CC BY
7
2007.04.018. НАВАРРО Я. ИМПЕРСКОЕ ВТОРЖЕНИЕ В КЕМБРИДЖ В ПОЗДНЕВИКТОРИАНСКИЙ ПЕРИОД: Дж.Дж. ТОМСОН И ОБЛАСТИ ФИЗИЧЕСКИХ НАУК. NAVARRO J. Imperial incursions in late-Victorian Cambridge: J.J. Thomson and the domains of the physical sciences // History of science. - Chalfont St. Giles, 2006. - Vol. 44, pt. 4, N 146. - P. 469-495.
Ключевые слова: физические науки; химия; Кембриджский университет; Кавендишская лаборатория; междисциплинарные границы.
Статья сотрудника Кембриджского университета (Великобритания) посвящена становлению и первым шагам в науке знаменитого английского физика, директора Кавендишской лаборатории Дж.Дж. Томсона (1856-1940) и его месту на пространстве естественных наук. Автор намерен проанализировать, как складывались междисциплинарные границы в Кембриджском университете в конце XIX в.
В своей «Философии индуктивных наук» (1840) У. Уэвелл, один из основателей философии науки и глава Тринити-колледжа в Кембридже, использовал географическую метафору для того, чтобы описать состояние современных ему физических наук. Он образно представлял Землю, разделенную на различные «провинции знаний», карта которой уже была им составлена в предшествующей работе «История индуктивных наук» (1837). Эти «провинции» (или «области») он описывал в качестве территорий, которые в разной мере были колонизированы. Первыми и наиболее развитыми «провинциями» стали астрономия и механика, которые достигли такого совершенства, к которому физическая наука должна стремиться, а именно быть основанной на фундаментальных и четко сформулированных принципах. Это означает, что индуктивные процессы познания в этих областях достигли своей конечной цели, и теперь остается делать лишь дедуктивные выводы, используя сложные математические средства. Аналитико-механические науки - Электричество, Магнетизм и Гальванизм, согласно карте Уэвелла, - это территории, которые близки к достижению этой цели, тогда как химия по-прежнему остается преимущественно аналитической наукой, где индуктивные процессы приносят свои первые плоды в
форме общих законов. Такое разделение наук не только создавало определенную их иерархию, но и подразумевало, что наличие в университете разных отделений имеет свои метафизические основания (с. 469).
Уэвелл был очень влиятельной фигурой, и во многом именно он изменил лицо кембриджской науки в середине XIX в., в частности, наряду с традиционным экзаменом на степень бакалавра по математике он ввел еще и экзамен на степень бакалавра по естественным наукам. Новая система воплотила его разделение на «взрослые» и «несовершеннолетние» науки. Математический экзамен включал не только саму математику, но и те области физики, которые уже приобрели дедуктивную форму, такие, как астрономия, динамика, оптика, а также во все большей степени электричество и магнетизм. В отличие от этого экзамен по естественным наукам включал те дисциплины, которые по-прежнему оставались описательными, классификационными или лишь начинали приобретать индуктивный характер. Химия входила в этот экзамен как самостоятельный элемент наряду с ботаникой, анатомией, минералогией, геологией и физиологией.
В своей книге, посвященной истории химии, М.Дж. Нье (Nye, 1994) выступает против позитивистской идеи XIX в. о том, что математика и физика исторически предшествовали химии и послужили для нее фундаментом. С ее точки зрения, к 1830 г., когда «началась эпоха специализации с характерным для нее взаимным непониманием между смежными научными областями» (цит. по: с. 470), физика и химия были не только самостоятельными научными дисциплинами, но химия раньше, чем физика, приобрела собственную дисциплинарную идентичность. Это произошло вследствие «ее всеобщего признания в качестве искусной лабораторной практики, которая способна принести пользу в медицине, промышленности и сельском хозяйстве» (цит. по: с. 470). Таким образом, в начале XIX в. химия отличалась от физики в концептуальном, методологическом и институциональном плане, но в дальнейшем границы между обеими дисциплинами стали размываться в связи с нарастающей математизацией химической теории и дискуссиями относительно оснований материи. «А к концу XIX в. ученых-химиков все чаще стала посещать идея, что общие принципы физи-
ки следует использовать для объяснения химических явлений и установления их закономерностей» (цит. по: с. 470).
Дж.Дж. Томсона принято считать физиком в современном смысле слова. Автор же намерен доказать, что Томсон скорее представлял физические науки в понимании Уэвелла, согласно которому они включали как современную физику, так и современную химию. Для того чтобы обосновать это утверждение, автор считает нужным остановиться на трех аспектах деятельности Томсона: его философских идеях относительно организации естественных наук, его работах в области физики и химии, а также его институциональной роли в Кембриджском университете в качестве главы Ка-вендишской лаборатории.
Историография Томсона основное внимание уделяет его открытию электрона в 1897 г., за которое он получил Нобелевскую премию (1906), а также предложенной им модели атома, тогда как его институциональная роль на посту директора Кавендишской лаборатории, который он занимал почти 35 лет, как правило, игнорируется. В тех редких случаях, когда рассматривается эта сторона деятельности Томсона, обычно говорят о молодом, наивном и неуклюжем экспериментаторе, который потерял первые десять лет своего теньюре, пытаясь понять, что ему делать со своей карьерой и руководимым им институтом. В своей книге, посвященной научной политике Томсона в Кембридже, Д.В. Ким (Kim, 2002) утверждает, что Кавендиш из-за молодости Томсона и отсутствия у него достаточного опыта не имел настоящего лидера, способного сформулировать четкую и структурированную программу исследований. В результате его лаборатория занималась широким кругом проблем, часто не связанных между собой (с. 470). На самом деле, доказывает автор, Томсон гораздо активнее работал над стратегией Кавендишской лаборатории, чем принято считать. Одной из его целей было приблизить химию к физике, как в философском, так и в институциональном плане с тем, чтобы сделать химию реальной частью физических наук. Кажущаяся беспорядочность научных исследований, проводившихся под его руководством, связана с желанием Томсона видеть физику в качестве всеобъемлющей науки.
Лишь отдельные историки обращали внимание на значимость химии в карьере Томсона. В частности, как было показано в статье М. Шайо (Chayut, 1991), посвященной открытию Томсоном электро-
на, несмотря на то, что Дж. Зейман, Л. Лоренц, В. Кауфман или Э. Вихерт получили аналогичные с ним результаты при измерении удельного заряда «частицы электричества», только Томсон сумел их правильно интерпретировать. Шайо объясняет это тем, что Томсон сумел ассимилировать свое исследование внутри более широкого контекста теории материи как физической, так и химической.
А. Уорвик (Warwick, 2003) в своей книге, посвященной Том-сону, рассматривает его в качестве «прототипа кембриджского математического физика». Такое определение, по мнению автора, игнорирует значение Оуэнс-колледжа, в котором учился Томсон в Манчестере, а также первых десяти лет его научной деятельности для его становления как ученого.
Сын книготорговца, Джозеф Джон Томсон родился в Чит-хэм-Хилл, пригороде Манчестера. Люди его социального происхождения едва ли могли претендовать на университетское образование, и меньше всего на поступление в Кембридж. Поскольку отец хотел, чтобы мальчик стал инженером, его в возрасте 14 лет послали в Оуэнс-колледж (ныне Манчестерский университет). Оуэнс-колледж сыграл важную роль в карьере Томсона, поскольку там был превосходный инженерный факультет и в отличие от большинства колледжей его времени читались курсы экспериментальной физики.
Оуэнс-колледж был открыт в 1851 г. на деньги богатого манчестерского торговца Дж. Оуэнса, который полагал, что бурно развивающемуся промышленному и торговому городу необходим свой университет. С самого начала кафедра химии занимала важное место в колледже. Ее первый руководитель химик-органик, член Лондонского королевского общества Э. Франклэнд учился у двух выдающихся химиков середины XIX в.: Р. Бунзена в Марбургском университете и Ю. Либиха в Гисенском университете. Франклэнд создал химическую лабораторию, но он хотел подчеркнуть не только практическую значимость своей дисциплины (что вполне устраивало студентов), но и ее чисто научную ценность. Однако Франклэнду не удалось добиться, чтобы на его отделении проводились научные исследования, и в 1857 г. он покинул колледж.
Преемником Франклэнда на кафедре химии стал известный английский химик Г.Э. Роско, который также получил образование в Германии у Бунзена и Либиха. Именно там он осознал преиму-
щества исследовательских лабораторий, которые имеют связи с коммерческими предприятиями. За десять лет ему удалось создать свою школу химии с высококачественной теоретической и экспериментальной подготовкой, связями с промышленностью и оригинальными исследованиями. Он превратил химию в центральную науку в Оуэнсе. В своих «Воспоминаниях и размышлениях» (1936) Томсон связывал успехи Оуэнс-колледжа с усилиями Роско по развитию естественно-научного образования. Он писал, что «когда Роско в 1885 г. ушел из Оуэнса, его химический факультет был лучше всех организован и имел лучшее оборудование в стране, на нем училось более 100 студентов...» (цит. по: с. 472).
Томсон поступил в Оуэнс-колледж в пору его расцвета: кафедру математики возглавлял Т. Баркер, с отличием закончивший Кембридж, член ученого совета Тринити-колледжа; кафедру инжиниринга - О. Рейнольдс, который также закончил математическое отделение Кембриджа; кафедру физики - Б. Стюарт, который перешел в Оуэнс из Эдинбургского университета; кафедру химии -уже упоминавшийся Роско. В своей автобиографии Томсон будет вспоминать, какое влияние на него оказал каждый из них.
Благодаря Баркеру он познакомился с высшей математикой и научился пользоваться мощными аналитическими средствами в решении физических проблем, что очень помогло ему потом в Кембридже. Поскольку Томсон первоначально собирался стать инженером, Рейнольдс был тем преподавателем, с которым он проводил больше всего времени. Но как считают ряд историков, наибольшее влияние на Томсона оказал профессор Б. Стюарт. Он познакомил Томсона с книгой Дж.К. Максвелла «Трактат об электричестве и магнетизме» (1873), а также, поскольку Стюарт выступал за обучение непосредственно в лаборатории, именно он привил Томсону первые навыки экспериментатора. Они много часов провели в лаборатории, пытаясь зафиксировать любое изменение веса в химических реакциях. Хотя формально Стюарт был профессором физики, интересовавшие его проблемы находились на границе между физикой и химией. Как полагает автор, подход Стюарта повлиял на формирование представлений Томсона о том, что обе эти дисциплины -лишь части всеобъемлющих физических наук (с. 473).
В 1870-е годы отделения химии, физики и инжиниринга в Оуэнс-колледже объединили свои усилия с тем, чтобы их препода-
вательская и исследовательская деятельность были максимально полезными для развития промышленности и предпринимательства в Манчестере. Правящий класс Манчестера также осознавал, насколько важно иметь свои собственные сильные инженерные школы. В результате этого обоюдного стремления в Оуэнсе была создана очень качественная система подготовки инженеров для химической промышленности. «Такова была система научных норм и установок, в рамках которой воспитывался Томсон и происходило его формирование как ученого» (с. 474).
Получив в Оуэнсе в 1876 г. звание инженера, Томсон поступил в Тринити-колледж Кембриджского университета, и помог ему в этом профессор математики Т. Баркер. Программа обучения в Оуэнсе сильно отличалась от программы обучения в Кембридже, поскольку основное внимание в ней уделялось инжинирингу, экспериментальной физике и химии и в гораздо меньшей степени математической физике.
Если Оуэнс-колледж был новым институтом, который был создан специально для того, чтобы отвечать потребностям бурно развивающегося промышленного города, то Кембридж был совсем иным миром. Модель науки в этом старом и аристократическом университете была представлена математической физикой, обучение которой было организовано вокруг экзамена на степень бакалавра по математике. Известные викторианские ученые, такие, как Дж. Гершель, У. Уэвелл, Дж. Стокс, У. Томсон, П. Тэт и Дж. Максвелл, были выпускниками именно этого отделения. Не отрицая значимости наблюдений и экспериментов, идеальной наукой в Кембридже считали такую науку, где данные и теории формулируются на языке математики, что позволяет им стать отправной точкой для решения новых проблем.
В качестве главы влиятельного Тринити-колледжа Уэвелл основное внимание уделял математической подготовке в Кембридже. Как он утверждал в 1837 г., прогресс естественных наук «зависит от точности ряда фундаментальных идей; первыми эти идеи открывают и формулируют гении, затем они становятся доступными всем тем, кто тщательно и упорно осваивает накопленные знания» (цит. по: с. 474). Роль университетской подготовки в естественных науках, с этой точки зрения, состоит в передаче фиксированных принципов или фундаментальных идей, и обычная работа
ученых будет состоять в том, чтобы дедуктивным путем выводить новые следствия из этих принципов, используя логические рассуждения и математические средства. В такой модели экспериментальные науки, по словам автора, оказываются на положении знания второго сорта, поскольку они носят предположительный и партикулярный характер, а также лишены точности математических формулировок. Химия была одной из таких наук, ее роль состояла в обеспечении дескриптивной информации для ранних стадий индуктивного процесса.
С ростом специализации различных естественно-научных дисциплин Кембриджский университет счел необходимым учредить экзамен на степень бакалавра по естественным наукам, что и было сделано в 1851 г. Однако степень бакалавра по математике оставалась гораздо более престижной, и именно ей отдавали предпочтение одаренные студенты, такие, как Томсон. В Тринити-колледже Томсон в основном изучал математику и ее приложения к задачам теоретической физики.
В викторианском Кембридже студенты, которые хотели получить высокие оценки на экзамене по математике, проходили интенсивную подготовку под руководством независимых репетиторов. Репетиторы учили их решать сложные задачи за короткое время. Такая система, по словам автора, породила целую армию ученых, которые были убеждены, что любая проблема в конечном итоге может быть решена с использованием мощных средств современного математического анализа (с. 475). Томсон успешно сдал экзамен и в 1880 г. получил степень бакалавра по математике. На следующий год после окончания университета он был избран членом ученого совета Тринити-колледжа и начал работать в Ка-вендишской лаборатории, которой тогда руководил Дж. Рэлей.
А. Уорвик (Warwick, 2003) называет Томсона «видным представителем второго поколения кембриджских последователей Максвелла» (цит. по: с. 475). Томсон легко усвоил идеи Максвелла и, более того, в короткие сроки сумел вывести ряд важных следствий из его теории электромагнетизма. Как писал Уорвик, «если ученым типа О. Хевисайда и Дж. Фитцджеральда понадобились годы частных уроков, прежде чем они смогли внести свой оригинальный вклад в развитие электромагнетизма, то Томсон написал две важные статьи по электромагнитной теории через несколько месяцев
после окончания колледжа, одновременно работая над несколькими другими проектами» (цит. по: с. 475).
В этот период его интересовал не только электромагнетизм. В своей диссертации и двух статьях, опубликованных в журнале «Философские труды», Томсон попытался применить принципы динамики к ряду физических и химических проблем. Как объяснял в своей работе Д.Р. Топпер (Topper, 1971), «поскольку основу теории Максвелла составляла идея об идентичности механической и электрической энергии, Томсон развил эту идею до того, что он считал ее логическим итогом - свести все виды энергии (потенциальную, электромагнитную, химическую, тепловую и пр.) к кинетической энергии» (цит. по: с. 475).
Самой важной работой Томсона в этот период была его статья «О вихревых кольцах» (On vortex rings), за которую в 1882 г. он получил престижную премию Дж. Адамса. В то время вихревые кольца были модной темой среди многих математиков и некоторых физиков; но Томсон сумел внести свой оригинальный вклад в ее изучение. Спустя несколько месяцев Томсон написал следующую статью, где использовал некоторые из своих результатов для объяснения электрической проводимости в газах.
Статья «О вихревых кольцах», помимо того, что представляет собой типичный пример кембриджской математической работы, показывает, каким образом Томсон подходит к химии: он пытается объяснить химические процессы в терминах динамической физики. В заключительной части своей статьи Томсон утверждает, что все эти вычисления «позволят нам разработать законченную динамическую теорию газов» (цит. по: с. 476). Тот факт, что Томсон пытался редуцировать химию до физики, был очевиден для всех, кто читал эту статью в Кембридже. Например, профессор астрономии Г. Дарвин, поздравляя Томсона с присуждением ему премии, говорил: «Проблемы, которые вы решаете, необыкновенно сложные, а результаты представляют огромный интерес. Вы можете пойти дальше и создать истинную динамическую теорию химии» (цит. по: с. 477). Таким образом, делает вывод автор, с самого начала своей работы в качестве исследователя Томсон был крайне заинтересован в создании динамической теории химии, которая позволит инкорпорировать ее в дедуктивные физические науки.
Несмотря на то что Томсону было всего 27 лет и он не добился сколько-нибудь заметных успехов в экспериментальной физике, в 1884 г. он занял пост профессора экспериментальной физики и директора Кавендишской лаборатории. Торжественное открытие Кавендишской лаборатории в Кембридже состоялось 16 июня 1874 г., а кафедра экспериментальной физики была учреждена незадолго до этого в 1871 г. Уже на склоне лет Томсон вспоминал, что в Англии 60-70-х годов физических лабораторий как таковых не было. Дж. Джоуль, например, свои замечательные опыты проводил у себя дома в Манчестере. Уильяму Томсону лабораторией служила клетушка по соседству с угольным подвалом. Дж. Стокс в Кембридже ставил оптические эксперименты в тех же условиях, что и Ньютон 150 лет до этого.
Но к 70-м годам XIX в. обстановка менялась. Ученых-одиночек с их примитивными домашними лабораториями заменяли исследовательские институты и крупные, богато оснащенные лаборатории, во главе которых стояли лучшие физики. Лабораторные занятия стали вводиться во всех университетах. Крупные лаборатории возникают в Гейдельберге (1863), Вене, Париже (1867), затем в Оксфорде, Страсбурге. По сравнению с другими ведущими университетами в Кембридже физическая лаборатория была создана относительно поздно, поэтому Кавендиш не вошел в первое поколение институтов, которые захватила так называемая «лабораторная революция». Главная задача Кавендишской лаборатории состояла в том, чтобы заниматься обучением студентов, а также изучением теплоты, электричества и магнетизма. Ее первым директором и первым профессором экспериментальной физики стал Дж.К. Максвелл, который одновременно был одаренным теоретиком и первоклассным экспериментатором. В 1884 г. лорд Рэлей, преемник Дж.К. Максвелла, проработав четыре года, ушел в отставку. На этот пост было несколько претендентов, но в итоге его занял Томсон.
Высказывалось много мнений относительно причин, по которым молодой и неопытный Томсон стал профессором экспериментальной физики и директором Кавендишской лаборатории. И сам Томсон говорил о том, что это избрание было и для него, и для других полной неожиданностью. Однако, как отмечает автор, в то время назначение блестящих молодых ученых на профессорские
посты в Кембридже было не такой уж редкостью, а кроме того, Тринити-колледж обладал достаточным влиянием, чтобы провести своего кандидата. Наконец, работа Томсона в Кавендише с 1881 по 1884 г. была достаточным доказательством его способности стать хорошим экспериментатором, что в совокупности с его знанием математики и активной работой по применению теории электромагнетизма сделали его приемлемой заменой Максвелла (с. 479).
Некоторые шаги, которые предпринял Томсон сразу после вступления в должность, автор считает весьма примечательными. Томсон назначил Р. Трелфала (Threlfall), который незадолго до этого получил степень бакалавра по естественным наукам, а потом некоторое время провел в химической лаборатории Р. Фиттига в Страсбурге в качестве демонстратора по физике. С ним он начал серию экспериментов по изучению химического состава газов. Первая статья, которую они опубликовали, называлась «Некоторые эксперименты по выработке озона» (Some experiments on the production of ozone), за ней последовала серия статей на аналогичные чисто химические темы. Тот факт, что эти эксперименты могут классифицироваться как химические, признавал и сам Томсон (с. 479).
Сотрудничество с Трелфалом показывает, что на первых порах Томсон не имел достаточных экспериментальных навыков и нуждался в опытных помощниках. Он имел твердое намерение превратить Кавендиш в центр всех физических наук, включая химию, тем самым отказавшись от почти эксклюзивной ориентации на проблемы электромагнетизма, которой придерживался Кавен-диш в прошедшее десятилетие. Поэтому, утверждает автор, нет достаточных оснований говорить о том, что отсутствие у Томсона центрального исследовательского проекта было причиной того, что в 1880-е и в начале 1890-х годов сотрудники Кавендишской лаборатории занимались самыми разными темами. Поскольку Томсон считал физику базовой и всеобъемлющей наукой, включающей и традиционную химическую проблематику, все эти исследования были вполне осмысленными и имели общую цель.
Этот широкий подход к физическим наукам был также очевиден в его книге «Приложения динамики к физике и химии» (Applications of dynamics to physics and chemistry), опубликованной в 1888 г. Первые несколько глав этой книги посвящены описанию математических методов Ж.Л. Лагранжа и У.Р. Гамильтона, кото-
рые, как полагал Томсон, позволяют ученому иметь дело с физическими явлениями без знания внутренних свойств системы или природы механизмов, которые он собирается изучать. Феномены, которые в следующих главах описывались с помощью этих математических методов, включали: температуру, электродвижущие силы, упругость, парообразование, абсорбцию газов жидкостями, химическое разложение, химическое равновесие и некоторые другие.
Вера Томсона в возможности математических методов, которыми он овладел в Кембридже, была настолько велика, что он попытался использовать их для объяснения химических явлений. Таким образом, по словам автора, книга Томсона стала «воплощением как метафизического, так и методологического редукционизма» (с. 480). Он не только полагал, что химические процессы онтологически сводимы к физико-динамическим, но и считал, что средством для изучения химических процессов могут служить математические методы, которые он выучил в Тринити-колледже.
В своей книге, посвященной истории Кавендишской лаборатории, Дж. Г. Кроутер (Ктом>1кег, 1974) рассматривает Томсона как «одного из основателей новой науки - теоретической физической химии. Если бы он продолжил ею заниматься, он мог стать столь же выдающимся ученым в области физической химии, каким он стал в физике» (цит. по: с. 480). Как известно, физическая химия была создана химиками - шведом С.А. Аррениусом, немцем В.Ф. Оствальдом и голландцем Я.Х. Вант-Гоффом, - которых интересовали физические основания химических феноменов. В отличие от них Томсон был прежде всего физиком, который пытался распространить физические методы на химическую реальность. Этим автор объясняет, почему Томсон не имел контактов с новыми физическими химиками вплоть до начала XX в. Эти связи появились после того, как был открыт электрон.
Характер исследований, проводившихся Томсоном в 1880-е годы, показывает, что пришло время, когда химия должна достичь статуса «взрослой» науки и стать полноправным членом физических наук (с. 481). В 1870-е годы физика и химия были два самостоятельных мира не только в Кембриджском, но и в других университетах. В середине XIX в. физики и химики во многих лидирующих европейских университетах работали в разных институтах, использовали разные инструменты и измеряли разные свойства. Они даже говори-
ли на разных языках: если химики нуждались только в арифметике, то физики все в большей степени становились зависимыми от высшей математики. Однако параллельно с процессом специализации ряд ученых (включая Томсона и кембриджского профессора химии Дж.Д. Лайвинга (Living) и некоторых сотрудников Кавендишской лаборатории), прилагали усилия, хотя и безуспешные, по унификации естественных наук, рассматривая математическую физику в качестве образца (с. 482). Ни один из них не считал, что химия должна исчезнуть. Напротив, они полагали, что, став «взрослой», она так же, как электричество и теплота, сможет вписаться в общую категорию физических наук (с. 484).
Последний пример усилий Томсона, направленных на то, чтобы обеспечить физике центральное место в организации естественных наук, - это поддержка предложения Дж. Стюарта, руководителя новой кафедры «Механизмы и прикладная механика», открытой в 1875 г., учредить новый экзамен на степень бакалавра по инжинирингу.
Дискуссия вокруг этого предложения показала, что причины, по которым Томсон и другие профессора поддержали Стюарта, были обусловлены разрывом между теоретической и экспериментальной наукой в Кембридже. Кроме того, Томсон также доказывал, что знание физики абсолютно необходимо для научной подготовки инженеров. В 1894 г. новый экзамен был, наконец, введен, что во многом способствовало консолидации физики, химии и инжиниринга. Однако этот результат был далек от мечты Томсона превратить физику в «королеву» всеобъемлющих физических наук, специализация победила редукционизм Томсона (с. 488).
Позиция Томсона в дискуссиях относительно нового экзамена по инжинирингу, с помощью которого он хотел усилить позиции физики в естественных науках, пишет автор в заключение, была его последней, хотя и безуспешной попыткой создать всеобъемлющие физические науки в соответствии с философией Максвелла и Уэвелла. «К несчастью для Томсона, специализация доказала, что она гораздо сильнее интеграции. Со временем, вместо союза отделений физики и химии, возникла новая дисциплина и новое отделение в Кембриджском университете - физическая химия, которая, однако, имела совсем иное происхождение» (с. 489).
Т.В. Виноградова
