CC BY
16
ЭКОНОМИКА
2008.01.038. ДЕСАИ М. ИНДИЯ И КИТАЙ: ОЧЕРК
СРАВНИТЕЛЬНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ.
DESAI M. India and China: An essay in comparative political economy // India’s and China’s recent experience with reform and growth / Ed. by W.S. Tseng and D.G. Cowen. - Houndmiles: Palgrave Macmillan, 2005. - P. 1-22.
Автор из Лондонской школы экономики отмечает, что до XVIII в. Индия и Китай были для европейцев легендарными средоточиями богатства и мудрости. Однако во второй половине XVIII в. обе страны стали в их глазах примером застоя, архаизма и слабости. В ХХ в. эта точка зрения укреплялась, и процесс достиг пика в 60-е годы, когда в обеих странах разразился голод.
Однако прошло всего лишь 40 лет, и сейчас о Китае и Индии пишут как о странах с динамичной современной экономикой. В 1998 г. на них вместе приходилось 19,2% мирового валового продукта (доля Китая - 11,5%, Индии - 7,7%). Правда, эти показатели непропорционально малы по сравнению с долей двух стран в мировом населении - 37,5% (Китай - 21%, Индия - 16,5%) (с. 2).
По подсчётам экономиста А. Мэддисона, в первой половине ХХ в. в Индии и Китае снижался доход на душу населения, а численность населения росла. В 1913 г. доли Китая и Индии в мировом валовом продукте (МВП) составляли соответственно 8,9 и 7,5%, а в мировом населении 26,4 и 17%; в 1950 г. в МВП - 4,5 и 4,2%, а в населении 21,1 и 14,2% (с. 2). При этом положение Индии было несколько лучше: там доход на душу населения в 1913 г. составлял 673 амер. долл., в 1950 г. - 619 долл., тогда как в Китае соответственно 552 и 439 долл. (там же).
К 1998 г. тенденция стала противоположной: положение обеих стран стало улучшаться, причём положение Китая теперь было значительно лучше индийского. В Китае доход на душу населения составил 3117 долл., а в Индии - 1760 (там же). Если Индия утроила свой доход, то Китай увеличил его в семь раз. «В прежние периоды Китай, имея больше населения, не был заметно богаче Индии. Исходя из показателей ВВП, две экономики имели примерно одинаковые
размеры. Китайский ВВП составлял по отношению к индийскому в 1918 г. 1,18, в 1950 г. - 1,08, но в 1998 г. - 2,28» (с. 2-3).
У двух стран разное политическое наследие. Китай на протяжении большей части своей истории был стабильным и централизованным государством с непродолжительными периодами нестабильности и отсутствия единой власти. Индия представляла собой прямую противоположность: никогда не было власти, правившей всем субконтинентом, а периодов централизованного управления было немного. К тому же индийская система царской власти напоминала не столько пирамиду, сколько многослойный пирог. Лояльность всегда была предметом торга. Британцы первыми попробовали установить более абсолютную и иерархичную структуру власти. Именно они чётко определили границы страны, дали ей структуру провинций и центрального правительства, а также общий язык, который по сей день облегчает Индии доступ на мировые рынки - как и юридическая система прав собственности и ориентация элиты на Запад. Хотя британское правление разрушило традиционную экономику, в то же время оно принесло инвестиции, во многом благодаря которым Индия и начала в 1850-е годы обзаводиться железными дорогами и современной промышленностью -на четверть века раньше Китая. Другими заимствованиями у Запада были национализм и либеральная демократия.
Китай в отличие от Индии никогда не испытывал правления европейцев (кроме ряда анклавов), а японцы поставили под контроль часть страны только с 1931 г. Тем не менее отношение китайцев к иностранцам было и остаётся намного более враждебным, чем у индийцев, особенно после 1947 г. Сразу после обретения независимости Индия стремилась привлечь иностранный капитал из нескольких стран, а не только бывшего колониального хозяина. Китай после 1949 г. полагался только на СССР, причём вскоре стал жалеть, что установил такие связи. «Проблема Китая в отличие от Индии заключалась в том, что его с разных сторон грызло много иностранных держав и не было одной-единственной правящей идеологии, какую имела Индия в виде либеральной демократии из Британии» (с. 5).
Вследствие этого задачей Индии было добиться гармоничного единства в многообразии, сформулировать понятие индийской национальности: ведь нацией она была только с середины XIX в.,
причём иностранные правители смотрели на неё как на пёстрое скопление народов и религий. Поэтому Индия избрала федеральное устройство с сильным центром. Однако она всё равно остаётся мягким государством (говоря языком Г. Мюрдаля), где правительству приходится добиваться консенсуса и осуществлять умеренный контроль, причём только в случаях серьёзной угрозы национальному единству.
Китай всегда воспринимал себя как единое целое. В его истории преобладали периоды сильной центральной власти. Во многом это обусловлено преобладанием ханьского народа и выражается в способности власти решительно добиваться своей цели и мобилизовать для этого максимум ресурсов.
Вместе с тем сильные государства могут быть хрупкими, тогда как мягкие государства трудно разбить и сломать ввиду их гибкости. У Индии было много правителей, а иногда не было вовсе -зато она обладает замечательной социальной стабильностью (во многом благодаря кастовой системе). Китай же, каким бы сильным ни было государство, пережил в своей истории несколько болезненных распадов.
Если говорить об экономическом наследии, то обе страны к XVIII в. были высокоурбанизированными цивилизациями, хотя основная часть населения продолжала жить в сельской местности. Обе страны были крупными экспортёрами тканей, и до 1500 г. на морях преобладали их суда. Земледелие было продуктивнее в Китае, где плуг с железным наконечником стали использовать не менее чем на 500 лет раньше Индии. Лучше и крупнее были в Китае и оросительные системы. Поэтому, по расчётам А. Мэддисона, в 1820 г. доход на душу населения в Китае составлял 600 амер. долл., а в Индии - 533 (с. 7). Однако к 1950 г. Индия догнала Китай.
Во второй половине ХХ в. обе страны сделали упор на индустриализацию, а не на экономическое развитие в целом: целью была самодостаточность.
Наибольший контраст между экономиками двух стран наблюдается в земледелии. Для Китая и Индии как двух крупных стран характерно разнообразие эко-земледельческого набора регионов. Однако сила центральной власти в Китае обусловила преобладание единообразной системы налогообложения и модели земельной собственности. В Индии же слабость центральной власти
предопределила существование нескольких моделей; разнообразие было усилено экспериментами британских властей. Кроме того, в КНР аграрную реформу проводила центральная власть, а в независимой Индии - правительства штатов, что усиливало здесь пестроту картины.
Во второй половине ХХ в. обе страны прошли через две фазы преобразования, и результат получился весьма разный. Первая фаза в Китае длилась с 1949 по 1978 г., в Индии - с 1947 по 1980 г. В этой фазе стержнем стратегии экономического роста считалось развитие «группы А» (металлургия, цемент, машиностроение). Китай добился в этой сфере больших результатов благодаря более успешной стратегии мобилизации ресурсов. Кроме того, Китай лучше провёл и аграрную реформу. Стартовав с более высокого уровня производительности, Китай приступил к трансформации не только земельных отношений, но и условий производства. Поэтому отмена крупного землевладения и формирование кооперативов, а затем коммун изменили не только распределение излишка, но и его размеры. Индия ограничилась тем, что отменила посредников и систему крупного землевладения заминдари и перераспределила излишек. Она мало что сделала для изменения условий производства - технологии, рабочей силы, объединения земельных ресурсов. Эти условия изменились в 60-е годы, с «зелёной революцией», но до конца первой фазы Китай сохранял и даже укреплял лидерство в продуктивности земледелия.
Наибольших успехов Китай добился в сфере развития человеческого потенциала, оставив Индию в этой сфере далеко позади. Согласно подсчётам индекса человеческого развития, сделанным Н. Крафтсом, за вторую половину ХХ в. Китай увеличил этот показатель в 4,5 раза, тогда как Индия - только в 3,5 (с. 10). Великолепно оправдал себя курс Китая на всеобщее образование, тогда как в Индии сфера образования остаётся проблемной (здесь тоже сказывается контраст между централистской и федеральной политией).
Несмотря на различия в подходе к аграрной трансформации и человеческому развитию, первая фаза не слишком изменила положение Китая и Индии относительно друг друга. К 1978 г. их доход на душу населения составлял соответственно 979 и 966 долл. За 30 лет Китай догнал Индию, но не сильно обогнал её - невзирая на рево-
люционные усилия в промышленности и сельском хозяйстве и колоссальные достижения в образовании и борьбе с бедностью.
Объяснить скромные успехи Китая по отношению к Индии помогает тот факт, что его развитие (на том этапе) не было гладким. Будучи быстрым, оно страдало от склонности Мао Цзэдуна сильно рисковать и ввергать экономику в катастрофы. Мао обладал в своей стране доминирующим влиянием, какого никогда не оказывал Неру. «Вот где тоталитарная система может отличаться от демократической. Она способна ускорить рост и мобилизовать огромные ресурсы, но если руководство является неверным, она способна сломаться и за короткий срок растратить эти ресурсы попусту. Вдобавок политическая культура Китая давно была знакома с такой имперской властью, тогда как Индия - полития, намного менее поддающаяся руководству сверху» (с. 11).
Индия же, несмотря на «свои путаницу и беспорядок» (там же), не знала разрывов в своём опыте развития. Зато, правда, ввиду многопартийной системы и борьбы фракций внутри ИНК, она не могла совершить нечто подобное «большому скачку» в КНР. Доказательство невозможности в Индии централизованной и персона-лизованной власти - быстрая отмена чрезвычайного положения, объявленного Индирой Ганди в 1975 г.
Во второй фазе развитие Китая благодаря реформам Дэн Сяопина ускорилось, и он оставил Индию далеко позади. В следующие 35 лет доход на душу населения в Китае утроился, тогда как в Индии лишь удвоился. Сейчас китайский показатель почти вдвое превышает индийский (с. 12). Парадоксальным образом Китай добился этого, избрав намного более «капиталистический путь», чем любой другой коммунистический режим. Более того, Китай вступил на путь, который для Индии был открыт с первых дней независимости. Однако в Индии никто, даже капиталисты, не выступал за привлечение ещё большего объёма иностранного капитала, переориентацию экономики на экспорт и создание особых экспортных зон. «В то время как Индия после обретения независимости продолжала ограничивать свой многочисленный класс капиталистов, Китаю после 1978 г. практически пришлось вновь изобрести и создать собственную буржуазию» (с. 12). Дэн коренным образом изменил земледелие, введя систему семейной ответственности, после чего открыл промышленный сектор для иностранного
капитала и создал пространство для деревенского и местного предпринимательства. Он не тронул предприятий государственного сектора, но постепенно внедрил современные методы фискального и финансового контроля.
Индия во второй фазе тоже начала отказываться от некоторых ортодоксальных идей, но у власти стоял тот же человек -И. Ганди. Хотя она отвергла фетиш национальной самодостаточности и стала брать иностранные займы, в остальном она почти не изменила дирижистской логике индийской экономической политики. За 35 лет после обретения независимости Индия умудрилась обанкротить свою некогда конкурентоспособную в мировых масштабах промышленность. Избавившись от нехватки зерна благодаря «зелёной революции», она не распространила её опыт на промышленный сектор - не использовала иностранных технологий, не полагалась на динамичный частный сектор, не выделяла субсидий селективно. Иностранные займы использовались для покрытия возможных расходов государственного сектора и для поддержки убыточных государственных предприятий. По-настоящему Индия сменила курс только после шока 1991 г., когда стала почти банкротом, а её резервов иностранной валюты хватало только на двухнедельный импорт. Однако изменения опять вносили те же люди -Манмохан Сингх (министр финансов), Нарасимха Рао (премьер-министр в 1991-1996 гг.). Уже к 1994 г. у Индии пропал энтузиазм к экономической либерализации, и до сих пор она реформирует свою экономику намного осторожнее Китая. Этому способствует природа её политической культуры: реформы могут проводиться только с согласия широких слоёв общества, и всех, кто может проиграть от них, необходимо подкупать (иногда буквально).
Поэтому Китай получил намного больше зарубежных капиталов, чем Индия. По оценке А. Мэддисона, в 1998 г. иностранные прямые вложения на душу населения в Китае составили 183 долл., а в Индии - всего 14 (с. 13). Есть и другие причины: например, в Китае норма сбережений составляет почти 50% ВВП - почти вдвое больше, чем в Индии. Поэтому разница в темпах экономического роста двух стран могла бы быть большей. В Индии прирост в 80-е годы был в среднем 5,5%, а в 90-е - 6,5%. Темпы роста Китая даже при 7-9% говорят о неэффективном использовании капитала.
Впрочем, экономических проблем хватает как Индии, так и КНР. В обеих странах существует крупный государственный сектор с убыточными предприятиями. Обе страны делают характерный для СССР акцент на вложениях, а не на выпуске и накоплении. Индия начала избавляться от этих черт, а её государственный сектор всегда был меньше китайского. Поэтому пустая трата ресурсов в Китае выше. Зато в Индии больше бюджетный дефицит - из-за демократической и коалиционной политики, а также слабого контроля центра над бюджетами штатов.
Трудно сказать, вызовет ли сочетание бюджетного дефицита, большого внутреннего долга и слабости финансового сектора крупный кризис в одной или другой стране. Их резервы иностранной валюты значительны, а политика обменного курса осторожна (привязка к доллару в Китае и «грязное» плавание в Индии). Правда, азиатский кризис 1997 г. напомнил, что даже неплохое функционирование экономики - не гарантия от наплыва валютных требований, если на рынках возникает подозрение в несоответствии между внутренним и внешним балансом. Здесь Индия намного уязвимее Китая.
В заключение автор пытается ответить на два вопроса: может ли Китай сочетать капитализм с правлением одной партии и способна ли Индия догнать Китай?
«Китай, похоже, сумел отделить политические институты ле-нинистского государства с господством одной партии от своего экономического императива государственной собственности на все средства производства. Это уникальный случай в политической экономии современной эпохи» (с. 15). Коммунистическая партия КНР намерена законсервировать данную ситуацию, но это едва ли возможно. Экономическая свобода неизбежно приведёт к требованиям политической свободы. Это подтверждает опыт стран социалистического лагеря Восточной Европы. Если власть допускает частную собственность, необходимо появление судов и профессии юриста, которые будут пользоваться определённым иммунитетом от привычки коммунистических партий запугивать, если не ликвидировать несогласных. Независимая профессия юриста требует предоставления дальнейших свобод - слова, собраний и т. д.
Ключевой для Китая будет именно эта необходимость ввести верховенство закона вместо верховенства партии. «Я ожидаю, что
Китай останется страной с мощной экономикой, но переживёт короткий период политической смуты, подобной восстанию тайпинов или “культурной революции”. Китай будет вынужден пройти через такую же глубокую политическую трансформацию, как восточноевропейские государства со своими экономиками. Итогом будет более демократический Китай, но это не обязательно будет либеральный демократический режим западного типа. Ведь существуют живые примеры “менее-чем-либеральных” демократий - Сингапур, Тайвань, Малайзия, - которым может последовать Китай. Не исключена многопартийная демократия с преобладанием одной партии, как в Мексике и Японии, а до 1989 г. - в Индии. Возможна также двойная власть, как в Иране, где аятоллы оспаривают контроль у демократически избранного президента. На пути к полному переходу к либеральной демократии существует немало вариантов» (с. 17).
Что касается способности Индии догнать Китай, то страна уже добилась немалого - стала крупнейшей в мире демократической страной, несмотря на многочисленные трудности - неграмотность, множественность языков и религий, расовую и социальную неоднородность. За вторую половину ХХ в. Индия совершила несколько экономических рывков, а средние темпы роста выросли с 3,5% в 70-е годы до 6,5% в 90-е (с. 18). Немалым достижением является и то, что Индия сохранила территориальную целостность (в отличие, например, от Пакистана), не пережила гражданской войны (в отличие от Нигерии или Шри-Ланки) и вообще не распалась (как Югославия и СССР). Несмотря на взрывы субнационализма в Нагаленде, Панджабе и Кашмире, межобщинную и межкастовую рознь и классовые восстания наксалитов, Индия выжила как демократическое открытое общество, основанное на консенсусе и дискуссии.
Надежды на ускорение экономического роста в Индии связаны с уменьшением роли государства, предоставлением большей свободы частному предпринимательству. Это предполагает меньше государственного вмешательства, но созданию лучшего регуляционного режима в Индии очень мешает политизация всех аспектов экономической жизни. Отсюда процветание теневой экономики, контрабанды и криминализация финансовых рынков. На повестке дня стоит деполитизация экономики.
После независимости Индия стала федеративным светским государством: первое поколение лидеров сознавало, как трудно удержать вместе разные языковые и религиозные группы. Однако подъём индуистского национализма («хиндутва») конца ХХ в. привёл к оформлению альтернативной, скорее унитарной, концепции индийской нации.
«Исторически современность, как предполагали, должна была прийти в Индию вместе со светским и, возможно, даже социалистическом обществом... Однако события последних примерно десяти лет всерьёз создали возможность того, что современность придёт в Индию вместе с преобладанием индуизма и религии, нежели светскости и капитализма. Возможно, что такой унитарный национализм приведёт к ускорению роста, следуя более либеральной политике. В то же время он вполне способен привести к большей социальной дисгармонии» (с. 19).
«Индия, - заключает автор, - останется мягким государством, основанной на консенсусе политией, и не будет способна на устойчивый рост, сравнимый с тем, какого достиг Китай. Чтобы оставаться стабильным, мирным обществом, Индия должна оставаться путаницей и беспорядком. Это чудо, что, продвигаясь таким образом, она прошла так далеко, утроив свой доход на душу населения. Однако показатели роста Китая и Индии не сравняются. И Индия, и Китай избавятся от бедности и перестанут служить символом нищеты, как в течение 150 лет после 1820 г. Китай вновь станет жизнеспособной великой державой; Индия же может стать только великой демократией» (с. 19).
К.А. Фурсов
