионов с целью избежать рождения одновременно двух и более детей. Кроме того, в целях дальнейшей репродукции отбираются и замораживаются эмбрионы, достигшие пятидневного срока. Реальный путь спасения подобных эмбрионов -это добровольная передача их женщинам, испытывающим трудности с зачатием. С одной стороны, эти женщины осознают, что исследования эмбрионов приводят к разрушению человеческой жизни на раннем этапе. С другой стороны, они сохраняют надежду на то, что подобные исследования помогут решить их индивидуальные проблемы. Вместе с тем возникают опасения, что все указанные методы способны привести к позитивной евгенике. Хотя пре-натальная генетическая диагностика имеет менее разрушительные последствия, чем исследование плода в процессе беременности, с помощью этого метода возможны выбор пола и другие попытки «усовершенствования» плода.
В 1991 г. в Германии был принят Акт о защите эмбрионов, согласно которому запрещаются манипуляции с эмбрионами как в исследовательских, так и в донорских целях, за исключением установления диагноза бесплодия. Ограничительные меры, вытекающие из этого Акта, привели к тому, что многие немецкие пары вынуждены обращаться за помощью в обзаведении потомством к медикам других стран. Таким образом формируется своего рода «репродуктивный» туризм. В данном случае в центре внимания оказывается вопрос о моральном статусе эмбриона.
У. Химмель и Х. Микельман выделяют следующие критерии для разрешения этических вопросов в области репродукции человека: 1) предпочтение естественному развитию плода; 2) репродуктивная помощь должна оказываться только врачами; 3) эта помощь
должна оказываться в соответствии с медицинскими показаниями; 4) она может быть оказана только по информированному согласию пациента.
«Искусственное» вмешательство врачей в репродуктивных целях должно быть подчинено задачам сохранения естественных процессов в организме человека. Это естественное и свободное развитие как эмбриона, так и плода служит основой для их защиты от какого бы то ни было вмешательства. Согласно Ю. Хабермасу, никто не вправе контролировать или распоряжаться чужой жизнью. Вместе с тем указанные выше критерии не универсальны. Причины ограниченности их применения обусловлены бурным процессом развития науки. Применение новых медицинских технологий показывает ограниченность как правовых, так и этических норм в этой области. Эти критерии могут уточняться в ходе открытой дискуссии. Давая информированное согласие на лечение от бесплодия, пациентка должна иметь определенный выбор: она должна осознавать, что отказ от конкретных методов лечения не означает отсутствие возможности иметь детей. Работая с генетическими клетками и эмбрионами, ученые должны осознавать, что этот «человеческий материал» служит основой человеческой идентичности. В процессе отбора эмбрионов необходимо придерживаться принципа их защиты и сохранения.
У. Химмель и Х. Микельман выдвигают следующие перспективные задачи в области биоэтики. 1. Формирование новых идей в области регулирования доступа к «человеческому материалу».
2. Создание нового баланса между искусственным отбором и естественным развитием, что, с одной стороны, позволило бы, избежать крайностей негативной евгеники, а с другой - помогло бы родителям в выборе, рожать ли за один раз двух и более детей.
3. Учет в вопросах биоэтики общественное мнение.
А. Р. Чэпмэн отмечает, что, хотя в области генетики достигнуты определенные результаты, ученые до сих пор не получили ясного представления о биохимических механизмах функционирования генов. В ходе работ над Проектом генома человека выяснилось, что науке известны лишь 26-30 тыс. генов из предполагаемых 100 тыс. Встает вопрос, этично ли использовать патенты или иную форму интеллектуальной собственности в области генетических исследований. В данном вопросе выделяются четыре аспекта.
1. Соответствует ли информация в области генетических исследований требованиям, предъявляемым к заявке на патент? 2. Этично ли оформлять патент на информацию о генах человека? 3. Будут ли патенты в данной области способствовать прогрессу науки и росту благосостояния людей? 4. Унижает ли внедрение патентов в этой области человеческое достоинство?
Исторически государство стремилось способствовать творческой реализации своих граждан и распространению идей, обеспечивая изобретателям защиту их интеллектуальной собственности в форме патентов и копирайтов. Патенты должны соответствовать следующим критериям: новизна, полезность и неочевидность. Вплоть до 80-х годов ХХ в. формы жизни рассматривались в качестве «продуктов природы» и не могли быть предметом патентования. Однако в 1980 г. Верховный суд США вынес решение, согласно которому генетически модифицированные живые организмы представляют собой не продукты природы, а результаты исследования ученых, а следовательно, на них может распространяться авторское право. Принимая данное решение, суд оставил в стороне «внеэкономические» аспекты проблемы, такие, как уважение к жизни и целостности.
Критерии патентования разрабатывались применительно к механическим изобретениям, и возникает серьезный вопрос, могут ли генетические последствия соответствовать таким критериям, как новизна и неочевидность. Оформляя патент в области генетики, ученые не в силах предвидеть все последствия его возможного применения. Это обстоятельство существенно ограничивает полезность данной информации. Ценность этой информации заключается в ее потенциальном использовании с помощью лицензионного доступа, что способно принести благо прежде всего обладателю патента, а не широкому кругу людей.
Рассмотрение этических последствий применения генетической информации приводит к тому, что в некоторых случаях достижения в этой области могут быть выведены из сферы патентования. Так, согласно Европейскому соглашению в области авторских прав и Европейской директиве по законодательной защите биотехнологических изобретений, допускается исключать определенного рода информацию из сферы патентования с целью охраны социального порядка и морали, жизни и здоровья живых существ, со-
стояния окружающей среды. Однако число подобных исключений сводится к минимуму. Так, согласно положениям Европейского бюро патентов, из сферы авторского права исключаются лишь те изобретения, применение которых противоречит интересам большинства граждан и несовместимо со всеми общепринятыми нормами (021, с. 269). Против применения авторского права в области генетики выступили как защитники природы, так и представители религиозных сообществ. После принятия указанного выше решения Верховного суда США в 1980 г. генеральные секретари американского Национального совета церквей, представители американской Католической конференции и американский Синагогический совет отправили на имя президента Дж. Картера письмо, предупреждающее о том, что контроль над формами жизни, осуществляемый индивидами или группами лиц, способен создать угрозу человечеству в целом. В 1995 г. в США лидеры 80 религиозных объединений подписали «Совместное обращение против авторского права в области исследований животных и человека», согласно которому патенты в данной области узурпируют право самого Создателя. Европейские церкви также заняли твердую позицию по отношению к патентам в области биологических материалов. Представители Европейской экуменической комиссии, объединяющей сторонников католицизма, протестантизма и православия, внесли ряд критических замечаний в адрес директивы Европейского сообщества по биотехнологическим патентам. Члены американской неправительственной организации «Объединение за ответственную генетику» с 1995 г. проводят активные кампании против патентования в области генетики под лозунгом «Нет патентам на жизнь». Согласно их убеждениям, ни индивид, ни корпорация или учреждение не могут иметь права собственности на формы живых организмов, иметь патенты на органы, клетки или гены.
Противники патентования в данной области исходили, в частности, из положения, согласно которому неправильно гарантировать право на интеллектуальную собственность по отношению к тому, что является всеобщим достоянием. Согласно философу Н. Хеттинга, адекватная оценка развития жизни на планете в течение 3,5 млрд. лет и уважение к процессу эволюции не позволяют распространять авторское право на гены. Сторонники патентов в данной области ссылаются на то обстоятельство, что авторское
право способствует тому, чтобы корпорации вкладывали средства в дорогостоящие медицинские исследования, что принесло бы пользу широкому кругу людей. Подчеркивается, что патент не означает собственность, а лишь исключительное право, которое препятствует иным лицам создавать, использовать или продавать результаты зарегистрированного изобретения в течение определенного периода времени. Является ли патент формой владения, зависит от того или иного понимания собственности.
Понятие изначально присущего человеку достоинства лежит в основе общепризнанных человеческих прав. Некоторые философы ставят вопрос о том, нарушает ли патент на гены уважение к человеческому достоинству. Так, согласно 13-й поправке к американской Конституции, запрещается владеть человеческими существами или продавать их. Таким образом, патент на полный набор генов отдельной личности нарушает американскую Конституцию. Использование авторского права на гены способно нарушить принцип уважения целостности субъекта. С целью защиты целостности и достоинства человека авторы Европейской директивы по законодательной защите изобретений в области биотехнологии исключили из сферы патентования: 1) процессы клонирования людей, 2) процессы, изменяющие генетическое тождество человеческого эмбриона; 3) использование человеческих эмбрионов для промышленных или коммерческих целей.
Встает вопрос: представляет ли патент на отдельные части ДНК угрозу для человеческого достоинства? Одни, составляющие меньшинство, согласны с этим утверждением и считают, что запрет на патенты должен распространяться на отдельные клетки и части тела человека. Большинство полагает, что человеческое достоинство применимо по отношению к человеку в целом, а не к составляющим его частям. Некоторые выражают убеждение в том, что применение патентов в области генетики обесценивает человеческую жизнь и превращает ее в предмет потребления. Подобное применение подрывает кантовское понимание человека как цели, а не как средства. Оно приводит к утилитаристской позиции, в рамках которой жизнь рассматривается преимущественно как экономическая категория. Согласно концепции «блокированных обменов» М. Уолцера (M. Walzer), в обществе должны существовать
некие ценности, распределение которых не может осуществляться по законам рынка.
Таким образом, процесс распространения патентов на область генетических исследований порождает определенные этические проблемы. Необходимо защитить принципы широкого доступа к генетической информации и благо, которое способно принести большинству людей использование этой информации. Согласно Всеобщей декларации ЮНЕСКО «О геноме и правах человека», геном человека подчеркивает фундаментальное единство членов человеческой семьи так же, как и признание присущих человеку достоинства и разнообразия. В символическом смысле слова геном -это наследие человечества.
О. В. Летов
