CC BY
15
2009.01.005. КРОТЦ Ф. ТЕОРИИ ДЕЙСТВИЯ И СИМВОЛИЧЕСКИЙ ИНТЕРАКЦИОНИЗМ КАК ОСНОВА НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ КОММУНИКАЦИИ.
KROTZ F. Handlungstheorien und symbolischer Interaktionismus als Grundlage kommunikationswissenschaftlicher Forschung // Theorien der Kommunikations- und Medienwissenschaften. Grundlegende Diskussionen, Forschungsfelder und Theorieentwicklungen / Hrsg. von C. Winter, A. Hepp, F. Krotz. - Wiesbaden: VS Verlag für Sozialwissenschaften, 2007.- S. 29-47.
Цель своего исследования Фридрих Кротц (университет Эр-фурта, Германия) видит в переопределении оснований науки о коммуникации с помощью конститутивных положений теорий действия. Среди них особые надежды он возлагает на эвристический потенциал категорий символического интеракционизма.
Люди воспринимают коммуникацию как действие, направленное на других людей. Поэтому коммуникативная ситуация всегда оказывается также моментом самоидентификации (подтверждением своего присутствия), и всякое взаимопонимание (договоренность, сообщение) становится собственным достижением и признанием. Вместе с тем разговор о коммуникации неизменно касается знаков и значений, разделяемых всеми, без кого ее осуществление невозможно. Индивидуальное коммуникативное действие культурно и социально структурировано и институциализировано гораздо больше, чем следует из упрощенной коммуникационной модели типа «передачи информации» («Informationstransport»). Потребность в общении (kommunizieren), обращенная к другому, является, безусловно, социальным действием. Таким образом, теории действия образуют фундамент теории коммуникации, поскольку действие играет определяющую роль в становлении и преобразовании социальной и культурной реальности.
Исходя из сказанного, автор следующим образом формулирует задачи своей статьи: во-первых, рассмотреть перспективы развития науки о коммуникации с точки зрения различных теорий действия; во-вторых, показать, что теория коммуникации не пользуется и даже опрометчиво ограничивает аналитические возможности теорий действия. В-третьих, оценить концептуальный ресурс теорий действия, учитывая потребности в осмыслении процесса
медиатизации социального общения (использования новых электронных технологий).
Теории действия рассматривают индивидуальное действие (культурно и общественно закрепленное) как фундаментальную категорию социальных наук, не нуждающуюся в эмпирическом подтверждении. Переживание, размышление и в особенности общение являются в таком случае специфическими формами социального (общезначимого) действия. Конечно, действия и их последствия могут и должны эмпирически исследоваться, однако в каждой теории имплицитно или эксплицитно присутствуют неизменные утверждения, по поводу которых можно только рефлексировать.
Теории действия трудно объединить в едином поле. В зависимости от того, определяется ли действие (и значит, коммуникация) внешним, независимым наблюдением, или внутренними, не прогнозируемыми извне ментальными процессами, их можно подразделить, согласно Кротцу, на два основных типа. К первому типу стоило бы отнести теории, трактующие действие как выбор. Так, для поведенческих теорий принципиально важна реакция человека на внешние раздражители. Они редуцируют действие к выбору предложенных альтернатив, используя преимущественно конструкт мотива, потребностей, побуждающих индивида к принятию решений. Для пояснения своей мысли автор обращается к суждениям Д. Маккойла, различающего четыре парадигматических подхода к коммуникации, посредством которых структурируется наука о коммуникации.
Понимание коммуникативного действия как направленного внимания распространено в рекламных исследованиях, поскольку реклама должна возбуждать внимание. В этой парадигме коммуникативное действие сводится к реактивному поведению в ответ на раздражители, несущественно отличаясь от других видов реактивного поведения.
Понимание коммуникации как информационного сообщения - также случай теорий альтернативного выбора. С этим представлением весьма тесно связан в науке о коммуникации известный тезис пользы-и-удовольствия. Здесь решения возникают уже заранее под воздействием психологических предпочтений. В обеих парадигмах, по Маккойлу, ни активность восприятия коммуникато-
ров, ни процесс понимания не являются частью процесса коммуникации.
Теории действия, подводимые под второй тип, объясняют природу коммуникативного действия внутренней активностью оперирования понятиями как смыслами и значениями. Убедительная версия этого понимания социального действия представлена в (не случайно постоянно цитируемых) трудах М. Вебера. Согласно ему, социальное действие по общему смыслу всегда направлено на поведение другого (с. 33). В данном случае действие конституируется самим актором. Такую точку зрения отстаивал также основатель символического интеракционизма Дж.Г. Мид, позже и несколько иначе - Ю. Хабермас. Характеризуя данный парадигматический взгляд на коммуникативное действие, Маккойл выделяет в нем два подвида.
В парадигме восприятия коммуницирование определяется через понимание, без коммуникации невозможна речь. Понимание при этом означает, что реципиент соединяет содержание коммуникации со своими собственными представлениями и мыслями.
В ритуальной парадигме коммуникация предстает как продукт сообщества, связывающего своих членов. На передний план здесь выдвигается то, что люди посредством своих коммуникативных действий становятся частью сообщества, соотнося с ним свои действия; соответственно, менее важным оказывается вопрос, почему они пытаются все же понимать себя отдельно. Лежащий в основе этих парадигм образ человека отличается от того, который дают две вышеописанные парадигмы. Даже в обыденных обстоятельствах человек действует не автоматически (чисто реактивно), а на основе значений, которые привносят объект, явление, раздражитель или вообще знаки. Не сам по себе знак вызывает какую-то активность, а его интерпретация вызывает переживания и подталкивает к действию. В этом состоят специфика и отличие человека от животного. Человек формируется в процессе сложной, символически опосредованной интеракции, с использованием языка. Следовательно, он всегда включен в коммуникацию, потому что без понимания нет общения.
От того, что действие принимает форму речи, оно не перестает быть социальным действием. Данный тип теорий действия получил распространение в немецких программах создания науки о
коммуникации в 1970-е годы. Так, В. Тайхерт выстраивал свой подход к анализу коммуникации на основе теории символического интеракционизма; К. Ренкшторф пытался соединить ее исходные посылки с объективированными, количественными методами.
Автор подчеркивает, что теория действия, ориентированная на смысл и значение, не могла бы быть редуцирована к простому информационному обмену. Сообщение, по сути, представляет собой абстракцию фактически происходящего; оно отнюдь не всегда бывает осмысленным. На самом деле участники продуцируют знаки и осуществляют коммуникацию, только если другие участники придают им значение, то есть считают их субъективно осмысленными.
Установка на побудительную силу смысла и значения в теориях действия подразумевает, что социальная действительность является символически конструируемой, создаваемой коммуникативными действиями людей и не может быть описана «объективно» внешним наблюдателем, не учитывающим участия актора.
Далее автор схематично рассматривает три разных варианта установок теорий действия, замечая при этом, что они не поддаются четкому разграничению. Первая из них объединяет интерпретации коммуникативных проблем, опирающиеся на методологию символического интеракционизма, у истоков которой стоял Дж.Г. Мид. Он утверждал, что человек обретает способность к коммуникации благодаря социальному сообществу. В нем он рождается, живет и формируется, становится человеком своего времени и культуры. Мида интересовало, из каких механизмов работы сознания возникают в ходе коммуникативных действий идентичность, внутренняя структура, компетенция и опыт человека. До какой степени сложными оказались эти механизмы, продемонстрировали впоследствии исследования Э. Гоффмана, также причисленного автором к данной теоретической традиции. Ее перспективность обнаружила себя и в расширении предметной области научного внимания, обратившегося к изучению парасоциальной интеракции и парасоциальных связей. Примером могут служить работы Хортона / Воля (Horton / Wohl) и Хортона / Стросса (Horton / Strauss).
Две другие установки теорий действия, используемые в дискурсе науки о коммуникации, вытекают из их феноменологического и герменевтического обоснования. Представители феноменоло-
гической социологии (А. Шютц, Г. Гарфинкель, П. Бергер и Т. Лукман) исходили из убеждения, что люди конструируют свою повседневность так же, как креативные методологи образ социальной грамматики (с. 36). Эта грамматика должна быть воссоздана из контекста, к которому она приложима. С позиции коммуникативной теории эти идеи в наши дни получают поддержку в исследованиях Кепплера и Айясса (Ayass).
Сторонники герменевтического подхода к анализу социальной коммуникации больше внимания уделяют реконструкции смыслов. Среди современных последователей такого метода концептуализации автор называет Оверманна, Рейхертца, Хитцлера и Хонера. По его мнению, внимания также заслуживают работы Чар-лтона и Нойманна по медиавосприятию (с. 36).
В какой-то мере этой же установке следуют представители cultural studies, например, Хепп и Винтер, которые хотя и выходят за пределы символическо-интеракционистской интерпретации действия, но в полной мере сохраняют «семиотическое сочувствие» к социальному и культурному миру. За отказом от монолитной теории просматривается уверенность в том, что всякое культурное и социальное образование нуждается в конкретизации и отсылке к контексту. С точки зрения науки о коммуникации интересны проекты Трирской исследовательской группы (Фогельгезанг, Хепп). В данной связи автор подчеркивает целесообразность уточнения понятия «релевантного контекста».
Оценивая вышеуказанные установки теории действия с позиций науки о коммуникации, автор все же отдает предпочтение символическому интеракционизму как базовой модели. С его помощью, во-первых, можно показать внешнее и внутреннее измерения процесса коммуникации, не абстрагируя при этом ее существенных свойств (чего не может избежать модель Маккойла). Во-вторых, интеракционистская логика позволяет точнее оценить часто лишь постулируемую значимость коммуникации и обладает большей доказательностью, когда выводит необходимость коммуникативных отношений для становления человека в его историко-культурной и экзистенциальной специфике.
В подтверждение своих суждений Кротц указывает на содержательную близость категории действия с ключевыми понятиями символического интеракционизма. Прежде всего, всякое
действие и переживание зависят от символически выраженной перспективы восприятия, которая упорядочивает, определяя и структурно выстраивая, отдельные фрагменты восприятия индивида. Нельзя также помыслить какой-либо род активности вне рамочного понятия ситуации - фронтира взаимодействия людей друг с другом. Ситуация дает ту конкретную основу интеракции, которая, с одной стороны, постоянно удерживается всеми участниками, с другой - постоянно ограничивает перспективу действия, устанавливая, что к нему относится, а что нет.
На принципиальную связь с сущностью действия указывает и понятие роли, неизбежной в ситуативном поведении индивида. Используемая Гоффманом метафорика театра для описания типов общения призвана была подчеркнуть необходимость принятия роли как условия социальной связи. Человек в фактическом действии предстает не целостно, но определенным (ролевым) образом, сообразно ролям других участников действия. Более того, роль должна им не только проигрываться, но и пониматься как ситуативное выражение личностной идентичности. Именно множественность и всеобщность ролевого взаимодействия развивают в человеке способность к действию и переживанию. Поэтому нельзя обойти вниманием и понятие идентичности как итоговой идеи личности.
Подход Мида примечателен тем, что социальную компетенцию человека он понимает как необходимо возникающую коммуникацию и пытается из условий коммуникации вывести специфику человеческой деятельности, его способностей, сознания и самосознания. В основе данного подхода лежит социально-культурная нормативность действия, подразумевающая опыт как источник всякого понимания. Коммуникация трактуется здесь как комплексный процесс, внешне наблюдаемый и одновременно осваиваемый посредством внутренней активности ее участников (с. 39).
Для аудитории медийной среды это означает возможность конструировать проект общности, реалистичность которого аудитория выверяет своими ответами. О коммуникации можно говорить лишь в том случае, когда каждый ее участник соотносит себя с символическим миром, инсценировками и способом выражения другого. Эту модель рецепции уместно приложить и к телевидению, символически воспроизводящему внутренний диалог участников, который опирается на собственные цели, так же как и на
базу принятия перспективы, гипотетически реконструктивно направленной на другого.
Поэтому автор считает оправданным дальнейшее развитие этой модели. Она, в частности, помогает оспорить определения коммуникации, выдвинутые Маккойлом. Очень важно, что центральное значение в этой модели придается восприятию роли и перспективы другого, с ясным указанием на вектор развития социального и индивидуального переживания. Благодаря такой позиции в коммуникации выделяется модус обобществления, который позволяет увидеть целое в единичном. Отдельный индивид, принимая перспективу другого, осознает самого себя, что необходимо в человеческой действительности. Целое как совокупность образуется потому, что перенимаются традиционные структуры языка, знаков, а также нормативность, и через все это поддерживается практика воспроизводства значений в ходе взаимного ограничения перспектив. Последнее, как подчеркивал Х. Йоас, отнюдь не препятствует креативности общения (с. 41).
Все сказанное позволяет автору утверждать, что опорная для теории коммуникации модель массовой коммуникации не обладает достаточной релевантностью для анализа медиатизированных форм коммуникации в эпоху Интернета. Эти формы включают сегодня наряду с межличностной коммуникацией индивидуализированную массовую коммуникацию, как и общение с интерактивными медиасредствами. С точки зрения систематизированной теории действия можно утверждать, что разговор (Gespräch) должен рассматриваться сегодня как первичная форма коммуникации, как ее прообраз, и что медийные возможности ведут к ее дифференциации, на фоне которой выделяются три различных типа коммуникации:
- коммуникация с инсценированным медиальным содержанием, то есть медиавосприятие web-страниц, телевидения, книг и дополняющей их продукции;
- медиакоммуникация с людьми посредством SMS, электронной почты, мобильного телефона и т.д.;
- коммуникация с «интеллектуальными» компьютерными программами, т.е. «разговоры» с искусственным интеллектом (Softwarerobotern), например, вопросами-ответами в компьютерных играх.
Следует также учитывать совмещение подобных коммуникаций, которое делает их возможными и в горизонтальном, и в верти-
кальном смыслах, то есть внешне наблюдаемыми и внутренне интенсивными для всех участников. Нынешнее развитие указанных типов, порождая все новые предложения, характеризуется возникновением целого узла конститутивных ожиданий в сфере общения. Поэтому автор считает целесообразным концептуально и эмпирически исследовать медиатизированные формы коммуникации в их всеобщих и особенных свойствах, соотнося их с разговором как праформой.
Специфика форм восприятия и использования специализированных средств медиа влияет на человеческую повседневность. Происходящие в результате изменения в ней Кротц называет «медиатизацией» коммуникативного действия, под которой он понимает универсальный исторический процесс организации, соотнесения друг с другом множества разрозненных эмпирических феноменов общения. Как метапроцесс социального изменения медиатизация социального взаимодействия подпитывается из многих источников и в своей комплексности не может быть сведена к какой-то одной его части.
Итак, заключает автор, если не ограничивать рассмотрение изменений лишь прогнозом будущего образа совместной жизни, называемого, в зависимости от интереса, «медиа-, знания- или информационным обществом», то следует сосредоточиться на анализе новых конкретных коммуникативных форм. Наука о коммуникации должна, по мнению автора, исследовать и теоретически объяснять определенную перспективу предметной области медиа и коммуникации, не забывая при этом, что она охватывается и другими науками, в частности психологией и социологией. Обобщенную теорию коммуникативного действия следует создавать совместными усилиями.
Л.В. Гирко
