CC BY
72
ЛОГИКА И ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ
2007.04.006. АЛЕКСЕЕВ А.П. ФИЛОСОФСКИЙ ТЕКСТ: ИДЕИ, АРГУМЕНТАЦИЯ, ОБРАЗЫ. - М.: Прогресс-Традиция, 2006. -328 с.
Философский текст рассматривается как целостный многоаспектный феномен. На примерах классических текстов (Платон, Аристотель) раскрываются способы подачи авторских идей, особенности логической структуры, эстетические характеристики, приемы психологического воздействия на читателя (глава 1). В книге обсуждаются проблемы теории аргументации, в частности философской (глава 2), а также вопросы восприятия и оценки текста (глава 3).
«Аргументацией называется, - отмечается в главе 1, - интеллектуально-речевая деятельность, состоящая в построении адресованного некоторому лицу (или группе лиц) текста таким образом, чтобы на основе принимаемых адресатом утверждений (их называют посылками, или основаниями аргументации) было принято новое утверждение - тезис аргументации» (с. 10). В рефлексии над философской аргументацией выделяются два основных вида. К первому относятся общие размышления и наблюдения, касающиеся специфики философского рассуждения и коммуникации, а также проблемы доказательства в философии. Ко второму - детальное рассмотрение отдельных (как правило, элементарных) аргументационных конструкций, выбранных из классических философских текстов (чаще встречается в учебниках логики). Однако логический подход для исследования реальной философской аргументации оказывается слишком узким. Подобное исследование требует принять во внимание эстетические, этические, прагматические и иные компоненты аргументации. Для подхода, реализуемого в данной книге, существенно использование метода аргументаци-
онных карт (с. 13). Аргументационная карта позволяет фиксировать связи между конструкциями и их составляющими.
Аргументационный анализ предполагает также учет разнообразных способов поддержки утверждений автора, включающий описания, пояснения, введения в историю вопроса и даже отступления, не имеющие прямого отношения к обсуждаемой теме. Так, анализ платоновского диалога «Пир» показывает, что логика Платона - не только логика абстракций и фактов, но и логика образов. А.Ф. Лосев обратил внимание на то, что логические конструкции Платона включают связи, которые можно назвать «импульсными» (одна мысль дает импульс возникновению другой) или причинными, а также ассоциативными и интеллектуально-фабульными. Уместно поставить вопрос об обогащении исследовательского инструментария путем рассмотрения составляющих философского текста в качестве парааргументационных («околоаргументационных», поскольку греческое «пара» означает «возле чего-то», «при чем-то») или квазиаргументационных («мнимоаргументационных», поскольку латинская приставка «квази» означает «мнимый»), а также выделять такую важную составляющую философского текста, как аргументационный ресурс (с. 25).
Философский текст, представленный в виде литературного произведения, требует выделения интеллектуальной фабулы, которая отличается от литературной фабулы. Так, в диалоге «Пир» интеллектуальная фабула начинается с обнаружения своеобразного противоречания-несправедливости. Это противоречие между величием бога Эрота и отсутствием посвященных ему гимнов или хотя бы похвальных слов.
Платон использует принцип контраста. Контраст между способом построения речи Сократа и способом построения речей его предшественников способствует повышению внимания читателя к идеям Сократа. Сочетание новых поворотов мысли со знакомыми («оживляемыми» в памяти читателя) мотивами и темами способствует, кроме прочего, созданию впечатления логической последовательности. «Психологические приемы и эстетические средства, используемые Платоном, создают мощную парааргументационную составляющую диалога, выполняющую порой и квазиаргументаци-онные функцию» (с. 36).
Парааргументация (составляющие текста, не охваченные аргументационными конструкциями) нередко выполняет в «Пире» функцию своеобразного психологического противовеса тезисам этих конструкций. Разъяснения понятий можно рассматривать и как момент аргументации в широком смысле слова, и как «находящиеся рядом» с аргументационной конструкцией. Мастерство парааргументации во многом определяет настроение читателя, подготавливая его к восприятию идеи «прекрасного по природе» (с. 37).
Достигаемое понятие прекрасного следует отнести к понятиям-образам (И.А. Герасимова). Понятия-образы характеризуются ею как имеющие функцию создания целостного представления, сопровождающегося активизацией интуитивной и эмоциональной сфер. Для выполнения данной функции не обязательно определять смысл, достаточно указать на него с помощью контекста, сравнения, метафоры. Созданию образа служат художественные приемы, которые могут использоваться наряду с научными приемами введения новых понятий.
Таким образом, «диалоги Платона - важная веха в рефлексии над процессами аргументации и в формировании логики как науки о рассуждении» (с. 45).
Авторский стиль Аристотеля - полная противоположность стилю Платона. Прежде всего трактат - принципиально иная форма изложения мыслей, нежели драматическое произведение. Язык Аристотеля сух и деловит. Как отмечает Г.Г. Майоров, Аристотель превращает философию из поэзии в скучную прозу, «из творчества любви в работу рассудка» (цит. по: с. 53). Начиная с Аристотеля, можно говорить о собственном языке философии. Однако «сухая» силлогистика была бы невозможна без идеала совершенного рассуждения, без благоговейного отношения к истине. В произведениях Аристотеля проявляется, «скорее, спокойная сила мысли, мощь умозрения, позволяющего человеку сохранять твердость духа и ясность разума в периоды сильнейших эмоционально-нравственных и социальных потрясений» (с. 54). Аристотель часто использует пример для разъяснения абстрактных предметов. Другой важный прием - ссылки на принятое словоупотребление. Эти приемы способствуют увеличению психологического потенциала текста. Они позволяют задействовать в восприятии текста эмоциональночувственную сферу человека.
«При всех различиях в авторских стилях Платона и Аристотеля очевидно происхождение их текстов из коммуникативной ситуации. У этих текстов есть автор и есть адресат, и автору небезразлично, как будет текст адресатом воспринят» (с. 69).
В середине XX в., отмечается в главе 2, исследование аргументации выделяется в самостоятельное направление. Этому способствуют следующие факторы. Математизация логики вела к пессимистическому видению перспектив ее применения к анализу рассуждений в гуманитарных науках, в том числе и в философии. В то же время наметился рост интереса к характеру и особенностям гуманитарных наук, специфике обоснования и накопления знания в соответствующих областях. В трактовках аргументации усматривались две общие черты: адресность и авторство аргументации (которые противопоставлялись «безликому» доказательству), а также ее «нежесткий» характер. Именно эти черты подчеркивались в работах лидеров наиболее влиятельных центров исследования аргументации - брюссельского (Х. Перельман) и пенсильванского (Г. Джонстон).
Характер исследований аргументации в Советском Союзе в 70-80-е годы XX в. определялся нарастанием мировоззренческих и идеологических проблем советского общества, профессионализацией и специализацией в философии, формированием различных школ и направлений в рамках, контактами с зарубежными коллегами, отслеживанием тенденций развития западной философии. Интерес к аргументации стимулировали также исследования по методологии, истории и философии науки. При этом в философии доминировали идеалы научной рациональности. Крайности логического позитивизма воспринимались как не соответствующие реальностям философии естествознания.
Изучение аргументации усилило интерес к имевшим место в истории мысли учениям о споре, диалоге, процессах коммуникации, о доказательстве и опровержении, о риторике. Эти учения стали осознаваться как учения об аргументации, и, «таким образом, оказывалось, что современные исследования аргументации обладают солидной исторической традицией» (с. 82).
Сегодня аргументацию изучают и так называемые нетрадиционные дисциплины (конфликтология, управленческие дисциплины и т.д.). Их подход к аргументации способен «порой произве-
сти обескураживающее впечатление на человека, приверженного уже сложившимся традициям в исследованиях аргументации. Вместе с тем нельзя отрицать, что подобные дисциплины вносят определенный вклад в изучение аргументации, обнаруживая новые измерения данного феномена, хотя пока нельзя утверждать, что сформировалась общепризнанная теория (теоретическая база) аргументации. Скорее, следует говорить о множестве различных подходов, описаний тех или иных сторон аргументационной деятельности. Одни исследователи обращают внимание на личностные аспекты аргументации, другие - на логическое ее строение, третьи -на лингвистические средства. «Если теория аргументации и возможна, то... как неклассическая дисциплина, использующая понятийный аппарат и методы разных наук» (с.100).
Для осмысления феномена философской аргументации, как и философского текста, требуются, кроме собственно философии (и логики как части философии), ресурсы других наук. Речь идет, прежде всего, о филологии и риторике, а также о психологии. Но «именно общефилософский подход позволяет. рассмотреть аргументацию в контексте отношения к миру в целом целостного человека»(с. 102).
Общефилософский характер рассмотрения аргументации как деятельности предполагает характеристику субъекта, осуществляющего эту деятельность, объекта, на который она направлена, средств, способов, условий деятельности и ее результатов. Необходимо принимать во внимание и схему деятельности - как в ее субъективном измерении (осознаваемые субъектом цели), так и в объективном исполнении (какими способами и в каких рамках реально действует субъект, каких результатов достигает).
Сущности, задающие онтологию аргументации, могут быть обозначены следующим образом: аргументатор, реципиент, аргументационный текст, соответствующая тексту или соотносимая с текстом реальность, схема деятельности аргументатора. Если аргу-ментатор - субъект аргументационного воздействия, то объект этого воздействия - реципиент.
В данной работе предпочитается трактовка аргументации, предполагающая рассмотрение в качестве минимальной схемы любой аргументации монолог, состоящий по крайней мере из двух высказываний, одно из которых выводится аргументатором из другого.
В отечественных исследованиях аргументации цель и результат последней, как правило, связывались с убеждением. Сегодня об убеждениях вспоминают реже. Характеризуя общественнополитические взгляды человека, говорят о приверженности его тем или иным ценностям, о позициях, о предпочтениях и т.д. «Общая характеристика непосредственной цели философской аргументации как “принятия” выглядит наиболее оптимальной, кроме прочего, потому, что позволяет охватить не только гносеологические, но также этические, прагматические, эстетические варианты отношения к тексту и его аргументационной составляющей» (с. 126).
Важно различать аргументацию как деятельность и как логико-лингвистическое средство ее осуществления. Для обозначения последнего вводится выражение «аргументационная конструкция». Тогда аргументацию можно охарактеризовать как «процесс построения и выдвижения аргументационных конструкций» (с. 130).
Специфика философской аргументации, реализуемой в тексте, состоит в том, что намерения автора могут по-разному прочитываться реципиентами. Для классической философии характерно явное формулирование автором модальности выдвигаемых положений, причем предпочтение отдается истине и достоверности. Картина философии XX в. дает множество примеров, когда обязательства, принимаемые автором в отношении истинности и достоверности, а также логичности и системности, значительно снижаются.
В эпистемологическом анализе аргументации необходимо различать идеалы и реальность, учитывать изменения нормативных требований к аргументации в зависимости от исторических, профессиональных и иных контекстов. Классический образ идеального аргументатора предполагает приверженность истине. Влияние классического идеала сохраняется в современных работах по теории аргументации.
Развиваемое автором понимание аргументации не предполагает непременной логической правильности рассуждения, реализуемого в аргументационном тексте. Более того, как тезис, так и основания аргументации могут быть ложными. В этом случае можно говорить о нечестной, неправильной, ложной, недейственной аргументации - в противоположность аргументации честной, правильной, истинной и действенной.
Поскольку доказательство также может быть рассмотрено как деятельность, оно истолковывается как особый случай аргументации (с. 169). В связи с этим особое значение приобретает рассмотрение произведений авторов, утверждавших математический идеал аргументации (Р. Декарт, Б. Спиноза).
Вопрос действенности связан с вопросом адресности аргументации. Так, Х. Перельман считал, что философская аргументация адресована идеальной аудитории, которая способна понять и принять рассуждения автора.
Этические компоненты аргументации исследованы в гораздо меньшей степени, чем логические и эпистемологические. Этически неприемлемая аргументация связана с доводами, ставящими под сомнение компетентность оппонента, разными ложными намеками и т.п. Псевдоаргументация часто встречается в споре. Современные коммуникативные технологии также прибегают кпсевдоаргумента-ции для внедрения нужных им моделей поведения.
Распространение рыночных отношений на сферу аргументации создает новые ситуации, для осмысления которых требуются более богатые концептуальные средства, чем те, которые разработаны в рамках подходов, определяемых классическим идеалами (с. 222).
Предметом восприятия и оценки текста, отмечается в главе 3, становятся, как правило, идеи, положения, выдвинутые автором, и их аргументация, а также концепции, но не сам текст. «В культуру “внедряются” идеи философа, а не текст философского произведения» (с. 226). Текст философского произведения служит лишь средством доступа к концепции. Тем не менее есть ряд причин, не позволяющих сводить значение текста лишь к представлению концепции. В.В. Миронов отмечает, что именно текст, являясь непосредственным результатом философской рефлексии, представляет собственную, личностную интерпретацию проблем автором, и с этим связана многозначность философского понимания одной и той же проблемы.
Ключом к интерпретации философских систем может служить «логическая герменевтика» (Е.Н. Шульга, Б. Вольневич). Ее задача - выявление логической структуры философской системы. Интерпретация текста в этом случае предполагает производство нового текста, в котором смысл предыдущего текста выражается более ясно, но при этом остается неизменным (с. 230).
Философский текст выполняет целый ряд функций. На статус основной его функции претендует прежде всего «референтативная» функция, поскольку вопрос о значении выражений языка философии - один из ключевых в анализе философского текста. Функция «влияния» (или «повелительная») предполагает не только действие реципиента, но и возможность изменения его взглядов. Существенна и «металингвистическая» функция, поскольку философский текст создается в определенном смысле как ответ на другой текст. Философ не может избежать определения своего отношения к взглядам других философов. В вопросе об «эмотивной» функции философского текста важно различать намерение автора вызвать в читателях те или иные чувства и реальное воздействие текста на эмоциональную сферу реципиента. Эстетику философского текста определяет не только язык, но и своеобразная красота концептуальных построений (с. 237).
Сегодня в философии отчетливо проявилась тенденция, позволяющая говорить о принципиально новом отношении к тексту. «Это отношение характеризуется тем, что на первый план выдвигается индивидуалистически-прагматическая оценка текста и соответствующее обращение с ним. Текст теперь ценят за “провокацию”» (с. 257). В этом случае учения, системы, концепции и даже идеи, носителем которых является текст, утрачивают свое значение. Более того, утрачивает значение и сам текст как целое. «Наблюдаемая ситуация не позволяет говорить о “смерти автора”. Напротив, фигура автора-провокатора приобретает колоссальную значимость... Скорее, здесь можно говорить о “смерти текста”, во всяком случае, текста в старом добром понимании» (с. 257).
Процессы, протекающие в современной культуре, несут новые вызовы способности человека рационально воспринимать и оценивать информацию. В частности, речь идет о восприятии информации, передаваемой через аудиовизуальные средства. Как заметил К. Поппер, «если верно, что аудиовизуальная культура вытесняет сегодня культуру книжную (и вообще текстовую), то это должно иметь далеко идущие последствия» (цит. по: с. 263). Некоторые исследователи, в частности Дж. Пассмор, пытаются выделить «типично философские» рассуждения. Выделенные Пассмором формы («бесконечный регресс», «самоопровержение», «отне-
сение к категории»), хотя и важны для философии, но используются не только в ней.
Аргументация находит свое применение прежде всего в дискуссиях, спорах, полемике и т.д. Что можно сказать о философских дискуссиях? Стиль конкретных дискуссий определяется не только личными качествами их участников и характером обсуждаемой проблемы, но и особенностями того раздела философии и того направления, в рамках которого дискуссия протекает. Сегодня такие различия наиболее ярко проявляются в стандартах, характерных для аналитической философии, с одной стороны, и постструктурализма - с другой. Если аналитическая философия, при всех возможных оговорках, ориентируется в целом на идеалы научного познания, то постструктуралисты прилагают заметные усилия к тому, чтобы «лишить науку ее привилегированного положения в культуре». Постмодернистские устремления к «делигитимации» науки не в последнюю очередь связаны с распространением на эту сферу «рыночного» подхода. Так, Ж.-Ф. Лиотар утверждал, что «ученых, технику и аппаратуру покупают не для того, чтобы познать истину, но чтобы увеличить производительность» (цит. по: с. 310). Наука, которая не может легитимировать ни себя, ни иные виды дискурса, опускается в разряд идеологии или средства власти, утверждал он.
Таким образом, «ближайшие перспективы философской культуры определяются взаимодействием по крайней мере трех тенденций. Первая проявляется в использовании ресурсов классических представлений, вторая - в распространении “рыночного” подхода на сферу аргументации и создания текста, третья - с постмодернистскими идеями, набирающими популярность в кругах гуманитарной интеллигенции» (с. 316).
Л.А. Боброва
