CC BY
13
2008.01.041. КАШИРИНА О.В. КУЛЬТУРА ВРЕМЕНИ В СОВРЕМЕННОЙ КАРТИНЕ ЖИЗНИ. - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2007. - 286 с.
В монографии представлена оригинальная теория социального времяведения, которое отражает современную картину жизни на основе принципа культуры времени. Актуальность данной темы связана с современной теоретико-познавательной ситуацией в естественных и гуманитарных науках, которые развиваются преимущественно в рамках линейной парадигмы и модернизма, «привычно представляющих природную и социальную эволюцию в качестве разрозненных, самостоятельных процессов, а потому мало зависимых друг от друга и от антропогенного, целеполагающего воздействия культуры» (с. 3). Такие представления, исключающие коэволюцию природы и общества, сегодня нельзя считать адекватными. А значит, социально-гуманитарные науки нуждаются в концептуальном преобразовании, способном расширить творческие возможности человека и социально-научные возможности общества. Опыт ХХ века наглядно показал, что претензии на тотальную реконструкцию Природы затрагивают жизненный нерв бытия самого человека. «Радикально изменяя Природу, человек разрушает то место, в котором только и возможно его существование. Человек разрушает некое целое, отражаемое в картине жизни, частью которого он является» (с. 6). Научная картина мира, сколь бы всесторонней и глубокой она ни была, не может, с точки зрения автора, отразить всей полноты и целостности общества и личности, как это может сделать картина жизни с позиций культурно-временного подхода. «В этом контексте и происходит смена миропонимания: картина мира вытесняется картиной жизни» (там же). Тем самым культура времени дает возможность вывести на новый виток концептуализации искусство жизни - не только методологию изучения социального времени, но и «тактику укрепления» гуманитарного пространства. Перед общественными науками в настоящее время стоит важнейшая задача - ответить на экстраординарный вызов исторических перемен и разработать новые исследовательские подходы, адекватные переломному моменту в истории человеческой цивилизации и драме реформирования в России.
Объектом исследования в настоящей работе является культура современного общества, манифестирующая себя в картине жизни,
связывающей воедино логику природы и логику истории на основе культуры времени. Имеется большой массив работ, посвященных картине мира, картине жизни и роли в них научной и философской трактовки времени. Эти работы можно отнести к двум основным направлениям научно-философской мысли конца ХХ столетия - глобальному эволюционизму и глобалистике. Но рассматривая эти направления как составные части картины мира и картины жизни, «необходимо отметить, что в тени большинства научных изысканий осталась очень важная глобальная проблема - проблема времени, обеспечивающая целостность картины мира и взаимосвязь ее с картиной жизни» (с. 12). Именно в силу этого автор делает темой своего исследования культуру времени как принцип цивилизационного детерминизма, определяющий действие эволюционного механизма, в котором спрессован культурный опыт всех поколений людей, а социальная динамика приобретает формулу цивилизационного кода. В своем исследовании автор использует междисциплинарный подход, включающий методы нелинейной динамики и феноменологического исследования трансисторических структур российского социума. Используются также теоретико-методологические идеи социальной синергетики, сравнительно-исторический, демографический и геополитический методы, включая глобально-цивилизационный.
Книга состоит из трех глав. В главе первой представлены теоретико-методологические основания современного социального время-ведения. Социальное времяведение помогает поднять завесу над основной земной тайной - тайной жизни. Оно «перебрасывает мост между естественными, гуманитарными науками и судьбой человека и человечества, доступно и образно объясняя процессы коэволюции природы и общества» (с. 17). Социальное времяведение - это отражение формальной действительности в самосознании человека и человечества. Это - область знания, которая охватывает энергию человеческой культуры и возникающий на ее основе механизм действия антропогенного фактора в масштабе всей планеты. Принципы социального времяведения «распространяются и на начальную картину жизни, и на научную картину мира, и на культурно-личностный рисунок жизни (судьбу цивилизационного субъекта), и на современную картину жизни» (с. 22). Как утверждает автор, именно теперь, когда социальное время стало связываться с энергией человеческой культуры, перед философией и наукой, принявших форму глобалистики и
глобального эволюционизма, во весь рост встала глобальная проблема культуры времени. Проблема культуры времени есть, по сути, проблема универсальных самоопределений человека, внутренней духовной самоорганизации личности «для практической реализации стратегических целей и индивидуальных тактических задач» (с. 24). Проблема культуры времени есть проблема определения истинного пути формирования внутреннего мира человека, проблема постижения смысла жизни. «Однако глобальной эту проблему делает то, что цивилизационный субъект понимается как универсальный. Поэтому проблема культуры цивилизационного времени - это проблема культуры самосознания (самоидентификации), самоутверждения и самореализации цивилизационного субъекта в современных условиях с учетом традиций, опыта и целеполагания, исходя из которых субъект определяет тактические позиции и стратегические перспективы в отношении и к Природе, и к Обществу» (там же). Вместе с тем культура времени цивилизационного субъекта очерчивает траекторию его судьбы, которая складывается под влиянием актуальной и «формальной действительности» (термин В.И. Вернадского, который понимал под формальной действительностью «то представление об окружающем, которое вытекает... из исследования его научными приемами, в связи с критической работой логики и теории познания» (цит. по: с. 25). Следовательно, формальная действительность - это представления об окружающем мире, которые являются исходным пунктом всех наших обобщений в области религиозных, научных и философских концепций. «По существу, наличие формальной действительности и является константным компонентом целостного идентичного знания» (там же). Иными словами, культура времени цивилизационного субъекта, его судьба складываются под влиянием как обыденного сознания, так и научной картины мира, и картины жизни. В донаучной картине жизни образ времени складывался в основном под влиянием космоцентризма мифологии, древней философии и религии. С появлением науки, в Новое время, в механистических моделях Ньютона, в математических выкладках Лобачевского и Эйнштейна, в эволюционных биологических теориях «пространство и время сливались воедино, создавая один неразделимый образ текучего пространства-времени (Бергсон, Маньковский и др.)» (с. 26). В ХХ веке - веке информатизации и кибернетики - наука и философия сделали переоткрытие времени (Винер, Пригожин, Вернадский, Моисеев). «Соци-
альное время в виде антропогенного фактора оказалось первичным по отношению и к биологическому, и к геологическому времени. Картина жизни замкнулась и приобрела целостность, преодолев наивный космоцентризм древних и позитивистский предрассудок всемогущества науки, превратив их в осмысленный антропоцентризм бесконеч-ноподобия» (там же). Но это преодоление не было абсолютным. Современная картина жизни впитала в себя черты и донаучного периода, и научной картины жизни. Поэтому она характеризуется множественностью точек зрения на проблему времени. В современной философии всю эту множественность точек зрения можно эксплицировать в три основные. 1. Натурфилософскую (физикалистскую), представители которой (В.С. Степин и др.) под картиной мира подразумевают как правило научную картину мира, которая является связующим звеном между мировоззрением и фундаментальными науками. 2. Культурфи-лософскую, или социологическую точку зрения представляют современные трактовки картины жизни, идущие от культурологического понимания жизни как социального явления (Л.В. Скворцов и др.). Картина мира в такой трактовке резко отличается от картины жизни и даже вытесняется ею. 3. Космологическую (темпорально-синергетическую) точку зрения выражают взгляды О. Шпенглера, П. Тейяра де Шардена, В.И. Вернадского, Н.Н. Моисеева, Э. Авени. Они исходят из коэволюции природы и общества, формируя картину биологической и социальной жизни в качестве гипотез, «начинающих и завершающих ансамбль концептуальных построений научной картины мира» (с. 27). Н. Моисеев называл картину жизни «системой замыкающих гипотез».
В главе первой исследуется также эвристическая роль философии русского космизма и учения В.И. Вернадского об энергии человеческой культуры в социальном времяведении, после чего автор переходит к представлению культурно-временного подхода для описания культуры времени как категории социального времяведе-ния. Это может дать выход на новый уровень обобщений в рефлексии над основаниями культуры. «Наша концепция культуры времени рассматривает цивилизационное время всякого субъекта как субъекта культуры, в качестве цивилизационной перспективы» (с. 79). Автор вводит в свой анализ такие новые понятия, как «смысловая времяце-лостность», «диагноз времени», «культурно-временная единица», «время-процесс», «внутреннее - внешнее - метавнешнее время»,
«пространственно-временная ситуация» и др. Автор опирается на учения И. Канта и М. Хайдеггера, ссылаясь на исследования П.П. Гайденко, Е.В. Петровской, К. Гайслера, Э. Авени, З. Баумана, Л.В. Скворцова и др. Энтони Авени в своей работе «Империя времени: Календари, часы и культуры» выделяет в качестве чувства времени многообразие внутренних ритмов («внутреннее время»), а в качестве «внешнего времени» - «механизм метафоры», при помощи которого «человек устанавливает собственный порядок, исходя из мировоззрения и восприятия не только лунно-социального времени (экологического цикла, структурного времени), но и восприятия истории и культуры» (с. 81).
При определении «культуры времени» как категории философии культуры автор исходит из центральной познавательной способности человека - продуктивного воображения, отмечая при этом, что сегодня настал черед эпохи ноосферы - «эпохи целостного восприятия культуры в интересах глобального выживания человека» (с. 88). Категория «культура времени» универсальна, как универсальны термины «культура самосознания», «культура поведения», «культура мира», «экологическая культура», «политическая культура» и т.п. На основе принципа культуры времени цивилизационные субъекты создают современную картину жизни и ее структурные элементы: «гуманитарное пространство как метаполитика, философский диагноз времени как метаидеология, культурно-личностный рисунок жизни как судьба человека и метавремя культуры, символизирующее метаи-сторию» (с. 102).
Глава вторая рассматривает культуру времени в качестве главного принципа социальной детерминации в современной картине жизни. «Принцип культуры времени осуществляет социальную детерминацию в современной картине жизни, которая отражает переход человечества от эпохи общества к эпохе глобального сообщества» (с. 103). Эпоха глобальной трансформации общества в глобальное сообщество, вероятно, может иметь несколько этапов, в которых направленность векторов социального времени будет альтернативной. Однако генеральная интегративная составляющая этих векторов на разных этапах должна иметь тенденцию к сохранению динамической целостности метавремени культуры, символизирующей метаисторию. «В противном случае метаистория социальной системы утратит логику самоорганизации и превратится в логику саморазрушения. Границей,
показателем, компасом такой направленности является осуществление принципа культуры времени» (с. 106). В главе второй автор показывает, каким образом культура времени формирует метаисторию в качестве формальной действительности «при помощи сравнительного, умозрительного и динамического времяведения» (там же). В частности, культура времени рассматривается как способ гуманизации современной картины жизни. Автор полагает, что «социальное самосознание человечества структурирует картину жизни на основе универсального цивилизационного кода: преемственность (историческое самосознание «вчера») - целостность (актуальное самосознание «сегодня») - целесообразность (прожективное самосознание «завтра»). Этот код является главным интеллектуальным фактором, приобретающим статус «глобального материального фактора в метавремени культуры (создании "золотого фонда" культуры)» (там же). Метавре-мя культуры рассматривается автором в качестве объективного человеческого времени, обозначающего форму перехода от космического к индивидуальному времени цивилизационного субъекта. Термин «метавремя культуры» впервые ввел известный украинский философ С.Б.Крымский в 2001 г. в статье «Метаисторические ракурсы философии истории». «Рассматривая исторический процесс в его предметном выражении через цивилизацию или культуру, С.Б. Крымский приходит к рациональному пониманию сквозных символически вечных и непреходящих ценностей истории» (с. 107). Автор выдвигает гипотезу о том, что метавремя культуры, «будучи формой объективного выражения достижений человечества в области материальной и духовной деятельности (структурой-состоянием "остановившегося времени"), является и структурой-процессом перехода от индивидуального времени цивилизационного субъекта (будь то культурно-личностное время либо коллективное) к космическому времени природы и человека» (с. 108). В качестве главных опорных принципов гипотезы о метавремени культуры, как и всего социального времяве-дения, автор предлагает использовать принципы бесконечноподобия, времяподобия и пространствоподобия, выдвинутые В.И. Вернадским и описанные Н.Н. Моисеевым. Из гипотезы о существовании метав-ремени культуры как структуры-состояния и как структуры-процесса вытекает ряд далеко идущих выводов о космической, биологической и социальной составляющих в закрепленном памятью «вчера», о роли «вчера» в формировании «сегодня» и «завтра», об ответственности
перед будущим ученых, писателей, философов, информационных и инженерных технологов и вообще творческих людей. «Глобальный характер науки, ее интернациональность настойчиво требуют создания на планете единого научного пространства» (с. 110). Идея «научного мозгового центра человечества» впервые зародилась после Первой мировой войны и получила признание в официальных публичных выступлениях во время празднования 300-летнего юбилея Гарвардского университета в Бостоне и в Кембридже в 1936 г. «Ее основное значение в том, что она послужила почвой для личного общения между крупными учеными-исследователями всех стран, для поиска и создания новых форм научного братства - внегосударственных организованных форм мировой научной среды» (там же). Концепция метавремени культуры вплотную подводит автора к проблеме роли глобального - метавнешнего - фактора в детерминации современной картины жизни. В данной главе рассматривается роль культуры внешнего времени в укреплении гуманитарного пространства. «В этом случае культура времени выступает в качестве принципа циви-лизационного детерминизма. Сущность цивилизационного детерминизма проявляется в симбиозе цивилизационного времени с цивили-зационным пространством в цивилизационной субстанции» (с. 125). Цивилизационная субстанция есть феномен культуры, в котором проявляется эффект слияния человека и среды. Эта среда есть и дом человека, и этнос, выражающий кровное, телесное и духовное родство, и местность, в которой он ощущает свой симбиоз с природой, и регион, в котором осуществляются его экономические, политические, идеологические и другие связи, и страна-цивилизация, с которой он себя идентифицирует. «В ней он свободно ориентируется, функционирует, продуктивно реализует свои возможности и обретает смысл своей жизни» (там же). Автор ссылается на трактовку данного понятия Л.В. Скворцовым, согласно которому цивилизационная субстанция «в своей сущности является пространством всего многообразия реальных соответствий, которые образуют подвижное единство гармонии, постоянно воспроизводящей себя в конкретных формах деятельности» (цит. по: там же). Как полагает Скворцов, в цивилизаци-онной субстанции объективность предмета и самость субъекта находятся в зависимости друг от друга. «Выпадение субъекта из ци-вилизационной субстанции порождает различные формы его внутреннего и внешнего дискомфорта» (цит. по: с. 126). Цивилизационное
время выражает единство прошлого и будущего в настоящем, слияние всех трех измерений времени «вчера - сегодня - завтра» в цивилиза-ционной субстанции. «Эта времяцелостность и позволяет видеть в настоящем единство исходных оснований цивилизации, начало и конец истории» (там же). Цивилизационное время, в отличие от астрономического, математического, химического, биологического и других, устремлено в будущее. Именно в этом процессе движения в будущее и проявляется цивилизационный детерминизм, суть которого состоит в сознательном воздействии на объект цивилизационного субъекта, осознающего свою самость. Самость есть «совокупность цивилизационной ориентации личности и общности, есть цивилиза-ционный смысл истины жизни, есть основной внутренний мотив поведения» (там же).
Переходя к анализу понятия пространства с точки зрения циви-лизационного детерминизма, автор подчеркивает, что «цивилизаци-онное пространство по сути своей есть феномен культуры, цивилиза-ционная субстанция, обладающая целостностью цивилизационного времени» (с. 130).
Основываясь на анализе ряда концепций создания гуманитарного пространства, автор приходит к некоторым важным выводам.
1. В конце ХХ - начале ХХ1 в. глобальный рынок приобретает новый социал-дарвинистский смысл: в связи с ограниченностью планетарных ресурсов история стала мыслиться не как взаимодействие производителей, творцов, а как безжалостная конкуренция потребителей, в которой рынок выступает в качестве «механизма выбраковки человеческой массы». Это определяет метавнешнее воздействие глобального рынка на экономическую жизнь России.
2. Новая картина жизни, в которую погружает нас современный «рыночный либерализм», является дестабилизационной, «в ней резко меняется вектор жизни и цена жизни человека» (с. 141).
3. На новый уровень выходят процессы государственного и экономического управления. На этом новом уровне важнейшее значение приобретают внутренние процессы самоорганизации российской экономики и политики «с целью нейтрализации дестабилизационных метавнешних и внешних воздействий» (с. 141).
4. Дальнейшее развитие российской экономики возможно лишь на основе культуры самоуправления, обеспечивающей контроль и
координацию в действии внутренних, внешних и метавнешних (глобальных) факторов.
Разработка концепций культуры времени и культуры самоуправления и их применение для обоснования современной философии экономики вызваны потребностями создания гуманитарного пространства в России. «Гуманитарное пространство, с точки зрения культурно-временного подхода, может быть определено как такая форма социального пространства-времени, в которой гуманистическая стратегия внутренней, региональной и международной политики государства, гражданского общества, цивилизационных субъектов носит инновационный характер, имеет приоритетное значение и обеспечивается совокупностью материальных, финансовых, интеллектуальных, научно-технических и иных ресурсов для развития инновационно-гуманитарной сферы общества» (с. 144).
В главе второй анализируется также проблема культуры времени как внутреннего времени идентичности цивилизационного субъекта. При этом идентичность трактуется автором как результат диалектического взаимодействия идентификации и самоидентификации. Приобщение к глобальным проблемам радикально меняет традиционные механизмы социальной самоидентификации. «Речь идет о новой нравственной культуре, сочетающей эмоциональное сравнительное сопоставление событий во времени и пространстве -эмоциональную интуицию - с моральной готовностью действовать» (с. 161).
Глава третья посвящена проблеме философского диагноза времени в современной картине жизни. Философский диагноз времени является формой направленного культурного воздействия на судьбу цивилизационных субъектов - человека и человечества. Он находится на стыке метаполитики и метаидеологии. «Философский диагноз времени обобщает достижения и метафизики внутреннего времени -темпоралистики, и диалектики внутреннего и внешнего» (с. 192). Концепция философского диагноза времени как метаидеологии современности и постсовременности является составной частью социального времяведения, «заостряющей внимание на распознавании современности» (с. 194). Выделение философского диагноза времени в качестве распознавания современности служит решению важнейшей методологической задачи - созданию необходимой дистанции между нашими текущими утилитарными тактическими заботами и тем, что
мы зовем «истинным общим призванием, стратегией гуманной деятельности, истинным человеческим назначением на Земле» (с. 195). В данной главе также делается попытка показать роль философского диагноза времени в формировании гипотетической картины жизни и тем самым выявить синергетическую сущность философии прогнозирования. Философия в диагнозе времени «играет роль мембраны, улавливающей и отражающей дух времени. Наука же точно определяет "требования времени", его вызовы, требующие точного ответа» (с.238). Определение духа времени и вызовов времени - главная функция диагноза времени, который по существу является научно-философским. Вместе с тем многообразие и иерархическая сложность социальных систем, участвующих в историческом процессе, требуют различных подходов к моделированию и прогнозированию происходящих в них взаимообусловленных процессов, что делает весьма затруднительным создание единой универсальной модели исторического процесса в целом. Однако при множестве путей и целей развития, на определенных стадиях эволюции социальной системы - в переломные моменты, в кризисных ситуациях «состояние системы определяется не только ее прошлым, предшествующей историей, но и "будущим" как своеобразным аттрактором. Этот аттрактор характеризуется тем, что социальная система может эволюционировать к новому "порядку" как новой форме (само)организации лишь при условии, что она способна преодолевать накопившуюся "социальную энтропию" и вести созидательную деятельность - деятельность эктропиче-скую. В противном случае ее ожидает гибель» (с. 243). Автор называет синергетику «оптимистической попыткой» овладеть нелинейной ситуацией и использовать методы эффективного нелинейного управления сложными системами, находящимися в состоянии неустойчивости.
Глава завершается анализом понятия культуры времени как принципа дидактики социального времяведения в контексте рассмотрения проблемы метаобразования. Метаобразование трактуется в качестве перехода от социального знания к социальному самосознанию как предповеденческой структуре, от обобщенного восприятия картины мира - к картине жизни, к пониманию человеком своего места и своей подлинной роли в обществе и природе. Стратегия метаобразо-вания исходит из «идеала учащегося народа», сформулированного В.И. Вернадским, отражает такие черты российской цивилизации, как
«большое пространство» и «большое время» (по М.М. Бахтину). Взгляд на мир, в котором природа полагается как объект потребления и, следовательно, как предмет разрушения, создал картину мира, в которой человечество стоит перед угрозой катастрофы. В метаобразо-вании такая картина мира вытесняется картиной жизни, в которой человек рассматривает следующие вопросы: как обеспечить безопасность того места, в котором только и возможно его существование, сохранить некое целое, частью которого он является. Автор идеи ме-таобразования в российской философии Л.В. Скворцов считает, что оно «входит в информационную культуру наряду с видеорядом и информационной инфраструктурой, обеспечивает переход от картины мира к картине жизни» (цит. по: с. 251). Главными ориентирами личности, которые призвано выработать метаобразование, Скворцов называет: 1) проблему самоидентификации; 2) алгебру моральных отношений; 3) виртуальное бытие и опережающую информацию. Метаобразование позволяет нейтрализовать проявления массовой де-структивности. Главная идея, делающая метаобразование идеологией современного образования, состоит в том, чтобы изменить ориентиры информационного отбора и «вместо погони за предметами, вещами, якобы дающими богатство, предложить погоню за качествами самого человека и избежать самодеструкции общества» (с. 271).
Автор приходит к выводу, что культура времени является структурирующим началом метаобразования. Социальное времяведе-ние, разрабатываемое в рамках российской глобалистики, утверждает, что «мир как целостность отражается не только в двойной рефлексии самосознания человека, но и в метарефлексии самосознания человечества» (с. 268). Идея метаобразования хорошо вписывается в контекст создания общеевропейского пространства высшего образования.
И. И. Ремезова
